***
Данзо хмуро смотрел в потолок своей палаты. Он вообще часто был хмурым, но сегодня его настроение было особенно паршивым. Агент донес ему, что Хокаге исчез. Хирузен применил свой Хирайшин, чтобы, вероятно, отправиться за Сенсомой — Математика Боя не видели уже два дня… — Данзо, — тихо произнесли с дальнего от двери угла палаты. Шимура вздрогнул, повернув голову на звук — он отметил, что голос ему хорошо знаком, и, вместе с тем, он вообще не имеет понятия, кто позвал его по имени. Все потому, что этот голос никогда раньше не передавал такой вселенской холодной ярости, как сейчас. — Сенсома, — так же тихо, стараясь не выдавать своего изумления, поздоровался в ответ глава Корня. Старый друг выглядел… иначе, чем в прошлый раз. Желтые глаза смотрели холодно, отчужденно, будто бы их владелец прямо сейчас размышлял — кто есть перед ним — друг или враг? Слабость или угроза? Поза была расслабленной, но не потому, что Сенсома чувствовал себя в безопасности, а, скорее, потому, что он не чувствовал никакой возможной для себя опасности в мире. Это очень разные понятия, и если первое — вполне адекватно, то вот второе встречается только у глупцов. Или у Математика Боя. — Расскажи мне о похищении, — Сенсома шагнул к кровати Данзо и оценил его раны. Цубаки били наверняка, и выжил глава Корня лишь потому, что находился в Конохе, где его агенты могли быстро оказать ему всю необходимую помощь. Не трудись над ним лучшие специалисты Корня, и он бы точно погиб. Теперь ему еще долго валяться в госпитале — он даже встать сможет лишь через пару месяцев. И когда встанет, ему придется решать, что делать без обеих рук… — Не смотри так, — Данзо нахмурился, увидев, как смягчилось лицо друга. — Если бы был толк — я бы отдал свою жизнь за твоего сына. Я знаю каково это — терять. — Теперь и я знаю, — кивнул Сенсома. — Спасибо. — Я так ничего и не добился, — скривился Шимура. — Это были Цубаки — больше десяти шиноби силой высшего ранга джонина. Хирузен бы справился, я думаю, но тогда селения бы сейчас больше не существовало. Ублюдок-Учиха и Казекаге сровняли бы ее с землей. — Цубаки больше нет, — отозвался Математик Боя. — Не станет и их. — Ты говорил с Хирузеном? — Данзо хмуро посмотрел прямо в глаза Бога Шиноби. Который прямо на глазах менял свой статус на полярный. Как когда-то это сделал Мадара. — Он не сказал мне ничего хорошего. — Понимаю… Что толку в силе, если ее нельзя использовать? Если один шиноби, добившийся великой силы, не может диктовать миру свои условия? Если он имеет силу сделать это, но не может. Не может потому, что если пытаться диктовать миру силой, ты ополчишь этот мир на себя. Глупый, слабый мир, который не подчинится никому и никогда. Всегда будет как минимум две стороны медали. Две правды. Одной в этом глупом мире не воцарится. — Тебя нужно остановить, — жестко сказал Данзо, глядя прямо в глаза нахмурившемуся Сенсоме. — Необходимо. Как того безумного Императора, свихнувшегося из-за своей боли. Как того Божка, которого он создал. Как Мадару, в конце концов. Тебя нужно остановить. Иначе миру конец. — Кто может меня остановить, Шимура? — Только ты сам. Данзо не собирался нянчиться с другом — это не его обязанность и не его компетенция. Хирузена он не послушает, потому что не доверяет ему так, как раньше. Шимуру, конечно, он тоже слушать не станет — тут даже и пытаться нечего. Мито… Мито бы, вероятно, смогла бы найти нужные слова, но Мадара забрал ее, и неизвестно, где они, и жива ли вдова Первого Хокаге. Еще был Озин, но его, по докладам, сейчас усиленно лечат в Узушио — он пострадал не хуже Данзо, когда встретился со своими соклановцами. А больше никто, наверное, и не смог бы повлиять на Бога Шиноби.***
Сенсома вышел из госпиталя и хмуро посмотрел на небо. Слишком ясное — погода была бы чудесной, если бы ему не было так дерьмово. Но над погодой он не властен. Он много над чем не властен. — Сила не дает всемогущества, Сенсома, — устало вздохнул Исобу внутри. — И безопасности тоже. Они разговаривали с ним третий день. Практически постоянно, ибо Сенсома чувствовал, что без диалогов с древним Хвостатым он просто-напросто сойдет с ума. Или реально ополчит на себя весь мир. Впрочем, это ведь одно и то же. Мито похищена, и где она — никто не скажет. Ошими похищен — и никто не укажет, куда его забрал ныне мертвый клан. Озин и Данзо в госпиталях, равно как и огромный процент людей Страны Огня. Хирузен… Сенсома был уверен — сегодня Третий Хокаге напьется в стельку, потому что их связь пошатнулась. Сенсома бы и сам напился, а потом пришел бы к Сарутоби и набил бы ему лицо. Возможно, это бы даже помогло. — Но ты не хочешь, чтобы тебе помогло, — грустно вторил его мыслям Биджу. — Я заслужил эти боль и скорбь, — ответил Зверю Джинчурики. — Никто не заслуживает боли и скорби, — возразил Исобу. — Но они все равно раз за разом к нам приходят. — И спасения нет. — Спасение есть, но это — самый опасный шаг в жизни. — И какой? — Просто избавься от всех связей. Тогда ты будешь неуязвим для этого мира. Так сделал Мадара. — Не хочешь терять — не имей. Это интересный подход… Ноги сами понесли Бога Шиноби к дому, а после сами же отказались заходить в него. Где-то там Джи, Цуна и, возможно, Ловен. Хотелось их увидеть, но… было нельзя. Ведь это будет, возможно, их самая последняя встреча — не хочется оставлять о себе худшие воспоминания. Со стороны приюта для шиноби послышалась возня. Сенсома привык к тому, что его ухо может засекать звуки на километры — это даже не заслуга его тела, а сила его чакры, передающей сканирование сенсорикой через слух. Иногда через запахи. Он управлял этим интуитивно, не всегда, конечно же, слушая все, что происходит вокруг. Но сейчас он услышал знакомый голос, и то, что он говорил, побуждало Сенсому вмешаться. Одним рывком Сенсома оказался у приюта, где намечалась нехилая драка. Целая толпа молодых парней стеной стояла напротив двух мальчиков. Один из них еще совсем малыш — ребенок лет трех-четырех с ярко-желтыми волосами и серьезным взглядом. Второй уже довольно взрослый и по меркам шиноби — совершеннолетний парень. Да, по меркам шиноби, ведь Майто Дай был именно шиноби — уникальным пользователем тайдзюцу, неспособным к ниндзюцу и гендзюцу. И пусть парень не умел сканировать местность, его инстинкты заменяли ему эту возможность. — Сенсома-сенсей! — обрадовался он, поворачиваясь. — Во имя Силы Юности — вы совершенно к месту! Сенсома почувствовал, как пружина внутри него понемногу распрямляется. На душе потеплело. Дай был очень светлым человеком и воспринимался почти как собственный сын — ведь особые ученики Математика Боя — практически родные ему люди. — «А по-настоящему родных людей ты больше и не увидишь.» Мысль обожгла, но Сенсома сделал усилие, и не задавил всех вокруг нахлынувшей на него тоской и болью. Страдать было так… неудобно. — Что происходит? — спросил он, и воинственно настроенная толпа старших ребят отшагнула назад. Не шиноби — обычные дети, которые уже почти стали взрослыми. Но все с похожими взглядами, словно братья. Таких парней много в приютах Огня, особенно в послевоенное время — смертность у юхеев высокая, как и у их жен, которых нередко берут в плен мародеры других стран. А детей оставляют, за ненадобностью. Детей… — Эти ребята хотят побить Минато! — отчитался Дай, встав по стойке «смирно». — Но Сила Юности приказала мне вмешаться! Я не дам им его тронуть! — Ты свалишь, а твой дружок нет, — цыкнул кто-то из толпы. — Все равно уроем! — Но бить мальчика только потому, что он — шиноби — нечестно! — тут же вскинулся Дай. — Сила Юности не загорится в тех, кто так поступит! — Да заткнись ты уже, а? Один шаркающий шаг, и парни резко замерли, будто кролики, загнанные в угол волком. Впрочем, сравнение так себе, лучше сказать, будто они были безмерно-малыми букашками, на которых обратил внимание дракон. — Ты клановый, Минато? — спросил Сенсома, уже прекрасно зная ответ. Клановых с бесклановыми не селят в одном приюте. — Нет, господин, — качнул головой мальчик. Такой буквально светящейся головой… — Пойдем со мной, — Бог Шиноби протянул ребенку руку. Он несмело протянул свою в ответ. — Дай, можешь здесь закончить, — не глядя на бывшего ученика бросил Сенсома, направляясь в центральный приют. — Хай! — воспринял это как приказ к легкому спаррингу парень и шагнул к бесклановым. Центральный приют Конохи воспитывал исключительно шиноби и исключительно перспективных шиноби. Дети в нем начинали постигать науку чакры сразу же, как только достаточно подрастали для этого. В основном тут были бесклановые ребята, но изредка можно было встретить тех, чей клан значился лишь на бумаге — его последних представителей. И если первых активно вербовал Данзо, то вот вторыми больше интересовался Хирузен, как глава селения и тот, кто решает дела с кланами. Возродить или же нет. Сенсому на охраняемую территорию приюта пропустили без каких-либо вопросов. И он сразу же нашел директора. — Здравствуй, Сенсома, — поздоровалась с ним высокая красивая женщина с черными волосами, носящая очки. — Давно не виделись. — Здравствуй, — кивнул подруге детства Математик Боя. — Утатане. Бывшая одноклассница была шиноби высшего ранга, но предпочитала больше работать в Конохе. В приюте или в охране территории. Ее муж — еще один одноклассник Сенсомы — Хомура тоже был «домоседом», но он занимался разработкой и совершенствованием кукол и был ведущим лицом шиноби-кукольников всей Страны Огня. — Ты привел нам ребенка? — женщина посмотрела на Минато. — Привет, мальчик. Скажи мне, как тебя зовут? — Его зовут Минато, — опередил ответ ребенка Сенсома. — Минато Намикадзе. Ребенок удивленно распахнул синие глаза — он такого ответа явно не ожидал. Как не ожидала и Утатане, нахмурившаяся, изучая мальчика взглядом. — Ты уверен, Сенсома? — она хмыкнула, остановив взгляд на волосах. — Сходство есть… но клан Намикадзе был уничтожен. Хиномару, вроде бы, погиб на фронте с Землей. — Это его сын, — кивнул Сенсома. — Похоже, его случайно определили в приют для детей юхеев. Теперь он под твоей ответственностью. — Клан Намикадзе был полон прекрасных людей, — улыбнулась женщина мальчику. — Мы позаботимся о тебе, Минато. Она поняла все правильно. Сын Минато Хиномару или нет — это не так уж и важно. Не важнее возможности возродить в будущем полезный клан. Да и у Данзо полно других кандидатур — одного ребенка можно у него и сжулить. Сенсома вздохнул — сделал доброе дело, но душа все так же полна тупой боли. Значит, нужно делать плохие дела. И, не сказав никому больше ни единого слова, он направился в Страну Ветра.***
— За проход придется заплатить, — гадко ухмыляясь, произнес один из бандитов, преградивших ему дорогу. Математика Боя знали все в мире, но, естественно, не в лицо. И уж тем более не в капюшон, которым он его сейчас закрывал. Ренегаты, дезертиры и просто нукенины сейчас наполняли все страны — последствия отгремевшей войны. Однако, Сенсома никак не ожидал встретить подобный сброд практически на границе Огня и Ветра — Великих Стран, которые все еще, номинально, вели между собой военные действия. Тем не менее, отряд перед его лицом иллюзией не был. — Я хочу вас убить, — честно признался он им. — Бегите. — Да убивай сколько влезет, мужик! — хохотнул один из двух, судя по всему, главарей. — Мы с братом тебя остановим! В голову врезалась мысль. Будто бы кто-то вдарил по Математику Боя гигантским молотом, вбивая в него догадку, до которой, по сути, он мог допереть и сам, но почему-то этого не сделал. Безымянный бандит помог Богу Шиноби куда лучше, чем просто средство от стресса. Да и маловато их для его снятия. — Нет, — Сенсома шагнул вперед, спокойно напарываясь грудью на ближайший клинок и тем самым ломая его. — Не вы. Не такие братья. Он убил их быстро. Быстро потому, что ему очень хотелось исполнить свою задумку как можно раньше. Простых бандитов он просто разорвал, не особо заботясь об их внешнем виде, а вот братьев не калечил, и даже не убил. Лишь избил до полусмерти, да усыпил гендзюцу. Запечатал их тела в свои печати для переноса и быстрым шагом направился вглубь Страны Ветра. Остановить себя может только он сам — никто во всем мире не спасет мир от Математика Боя, если тому вздумается его уничтожить. И Сенсома не хотел уничтожать мир, но он не собирался так просто спускать миру свою боль. Ну уж нет — если после уничтожения Суны на него пойдут все разом — им же только будет хуже. Однако, не всегда стоит руководствоваться своими эмоциями. Да, по совести он прав, но его правда будет стоить многих жизней. Многих жизней хороших людей. Да, он в любом случае не оставит Чие в покое, но… похоже, что у него появилась возможность не переходить черту. Остановить себя может только он сам? Это спорное заявление. Но Данзо никогда не владел истинным Нечестивым Воскрешением — он не знает настоящих возможностей Сенсомы. Силой ему не помешать, но остаются слова. Слова Хирузена лишь раздражают — он не может указывать ему. Данзо не скажет ничего нового — он сам прекрасно понимает Сенсому. Озин далеко. Дети… всего лишь дети. Мито потеряна так же, как и Ошими. И никто больше не может повлиять на Сенсому. Никто… из живых. — Я нуждаюсь в учителе, — выдохнул Сенсома, распаковав, наконец, бандитов, добравшись до безлюдной пустыни. — И я могу удовлетворить свою нужду. Техника Нечестивого Воскрешения обволокла тела своей мистической чакрой. Сенсома почувствовал ее природу — это была сила другой стороны — сила того, кого клан Узумаки назвал Шинигами. Его ритуал исказил мироздание, возвращая жизнь тем, кто был давно мертв. Двое мужчин среднего возраста встали перед ним, пустыми глазами смотря на воскресившего их. Оболочки были готовы, и ждали лишь души, которые он призвал. Один, с черными волосами, был крупнее второго. Его волевое лицо выглядело спокойным и добрым — оно всегда таким было, сколько Сенсома его знал. Его броня была красной. Волосы второго воскрешенного были белы, как лунь, а глаза красны. Его лицо было собранным, напряженным и чуточку хмурым — и таким оно тоже было практически всегда. А броня его была синей. Помедлив мгновение, их глаза налились жизнью, пускай их склеры и были черны, как самая безлунная ночь. — Я рад вас снова видеть, — произнес Сенсома им обоим, стоя напротив. — Хокаге.