Необходимость

*** POV ЧхеДжин Мне снится солнце. Солнечные блики веселым мерцанием ослепляют глаза. Дуновение теплого воздуха из открытого окна играет с занавесками и ласкает мою кожу. Утреннее умиротворение. Хорошо. Я чувствую на лице твое дыхание. Ты лежишь рядом, облокотя голову на руку, заглядывая с улыбкой мне в глаза, нежным касанием проводишь по щеке. Теплое чувство внутреннего спокойствия и счастья разливается по всему телу. Я счастлив настолько, что а ж дыхание спирает. Судорожный вздох… И я открываю глаза. Тебя нет. Выдох. Опять утро. И я по-прежнему один. Снова закрываю глаза. Не хочу просыпаться, хочу обратно в сон, где мы вместе, где нет этой… глухой, невыносимо тяжелой боли в сердце. Господи… милости прошу… тяжело… очень тяжело смириться со своей участью. Почти месяц мы не виделись. Как же зябко… холодно все это время. Проклятый февраль, когда же ты закончишься. Нет конца зиме. Нет моего красно-солнышка. Нет солнца, нет света, нет тепла и импульса жизни. За окном утро, на душе – ночь. От холода замерзает всякое желание двигаться и мыслить вперед. Чувства, желания, мечты… любовь – все ушло в спячку. Я замер. Мой жизненный импульс замедлился. Я ничего не хочу, только уснуть и не просыпаться много лет. Да пусть весь мир рухнет – я и глазом не моргну. Меня здесь нет. Меня больше нет. Моё мрачное настроение всколыхнула вошедшая ко мне в комнату мамуля. Я быстренько отворачиваюсь и утыкаюсь в подушку, скрывая свою подавленность. Она подсаживается ко мне на кровать и гладит ласково рукой по спине, тихонько приговаривая: – Эй, роднуля, давай просыпайся. Не забыл, какой сегодня день? Новый семестр… пора в школу. Я промычал ей что-то в ответ, типа уже встаю и жду, когда она уйдет. Открываю глаза. А да, все же одно насущное чувство осталось – это страх. Я до жути боюсь увидеться с СеЁном. Боюсь его любой реакции. Если захочет поговорить, что я отвечу? Если пройдет мимо, как не рассыпаться на месте? Если разгневается, возненавидит, как дальше жить? Без солнца… разве возможна жизнь? Горячий душ не согревает, горячий кофе не бодрит. И лишь мамин поцелуй дает сил двигаться дальше. Мы договорились с ней после школы сегодня куда-нибудь сходить. Я этому рад, это хоть как-то поможет мне не погрязнуть в депрессии. И я поехал в школу. Сердце сжимается, трепет ожидания напрягает… Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит, В глубокой мгле таится он. Такое впечатление, что я еду в ад. Может, я зря себя накручиваю, и все обойдется? Выхожу на остановке, двигаю дальше, озираюсь по сторонам как дурак, ища в каждом школьнике хена. Вдруг слышу свист, сразу реагирую… из-за поворота ко мне идет… – ГонУ…? – Прив. Давно не виделись. Помнишь меня? Давай отойдем, поговорит надо. – А? – Отойдем, говорю… – Че… – Поговорить надо… ну ты че, пацан? – Это о чем? – Не о чем, а о ком… о СеЁне, понятное дело. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Последний раз я видел ГонУ в прошлом году осенью, во время последнего матча СеЁна. Я помню, как мы отмечали игру в клубе AllFootball, и что СеЁн кинул тогда меня и ушел куда-то с ГонУ. До сих пор помню, как психовал из-за этого. И вот теперь, этот мутный ГонУ хочет поговорить со мной о нем? Любопытно, черт. Мы отходим в сторонку… Я молчу, мне все это так странно, а ГонУ рассматривает всего меня не менее странно и подозрительно. – А ты милый. – Че? – Пхах… Я в курсе о тебе с СеЁном. – От-…откуда? – Он мне и рассказал. Он сегодня у меня ночевал, – и очень медленно и внятно продолжает, – Как в старые добрые времена. – Что это значит? – А ты не догоняешь? Что до тебя у нас с ним были отношения… О, БЛЯ! Я в упор смотрю в эти нереально большие для корейца глаза, не веря услышанному. Он? С СеЁном? Этот мутный с моим… Черт! – Что ты… хочешь от меня? – А вот это правильный вопрос, что ж перейдем к сути… Насколько я знаю, ты его бросил, так? Сколько недель назад… не уточнишь? Я опускаю глаза… Какого хрена хен ему о нас рассказал? Блять, да че ему ваще надо? – А тебе-то че? – А ща объясню. Понимаешь, это чудо до конца не понял, что его кинули, и упрямо хочет разобраться с этим. А поскольку я хочу его вернуть себе, меня не устраивает, что он до сих пор надежду питает, – он подходит ко мне ближе, голос его звучит угрожающе деликатно. – Поэтому, ты должен ему популярно объяснить, что между вами все закончено, – он тычет мне в грудь пальцем. – Уяснил? Моему ахуению нет предела. – Раз-…бирайтесь сами… И я уже хочу слинять, но тот хватает меня за ворот и с силой толкает к стене. – Не так быстро, сопляк! – его глаза наливаются гневом. – Была б моя воля, я б тебе шею свернул прямо здесь, но со слабоумными ведь не якшаются, так? – Да что ты знаешь! Ох, зря я это… Было бы перед кем оправдываться. Ревнивец ГонУ меня чуть по стенке не размазал… как схватил за грудки, тАк тряхнул об стену… – Всё, что мне надо знать, что ты больше не ебешь ему мозги! – повышая голос, – Если бросил его, сделай это до конца. Отпусти его, пусть он будет спокоен, твою мать! – ГонУ не на шутку завелся. – А если ты, не дай Бог, вздумаешь продолжать играть им, то я не знаю, что с тобой сделаю, – расставляя четко слова, – Я! Найду тебя! И живьем закопаю в асфальт! Я не шучу! СеЁн – мой!!! С этими словами он отталкивает меня, впечатывая в стену, и резко развернувшись, быстро уходит прочь. Я в шоке спускаюсь по стенке на землю, еле-еле собираясь с мыслями. Меня только что отпиздил бывший хена. Вот бля, весело же семестр начался. А ведь занятия уже наверняка начались, и на первое я уже опоздал. Умывшись в туалете, даю себе время прийти в себя. ГонУ и СеЁн… поверить не могу… Значит тогда, в тот день матча, он ушел с ним не просто погулять. Они тогда уже встречались? А мы с СеЁном были вместе в декабре… К этому времени они уже расстались? Почему? По ГонУ понятно, что СеЁн ему до сих пор нравится, значит… дело в СеЁне? А ему нравлюсь я, значит… Возможно, они расстались из-за меня? Тогда понятно, почему ГонУ был в таком бешенстве. С ним расстались из-за меня… а я бросил… Я б, наверное, тоже был зол. Да ГонУ со мной еще мягко обошелся. И вот теперь он хочет вернуть те отношения… А СеЁн хочет вернуть меня, поэтому и собирается поговорить… Когда? Сегодня? А я… А чего я хотел? СеЁн – самый лучший. Разве он останется один? Уже есть желающие. Вот так-то… Я пошел на остальные занятия. ДжунКю – радостный, свежий, отдохнувший – попытался со мной заговорить, но я резко отбрил его. Ваще от расстройства не знаю куда себя деть, меня ломает и плющит, и переварить весь этот ужас просто не в состоянии. Я даже на обеденный перерыв не пошел, давая понять Кю, что общаться сегодня не расположен. Какие были занятия, и что говорилось, я не помню. Я вынырнул из небытия только на слова преподавателя, столь волнующие мою душу: Быть или не быть – вот он, вопрос. Должна ли бедная душа сносить удары рока? Или, вооружаясь против потока бедствий, вступить с ним в бой и положить конец страданью? Умереть… заснуть... и только. И этим сном покончить навсегда со страданьями души и с тысячью болезней, природой привитых к немощной плоти... Конец прекрасный и вполне достойный желаний запретных... Умереть, заснуть... Заснуть... быть может, видеть сны... какие? Да, вот потеха... Разве можно знать, какие сны нам принесет сон смертный? Тут есть о чем подумать. Эта мысль и делает столь долгой жизнь несчастных. И кто бы в самом деле захотел сносить со стоном иго тяжкой жизни, когда б не страх того, что будет там, за гробом. Кто б захотел сносить судьбы все бичеванья и все обиды света, поруганье тирана, оскорбленья гордеца, запретной любви безмолвное страданье, законов медленность и дерзость наглеца, который облечен судьбой всесильной властью, презрение невежд к познаньям и уму, когда довольно острого кинжала, чтоб успокоиться навек... Кто б захотел нести спокойно груз несчастной жизни, когда б не страх чего-то после смерти, неведомой страны, откуда ни один еще доселе путник не вернулся... Вот что колеблет и смущает волю, что заставляет нас скорей сносить страданья, чем убегать к иным, неведомым бедам. Да! Малодушными нас делает сомненье. Так бледный свой оттенок размышленье кладет на яркий цвет уж твердого решенья, и мысли лишь одной достаточно, чтоб вдруг остановить важнейших дел теченье. О, Боже! Как Шекспир четыре сотни лет назад размышлял о том, что так мучает меня сейчас? Малодушными нас делает сомненье... Боюсь этих слов, они как кинжал острием своим царапают мне мозг… Малодушие – боязнь, слабость, трусость… сомнение в себе… Сомнение в чем? В праве на счастье? Принести себя в жертву на благо семьи… А что делать? Господин Чернышевский, не подскажите? Тварь я дрожащая или право имею? Товарищ Достоевский… мне бы и ваша подсказка не помешала бы. Покой мамули или… уступить СеЁна ГонУ? Ах, даже представить не могу хена с… с другим… До чего я дожил, пипец! Конечно, я желаю счастья хену, если не со мной, то… с…с др-… другим… ГонУ… блять, хорош, и общего с СеЁном больше… Могу ли я думать только о себе? Конечно, я хочу быть с СеЁном… и ввергнуть мамулек в отчаяние? Или заботится о матушке, а СеЁна что, на поводочке рядышком держать? Когда есть распрекрасный ГонУ… Господи, я уже не могу… Мне дурно настолько, что аж тошнит. Невыносимо… Я встаю и выхожу из класса посреди урока. На автомате лечу в туалет, с ходу открываю холодную воду и подставляю лицо под спасительные струи. Я знал, что день будет трудным, но что он мне мозг вынесет… Нахуй мне это все, черт надо линять отсюда, но… бля, шмотки в кабинете, там и мобила, и деньги, и ключи… придется подождать до конца, извиниться перед преподом и бежать нах. Топаю обратно, обдумывая воспаленным мозгом слова извинения, но не успел я дойти до кабинета как остолбеваю – на подоконнике сидит СеЁн. Моментально по телу прошел разряд, и ёкнуло сердце, пару ударов точно пропустило. С прислоненной к стеклу головок и с закрытыми глазами, сидит самый близкий мне человек. Сердце орет во всю: иди же к нему, ведь ты так скучал; по телу пробегает волна желания снова почувствовать тепло и ласку родного хена; и лишь мозг сказал: а ты уверен? Мне кажется, еще пара секунд и я рассыплюсь на частички, даже вдох сделать страшно, и пошевелиться не могу, иначе эмоции вихрем снесут мне остатки башни, и я уже чувствую щипание в глазах. Я опускаю голову, пряча взгляд… тише-тише, ЧхеДжин, дыши-дыши… уфф… ровней-ровней… ну же, давай, вдох-выдох. Даю себе пару секунд успокоиться. Ну что ж, поговорить все равно надо, не вечно же мне избегать его, да и не получится. Надо как можно скорее совсем покончить, иначе… И я пошел. СеЁн почувствовал, что кто-то идет и открыл глаза. При виде меня сразу выпрямился. Я несмело подхожу ближе и опираюсь спиной о подоконник, избегая прямого взгляда. – Привет, прогульщикам. – А сам-то че… – Дак тебя жду. – … – И тишина, и мертвые с косами стоять. Что, даже поговорить со мной не можешь? Кхх… даже не взглянешь… Эй! СеЁн щелкает пальцами у моего уха, типа привлекая внимание. Я машинально чуть посторонился. – Тсс… нормально. Боишься шоль? Что устрою сцены ревности и громкие разборки? Он спрыгивает с подоконника и встает прямо передо мной. – И правильно делаешь, так оно и будет. Я внутренне весь сжался, именно этого я и боялся – он стребует с меня ответа. Держа руки в карманах, прямо смотря на меня, вся атмосфера вокруг СеЁна накалялась гневом. – Я понимаю, у тебя дома все не просто, но ты мог бы и предупредить, нэ? – … Зря я, конечно, молчу, это только больше злит хена, но… бляха-муха… – ЧхеДжин, не зли меня! Может ты уже объяснишь, что с тобой происходит? – Мне… нечего сказать… – Чхе, пожалуйста… – СеЁн еле сдерживается, – Мне надо знать, как ты, как дома дела, о чем ты думаешь, черт тебя побери! Почему ты не разговариваешь со мной? Что происходит?! Он подходит ко мне и берет мое лицо в ладошки, поднимая к себе и заглядывая в глаза: – Почему ты игнорируешь меня? ПОЧЕМУ?! – Я… уже забыл о тебе… – НЕ ПРАВДА! – Он сильнее сжимает мою голову. – Че за бред ты мне втираешь?! Я пытаюсь ослабить хватку, цепляясь за его запястья. – СеЁн, пойми, я уже сделал свой выбор, я выбрал семью. Поэтому и уехал. От услышанного он чуть ослабил хватку, и я сбрасываю с себя его руки, отворачиваясь к окну. Какое-то время он медлил, видно обдумывал, потом, подойдя, положил сзади мне руки на плечи. – Ну Чхе… мы же договорились… помнишь? Я бы… я бы все уладил… Не надо так близко ко мне подходить, ради всех святых! Я знаю, что через прикосновения ты хочешь достучаться до меня. А у меня от одного твоего запаха все внутри переворачивается. – Знаешь куда я ездил? К горе Кымсанган. Там оздоровительный курорт, где мамка подлечивалась. Величественное место, а ж дух захватывает. Очень спокойное и тихое место. Прогуливаясь по склонам холмов, я много размышлял о… случившемся. Мне не хватало тебя, я жутко тосковал. Ты мне снился чуть ли не каждую ночь. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы за-… забыть тебя… – Чхе… – Не перебивай, СеЁн. Ты просил объяснений, так что слушай, – я поворачиваюсь и делаю шаг от него. – Я специально уходил в горы… искал-искал и нашел… вернее понял… вернее нашел в себе силы принять решение о-… ос-… остаться с матерью. И сделать так, как она просит. – То есть оставить меня? – тихим тоном спросил СеЁн. Я опускаю взгляд, сторонясь хена. Ощущать его на расстоянии вытянутой руки… Господи, помилуй! – Да. Ледяные воды реки Куренчхен унесли мои сомнения. Находясь среди огромных глыб, смотря на шумящие водопады, я понял, что в нашей жизни есть более великие, стойкие и… м-м-м… традиционные понятия, которые всегда были с нами, всегда высоко ценились, из поколения в поколения – это семья. Я замолчал. СеЁн молчал. Тишина давит на виски. – Я думаю… – начал СеЁн, – Из всего можно найти выход. Боже, он отступать не собирается что ли? Он меня ваще слышит, нет? – Да, Господи Боже, СеЁн! – я повышаю голос, нервы не выдерживают напряжения. – Да сколько можно?! Хватит уже! Все! Я больше так не могу! Все кончено!!! У СеЁна такое растерянное выражение лица, что я отворачиваюсь, не могу это видеть. – Я. Тебе. Не верю. Вот же упрямец! Черт! Он делает шаг ко мне, я пячусь… нет-нет-нет… И тут звенит звонок с урока. Я отступаю к дверям кабинета… секунда-две-три… Распахивается дверь и вываливают студенты. Шум мгновенно наполняет коридоры. И из других кабинетов повалила толпа, отрезая своим течением меня от СеЁна. Я ныряю в кабинет, где меня тут же перехватывает препод, выясняя причину моего побега с урока. Я кидаю взгляд в открытую дверь, где с обеспокоенным видом ДжунКю разговаривает с хеном, а тот только стянул рюкзак с подоконника и ушел без объяснений. Я вздохнул с облегчением и, не соображая, что-то лепочу в оправдание преподу. Получив выговор, я сажусь на свое место в пустом кабинете. И только теперь меня начало трясти, с головой накрывает волна жуткого страха и необъяснимой паники. Боже, что же я наделал… Ох, аукнется это мне, ох аукнется… Зазвонила мобила, на дисплее высветилось имя матери. Я решил не отвечать на звонок, вряд ли я смогу сейчас с ней увидеться, нет, не в таком виде. Постепенно в коридорах стало тихо, первый учебный день закончился и все разошлись. Отправив мамке сообщение, я топаю домой. Дома же, скинув сумку в угол, я с головой ныряю под одеяло. Опять звонит мобила. Оставьте меня все в покое. Меня здесь нет. Меня больше нет. Я замер. Мой жизненный импульс замедлился. Я ничего не хочу, только уснуть и не просыпаться много лет. Шекспир, я ответил на твой вопрос – НЕ БЫТЬ!