***
Айзен бы очень долго смеялся, надорвав живот, если бы узнал, на что арранкары променяли величие в Эспаде. Он бы крикнул, — «И это все, что вам нужно? Жалкий мир живых? Мелочные дела? Смертные? Я, спрашиваю, это все, на что способно ваше честолюбие?» Правда, в ответ он бы получил дружный залп серо. И это был бы самый прекрасный, самый разноцветный и искренний всплеск силы, который он когда-либо видел. …Халлибел неожиданно нашла применение своей тяги к различным напиткам. Теперь в кофейне в уютном переулке центра города начала работать молчаливая и таинственная бариста, которая варила поистине волшебный кофе. Успех Тии подтолкнул на подвиги всех остальных. По крайней мере ее фрассьонши в один день устроили забег по Каракуре с условием вроде «кто не найдет работу до вечера, та — неудачница». В итоге Апаччи и Сун-Сун стали кассирами в магазине. В разных магазинах, к слову, потому что один магазин не выдержал бы двух соперничающих арранкарш. Но к несчастью окружающих, эти магазины были разделены всего лишь дорогой, поэтому в конце рабочего дня, все имели удовольствия лицезреть, как эти две заканчивают смену и переругиваются через улицу, чтобы решить, чей магазин круче и кто из них сегодня лучше поработал. Мила Роза работу не нашла. Зато познакомилась с ребятами уличными танцорами и неожиданно открыла в себе интерес к танцам. Теперь она регулярно зависала с ними под мостом, где они расстилали старые ковры или маты и репетировали. По выходным, и иногда по будням, они танцевали в сквере в центре, а потом делили ту мелочь, которую накидали в шляпу неравнодушные зрители. Правда через время коллеги по фракции упрекнули ее, что денег она все-таки не зарабатывает, и Мила Роза, благодаря подруге из-под моста, нашла работу в одном ночном клубе. Пеше и Дондочакка больше других радовались новым гигаям хотя бы потому, что в гигаях они теперь больше походили на людей. Урахара сделал им документы о педагогическом образовании, и они смогли устроиться работать в детский сад воспитателями и даже пристроить туда же Нелл. Но Нелл в первый же день зверски покусала всю группу детей и залила слюнями кубики так, что с них сошла краска. Поэтому им пришлось работать посменно, чтобы один мог сидеть с Нелл, а другой — с чужими детьми. Лилинетт устроилась в курьерскую службу и теперь бегала по всему городу с посылками, впахивая за двоих, потому что Старка прогнали с работы из-за частых опозданий еще неделю назад. Чем занялся Улькиорра, никто не знал. Так же как никто не знал, кем начал работать Гриммджо, но деньги у него были всегда и, отчего-то, в любых количествах. Когда Ичиго спрашивала «кем?», он, скалясь, туманно отвечал: — По специальности, — и уходил довольный собой. В принципе, Ичиго было без разницы, главное, чтобы это было не что-то противозаконное, а потом Мила Роза по секрету шепнула, что устроился он вышибалой в ее же клубе, где она танцевала. Все арранкары съехали из магазинчика Урахары, и смогли снять жилье. Как потом выяснилось, то ли из-за каких-то личных соображений, то ли по привычке, но селились они тоже очень близко друг к другу, практически в шаговой доступности. А Ичиго вдруг обнаружила, что стоит ей выйти из дома, как она тут же натыкается на знакомое лицо. Старк в магазине, набивающий корзину продуктами, раздумывающий, какую зелень купить лучше. Мацумото в алкоотделе. Лилинетт на велосипеде и в форменной куртке и кепке на другой стороне улицы едва не сбила прохожих, в последний момент успев зажать тормоза. Танцующая хип-хоп Мила Роза. Выходящая из магазина для взрослых Лиза Ядомару. (Ичиго просто мимо проходила! Случайно! Честно!) Хирако Шинджи и Роуз, которые перебирали виниловые пластинки с таким обожанием на лице, что Ичиго, пришедшей просто за парой компакт-дисков, даже стало завидно. Хицугая, зависающий (почему-то с Карин!) на футбольном поле. Резвая Нелл на детской площадке, которая, завидев Ичиго, радостно орала на всю улицу и бросалась обниматься. После каждой такой случайной встречи, Куросаки ловила себя на мысли, что Каракура медленно превращалась в точку преткновения всех людей с духовной силой, становясь эпицентром особой мощи, которую можно было уже ощущать, даже просто прогуливаясь по улице. Духовная сила переливалась в воздухе, игралась с ветром, приманивала пустых, с которыми запросто разбирались ближайшие проходящие мимо так, что удостоверение у Ичиго сначала орало, а потом практически через пару секунд затыкалось. Шоу про приведений не представляли своего существования без Каракуры. В кругу шоу бизнеса ходила присказка, что, дескать, хотите высокие рейтинги, поезжайте в Каракуру. Это было и забавно и жутковато, но Урахара, когда Ичиго поделилась опасениями, отмахнулся, потому что это было неизбежно. И их община будет расти, и что это принесет — благо или нет — известно не было.***
Зато к ней начал захаживать Гриммджо. Часто. Настолько, что Карин ворчала, что Ичиго бы переехать к нему, а то он к ним переедет. Куросаки краснела, бледнела, но отбрехивалась, что, пока не закончит школу, хрен ему будет, а не переезд. И он продолжал залезать в окно по вечерам, когда не работал, заходить за ней и провожать. Ичиго, ощущая особо щекотливый трепет внутри, ненавязчиво проверяла его границы, периодически прося что-то сделать, и в этот раз, когда он забирал ее на прогулку, она, стоя в одном кроссовке вдруг вспомнила, что забыла теплую кофту наверху, и что Гриммджо мог бы принести, а она пока соберет сумку с бутербродами. И Гриммджо слушался. Ичиго сама дурела от этого ощущения, когда можно было с уверенностью сказать, что он сделает для нее все. Хотя потом она ловила себя на мысли, что работает это в обе стороны. Особенно, когда сама жадно выхватывала каждое его слово и когда делала что-то для него. А еще Гриммджо узнавал лучше ее саму, и ее друзей. Поэтому… …собираясь взять кофту, Гриммджо открыл шкаф, сдвигая в сторону дверцу, и застыл. Рукия внутри тоже застыла, глупо хлопая глазами. Они так и пялились друг на друга несколько секунд, как будто застукали друг друга за непотребным занятием, пока Рукия с воплем «стучаться надо, кретин!» не задвинула с грохотом дверцу. Гриммджо медленно моргнул, сжал челюсти и настойчиво постучал, надеясь, что девчонка оглохнет в этой коробке. — Что? — с приглушенным раздражением донеслось из шкафа. — Кофту. Теплую, — рявкнул Джагерджак, и через секунду шкаф приоткрылся, а ему в лицо полетела толстовка. Дверца снова закрылась, и Гриммджо, сжимая мягкую ткань, тихо гортанно зарычал, задавливая желание свернуть чью-то тонкую шею. — Ненормальная, — выплюнул он перед уходом. — У тебя не дом, а проходной двор какой-то, — фыркнул Гриммджо уже внизу, вручая Ичиго кофту. Она удивленно посмотрела на него, но потом, видимо, вспомнив, виновато улыбнулась. — Точно, забыла сказать, что я, ну как бы, сдаю Рукии шкаф. — Сдаешь шкаф, — повторил Гриммджо с неописуемым выражением на лице, от которого Ичиго пробило на смешок, — И что дальше? Абарай в тумбочке? Она все-таки хихикнула, прикусывая губу. — Нет. Только Рукия в шкафу. Гриммджо фыркнул и толкнул входную дверь, машинально пропуская Куросаки вперед. — Подожди, то есть все это время она… — Она ставит кекай! — быстро выдала Ичиго, чуть краснея, и Гриммджо завел глаза, чуть подпихивая ее в спину. — Пошли уже. Правда, вечером он познакомился с еще одним обитателем дома Куросаки. Когда на кровать запрыгнула недовольная плюшевая игрушка, Гриммджо подумал, что над ним так изощренно издеваются, но Ичиго серьезно указала на него и сообщила, что это недоразумение зовут Кон. — Что?! Это что еще за перец? — возмутилась игрушка, настроенная совершенно агрессивно, — Вот! Стоило только отлучиться, как сестренка завела себе не пойми кого! Вот, иди сюда, сейчас решим, из какого ты теста сделан! Гриммджо с непередаваемым выражением на лице наблюдал за тем, как игрушечный львенок скачет по покрывалу, пытаясь достать до него плюшевыми кулаками, а потом взял его за шкирку, рассматривая ближе. — Ты серьезно, да? — уточнил он у Ичиго, все еще надеясь на шутку, и та смиренно кивнула. Джагерджак страдальчески вздохнул, и разжал руку так, что львенок плашмя плюхнулся на кровать, чуть спружинив на матрасе. Он отряхнулся и вдруг заметил на подушке что-то еще, голубое, незнакомое и тоже плюшевое, тут же забывая про Гриммджо. — Кто это сидит на моем месте? — воскликнул Кон и пошел бить морду игрушечному голубому коту. Ичиго вздохнула, и Гриммджо посмотрел на нее, криво усмехаясь. — Дурдом у вас, госпожа Куросаки. — Идите к черту, господин Джаггерджак.***
Если все надеялись, что Улькиорра будет последним перебежчиком из Уэко Мундо, то они ошиблись, потому что через полторы недели к ним пришел чрезвычайно довольный Ичимару. Пока его не начали сообща избивать, он шустро продемонстрировал внаглую сворованный у Айзена Хогеку. Дальше случился такой бюрократический переполох, что Хицугая еще долго на всех ворчал, потому что его таскали по всем заседаниям Готея и говорил он на этих заседаниях, в основном, одно и то же. Да, арранкары хорошо себя ведут. Да, образцовые граждане. Ичимару тоже. Да, Нелл погрызла деревянную детскую площадку, но она маленькая и с ней проводятся воспитательные работы. Да, сё-тайчо, конечно, я проконтролирую… Лейтенант Мацумото долго ругалась, потом плакала, потом попыталась подраться, все так же рыдая, но в итоге опала у пристыженного Гина на груди. Приобнимая ее за дрожащие плечи, он выглядел как человек, промотавший все самое дорогое на ерунду, но жаждущий все наверстать. Когда его спросили почему, Ичимару шутливо отмахнулся тем, что ему просто стало скучно и одиноко, и вообще он не любитель отставать от коллектива.***
Их меняло все реже, и еще ни разу за неделю случайно: все перемещения из тела в тело контролировались и даже вызывались намеренно, когда Ичиго было скучно в школе, или когда они решали подшутить над кем-нибудь или просто по приколу, потому что могли вывернуть такой фокус. Случилось бы это месяц назад — цены бы такому умению не было, но сейчас это было уже не актуально. Урахара вместе с Заэлем тестировали камеру, запирая внутри то Гриммджо, то Ичиго, то двоих сразу, и обещали, что в ближайшее время их разделят. Гриммджо ждал этого дня, а Ичиго раздирали противоречия и совершенно иррациональный страх. Страх, что, когда их разделят, и ничто больше не будет их связывать из вне — тогда все, что между ними медленно и кропотливо зарождалось — все закончится. Гриммджо ничто не будет держать возле нее. Он будет свободен, как и хотел, и будет волен поступать, как вздумается. И Ичиго даже мысленно подготавливала себя, и даже думала, что смирилась с любым исходом. Но когда от Гриммджо пришло сообщение, что Урахаре достаточно одного из них, чтобы удалить связь, и что он сейчас это сделает, Ичиго поняла, что все смирение, вся тщательная моральная подготовка к этому моменту — все это пыль в глаза самой себе. Ичиго выдохнула и проморгалась, пытаясь убрать слезливое покалывание. Она замерла там где шла — в школьном коридоре, напротив своего класса, где через приоткрытую дверь было видно, как весело переговариваются и гомонят одноклассники. Пусть, решила Ичиго. Пусть, бесцветно думала она, когда печатала сообщение в ответ, что да, давай, удаляйте, хотя ей казалось, что в голове, в носу и в горле у нее медленно и тяжело пухла вата, и что еще немного, и она сможет вытащить белые комья прямо из ноздрей, задыхаясь тонкими волокнами. Пусть. Если это единственное, что их связывало — то кому оно нужно. Ей? — если это все равно окажется ненастоящим… Сообщение от Гриммджо пришло с задержкой. Простое «Ок», сокращение, не ставшее даже словом. Пусть — прикрыла глаза Ичиго, убирая телефон, пытаясь нащупать связь в последний раз, запомнить и осознать тот момент, когда все будет кончено. Про себя она считала секунды. Где-то на десятой, у нее заболела голова. Боль взорвалась разметавшимися иглами, и голова Ичиго качнулась назад, как будто невидимая рука дернула за волосы. Куросаки раскрыла рот, но было настолько больно, что крик не вырвался из горла, а кожу пробрало стягивающим жаром, как будто все покрылось пленкой. В тяжком мучительным онемении, Ичиго обливалась потом и чувствовала каждую тонкую болезненно пульсирующую ниточку, которая медленно фантомно отрывалась, как будто цепляя острыми крючками с собой всё ее естество с мясом. Связь вдруг взвилась так, что помутнело в глазах, и тело потерялось в пустоте, а потом вдруг пропала, как будто ее и не было никогда. Разорвалась все-таки… Ичиго, когда проморгалась, обнаружила, что сбила с подоконника горшок с цветком, и тот брызнул землей и стеклом. Она сама едва не упала, и если бы Чад не подхватил ее под руки, она бы растянулась на полу. Ичиго прислушалась к себе, к чужому пульсу, который был с ней последние несколько месяцев, а теперь казалось, что всю жизнь, но ничего не чувствовала. Ничего. Пустота. Молчание. Страшное, безликое, как будто она осталась одна во вселенной, в вязкой пустоте, сосредоточенная лишь на себе. Ичиго пошатнулась вновь, тяжело растирая грудь. Ей показалось, что без второго дыхания, всегда прорывавшегося вместе с ее, она задохнется. Без второго сердца, бьющегося вместе с ее, она не выживет. Не помня себя, как в мутном трансе, она выбралась из душной школы на улицу, пытаясь дышать полной грудью, но выходило только на половину, тяжело, на грани предела. Как Ичиго выбежала на тротуар, она не запомнила. Ичиго кое-как добралась до магазинчика Урахары с мыслью, что еще чуть-чуть и у нее отнимутся ноги, так что через порог она влетела уже падая кому-то в руки. В крепкие родные руки, которые ее поймали и прижали к себе, как последнее спасение. — Ты живой, господи, Гриммджо, ты здесь, здесь, — прошептала Ичиго, притираясь сильнее, крепче, будто пытаясь врасти ему под кожу, и, прижавшись к груди ухом, тихо выдохнула, разом успокаиваясь. Стук сердца, гулкий, но приглушенный ровно отстукивал свое в груди Гриммджо. — Я тебя чувствую, — с беззвучным смешком, просто дернув губами, произнесла Ичиго, прикрывая глаза, — А я все равно тебя чувствую. В каком-то легком плывущем в голове счастье, она ощутила, как Гриммджо прерывисто вздохнул и прижал ее голову к себе крепче. Отчего-то подумалось, что ерунда это все. Куда они друг от друга денутся? Куда можно деться от человека, которого чувствуешь, даже когда чувствовать не должен? Эпилог. Небо. Просто потрясающее голубое небо с белесыми всполохами облаков, которые текли по воздуху, кружились, и кружилась голова вместе с ними. Пусть и было затишье перед серьезным кровопролитным боем, но сейчас хотелось пожить немного, и счастье кружилось в воздухе с облаками, а вместе с ними кружилась и голова. Ичиго сжала мозолистую руку Гриммджо сильнее, и улыбнулась, прикрывая глаза. — Так, куда мы все-таки идем? — спросила она, но Гриммджо фыркнул и ничего не ответил, уводя ее дальше по улице, многолюдной и шумной в это воскресение. От его загадочности разгоралось нетерпение. — Так, куда? — Увидишь, — снова уклончивый ответ, и Ичиго потянулась к кончикам связи, которую все-таки оставили после того, как поняли, что уже без нее не могут. После того, как Гриммджо выломал дверцу капсулы, перепугав до чертиков Заэля, и рванул куда-то, не видя, не понимая что творится вокруг, когда осознал, что ничего не чувствует. Гриммджо повернулся к ней, почувствовав ее фантомное присутствие, протекающее по тонким иллюзорным нитям к его сути, и усмехнулся, открываясь навстречу, мысленно поглаживая ее порыв. Со стороны казалось, что они просто замерли посреди тротуара, но на деле касались друг друга, просто мысленно, на совершенно ином уровне восприятия, когда каждая фантомная ласка отдавалась сразу в нейроны мозга. Они любили друг друга церебрально, но такое извращение устраивало их обоих. Мысленно и физически они держались за руки. Гриммджо невесомо потянул Ичиго к показавшемуся из-за поворота торговому центру, когда воздух вздрогнул, как от резкого всплеска энергии, и оба напряглись. — Это духовная сила? — вскинула голову Ичиго, в сторону парка, откуда действительно тянуло неслабой реацу. Гриммджо неопределенно повел носом, словно принюхиваясь, хотя уже давно определил, кто там буянит. Они все-таки не один день пробыли в Эспаде… — Тия и остальные справятся, — отмахнулся он, напрягаясь, потому что Куросаки явно рвалась туда всеми фибрами души, — Да, успокойся. Ты и так всегда мчишься, когда что-то случается. — А если там что-то серьезное? — Тебе позвонят, — сквозь зубы процедил он, настойчиво сжимая ее ладонь и уводя к торговому центру. В конце концов, он уже смирился, что готов позвать Куросаки на свидание — и не позволит никому этому помешать. — Нет, ну если понадобится помощь… — Полон город арранкаров, шинигами и прочих, как-нибудь без тебя обойдутся. Они уже почти зашли в стеклянные раздвижные двери, когда зазвонил телефон. Гриммджо рыкнул и выхватил из кармана трубку так резко и яростно, что Ичиго испугалась, что он ее раздавит в ладони. — Что? — нетерпеливо рявкнул он. — Гриммджо, у нас тут Ннойтора объявился, — обрадовал на том конце Заэль, — Ты как? Пойдешь на встречу соэспадовцев. — Вы сами справиться не можете? Обязательно сейчас? — Но мы решили, что тебе будет интересно, — совершенно не понимая намеков или просто игнорируя их, продолжал вещать Заэль, и Гриммджо тихо скрипнул зубами. — Я немного занят, — произнес он с нажимом, кидая взгляд на Куросаки, которая сдерживала ухмылку, но все равно периодически косилась в сторону парка. — Че-е-ем занят? Взгляд Гриммджо метнулся по лицу Ичиго и увяз в мягком янтаре ее глаз. Она уже усмехалась в открытую, скрестив на груди руки, и выжидая, когда он ответит, и вид у нее был такой залихватский и игривый, что хотелось послать всех к чертям и выбросить телефон до понедельника. Губы Гриммджо растянулись в веселом оскале. — У меня свидание, — легко сказал он, и, от того, как дрогнули у Ичиго ресницы, его уверенность разраслась, — Так что разбирайтесь с Ннойторой сами. И Куросаки не звоните, ясно. И мне тоже. И если вы, все, испортите нам свидание, я вас закопаю. И Гриммджо бросил трубку, не дождавшись его ответа, сцапал сияющую Куросаки за руку и потащил в торговый центр. На другом конце города, на кухне у Урахары, где они заполняли отчет о своем поведении в мире живых, Гранц завел глаза и положил трубку, что-то весело напевая. Он развернулся и ободряюще улыбнулся мрачной и слегка нервничающей Тие. И как раз к этому времени вернулась из разведки Мила Роза. — Ну, как? — Ну, нормально, пострадавших нет, — пожала плечами она, — Появился в парке, громит детскую площадку. Орет, чтобы мы, предатели, выходили. Обычный такой Ннойтора. У Халлибел явно облегченно отлегло, и она решительно поднялась со своего места. — Надо его успокоить, — спокойно произнесла она, — Нельзя, чтобы вмешались шинигами. Это наше дело. И Ннойтора тоже наш. — Интересно, через какую дыру он выпал из Уэко Мундо в мир живых, — задумчиво прикинул Гранц. — А, еще! — вспомнила Мила Роза, — Еще что-то орал про козу. Или овцу. — Эээ, — растерянно переглянулись Заэль с Тией. — Еще называл кого-то дурой и требовал выйти, с ним подраться. И чтобы не считала его слабым. Вот. Пока все продолжали пребывать в недоумении, Гранц вдруг медленно расплылся в улыбке, и вид у него сделался такой заговорческий и хитрый, что всем стало интересно. — Ты знаешь, что происходит, — утвердительно произнесла Тия, невольно улыбаясь и заражаясь от него весельем. — Определенно, — сверкнул очками Гранц. Потом он что-то прикинул в уме, вышел коридор, сложил ладони рупором и проорал так самозабвенно и легко, будто мечтал это сделать всю жизнь: — Нелл! Это к тебе!Конец
P.S. Как потом выяснилось, Хогеку, которое так любезно принес Ичимару, оказалось фальшивым, из-за чего тот же Ичимару очень расстраивался всю неделю. Но это уже другая история.