***
Три тусклых лампы над барной стойкой едва освещают маленькое пространство, окутанное мраком. Стены, отделанные тёмным деревом, сплошь украшены всевозможными мелкими безделушками: от разноцветных ленточек и блестящих бус до маленьких игрушечных фигурок, фотографий и записок от посетителей. К слову, людей здесь почти нет. Это место совсем непримечательное, странным образом оно запрятано среди других зданий и находится в самом конце улицы, поэтому туристы и местные обычно даже не добираются до него, успевая нагуляться гораздо раньше в своём длинном шествии от одного питейного заведения к следующему. На крошечном узком возвышении, которое по задумке должно было, видимо, обозначать собой сцену, небольшой коллектив, состоящий лишь из пианиста и барабанщика, доигрывают свою собственную версию «Piano has been drinking» Тома Уэйтса в некой приятной слуху смеси блюза и кабаре. У себя в голове Лу́на облегчённо выдыхает — слава богу, что не джаз. Она ненавидит джаз. Не вполне уверена даже, за что именно. То ли его тут везде слишком много, то ли потому, что никак не может найти и намёка на хоть какую-то логику и структуру в этой какофонии звуков. Будто бы и без того ей мало хаоса. В себе-то не разобраться, так пусть хотя бы песни остаются понятными, тем более, если слушать это надо каждый божий день. Наполнив пивной бокал до краёв, Луна протягивает его мужчине, который сам уже практически лежит на стойке и разве что не похрапывает, но до сих пор ухитряется пить. Кроме него в баре только два человека ещё сидят в самом углу, негромко и уже очень устало переговариваясь о чём-то «высоком», если судить по долетающим время от времени фразам о смысле жизни и Боге. Лучшая стадия алкогольного опьянения, потому что убирать погром за такими кадрами обычно не приходится. Других посетителей нет, впрочем тут так почти каждую ночь, за редким исключением в сезон наплыва приезжих или по праздникам. Но это единственное место, куда Луна смогла устроиться. В окрестностях её, мягко говоря, не жалуют, и владелец бара единственный, кто согласился принять её. Карл — добрейший мужчина, но только каким-то чудом он всё ещё не разорился, и за работу здесь платит не густо. Хотя это не столь важно. Да и принимать в качестве частичной оплаты бесплатную выпивку девушка совсем не возражает. А важно то, что он — один из немногих, кто не считает её чудовищем. Возможно, потому что сам всегда старается видеть лучшее в каждом человеке, а возможно, потому что она помогла ему справиться с его болью много лет назад. Он был тогда совсем разбитым, время шло, а болезненные воспоминания о погибшей жене не исчезали, терзая сердце каждую ночь, не давая спокойно жить дальше. И тогда, совсем отчаявшись, он пришёл к ней. Обычно она всегда отказывала в таких просьбах тех редких безумцев, что не боялись заговорить с ней, но Карл нравился ей. Он был с ней добр, и Луна согласилась помочь, не в силах смотреть на слёзы, застывшие в его усталых глазах. И с тех пор он смог наконец обрести покой, пускай и ценой драгоценной памяти, а сам практически заменил ещё совсем юной девочке отца. — Эй, Лу! — раздаётся его чуть хрипловатый голос за спиной. — К тебе там посетитель! Луна окидывает взглядом помещение, будто бы ждёт, что сейчас в дверь кто-нибудь всё же войдёт, но сразу машет рукой на эту мысль, разворачивается и идёт в подсобное помещение. Это можно было бы назвать очень просторной кладовкой или же очень тесным офисом. В комнату влезают только стол, кресло и два стула. Но в тесноте, возможно, даже лучше — гнетущая и давящая атмосфера только привлекает тех редких туристов, которые добираются до сюда. Вкупе с многочисленными баночками и скляночками, порошками, сухими травами и мелкими костями животных, которыми уставлены полки на стенах, это было именно тем, чего и ищут любители погрузиться в «мрачное и таинственное». В комнате её ждёт Билли. Билли хорошо известен в районе, как старый пьянчуга. Говорят, у него есть собственный дом, но никто никогда не видел его, как не видел и самого Билли за какой-либо работой, кроме попрошайничества на улице. Он сидит на стуле весь как натянутая струна, руки трясутся даже сложенные на коленях, а грязные пальцы нервно постукивают по потёртым штанинам джинс. Седеющие волосы, покрытые толстым слоем пыли, торчат во все стороны, а дурной взгляд мечется из одного угла в другой, пока не останавливается на девушке. Луна молча проходит вперёд, падает в кресло, закидывает ноги, обутые в массивные берцы, на соседний стул и отбрасывает за спину длинные чёрные волосы, частично заплетённые в мелкие косички, украшенные тонкими металлическими бусинами. Всё также молча, словно намеренно игнорируя своего гостя, она выдвигает ящик стола и достаёт оттуда пачку сигарет, табак в которых на самом деле давно заменён на добротную травку. Вытаскивает одну, вертит в тонких пальцах, а Билли как завороженный начинает глазеть теперь на блестящие массивные кольца и кружевные узоры татуировок, украшающие руки девушки. Щёлкает зажигалка, загорается огонёк, и Луна прикуривает, недолго удерживает дым в лёгких, медленно выдыхает и только потом обращает свой взгляд к Билли. — Чего хотел? — Кошмары, Лу! Ужасные кошмары! Каждый день… каждую ночь… Закрываешь глаза, и они тут как тут! Монстры! Монстры везде! Тянут свои лапы, хотят схватить, вывернуть мозги наружу, — начинает тараторить он как заведённый, и руки его задёргались ещё сильнее, но Луна прерывает его, выставив ладонь вперёд. — Так, тсс! Стоп! Мы уже говорили об этом. Я этим не занимаюсь. Продать амулеты, намешать трав — это я могу. Ну, или карты разложить, если ты в это веришь, конечно… Клиентам обычно нравится, — она равнодушно пожимает плечами, а затем, нахмурившись, добавляет: — Но то, о чём ты просишь… — Ну пожалуйста, Лу! Я так устал! Я больше не могу! — Прости, приятель, но благотворительностью я не занимаюсь, — усмехается она в ответ и делает ещё одну затяжку. — Так я же заплачу! — Билли вскакивает и принимается рыться в карманах пальто, выкидывая на стол крышки от бутылок, скомканные флаеры, монеты и смятую двадцатку, чем заставляет девушку рассмеяться в голос. — У тебя столько нет, Билли. Расслабься. Я бы всё равно не согласилась. Но вот, возьми лучше это. Обещаю, уснёшь как убитый! Мой личный сорт и моя маленькая гордость, — улыбается она ему, протягивая плотно забитый косяк. Билли глядит на неё с недоверием. — Т-т-точно поможет? — Когда я тебя обманывала? — разводит руками Луна и снова смеётся, когда Билли стремительно хватает со стола дурь и нелепой походкой выбегает на улицу через заднюю дверь. — Да! Чуть не забыл! — Голова Билли снова показывается в дверном проёме. — Мадам Мари вернулась из поездки. Кажется, она нашла что-то для тебя. Луна мгновенно меняется в лице. В миг становится серьёзной, с грохотом отпинывает стул в стену и резко поднимается с кресла. Она выглядит взволнованной, и Билли даже подпрыгивает, на секунду испугавшись. — Серьёзно?! — Д-да, — чуть заикаясь, отвечает он и активно кивает. — Видел её часа два назад… Больше он не успевает ничего сказать, потому что Луна ураганом вылетает на улицу, едва не сбив его с ног. Всё остаётся позади, всё остальное перестаёт существовать для неё на какое-то время. Значение имеет только эта призрачная надежда, что местная жрица смогла найти того, кто поможет ей разобраться с тем злом, что сидит внутри. Поэтому Луна бежит вдоль неспящих улиц, где из каждого угла доносятся шум голосов и звуки живой музыки. И только выйдя из этого квартала в более тихий район, она немного сбавляет шаг, позволяя себе отдышаться и поумерить свой энтузиазм, ведь лишние эмоции никогда ещё не доводили её до добра. В окне ближайшего дома ещё горит свет, и, обернувшись, Луна замечает лицо ребёнка, который почти вжимается носом в стекло и с нескрываемым любопытством украдкой таращится на неё, неумело пытаясь быть незаметным. Обычно это раздражает, но сейчас почему-то даже забавно. Не часто ведь кому-то выпадает реальная возможность оказаться тем, кем родители пугают своих детей, и о ком рассказывают страшилки, собираясь у костра… Луна решает принять правила игры. Она останавливается, полностью поворачивается к этому дому, глядит ребёнку прямо в глаза, а потом, резко дёрнувшись вперёд и подняв руки, стараясь изобразить когтистые лапы жуткого монстра, корчит страшную рожицу. Ребёнок тут же в ужасе округляет глаза и ныряет вниз, скрываясь где-то за подоконником, а Луна только усмехается своей маленькой пакости и продолжает путь. В отличии от её собственного, дом мадам Мари совсем не похож на место, которое может быть хоть как-то связано с оккультизмом, обрядами и потусторонними силами. Он скорее напоминает кукольный домик этими светлыми яркими цветами: нежно-голубые стены, пастельно-жёлтые рамы и дверь, розовые занавески… Однако, люди со всего города стекаются сюда за помощью — от мигреней и простуд до ран сердечных, в поисках утерянной удачи и просто ради доброго совета. Должно быть, совсем невежливо заявляться в столь поздний час, но откладывать Луна не может, да и манерами истиной леди никогда не отличалась. Она устала бороться с самой собой. И потому, сделав глубокий вдох, она громко стучит в дверь. Мадам Мари открывает почти сразу, и колени Луны начинают слегка дрожать. Она всегда ощущает себя странно здесь, впрочем ничего плохого ещё никогда не случалось. Худая чернокожая женщина с проникновенным взглядом стоит сейчас перед ней и совсем не выглядит уставшей, так что Луна чувствует некоторое облегчение — по крайней мере она никого не разбудила. — Я ждала тебя, — низким ровным голосом произносит Мари, и делает приглашающий жест, звеня при этом многочисленными браслетами на руке. Луна благодарно кивает и проходит внутрь. — Билли заходил… — Голос девушки слегка дрожит, пока глаза изучают трещинки в полу. Она делает паузу, боясь спросить, но всё же поднимает голову и с надеждой глядит на абсолютно бесстрастное лицо мадам Мари. — Это правда? Вы нашли способ помочь мне? — И да, и нет. Отпуск подходил к концу, и самой лично мне не удалось убедиться, но в одной маленькой деревушке люди говорили о шамане, способном изгонять любые злые силы. Его сложно найти, он живёт в уединение на одном из крошечных островов к северу от Пхукета, но если кто-то и сможет тебе помочь, то это он. — И как же я должна искать? Это ведь долбаная иголка в стоге сена! — Слова прозвучали гораздо громче и раздражённей, чем ей бы хотелось, и Луна сразу притихла, не желая показаться грубой. Мадам Мари не обязана помогать ей. Она могла бы выставить её за дверь сразу же, как та впервые показалась на её пороге, но не стала. «Кем же я буду, если откажу в помощи страждущему?», — так она тогда сказала. — Послушай, девочка моя, — всё тем же низким и глубоким голосом продолжает мадам Мари, но взгляд её заметно потеплел. — Только ты сама сможешь найти правильный путь. Свой путь. Нужно только решиться. Вопрос лишь в том, на что ты готова пойти, что сделаешь ради спасения… — Будто бы мне есть, за что держаться, — Луна снова отводит глаза, стараясь не поддаваться горьким мыслям. — Тогда к чему сомнения? Езжай. Доверься себе, и ты найдёшь то, что сможет наконец подарить твоей душе покой. Я верю в тебя. — С этими словами женщина мягко касается её руки. Луна поднимает голову и видит на столе перед собой карту. — Вот, — Мари аккуратно обводит карандашом небольшой участок, усыпанный маленькими точками, обозначающими сушу. — Это должно быть где-то здесь. Поезжай туда. А там кто-то да подскажет тебе путь, будь то люди или духи… Главное — не теряй веру и не тони в ненависти к себе. В том, что твоя мать взяла на себя слишком многое, нет твоей вины. Луна поднимается на ноги и с минуту просто сверлит карту пустым взглядом. Потом она протягивает дрожащие руки, берёт её и аккуратно складывает. — Спасибо, — совсем тихо произносит она и чувствует, как тёплые женские руки опускаются на её плечи, даря прощальное объятие. Даже мать никогда не обнимала её, и от неожиданности Луна вздрагивает, но почти сразу расслабляется и принимает этот скромный жест заботы. Слёзы непроизвольно наворачиваются на глаза. Она ненавидит себя такой — чувствительной и слабой — и поэтому торопливо прощается и спешит назад, чтобы поговорить с Карлом и сразу начать собираться.01
1 октября 2020 г. в 18:09
Туман — далеко не редкость на болотах Луизианы, но этой ночью он появился буквально из ниоткуда. Густое белёсое облако тянется по лесу, словно живое, устремляясь к единственному дому, что стоит на окраине города, спрятанный среди деревьев. На чистом ночном небе нет ни тучки, ни облачка, и кровавая луна зловеще возвышается в бескрайней черноте. Никто никогда не проводил ритуалы в кровавую луну. Все считают это дурным знаком. Но Ирен Дюрье кажется иначе. Пускай затмение не сулит добра, это не так важно. У неё осталось слишком мало времени. Она чувствует, как болезнь вытягивает из неё всю жизненную силу, всю энергию и молодость. А умирать Ирен совсем не готова. Нет, она ведь ещё так мало видела, мало успела сделать… А отчаянные времена, как известно, требуют отчаянных мер. И пусть это дурная ночь, но в ней явственно ощущается огромная сила, а цель оправдывает средства.
Ковёр отброшен в сторону, и доски на полу под ним теперь украшает замысловатый символ, начерченный золой — маяк для призываемых духов. Рядом с ним лежит маленький деревянный крест, небольшая миска, наполненная густой кровью забитого совсем недавно петуха и бутылка с ромом. Ирен, измотанная и почти без сил, сидит на коленях напротив, раз за разом повторяя свою песню осипшим голосом, похлопывая да постукивая ладонями по полу. Кожа на пальцах уже шелушится, снова и снова сталкиваясь с неровной поверхностью старого дерева, несколько мелких заноз отзываются болью при каждом ударе, но женщина не намерена сдаваться. И мириться с тем, что дано ей судьбой она тоже не собирается, а потому продолжает свой призыв с завидным упрямством.
Время всё идёт, а никакого ответа, кажется, так и не будет. Ирен чувствует, как слёзы бессилия начинают душить её, но упорно продолжает бормотать, и когда туман просачивается сквозь щель под входной дверью, надежда вспыхивает внутри вновь, прибавляя немного энергии. Невидимой силой дверь вдруг распахивается, и на пороге появляется фигура мужчины. Высокий, чернокожий, с длинными дредами, в чёрном цилиндре на голове и с тростью, украшенной серебристым черепом, зажатой в длинных тонких пальцах. Уверенно и расслабленно он медленно шагает вперёд, и Ирен затихает. Она даже забывает, как дышать. Только и может, что завороженно смотреть на своего ночного гостя. Тот подходит совсем близко и с некоторым пренебрежением осматривает преподнесённые ему дары, а затем бросает насмешливый взгляд на застывшую перед ним молодую женщину.
— Бутылка рома? Серьёзно? Это всё, что ты собираешься мне предложить? Стоит ли мне расценивать это как оскорбление? — язвительно произносит он, и голос его гулким эхом разносится по комнате.
На губах мужчины застыла кривая улыбка, а у Ирен внутри всё скрутило от леденящего страха. Однако назад пути уже нет, да и отказываться от своего решения она не собирается. Пока её гость, несмотря на своё собственное колкое замечание, всё-таки поднимает бутылку с пола и за раз отхлёбывает добрую половину, сама женщина, собрав всю свою решимость, поднимается на ноги.
— Вовсе нет, — отвечает она, делая шаг вперёд и оказываясь к мужчине лицом к лицу. Робко подняв голову, она заглядывает в его лукавые чёрные глаза, пока руками наощупь расстёгивает пуговицы на своём платье. Цветастая ткань скользит вниз и падает к её ногам, оставляя Ирен абсолютно голой. Тело сильно исхудало за последний год, но всё ещё сохранило свои женственные формы. Мужчина окидывает её голодным взглядом с головы до ног и удовлетворённо улыбается. Протягивает руку, мягко касается лица Ирен, и она закрывает глаза, отдаваясь этому невозможному чувству силы, исходящему от него. Безоговорочно готовая отдать и всю себя.
И вот, она лежит в своей постели, уставшая, но при этом почему-то чувствует себя так, будто заново родилась. Весь страх куда-то исчез, вся боль притупилась, не оставив от себя почти ни следа. Ирен медленно выдыхает, едва заметно улыбаясь одними уголками губ, открывает глаза и поворачивается. Мужчина стоит рядом, оперевшись плечом о стену, возникшая словно из воздуха толстая сигара дымится в его пальцах, а сам он выжидающе глядит на Ирен.
— Так и чего же ты хочешь? Так отчаянно и так настойчиво… — произносит он, хотя весь его вид говорит о том, что ответ ему давно известен.
— Я хочу жить.
— Все хотят, — он усмехается, но глаза загораются любопытством. — Люди такие забавные… Так интересно, на что каждый из них готов пойти, и ради чего.
— Ты ведь можешь помочь мне. Можешь исцелить, дать мне ещё один шанс. Это в твоих силах. Потому я позвала тебя.
— Конечно, могу. Однако у всего есть своя цена. Но тебе ведь это и самой прекрасно известно, верно, Ирен?
— Я готова на всё. Мне нечего терять, — решительно произносит она, но голос предательски дрожит, что не уходит от внимания мужчины, и улыбка на его лице становится шире.
— Цена за жизнь должна быть соразмерной, ты ведь понимаешь это?
— Понимаю, — кивает Ирен и подползает к самому краю кровати. Встаёт и тут же снова падает на колени перед ним, готовая выполнить любую просьбу. — Только скажи. Тебе нужна моя душа? Я отдам её… — она принимается сбивчиво бормотать, но смех мужчины обрывает её речь. Ирен поднимает голову, чтобы взглянуть на него. Он подходит к ней, внимательно вглядывается в светлые серые глаза, а затем помогает подняться.
— Твоя душа мне ни к чему. В ней нет чистоты. Но взамен согласишься ли ты отдать душу своей дочери?
— Моей… кого? — Слова застревают в горле. Ирен недоумевающе смотрит на мужчину перед собой, не понимает, о чём он говорит, ведь детей у неё нет и даже в планах не было. И вздрагивает, когда его холодная рука касается её живота.
— Твоей дочери, — повторяет он чуть тише, склонившись над самым её ухом. — Той, которую ты назовёшь в честь этой кровавой луны. Не волнуйся, она будет жить. Как и ты, — добавляет он, поймав её испуганный взгляд. — Но если ты согласишься, то душа её будет принадлежать миру мёртвых.
Смысл слов доходит до Ирен с трудом. Чужой голос словно звучит прямо внутри её собственной головы. Сердце бьётся быстрее, и кроме этого стука больше не слышно ничего. Весь мир будто остановился. Нет ни ветра за окном, ни шелеста листвы, ни голосов птиц, ни шума воды на болотах. Ничего. Кажется, что проходит целая вечность, но Ирен принимает решение за считанные секунды и согласно кивает в ответ. Мужчина оставляет на её губах короткий поцелуй со вкусом дыма и рома, а затем направляется к двери, где плотный туман поглощает его силуэт, постепенно растворяя его в этой могильной тишине.