Лосось

– Рыба? – Эм, окунь…? – Что? Нет, ты должен был сказать «лосось»! Или «осетр». Нет, у нас нет осетра. «Креветка»..? Это не рыба. Черт! – Лосось. – Нет, Питер, это так не работает. – Питер готов был поклясться, что Уэйд надулся: поджал губы, отчего маска собралась небольшими складками, нахмурил брови, покачал головой. – Тогда, может ты позвонишь мне еще раз? – Хм. Ладно, это может сработать. Уэйд отключился, а Питер широко улыбнулся, глядя на телефон, держа палец там, где должна была появиться иконка приема вызова. Уэйд такой… Уэйд. Что на этот раз пришло ему в голову? – Рыба? – раздался в трубке веселый голос. – Лосось. – И Паучок выигрывает главный приз за правильный ответ! – Уилсон громко и слишком неразборчиво пропел что-то в трубку и продолжил: – открой окно, малыш. Питер, глупо улыбаясь, аккуратно слез со стула, чуть покачиваясь от боли в покрытых синяками ногах, и отодвинул занавеску, выглядывая на улицу. Дэдпул, незатейливо пританцовывая, поднял повыше пакет с, по всей видимости, едой, и произнес в трубку: – Так и будешь смотреть, малыш? Я, конечно, красив как тысяча чертей, и горяч как кирпичная печка в разгар июля, но поверь, эти малышки в моей руке просто нереально вкусные, а маленьким паучкам нельзя пропускать ужин. – Это суши? – Питер прыснул от смеха, все же распахивая окно. – Ей, ты сам сказал, что хочешь чего-то необычного. Куда уж необычнее! – воскликнул Уэйд, легко забираясь на второй этаж, по давно выбитым в стене небольшим углублениям. – Ты ведь не ужинал, да? – уточнил он, оказавшись в комнате. Питер мотнул головой, пряча взгляд, и неловко поправил пижамные штаны и одернул футболку. Уэйд поставил пакет на стол и подошел ближе к Питеру: – Малыш? – Всё хорошо, давай поедим, а то и правда голодный. – В подтверждение слов его желудок тихо заурчал, и Питер рискнул поднять голову, скользнув взглядом по лицу Уэйда. – Тяжелый день? – Питер готов поклясться, что слышит, как Уэйд крепко сжал челюсти. – Да. – Пит. – Драка в школьном дворе, – прошептал Паркер, гулко сглатывая. Молчание затянулось на долгие секунды, и Питер первый его нарушил: – Прости, Уэйд. Я не мог пройти мимо, и я… Крепкие руки осторожно прижали к себе, макушку опалило горячее дыхание, не задерживаемое грубой тканью маски, и Питер слепо прильнул к широкой груди, утыкаясь носом точно в ямочку между ключицами. – Когда-нибудь я точно посажу тебя под домашний арест, Питер, – пробормотал Уэйд, крепче прижимая к себе. – А сейчас давай поедим, для восстановления нужны силы, а их на одном чае с конспектами не наберешься. Питер кивнул и нехотя выпутался из объятий. Что ж, Уэйд прав – суши были нереально вкусными! Или все дело в том, что он ел их сидя на его коленях, прижимаясь плечом к его груди, и до неприличия долго задерживая взгляд на его губах, так непривычно испачканных васаби, а не томатным соусом?