Любовь и ненависть

Киара спокойно переступала с лапы на лапу, идя куда-то вперёд. Под подушечками лап приятно ощущалась мягкая зелёная трава, края губ растянуты в лучезарной улыбке, в глазах видны яркие искорки жизнерадостности. Она с удовольствием втянула чистый воздух в нос, на миг прикрыв глаза. И снова их открыв. Через плечо на неё посмотрели темно-зелёные глаза, в которых читались лишь приятные её сердцу тепло и любовь. Кову слегка замедлился и поровнялся с ней.  — Прекрасная погода, не правда ли, милый? — спросила Киара, положив голову ему на плечо.  — Не согласен, — усмехнулся Кову, ласково пройдясь шершавым языком по её щеке. — Гораздо прекрасней на фоне всего этого здесь именно ты. Киара слегка смущённо хихикнула, затем расслабила плечи и подставила мордочку приятному порыву ветра. Рядом слух ласкал радостные крики их собственных маленьких детей, бегающих вокруг них… Прошло уже порядком год после воссоединения Прайдленда и Аутленда, львицы обоих прайдов за всё время пожаловались лишь несколько раз, но всё происходило без всяких серьёзных проблем, просто споры на охоте, не более. Симба и Нала решили передать им бразды правления, решив самим наконец отдохнуть и дать волю молодым принимать серьёзные решения во благо Прайда. И через некоторое время, как только Киара достигла окончательного взросления, молодые правители решили обзавестись потомством, тем самым дав жизнь малышам Тандо и Киджани. А сейчас они все вместе гуляют на закате по всему Прайду. Даже не верится, всё в этот самый момент было прекрасно, как в сказке, как во… сне. Киара медленно открыла глаза и глянула по сторонам. Трава, небо, горизонт, дети… были как размытые пятна на испачканном рисунке, но ощущения и Кову были, как по правде, никак иначе настоящими. По крайней мере так это выглядело.  — Мама! Мамочка! — вдруг прокричал детский голосок и около её лап тут же оказался львенок с темной шерсткой и карими глазами. — А расскажи нам с Кидж какую нибудь интересную историю! Киара лишь улыбнулась ему и уже хотела ему что-то сказать, протягивая к нему свою лапу, но прежде чем из пасти вылетели слава, она смогла докаснуться до его плеча, но в тот же миг он испарился, разлетевшись темной, почти чёрной, пылью по земле. Золотистая львица резко остановилась, округлив глаза от лёгкого ужаса.  — Милая, пойдём же проводим закат, — мягко раздался голос Кову, что тоже остановился. Киара, наконец придя в себя через пару секунд, повернула к нему голову. В её глазах читался лишь лёгкий страх, ведь рядом с ним она увидела и их дочку Киджани. Королева быстро к ним подбежала.  — Кову, Кову, Кову, — протороторила она монотонным голосом, пробегаясь взглядом по нему.  — Я, — с белозубой улыбкой отозвался он. Она уже догадывалась, что происходит, хоть и не хотела этого ещё до конца признавать.  — Умоляю, Кову, — с мольбой говорила она, — скажи мне, что это правда. Что это не сон… Он лишь усмехнулся, расплывшись в насмешливом оскале. Львица ужаснулась в тот же миг. В его глазах читалась лишь надменность и что-то такое, чего она не могла понять… Их дочка распалась в прах, а он как будто этого и не замечал.  — Это именно он и есть, дорогая, — прошипел он ей на ухо, слегка нагнувшись. — Всё это — всего лишь сон… Он отошёл от неё, такой испуганной и шокированной, и, подобно некогда детям, распался в пыль. А за ним и окружающий мир, не оставляя от себя ничего, кроме одного лишь белого фона, охватываемого темными облаками тумана… Темный, густой дым окружал Киару. Он давил, выворачивал её наизнанку, не давал вздохнуть без боли. Она видела вокруг себя только тьму, ни луча, ни намека на свет. Просто тьма. Но вокруг витали голоса. Они бесконечно бубнили, мешали, но вместе с этим они говорили с Киарой сквозь стену той тьмы, из глубокого тумана, насмешливым тоном. Она понимала, что находится во сне, но ничего не видела, никаких картинок, сновидений. Она чувствовала только пульсирующую боль в области груди. Спина, на которую она упала, будучи некогда придавленной Витани, жутко ныла, как и плечи вместе с ещё некоторыми местами. Киаре казалось, что на ней лежит дерево или огромный булыжник, так тяжело было ей. Голоса в голове стали громче и четче, она уже смогла легко распознать в них насмехающиеся издевки Зиры, хриплый голос Витани и колкие говоры Кову. Они становились всё более громкими и чёткими с каждой секундой, и наконец через некоторое время Киара всё же смогла разобрать смысл фраз, а ещё через некоторое — сами фразы.  — Ну и что же мы будем с ней делать, мам?  — А как ты думаешь, что можно сделать с любимой и единственной дочерью Симбы, Кову?  — Давай её убьём или скинем со скалы, мам!  — Тише, Витани! Я спросила сейчас твоего брата, а не тебя!  — Прости, мам…  — Что бы этого больше не повторялось! Ишь ты, возомнила себя… Ладно, ну так что, Кову? Я жду твоего ответа, сын. Затем долгое молчание и ответ:  — Я беру ответственность за неё на себя. И… беру её себе в невесты. Дальше… дальше ничего. Лишь абсолютная, безмолвная тишина. Сколько это продолжалось — Киара, такая шокированная и удивленная последней фразой тёмного льва, точно не знала, но через некоторое долгое время наконец раздались слова:  — Милая.  — Что?  — Просыпайся.  — Кову?  — Вставай, соня. * * * Внезапно произошёл несильный толчок в бок, заставив тем самым Киару проснуться, которая, резко распахнув глаза, подпрыгнула на месте. Сердце колотилось, словно бешеное, виски пульсировали, глаза были чуть испуганно и изумленно устремлены на сидевшего сейчас напротив неё Кову… Сердце сжалось, обливаясь кровью, то-ли от боли, то-ли от страха, то-ли отчего-то другого, когда он встал и с варварской ухмылкой лизнул её в щеку, введя в лёгкий шок.  — С добрым утром, дорогая моя, — вырвались слова из его пасти. Быстро придя в себя, Киара резко отпрянула в сторону и, встав в боевую стойку и обнажив клыки, глухо зарычала. Но Кову же, к её небольшому удивлению, лишь хмыкнул, пройдя мимо неё и остановился у выхода из пещеры, посмотрев на неё через плечо.  — Тебе повезло, что львицы уже ушли на охоту, а то бы тебе уж точно не поздоровилось бы, — сказал он и снова усмехнулся. — Не забывай — теперь ты, милая моя, являешься моей будущей женой, невестой, так что веди себя подобающе.  — С чего это вдруг? — стараясь сделать голос как более наплевательским, спросила Киара, вскинув левую бровь. — Разве я должна что-то ради тебя делать после того, как ты убил моего отца? Кову лишь повернулся и пошёл, кинув ей через плечо:  — Это вовсе не ради меня, а ради твоей матери и её львиц. Ты ведь в курсе, что дела у них в Аутленде очень плохи, верно? Верно. А теперь идём, прогуляемся по Прайду. «Ради твоей матери и её львиц…» Киара ещё некоторое время стояла на месте, задумавшись. Она возненавидела Кову с самого того момента, как Зазу оповестил их о его убийстве Симбы, вся та подростковая влюблённость к нему в миг исчезла, испарилась. По крайней мере она так думала. Ей было противно от того, что Кову смог уговорить свой прайд оставить её только при том способе, что она станет его невестой, но… Она ничего всё равно не сможет поделать, да даже хотя бы просто из-за искренней любви к своей семье, ибо в худшем случае, если она будет бунтовать, некогда отщепенцы могут сделать очень плохо и больно им.  — Ну? Так ты идёшь? — вывел её из мыслей голос Кову. Киара лишь вздохнула, с лёгкой горечью кивнув, и пошла за ним. * * * И так проходят несколько дней. Половина каждого дня заключается исключительно только в прогулках и иногда разговорах. Темы в разговорах были довольно-таки очень простыми, хоть Киара вообще и не понимала хоть в одном чём-то смысла. И каждый такой день, каждая такая прогулка, даже когда Киара начинала расслабься, заканчивалась — и пусть, даже если она в это не верила, она была невольно произнесена, ей было всё равно, — лишь какой-нибудь одной колкой фразочкой, в которой была заключена лишь одна только усмешка. Любимой такой фразочкой у него была больше всего:  — Ах, моя милая принцесса. Голос, такой до скрежета крепко сжатых клыков слащаво-мерзкий, от которого Киару невольно заставляли дернуться. Мерзко от мысли, что она позволяла ему касаться её, что грива, лапа, голова его касались до её ещё не совершеннолетнего тела. Мерзко, что она чувствовала на себе его, так по-злому нечистое, дыхание. Мерзко, что она его когда-то любила. Ей лишь хотелось вновь, как в детстве, уткнуться в лапы родителей, дабы хоть на минутку ощутить себя в безопасности. Снова. Снова почувствовать себя ребенком, чтобы не столкнуться с тем, что звали «поражением» или «горькой правдой жизни». В какой-то короткий момент за эти дни Киара даже решила, что отдала бы и земли, и всех своих верных львиц, лишь бы её и её родителей в своё время просто изгнали, с угрозой крикнув напоследок яростное наставление о том, что с ними такое ужасное сделает, вернись они в этот прайд снова, даже пускай ошибочно. Но всё, что оставалось ей делать — это лишь глубоко вздыхать, прикрыв глаза, засыпать, смотреть кошмары день ото дня, просыпаться, идти с Кову на прогулку, вспоминать счастливое детство и мечтать. Мечтать о том, что скоро весь этот кошмар закончится, дав место чему-то счастливому или радостному… …даже пускай она и понимала, что это просто её глупые детские мечтания, которые никогда, подобно всем таким обычным мыслям, не сбудутся.