Комплимент для Накамуры Рио

Касаемо Акабанэ Кармы, Рио считала так: — Знаете, есть люди в стиле барокко: много красивых деталей, — и тут все скрытые шипперы класса развесили уши, замерев на ровном месте, даже не дыша. — а в целом безвкусица. Вплоть до этого момента. Теперь он ещё и оказался фатальным мудазвоном в её глазах, завораживающих своим отблеском чистого дневного неба. Сегодня Накамура решила заплести две французские косички. Не то, чтобы это было во вкусе, но надо же когда-нибудь что-то менять. Особенно, если внезапно захотелось привлечь внимание к своей персоне. И чего только не ожидала Рио-тян от одноклассников, от типичной похвалы и удивлённой реакции до бурных аплодисментов причёске, с которой возилась два часа. И да, она это получила, особенно девчонки заценили. Вышло весьма неплохо, для первого раза. И всё бы отлично, но тут этот балбес с самой задней парты: — Не изящно, пробор бы на два сантиметра в право, — с небольшой паузой. — и прядь у тебя торчит. Мне не нравятся, — у эпатажного садиста явно были претензии к такому виду. — Да катись ты в жопу, Акабанэ Карма, — почти серьёзно ответила блондинка, безразлично пожав плечами. Ведь она знает себе цену. И пусть никто не смеет пошатнуть эту самоуверенность. — Чья жопа, тот и решает. — подмечает закономерность Акабанэ. — Давно думал взобраться чуть ниже, чем твоя прическа, — у Рио дёрнулся глаз и зеркало, в котором голубоглазая внимательно рассматривала себя последние несколько секунд, с хлопком закрылось, от резкого движения пальцем. В чёртовом зеркале было хорошо видно эту его лыбу. «Ведь тебя, Карма, всё это по-настоящему забавляет, словно это твоё собственное искусство». Это вообще нормально? Обе руки Рио теперь заняты. — Знаешь, жить хорошо, но видят Боги, когда-нибудь мы все сыграем в ящик, — голос Рио звучит так ласково (от слова очень), словно любящая мать читает сказку своему ребёнку. Правда при условии, если эта любящая мать крестовая дама. — но если ты сейчас же не заткнёшься, — голос сменился на более грубый, настоящий, что ли. — самым первым из нас будешь ты! — и тут же в сантиметре от волос Кармы пролетает нож, а за ним летит ластик, уже попав ему по лбу. — и хвали небеса, что эта штука резиновая. Тот час в классе идеальная тишина. Такому повороту событий даже Карма был шокирован. Накамура срывает с обеих косичек резинки и бросая их себе на парту, сердито уходит из класса. — Накамура… — шепчет Нагиса в след. Эта милая светлая девочка больше всего на свете ненавидела, когда ты паришься над чем-то и тебя вот так вот обесценивают на раз-два. Это такой чудовищный поступок, закрывать глаза на старания. Дело у неё было не великое, но сколько усилий… — Мелочный… — косички уже почти полностью распались под действием сильного ветра и движениям её пальцев. — так неприятно… — добавляет Рио, но ей хочется плакать. Может, всему виной дождливая погода, а с этим же, ассоциация грусти с ней? Небо пасмурное, прям как настроение девушки. В такие моменты начинаешь думать, почему вообще мнение этого человека имеет для тебя хоть какое-то значение? Не всё ли равно, если смысл в том, что нравится тебе? Кстати, иногда ответ так и не находишь. Сейчас был именно тот случай. Мысли сводились просто к тому, что она старалась, а её не оценили. Только вот, что было самым странным: когда Накамура меняла словам Акабанэ автора, подставляя любого другого из класса, каждый раз приходила к выводу, что будь этот человек автором, Рио свела бы эти слова просто в шутку, а дальше просто вместе посмеялись. В конце-концов, хотя бы справедливости ради, Рио решает себя не обманывать и признать, что к Карме у неё особое отношение. Симпатия — ничуть не любовь, но тоже прикольно. Особенно, когда мурашки по коже от неожиданного столкновения взглядом в коридоре, так сразу сердце бьётся нестандартно, в пятках… И где-то глубоко в душе, Накамура хотела, чтобы «вау» было предназначено его устам. — Ты мне в лобешник зарядила. Жизненный опыт учителя Коро, наблюдавшим за всем этим издалека, подсказывал: у Акабанэ добрые намерения. Хоть его выражение лица и остаётся таким же самоуверенным, непреклонным, холодным. От того больше никому не ясно, что у этого паренька в голове. В общем, как обычно. Истинного убийцу невозможно предугадать, это может лишь другой убийца, достигнувший такого же уровня. Вот в том и был просчёт игры, которую Накамура сама же начала. — Ушёл отсюда. — Боишься поговорить? — Обойдусь. Потеряйся. Карма будто не слышит, присаживается рядом. Рио молчит, поджав губы, с гордо поднятой головой. Ну и вот, от того теперь распущенные волосы на лицо ещё больше ветром заносит, а её руки как окаменели. — Что с тобой не так, Накамура? Ты сама бросила мне вызов, — Карма обычно не особо жаждал разборок в подобных ситуациях, зачем оно надо? Но конкретно этот случай ему особо интересен. — что будет, если я тоже буду в ответ ножами кидаться? Я же тоже так умею. — вздохнул. — Только чуть лучше. Она считала, сказать «извини» это слишком много, да и через жопу гордой себя для этого признавала. Акабанэ, кстати, тоже. «Издеваешься?» — Я к тому, что я этого не хочу. Резиновый нож это тоже нож, Рио. Я могу и не промахнуться, — на этом моменте, Карма сам не понял, был это жест унижения или заботы? Но уж точно пожалел, что так выразился. Нет, не потому, что Накамура начала смотреть на него как-то гневно или угрожать, что Карма ещё отхватит. Всему виной слёзы на голубых глазах, которые девушка тщательно пыталась скрыть уже секунд тридцать, отвернувшись в другую сторону. Акабанэ не сразу понял, почему Рио, исходя из движений руки, рукав под глаз приложила, но как понял, так сердце сразу чаще застучало, убийственными ударами. О, что же с тобой, дьявола милое дитя? Шутки шутками, но довести девушку до слёз для Акабанэ Камы табу. Любую девушку: толстую, низкую, худую, высокую, красивую или не очень… он считал это унижением прежде всего для самого себя, и упаси Боже допустить такое. Ведь так поступают последние уроды, дно общества, а этот парень себя к таким людям не относил. Оба не понимали, почему эта чертовски нелепая ситуация зашла так далеко? Даже тот удар ластиком уже не кажется таким незаслуженным. Да и как друг другу признаться в том, что истинный корень проблемы целиком и полностью состоит в их не очень тёплых, но явно дружеских отношениях. И из всех возможных, Карма находит для себя самое лучшее решение. Парень зовёт одноклассницу и обеими руками поворачивает к себе лицо Накамуры, пытаясь убрать волосы её с лица, совсем не обращая внимания на то, что ветер не перестаёт дуть и пытаться вернуть прежний хаос на голове. Всё это неправильно, не в то время, не в том месте, против принципов, не по канону… — Рио, в характере, в манерах, в стиле, во всём прекрасное — это простота… Акабанэ тяжело выдохнул, размышляя, стоит ли озвучить свои мысли? Ведь тогда, в классе, Карма не хотел задеть её старания. Наверное, это получилось машинально, сработала его привычка выдёргивать землю из-под ног нормальным людям. Натура у него такая, жаждет крови. Да и, если честно, на обиду Накамуры никто не рассчитывал, не говоря уже о обидах и слезах. Сейчас он думает о том, стоит ли поделиться собственным мнением, насчёт замудрённых причёсок и нарядов? Не одобрял он подобной навороченности, нисколечки. Для него, волосы те идеальны, что никак не связаны. Особенно они прекрасны, когда сами по себе светлые, а когда ещё на ветру развиваются — вообще сказка. И делать что-то с ними — преступление. Карма сам понимал, что это немного странное мнение, довольно-таки индивидуальное, почти что неповторимое. Это единственная причина, почему она была бы первая и последняя, кому он в этом признается… Но нет, не признается. Сказать честно, Карма ненавидит много говорить. Это просто овер дохуя слов в минуту, а она даже не вспомнит об этом завтра. Карма стирает пальцами слёзы со щёк Накамуры, а его тихий смешок Рио немного раздражает, но тем не менее, испортить такой момент ей не хотелось. Самое время для очень важной фразы. Всяко, ни о чём другом она думать больше не может, всё тело в ожидании уже судорогой охватило, а дыхание тотчас остановилось, когда прямо у своих губ Накамура чувствует чужое обжигающее дыхание. И видят боги, всё действительно так, как думала Рио, сейчас должен последовать незамедлительный поцелуй, удушающе жадный и даже грубый, но всё равно это так дьявольски приятно искушает… И как только блондинка прикрыла глаза, Акабанэ усмехается и приближается к уху, как бы случайно касаясь щекой к щеке, за секунду до следующей фразы. — Глаза у тебя прикольные, синенькие такие, — ноты явно в крови. Для него, Рио… Как сказать… Ничто не привлекает тебя больше, чем одноклассница, которую хочется тихо и нежно изнасиловать. А перед тем… измотать так, чтобы сама на колени падала, но всё ещё это отрицая. Чувства, мысли, желания, действительность, движения руки, что уже снимают верхнюю одежду… И вот он что-то давно намеревается сказать, светлой девочке за второй партой. А в общем-то, далековато. Как-нибудь в другой раз. Слишком лениво. Слишком не нужно. Слишком много с ней мороки. Но когда-нибудь потом — обязательно. И звенит звонок.