Warrant — Cherry Pie
Работая в сфере обслуживания, начинаешь ценить простые вещи: шестичасовой сон, удобную обувь, вежливость. Когда стоишь на кассе небольшой пекарни, за день встречаешь столько людей и выслушиваешь в свой адрес столько помоев, что ненароком задумываешься, а правда ли мир такой прекрасный, каким его описывают. Честное слово, будто бы Чонгук виноват, что они не делают на заказ безлактозный радужный торт-безе-муравейник-что-там-дальше-он-не-запомнил. Спасибо хоть, что не инкрустированный бриллиантами. Нет, ну, может быть, для кого-то Чонгук этот замысловатый десертик и из-под земли бы достал, но не когда к нему обращаются на «Эй, вы». Да, он младше, да, он работник, а не клиент, но он всё ещё человек, заслуживающий уважения. Не нужно грубить тому, кто может отравить вашу еду. К счастью, он не додумывается произнести свои мысли вслух, а просто молчит с лёгкой улыбкой, выслушивая всякое разное. Он работает в маленькой уютной пекарне, на стене которой висят фотографии кошек хозяина. Их крошечные шерстяные ушки не должны слышать таких ужасных слов. — Господин, вам могут помочь буквально через квартал. Там большая кондитерская, они выполнят любое ваше пожелание. Что за принципиальная позиция? Они же вообще на другом специализируются. И не выполняют срочных заказов, за очень редким исключением. Да и причём тут Чонгук? Он просто стоит на кассе, зарабатывая свои гроши, чтобы оплачивать счета. Ему начинает закладывать уши от громкости чужого голоса. — Извините, я буду вынужден вызвать охрану, если вы не покинете помещение. Я уже сказал, что мы ничем не можем помочь. Чонгук уже начинает незаметно приближать пальцы к «тревожной» кнопке, прикреплённой к нижней стороне стойки как раз для таких случаев, когда чужая гримаса, в конце концов, разворачивается и громко хлопает дверью. Ладно. Он был хорошим мальчиком и выдержал это. Камеры зафиксировали, как выражение его лица сохраняло невозмутимость и дружелюбие, так что, наверное, ему даже не будут урезать премию в конце месяца. Если он не будет «продолжать заигрывать с посетителями». Да ни с кем он не флиртовал, боже! Ну, улыбнулся пару раз шире обычного, разве это о чём-то говорит? И не такой уж он и румяный, каким начальнику кажется. Напридумывают себе всякого, а Чонгуку потом выслушивай. Это же наоборот хорошо, что он запоминает имена постоянных клиентов и готовит им заказ заранее. И это совсем не для того, чтобы осталось побольше времени на поболтать, это чтобы про сервис их пекарни в городе говорили только хорошее! Неблагодарный сонбэним. Как по мановению, колокольчик над дверью заливается звоном (он действительно громковат для своих размеров), и в дверном проёме вырисовывается силуэт. Он проходит дальше, останавливаясь прямо перед кассой, и только тогда Чонгук выходит из ступора и поднимает взгляд от длинных ног. Сонбэниму он скажет, что не пялился, а проверял погоду по степени загрязнения чужих кроссовок. Они, кстати, ярко-жёлтые, практически слепят. — Привет. Но больше, конечно, слепит чужая улыбка. — Вам как обычно? — И слойку с вишней. Её бы Чонгук и так положил, бесплатно. Ким Тэхён всегда берёт батон, примерно половину которого потом крошит в кормушку для птиц. Не то чтобы Чонгук подглядывал, просто если отойти к самому краю окна и наклонить голову, то можно увидеть. И это было всего один раз! Потому что после его заставили отмывать стекло от отпечатков кожи, видите ли он к нему «Приклеился намертво, даже вытереть не соизволил». Вообще-то, он знает, что кожа на лбу жирнится, поэтому за собой почистил. Просто кто-то слишком дотошный. Ещё Ким Тэхён берёт слойки. С грушей, яблоком, сливой, или, как сегодня, вишней. Всегда только одну, и Чонгук несколько раз позволял себе поинтересоваться, было ли вкусно. Собственно, так и завязался у них первый разговор — Чонгук спросил, Тэхён ответил, а прервали их только через полчаса, когда зашёл новый посетитель. Он даже не спрашивает, в бумажный пакет всё упаковать или полиэтиленовый, потому что знает, что Тэхён всегда берёт полиэтиленовый. Да и ни к чему прерывать его рассказ. Он всегда активно жестикулирует и бегает глазами по помещению, останавливаясь на крупных предметах. Чонгуку это нравится. Он не из тех, кто мечтает, настраивая воздушные замки, но ему по вкусу идея, что они с Кимом друг друга дополняют. Тэхён активный и общительный (иногда складывается впечатление, что ему в задницу вставили батарейку или типа того), а Чонгук более закрытый. Но он всё ещё лёгкий на подъём, и Тэхёну не приходится вытаскивать информацию из него клешнями. — Спасибо за это. — Просто моя работа. Нет, он не хочет, чтобы Тэхён думал, будто он один из многих. Может, они не друзья, но для Чонгука он уже стал особенным. — Но я старался для тебя сильнее обычного! Отлично, теперь это выглядит так, будто Тэхён его нагружает, хотя он всего лишь паковал ему булки и рассчитывал. — В общем, пожалуйста, наверное. — он чешет затылок, не зная, куда деть руки. — Я неловкий. — Ты милый. Тэхён напоследок сверкает улыбкой и машет ладонью под звон дверного колокольчика, оставляя Чонгука в замешательстве.***
В зону ответственности Чонгука входят: пробивание чеков и отсчитывание сдачи, упаковка выпечки. Также он должен приходить минимум за полчаса до открытия и ставить пекарню на сигнализацию в конце рабочего дня. В некоторые дни ему поручают доставку, а раз в неделю он подметает вместо уборщика. В зону ответственности Чонгука не входит: любое взаимодействие с изделиями, кроме продажи. И вместо того, чтобы следовать своим обязанностям, он втихаря присыпает вишнёвый пирог. Сахарная пудра оседает в форме сердца, и Чонгук глупо хихикает, осознавая шаткость своего положения. Назад дороги нет, он закрывает крышку картонной упаковки и отсчитывает секунды до встречи. Это рискованный шаг, очень рискованный. Тэхён принимает коробку с улыбкой и уходит, сославшись на спешку — он упоминал какое-то празднование. А Чонгук весь оставшийся день одёргивается, чтобы не начать грызть ногти — нервное напряжение даёт о себе знать. Он же мог просто пригласить Тэхёна на свидание, или хотя бы начать флиртовать. Нет же, надо было с места в карьер. Хотя, может, оно к лучшему — сразу узнает, стоит ли на что-то рассчитывать. Главное, чтобы Тэхён не нажаловался, и его не уволили. Любовь любовью, но феромоны да флюиды за электричество не заплатят.***
Начальник звонит Чонгуку, чтобы узнать, не нужно ли ему на больничный. Неужели его беспокойство так заметно? Он с самого утра себе не может места найти. А сейчас, когда до времени, в которое обычно Тэхён заглядывает, осталось меньше пятнадцати минут, у него начинают потеть ладони и дрожать колени. А когда Тэхён заходит в компании какого-то парня, они начинают дрожать ещё сильнее. Так, будто вот-вот не выдержат, и Чонгук рухнет на кафельный пол. Несмотря на всю свою закрытость, он не из тех, кто постоянно смущается (он позволяет себе думать, что делает это в умеренном количестве) и убегает визжать в соседнюю комнату. Но этот парень — Чимин, кажется, так как Тэхён подзывает его к себе этим именем — ведёт себя так, будто намеренно пытается Чонгука поставить в неловкое положение. Постоянно что-то Тэхёну нашёптывает, на что тот пихает его в бок. На его щеках расцветает самый красивый на свете румянец, и Чонгук мог бы даже быть благодарным, если бы его не одаривали подозрительными ухмылками и не подмигивали при каждом столкновении взглядами. Он всего лишь ждёт заказа, потому что Тэхён внимательно осматривает витрину, не обращая внимания на повисшего на нём человека. Он не хочет, чтобы на прилавок облокачивались и играли бровями, при этом ничего не говоря. Шило у этого Чимина, что ли, в одном месте? Он внезапно хватается за свои ягодицы, и Чонгук даже пугается материализации собственных мыслей, но, оказывается, это всего лишь вибрирующий телефон. — Я вернусь, а ты поторопись, пока я за тебя всё не сделал. — он хлопает Тэхёна по плечу. — Возьми мне с вишней. И уходит, хохоча, даже не скрывая ухмылки. Что он Тэхёну такого нашептал, что тот так мнётся перед Чонгуком? Ковыряет ногтем отошедший край самоклейки и молчит. — Твой друг немного странный. Из чужого рта вырывается какой-то обречённый смешок. — Знаешь, я… У меня непереносимость глютена, я покупал слойки для Чимина, но его от них уже почти тошнит, он сказал, что мне нужно взять себя в руки, то есть, намотать сопли на кулак, так он сказал… — Чонгук не хочет себя накручивать, но неужели всё идёт туда, куда он думает? Он судорожно приглаживает топорщащиеся волосы — не помогает — глядя в отражение монитора, и снова поднимает взгляд на Кима. — И он вчера так гадко смеялся, и, представляешь, мне пришлось заплатить, чтобы он рассказал про то сердечко на пироге. Это был знак, я правильно понял? Я подумал, что, раз ты это сделал, то, наверное, тоже хотел бы… Понимаешь… Чонгук всё понимает, и старается не светиться, как лампочка, а дослушать Тэхёна. Тот совсем закрывает глаза и остаток речи выпаливает на одном духу: — Вобщемтымненравишьсяпойдёшьсомнойнасвидание? Чонгук этого совершенно не планировал. Он просто предложил кондитерам написать на печеньях разные слова в прошлом месяце, и пару дней назад в их меню появилась новая позиция. Кто же знал, что сегодня ему так повезёт? Он протягивает Тэхёну котёнка из песочного теста с глазурным «ДА» на животе. Через месяц Чонгук встаёт пораньше утром, чтобы испечь безглютеновую буханку и отвезти её домой к своему парню.