Любовь и ненависть

Утренняя жара плавно и незаметно переходила в дневной зной, о чём свидетельствовали раскалённый песок и палящее солнце, которые были непреодолимыми спутниками жителей пустыни. Пустошь. Скудная земля к югу от владений Симбы, на которой царят пекло, голод и жажда. Найти укрытие здесь можно, разве что, в огромных термитниках. Главное — не потревожить королеву. Мощные жвалы ее солдат всегда наготове. Впрочем, при щадящей погоде можно передохнуть и в тени корявого саксаула. Немногочисленные местные обитатели привыкли довольствоваться малым. А стоит здесь оказаться новому, неприспособленному животному, как чувство безысходности начнет овладевать им, постепенно превращая его в ничтожный фрагмент унылого пейзажа. Королева здесь — жара, а её сёстры — жажда и голод. Об этом знали даже жители горных земель, где всегда правила зима, но вот некогда мощные и сильные прайдлендеры всё равно не были готовы к прямому уничтожительному испепелению солнца по ним. Каждый второй из них уже начинал валиться с лап на песок от усталости, но всё же, ощутив на себе недовольный взгляд своего лидера, через силу вставали и продолжали идти, иногда опираясь на плечо молодых. Лишь Нала продолжала сохранять в себе силы и осанку, идя с приподнятым подбородком, чему некоторые немного поражались. Но в глубине души бывшая королева была ужасно подавленной — там бушевал ураган. Ей хотелось и плакать, и кричать, и бежать куда-то, рвать и метать всё вокруг… лишь бы выветрить накопившуюся боль, скорбь, ненависть и презрение. Она была тоже неимоверно уставшей, готовой прямо-таки сейчас свалиться на песок и прикрыть глаза, но она держалась. Ради подданных (или той жалкой девятки, что осталось от них), что были сейчас слабы, ради погибшего Симбы, что был дорог и могуч для них, ради их некогда светлого прайда, который им придётся отвоевать обратно. Она должна быть сильной, ведь лидер, как никак.  — Королева, — внезапно раздался рядом чуть осипший и хриплый явно от громких криков и продолжительных рычаний голос. Повернув голову, Нала увидела свою старую добрую подругу — Мпензи.  — Что? — переспросила Нала, вздернув левую бровь и идя уже бок о бок с персиковой львицей с синими очами. Мпензи хотела было улыбнуться, но в ту же секунду закашлялась, остановившись, чуть нагнув голову и быстро поднеся лапу к пасти, дабы остановить капельки крови. Нала тоже остановилась, подойдя к подруге и похлопав её по спине, чтобы она смогла откашляться. Подбежали и Зури с Тиифу, испугавшись за ослабевшую за всё время битвы мать, но та лишь покачала головой, выдавив на морду болезненную улыбку.  — Со мной всё хорошо, не волнуйтесь, — снова покачала она головой, немного успокаив их, хоть и не до конца. Затем она продолжила идти, опираясь за добровольно подставленное плечо Налы. — А ведь ты даже и не заметила, что сказала ту фразу всл… — она снова закашляла, но на этот раз не так сильно.  — Тише-тише, лучше не говори, — обеспокоенно проговорила Нала, волнуясь за состояние подруги. Мпензи была полгода назад сильно больна, ослабевшая тогда ещё львица не могла из-за неизвестной и странной болезни даже говорить, не то, что ходить или есть. Благо тогда Рафики её кое-как смог вылечить, но осадок всё же остался, а теперь была война, в которой похоже одна из отщепенок ей что-то повредила, из-за чего она теперь кашляет с каплями крови.  — Нала, ты же знаешь, — улыбнулась Мпензи, — я на всё готова ради своей королевы. Хоть идти за ней верой и правдой, хоть идти в бой бок о бок.  — Но не надо же из-за меня подвергать себя опасности! — вскричала Нала, сдвинув брови. — У тебя же есть две прекрасные дочери… Зачем же прибегать к такому риску оставить их?  — Я верная львица и готова защищать свою королеву. Тем более я знаю, что если меня не станет, то они смогут друг о друге позаботиться, ну или в крайнем случае я знаю на кого их можно оставить.  — Я не коро…  — Если для себя или отщепенцев ты не королева, то для нас ты ею будешь всегда, — настойчиво возразила Мпензи. Спорить с нею было бесполезно — Нала это знала точно. Как никак, но они с детства вместе, вместе пережили всё то веселье и радость во время правления Муфасы, безумные страхи во время правления Шрама и облегчение с счастьем, когда Симба спас их умирающие земли. Так что о друг друге они знают прямо всё, будь то даже характер или же повадки. Час, второй прошёл, а они всё шли и шли. Казалось, что дорога их была бесконечной и нереально долгой. Раскаленным путём продолжена, но через ещё некоторое долгое время, наконец, на горизонте показались верхушки высоких скал.  — Аутленд, — прошептала Нала, пока Зури и Тиифу переглянулись и побежали туда со всех лап, дабы убедиться, что это не какой-то там мираж, а реальное место их прибытия. Это, вполне себе, мог сделать Зазу, если бы он не был в отключке от шока, лежащим на спине одной из львиц. Вскоре они вернулись, подтвердив, что это правда. И львицы не знали даже, что и думать. То-ли омерзение и презрение, то-ли тяжкое облегчение, что наконец они могут хоть чуть-чуть скрыться в тени от палящего солнца. Всё же, скорее, второе, потому как на мордах их зацвели усталые улыбки. * * * Ночь простерла крыло, скосив глаз луны, напрямую ей в сердце и она почувствовала молчаливый зов пустоты, а почувствовав, уже не смогла от него избавится. Он то высасывал из её души все силы, то наполнял ими так, что казалось, она сейчас же взорвётся. Может, это все было игрой воображения, а может и нет. На этот раз был плач, на одной ноте, больше похожий на вой, он врезался в грудь холодным лезвием острых когтей и медленно стал опускаться к животу. Она открыла рот в беззвучном крике, её телу не было больно, но душа наполнилась невыразимым по силе чувством одиночества, пожалуй, наиболее близким будет слово — вселенским. Именно это и заставило её посмотреть в безумную, темную пустоту. Где-то на самом краю своего разума она ощущала присутствие рационального мышления, шептавшего о том, что она лежит на каменном полу и пялиться в темную пустоту закрытых глаз, но она только догадывалась об этом. Темнота, проглотившая её, заставляла слиться с ней, став одним целым. А плач все равно продолжался из-за пустоты и вдруг она осознала, что он доносится из реальности, а она погружена в пустоту самой себя. Как только эта мысль пришла ей в голову, она, как бесконечность пустоты, обрела четкую и даже осязаемую ограниченность. Пустота стала стремительно сжиматься, пока не исчезла где-то внутри неё, как существа, и уже в качестве такового она ощутила, как она ворочается в груди, готовая в любой момент вновь показаться. Это была сирена. Она по прежнему пялиться в темноту, но уже без мистических переживаний. Но тут возник вопрос: «А собственно говоря, что случилось?». Начиная с этого момента пропала вся многозначительность, наполнявшая каждое движение и каждый предмет, пропал тот внутренний смысл, что стоял на границе осознания и казалось, еще момент, еще одно мгновение и она станет обладателем какого-то сокровенного, основополагающего знания об этом мире и о себе. Зато прояснившееся сознание позволило делать логические выводы и рассуждать последовательно, лишив тем самым самого короткого пути интуиции. Все поняв, окончательно проснувшись, забыв, что ей снилось, она поднялась и прошла несколько метров под лучами солнца. Где-то там, на широкой поляне, шла война двух прайдов. Где-то она видела жёлтые силуэты, где-то бежевые, где-то тёмные и рыжие. Почему-то возникло чувство вины, как будто это случилось из-за неё. Она посмотрела еще немного и снова опустилась на каменный пол, прикрыв глаза, но спать уже не хотелось. Тут она внезапно дернулась и встала, резко открыв глаза. Киара глянула на ту поляну, но там уже ничего не было. Она помотала головой, прогоняя остатки сна, и посмотрела назад. Сердце сжалось, заболело, глаза заслезились, но она лишь стояла и печально глядела на мёртвое тело отца. Она тяжко вздыхает, глядит на свободное место рядом с деревом, а затем снова переводит взгляд на отца.  — Надо бы тебя похоронить. По правде говоря она даже и не знает, как это делается, но от Рафики когда-то она слышала, что нужно вырыть яму и положить в неё тело умершего, зарыв. Затем нужно сказать несколько добрых слов и минуту помолчать, дабы отдать честь ему. Так Киара и сделала, хоть и не умело. Кое-как перетащив тело отца, она вырыла яму, в которую аккуратно его положила. Она ласково лизнула его в щеку, прошептав:  — Надеюсь в том мире тебе лучше. Но мы всё равно будем тебя помнить и любить, пап. И, с безмолвными слезами на глазах, она начала зарывать яму. Потом просто села рядом с могилой и стала молчать. Молчала она десять секунд, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят. Минута прошла. С уст снова сорвался тяжкий вздох.  — Прощай, пап. Встретимся ещё. Может быть… Она тихонько развернулась и тут на глаза попалась Скала Предков, что величественно смотрела на неё где-то с горизонта. Она ещё раз глянула через плечо на могилу, потом на Скалу, сделала шаг, второй, третий и пошла.  — Не важно, что там будет, — уверяла она себя, — я всё равно отомщу. За тебя, пап, за наш прайд. * * * Тело отозвалось лёгкой болью, когда сильные лапы фиалковоглазой львицы с силой прижали её к земле. С уст сорвался с оттенком боли тяжкий выдох, но Киара не теряла сил и времени, начав бить грузными лапами её по бокам, а когтями впиваться в шкуру. Глупо, конечно, было надеяться пройти к Скале Предков незамеченной и не пойманной. Но… она хотя бы попыталась, хоть и была вскоре пойманной сестрой своего бывшего возлюбленного и несколькими другими львицами Витани, как казалось, было всё равно. Лишь лилейная ухмылка расплылась у неё на морде:  — Тебе ещё повезло, что я не лев, — усмехнулась новая принцесса Прайда, прошептав ей эти слова на ухо, при этом нагнувшись, — а то бы я хорошо с тобой поразвлек… Этим и воспользовалась Киара, больно и сильно укусив её за ухо. Витани глухо зарычала, обнажив крепко сжатые клыки, но через силу сдержалась, чтобы не ударить её.  — Вот же чертовка, — прошипела она, снова ухмыляясь. — Не думала, что ты хоть на что-то способна, кроме как плакать по своему любимому папочке, — на последних словах она надула губки, явно насмехаясь над ней.  — Заткнись, — прорычала Киара.  — Сама-то ты сбежала вся в слезах, пока твоя мать и прайд сражались до последнего за Симбу…  — Хватит.  — …а теперь ты пришла и думаешь, что сможешь испепелить меня и моих львиц своим «гневным взглядом». Какая же ты всё-таки жалкая, принцесска, — последнее слово она выделила голосом, будто выплевывала его с ядом насмешки, а затем расширила глаза. — Ой, прости, совсем забыла, что теперь у тебя даже этого титула нет. Ты ведь теперь здесь никто-о. Киара оскалила клыки, уже готовая вцепиться в её лапу и начав как-то выбираться. Но тут внезапно разлался рык.  — А ну хватит! Львицы сразу повернули головы в ту сторону и все разом приопустили уши. Взгляд кроваво-алых глаз с суженными зрачками глянули на Киару, а на морде расплылся ехидный оскал.  — Так-так-так, кто это тут у нас? — спросил пронзающий до дрожи грубый и рычащий голос львицы. В горле застал ком, который Киара кое-как смогла проглотить.  — З-Зира… — предательски дрогнувшим голосом прошептала Киара.  — Ну здравствуй, «принцесска», — раздался другой, только уже мужской, голос. Киара встретилась с его темно-зелёными глазами. В её собственных глазах тут же вспыхнули яркие огни ненависти и презрения.  — Кову.