curtain call

a. актеры «Кенсу, вылезай из кладовки.» «Нет!» «Ты сидишь там уже три периода! К тому же, уборщику нужна его швабра.» «Та разлитая вода сама не исчезнет, знаешь ли!» раздраженно выкрикивает старший. За металлической дверью раздаются душераздирающий всхлип и вздох, прежде чем дверная ручка поворачивается и дверь открывается. Бэкхен торжествующе улыбается, но его улыбка быстро исчезает, когда Кенсу взамен высовывает руку с уныло выглядящей шваброй. Уборщик хрюкает и поспешно ее хватает, прежде чем продолжить свой путь, и безжалостно проходит мимо Бэкхена. Бэкхен выпрямляется и разглаживает форму, прежде чем негодующе фыркнуть вслед уборщику, высоко задрав нос. Затем он кидается вперед и хватает исчезающую руку Кенсу прежде, чем дверь может закрыться, и выдергивает широкоглазого в коридор. «ОХ, СВЕТ! Я ГОРЮ!» Бэкхен закатывает глаза, в то время как Кенсу быстро впечатывает лицо в рукав пиджака. «И я еще удивлялся, зачем ты записался в драм-кружок.» Кенсу издает тихий звук и затем переходит на «швтоыдатовлфолд». «Что?» «Я получил роль Джульетты.» «О… ну, это не так уж и плохо. У тебя действительно ноги женщины--» «А Чонин ро – ИЗВИНИТЕ?!» С пронзительным криком Кенсу отскакивает, выглядя больше сбитым с толку, чем оскорбленным честным заявлением Бэкхена. Бэкхен робко посмеивается, надеясь, что его улыбка глазами как-нибудь отвлечет Кенсу, но затем проклинает судьбу, когда понимает, что это выводит из строя только Чанеля. Лицо Кенсу погружается обратно в депрессию, и его плечи опускаются. «Я возвращаюсь обратно в кладовку,» бормочет он, перед тем как повернуться. «О, нет, ты не возвращаешься!» Бэкхен крепко хватает его за плечи и разворачивает. «Ты слушаешь меня, До Кенсу. Ты сейчас вылезешь оттуда и ты устроишь великолепное шоу, что бы то ни было. Ты вылезешь оттуда и будешь лучшей Джульеттой, какой только можешь быть, даже если это значит, что нам придется набить твое платье наполнителем!» он произносит эту последнюю часть несколько слишком громко, и Кенсу сжимается и старается избежать любопытных взглядов проходящих мимо студентов. «Но, Бэк, Чонин Ромео.» На это Бэкхен сразу опускает свой поднятый кулак, закусив губу. «Ну, это ведь не так уж и плохо, правда? То есть, он симпатичный и все такое… » Бэкхен наверно получит награду как Худший Лучший Друг в этом году. Кенсу издает предсмертный стон, и Бэкхен ловит его, когда тот падает вперед, похлопывая его по спине. «Ничего, ничего, все будет хорошо.» Кенсу был сильно влюблен в Чонина последние два года. Проблема в том, что Кенсу невероятно неловкий для кого-то столь великолепного в актерской игре, и для него проблематично совладать со своими эмоциями. (Кенсу слишком много раз вопил и убегал в противоположном направлении, стоило Чонину появиться перед ними.) Бэкхен знает, что Чонин обожает Кенсу, конечно же, он сворачивает с пути, чтобы провести время с широкоглазым парнем, ходит только на те вечеринки, куда совершенно случайно приходит и Кенсу, на самом деле заморачивается о том, чтобы упаковать подарки на день рождения, которые он дарит ему каждый год, в приличную оберточную бумагу (Бэкхен до сих пор в обиде за тот раз, когда Чонин вручил ему свинью-копилку, завернутую в газету), и т.д, и т.д. Как бы то ни было, Бэкхен знает, что эти двое созданы друг для друга, и это замечательная возможность для них тоже это осознать. «Может, я просто схожу к Чунмену и скажу ему, что мои родители не позволят мне быть девушкой…» Бэкхен сразу хватает Кенсу. «Нет, Кенсу! Ты всегда хотел попасть в “Ромео и Джульетту”, помнишь?” «Но даже если и так, Бэкхен, как я должен играть девушку?» горюет Кенсу. На лице Бэкхена внезапно появляется дьявольская улыбка, и выражение Кенсу меняется на настороженное. «Почему ты так на меня смотришь?» --- Чунмен, конечно же, не ждет, что Джуль-Кенсу явится на их первую репетицию в полноценном костюме – ну, или притащится. Минсок сразу пронзительно кричит и прикрывает глаза планшетом, когда видит Кенсу. Бэкхен прячет ухмылку за своей ладонью, когда замечает, как остальные застывают и таращатся на него. «Я решил, что начну с костюмами пораньше, Чунмен-хен. Ты же знаешь, какой суетливой может быть подготовка,» спокойно говорит Бэкхен со стороны Кенсу. Кенсу был разряжен до совершенства, накладные ресницы и все такое, черный парик был идеально закреплен на его голове. Нежные кудри обрамляли лицо и идеально ниспадали ниже плеч, и узкое, черное, короткое платье чрезвычайно удачно его обтягивало. Для туфель Бэкхен взял на себя смелость найти каблуки, которые действительно ему подходят, но Кенсу итак с трудом ходит в своих кедах без того, чтобы не споткнуться о шнурки, так что он старается двигаться настолько мало, насколько это возможно. Платье все равно слишком узкое. Рот Чонина широко открыт (хотя и у Чанеля тоже, но Бэкхен изобьет его позже), пока он разглядывает Кенсу. Последний застенчиво смотрит вниз, и Чонин находит его совершенно очаровательным, но не может перестать смотреть на голые, стройные ноги Кенсу. Чунмен прочищает горло в попытке сделать ситуацию менее неловкой. «Да, э… хорошая мысль, Бэк.» Бэкхен широко улыбается ему и сбегает за сцену, чтобы найти Цзытао и начать разрабатывать остальные костюмы. Кенсу наблюдает за тем, как он уходит, немного беспомощно. «Давайте, эм… уже начнем тогда?» Чунмен указывает на Чонина и уходит, чтобы найти свое место за пультом управления. Чонин идет к своему месту на сцене, а Кенсу закусывает свою губу. «Все в порядке, Кенсу?» зовет Чунмен. «Э-эм… я не совсем… могу ходить в этом,» робко отвечает Кенсу. Он осторожно делает несколько шагов вперед, но едва ли покрывает какое-либо расстояние. Он не замечает направляющегося к нему Чонина. Внезапно его поднимают как невесту, и широкоглазый парень взвизгивает, цепляясь в ткань рубашки Чонина. Чонин в это время наслаждается тем, что юбка Кенсу натягивается от этого чуть выше, пока он несет его к его месту на сцене. Чонин думает, что Кенсу пахнет ванилью и свежим печеньем. Кенсу с завистью признается себе, что Чонин пахнет мятой и мылом, что есть мило. Как только Кенсу опускается обратно на землю, он тянет свою юбку вниз. Он неистово краснеет, и Чонин не может не ухмыльнуться слегка. «Спасибо,» бормочет Кенсу, по прежнему обращаясь к полу. «У НАС НЕТ ЦЕЛОГО ДНЯ В ЗАПАСЕ, ПАРНИ!» Чунмен внезапно начинает говорить через громкоговоритель, и это заставляет их двоих (и большую часть закулисной команды) подпрыгнуть. Кенсу пользуется моментом, чтобы успокоиться. Ему сейчас придется смотреть в глаза Чонину для этой сцены, а он едва может смотреть на Чонина без этого странного чувства в своем животе. «Как только будете готовы,» наставляет Чунмен. Как только Кенсу немного выше поднимает голову, Чонин сжимает его руки в своих. Руки у Чонина теплые и гладкие, и Кенсу чувствует, как его сердце подпрыгивает в грудной клетке, как Чанель за мороженым в тот раз, когда – «Даны ль уста святым и пилигримам?» Чонин произносит свои слова мягко, и из-за привязанности в его глазах Кенсу хочется себя пнуть. Ну, давай же, Кенсу! Не продуй этому парню, из всех людей! Ты получил стипендию не просто так! «Да, - для молитвы, добрый пилигрим.» «Святая! Так позволь устам моим Прильнуть к твоим – не будь неумолима.» Голос Чонина эхом отдается в его ушах, и Кенсу кажется, что его лицо просто горит. Он разговаривает с Джульеттой, не с Кенсу! Чонин с наслаждением смотрит, как Кенсу кусает нижнюю губу, не заботясь, играет тот или нет. Ни одному из них не приходит в голову, что каждый в драм-кружке наблюдает за ними. «Не двигаясь, святые внемлют нам.» Кенсу поднимает руку и опускает ее на щеку Чонина так естественно, насколько это возможно (Чунмен сказал ему так сделать, когда они в первый раз пробежались по сценарию). То, что Чонин такой чертовски теплый, что Кенсу сейчас хочется броситься к нему и обнимать его вечно, - никак не успокаивает чувство в его животе. Миллионы мыслей проносятся в его голове. После следующей строчки Ромео поцелует Джульетту. После следующей строчки Чонин поцелует Джульетту. После следующей строчки Чонин поцелует меня – Джульетту. «Недвижно дай ответ моим мольбам.» Чонин склоняется вперед для поцелуя, и Кенсу инстинктивно закрывает глаза, размышляя, может ли Чонин услышать как сердце колотится у него в груди. Он чувствует руки Чонина, обхватывающие его, и он чувствует дыхание Чонина на своих губах, и – «ХОРОШО! ЗАКОНЧИМ РАБОТУ НАД ЭТОЙ СЦЕНОЙ ЗДЕСЬ!» Чунмен опять у громкоговорителя, и Кенсу почти отталкивает Чонина, возвращаясь в реальность. Он начинает терять равновесие, но Чонин с легкостью его ловит. Кенсу приводит себя в устойчивое положение, почти выворачиваясь из рук Чонина, потому что боже, это становится неловко. «Спасибо,» быстро бормочет он, прежде чем уйти за кулисы так ровно, как только может. Он может практически почувствовать на себе взгляд Чонина, но его сердце бьется слишком громко, чтобы его это волновало. (Он также осознает, что идеально умещается в руках Чонина).