цзюлун'1982

Колокольчики зазвенели на ветру. Около храма было пусто. Рано с утра сюда мало кто приходил — район не располагал к подобному. Жизнь тут расцветала после Выключений, а днем все отсыпались — чтобы в темноте продолжить существовать вновь, и так раз за разом. Такое место было нетипичным для обитателей их грязного уголка, в Центральном только во время праздников вспоминали, что нужно возносить молитвы Праматери. Довольно иронично, учитывая, что одна из ее дочерей во плоти помогала (и была маскотом) одному очень неприятному типу с кошачьей бородкой. Небольшой деревянный храмик; внутрь — не зайти, рядом лишь коробка для подношений. И крохотный алтарь со статуэтками кошек и самой богини. Свечи не горели, с утра их тушили, чтобы ничего не вспыхнуло. Но Лилиуму такие детали не были нужны, ведь молитва должна была идти от чистой души, а не от странного желания точно следовать древним заветам. Приходить сюда после ночных смен было тяжело, но Лилиум был терпеливым. Каждый день он шел сюда. Сегодня лишь чуть-чуть опоздал — задержался. Йота и Халдея опять разбили плафон, подметать осколки было той еще проблемой. Он аккуратно опустил корзину с подношением рядом с собой, на ступеньки, после чего присел на колени. Аккуратно положил толстую пачку денег в алтарь, после чего — небольшие кусочки еды перед статуэтками. Сюда часто забегали бродячие мелкие демоны, кошки, можно было порадовать хоть кого-то. А так — ну, разумеется, это все подношение Праматери. Как будто ей есть дело до синтетической еды. Лилиум сложил руки у груди и закрыл глаза. Он не знал молитв — никогда не был набожным, а все попытки своих учителей попытаться донести до него хоть частичку разумного, того, во что верили остальные, игнорировал. Но Лилиум хорошо знал, что Праматери все равно на зазубренные тексты, если она действительно слушала, то внимала любой просьбе. Просто не отвечала. Даже мимолетного знакомства с небожителем было вполне достаточно, чтобы понять, почему — у них, богов, были дела. Более важные. А мертвецам они уже помочь не могли. Он крепко сжал пальцы и закусил губу. Но иногда такое бездействие богов его раздражало. Может, в итоге Сатурн был прав — почему боги вообще были, если они ничего не делали? Он не мог винить ту девочку, что жила в их городе, ей был от силы один десяток циклов, может чуть больше. Совсем ребенок. Но были же те, кто старше. Почему они не помогали тем, кто в них верил? Почему собственным почитателям небожители не даровали спасение в те моменты, когда те действительно этого заслуживали? Как тогда, много циклов назад. Его сыновьям. Сыновьям его брата... Эти ярлыки сейчас были не важны. От этого наворачивались слезы на глазах. Но ведь это не вина божеств. Его собственная. Он тоже здорово оплошал, ничего не смог остановить... Если бы я был сильнее и умнее, думалось Лилиуму, то такого бы никогда не произошло. Не пришлось бы наблюдать смерть собственных детей. Одного — физически. Второго — морально. Он вздрогнул, когда сзади раздался звук шагов. И медленно обернулся. Лицом Лилиум не изменился. Он лишь слегка нахмурил брови, не ожидав увидеть позади себя того человека, что сейчас действительно стоял там. Если сам он был безбожником, то этот... Слов цензурных не находилось. Некоторые люди были плохими. Некоторые — ужасными. Юрий, что смотрел на него внимательно, словно хищник, был настоящим чудовищем. Чудовищем, что он взрастил собственными руками... В руках у него был букет, и, задержав на нем взгляд ненадолго, Лилиум резко поднял голову и грубо поинтересовался: — Зачем явился? — А мне нельзя? — Юрий с тихим смешком вскинул бровь, после чего сделал шаг вперед. — По-моему, имею на это полное право. — Ты знаешь, о чем я. — Не знаю, — парировал он, и Лилиум зло сжал губы. Ему стоило вскочить на ноги, оттолкнуть Юрия прочь от молельни, отобрать букет и сжечь его — ведь это все фарс, не по-настоящему, Юрий никогда бы не стал заботиться о сгинувших, тем более о брате, он плевать хотел на ушедших... Но все, что он сумел — выпрямиться и затравленным взглядом взглянуть на названного сына, пока тот с равнодушным лицом стоял напротив алтаря. Цветы из его рук перекочевали в вазочки рядом, и Юрий сел на корточки перед статуэткой Праматери. Он сложил руки у груди и глубоко вдохнул грудью, после чего зашептал себе что-то под нос. По словам, мотиву, Лилиум смог понять, что это была самая простая молитва. И это сильно удивило его. Когда Юрий медленно раскрыл глаза, он бросил резко: — Не знал, что ты умеешь молиться. — Научили, — фыркнул Юрий, после чего зачесал ладонью волосы назад. Он продолжил сидеть у алтаря, смотря пустым взглядом на свечки и статуэтки кошек вокруг. — Сначала не хотел, но потом как-то запомнилось. Всем нравится. Мне нет. — Молишься за тех, кого убил? Они уставились друг на друга, и во взгляде Юрия Лилиум на мгновение, буквально на секунду, увидел того затравленного ребенка, которого нашел после бойни. Сломленного, избитого, едва живого. В тот момент все, что он взращивал в своем сыне, умерло, и взамен была рождена кровожадная мстительная тварь. Лилиум знал, как закончится этот путь. Его самого успели стащить с такой дорожки. Он же не успел. Но через секунду наваждение спало, и Лилиум вновь уставился в острые ястребиные глаза, холодные и отрешенные. Они были так сильно похожи с Сатурном. Отвратительно сильно. Вздохнув, Юрий опустил голову и уставился на одну из статуэток кошек. Он потянулся к ней и, схватив пальцами, начал вертеть в руке, после чего вдруг заговорил: — Почему ты думаешь, что я не могу... так поступать? — Ты — моя величайшая ошибка, — болезненным тоном прошипел Лилиум, обхватывая себя за плечи руками. — Я так виноват, что не убил тебя в ту самую луну. Жалею об этом каждый день... Юрий не ответил, продолжая вертеть кошку в руках. — Ты кровожадный монстр. Тебе не понять ценность жизни. Я удивлен, что ты в принципе помнишь брата, а не забыл его и не забросил в дальний угол памяти, как всех тех, кого ты убил. — Ты прав. Подумав, Юрий причмокнул, аккуратно вернув кошку на место. Он продолжил сверлить ее странным внимательным взглядом. — Убийства — они как шрамы. Не заживают, гниют, болят... После их конфликта много циклов назад это был первый раз, когда Лилиум слышал такие откровения от Юрия. Ему было странно думать, что в нем еще осталось нечто человеческое — словно он и правда был нормальным где-то глубоко в душе, просто хорошо скрывал это за маской поехавшего маньяка. Но, подумалось Лилиуму, это могло быть и его разыгравшееся воображение. Желание оправдать ученика. Найти в нем частичку хорошего. Юрий был отвратительным человеком. Его нельзя было жалеть и слушать. — Я помню каждого, кого убил. Мне и правда плевать, но их лица я не забуду никогда. Каждый раз, когда я убиваю кого-то, он является мне в кошмарах. — Поразительно. — Это не отменяет того, что я кровожадный монстр, — передразнив тон Лилиума, Юрий поднялся на ноги. Он развернулся и сделал несколько шагов навстречу ему, после чего замер рядом. От него несло клубничной газировкой, сладкой, и Лилиум судорожно вдохнул носом — этот запах напомнил ему о старых временах, когда все еще было хорошо. Когда был жив Сатурн. Когда можно было наслаждаться жизнью, а не страдать под гнетом собственных ошибок. Самобичевание — это глупость. Так говорил Йота. Устами Сатурна... Лилиум вздрогнул и резко отвел взгляд. Юрий был выше, неприятно было смотреть на него сейчас снизу вверх — а не наоборот, как раньше. — В моем случае остается лишь два выхода: алкоголизм или месть, — Юрий выразительно взглянул на Лилиума и вяло осклабился. — Догадаешься, что я выбрал? Он со смехом отошел назад, после чего неопределенно махнул рукой. — Увидимся... когда-нибудь. — Да, помедлив, произнес Лилиум. — Увидимся. В Чистилище, не иначе.