Было или не было

Накануне отъезда Ибо удалось встретиться с Сяо Чжанем еще один раз. Сяо Чжань сидел у воды, а Ибо пришел к нему через высокую траву, бамбуковый перелесок и пустынный пляж. Зная точно, что эта узкая спина, непривычно короткая стрижка, сизый объемный свитер и джинсовый комбинезон принадлежат гэгэ, и никак иначе. И вопреки мирной обстановке и отсутствию чужих глаз поблизости, кидаться друг друг на шею никто не спешил. Ибо просто сел на песок рядом и уронил на плечо Сяо Чжаню тяжелую от мыслей и сомнений голову, одновременно с этим накрывая его ладонь своей. — У тебя все еще нет ответов на мои вопросы? — спросил он без надежды, и Сяо Чжань покачал головой. — У меня есть другое… решение. Но я не знаю, как претворить его в жизнь. — Оно мне уже не нравится. От одного только тона, которым ты это говоришь. Что, все? Закончилось терпение? — Дело не в терпении. А в том, что чем дальше, тем больше боли это будет приносить. Я бы ушел из твоих снов сам добровольно и пока не поздно. Для твоего же спокойствия. Но меня никто не спрашивает. — Будь добр, заботься о своем спокойствии, а мое не трогай, — огрызнулся Ибо. — Бо-ди… — Не надо, не говори мне, что правильно. Оно у нас, по-видимому, разное. Мое правильно хочет искать тебя до последнего даже на самом краю галактики. Мне просто нужен хотя бы малюсенький намек, где этот чертов край. Сяо Чжань вздохнул и тихо сказал: — Мое тоже. Но я не хочу, чтобы ты отказывался от чего-то реального в пользу того, что у нас… — Но для меня это реально. Каждый раз. Где бы мы ни были и как бы ты ни выглядел. Прекрати, ладно? Не придумывай, почему я не должен хотеть тебя. Потому что я все равно хочу. И мне для этого не нужно поводов. Мы встречаемся, ты слышишь меня? — То есть ты даже не спрашиваешь? Это ультиматум? — Я просто взял все самое сложное на себя. А ты теперь только отдыхай и получай удовольствие. Видишь, я тоже забочусь о твоем спокойствии. Это заразно. — Бо-ди, — фыркнул Сяо Чжань. — Что за ахинею ты несешь? — Это от волнения, — буркнул Ибо, — что ты снова начнешь возражать и пытаться уйти. — Не начну, — пообещал Сяо Чжань, — все равно я не могу уйти, ни гипотетически, никак, — и извернулся, добираясь до его губ, а потом и вовсе мягко опрокинул Ибо на песок. — Секс в публичном месте? — спросил Ибо, нагло задирая бровь, со смехом и поощрением. — Во-первых, это не секс. По крайней мере пока. И не называй это так, раз уж мы встречаемся. А во-вторых, я что-то не пойму, ты меня на слабо берешь? — Если получится, я жаловаться не буду. И даже голосую всеми конечностями «за». Не сомневайся, ты все правильно услышал. — Ты бы был поосторожнее. Так ведь можно и привыкнуть к отсутствию правил и последствий. И как бы потом не оплошать в реальности, когда мы все-таки встретимся. — Мне нравится это твое «когда» вместо «если», — тихо сказал Ибо. — И когда это произойдет, я у всех на глазах возьму тебя за руку, так и знай. Ну, а дальше уже как разрешишь. — Договорились, — согласился Сяо Чжань, наклоняясь к нему. — Буду ждать. Ночь перед отлетом Ибо не спал вовсе. Ходил по опустевшей квартире, думал обо всем сразу, боялся и надеялся. Ложиться он даже не пытался — знал, что без толку. А после снотворного опасался не проснуться вовремя. Опоздать на самолет, и без того сломав себе весь мозг сомнениями лететь или нет, было, на его взгляд, полным провалом. С ребятами и остальной командой он попрощался еще вчера днем и строго-настрого запретил кому бы то ни было приезжать в аэропорт или караулить у дома. Он даже время вылета им не сказал — с них бы сталось сделать по-своему. А Ибо не хотелось ни перед кем держать лицо. Ему уже вообще ничего не хотелось, кроме как сесть в самолет, закрыть глаза и проснуться от всего происходящего с Чжань-гэ, вместе с которым ему было не страшно даже в самом дурном сне. И когда он, измученный, все-таки заснул, ему приснилось, как Сяо Чжань идет к нему по проходу между креслами, удивленно поднимает брови и опускается на свободное место по соседству. — Никогда такого не было и вот опять? — устало фыркнул Ибо, заваливаясь ему на плечо и прикрывая глаза, в которые словно песка насыпали. — Ты как будто не рад меня видеть, — улыбнулся у него над ухом Сяо Чжань. — Рад, конечно. Но последние сутки были… долгими, назовем это так. Так что я даже во сне чувствую себя как выжатый лимон. Как бы не заснуть ненароком. — Поспи. Ибо фыркнул, поглубже зарываясь носом в шею Сяо Чжаня и его запах. Так он чувствовал себя почти счастливым. — Поспать во сне. Класс. Это как в фильме «Начало». Отличный каламбур, гэгэ. Только я не хочу тратить на это время. Ты ведь снишься мне не каждый раз, как я сплю. — Сейчас это не главное. Тебе надо отдохнуть, ты бледный. Если не ради себя, то ради меня поспи. Я тебе даже колыбельную спою. — Колыбельную? — пробормотал Ибо. — Это запрещенный прием. Но я согласен. Чего только не сделаешь, чтобы послушать, как Чжань-гэ поет. Как он ни старался, его глаза упорно не желали открываться, а рядом с Сяо Чжанем было тепло и наконец-то спокойно. — Только будь здесь, когда я проснусь, ладно? — Ладно, — как-то самоуверенно пообещал Сяо Чжань. Ибо ничего не оставалось, как поверить ему. Спать хотелось страшно. И он мгновенно провалился в сон, не расслышав ни полслова больше. Вот тебе и послушал, как гэгэ поет. А проснулся оттого, что Сяо Чжань тихонько звал его по имени и по уже заведенной привычке невесомо целовал в макушку. Это было приятно, но мало. Ибо поерзал, вздохнул и подставил ему губы. Но получил лишь короткое мимолетное прикосновение и с легким возмущением приоткрыл один глаз: — Что такое? Почему мой поцелуйный бог сегодня так скуп? Из-за того, что я ему все плечо отлежал и вообще зря потратил этот чудесный спокойный сон на… сон, а не на прелюбодеяния в туалете? Зато я выспался и готов все отработать и возместить. Мы же еще не прилетели. То есть не проснулись. — Бо-ди, — Сяо Чжань мягко поймал его ладонь у себя на бедре и погладил, но тоже более чем целомудренно. Ну хоть не отбросил от себя, как гадюку какую-то. Хотя Ибо все равно напрягся и проснулся окончательно. — Что? — выпрямился он на своем месте, разворачиваясь к Сяо Чжаню. — Что не так? — Все так, — улыбнулся Сяо Чжань. — Очень даже. Но мы с тобой договаривались, что остальное будет, как я разрешу. — Не понял. Когда? Вместо ответа на его вопрос Сяо Чжань почему-то сказал: — В Сеуле я был в командировке по поводу одного из проектов нашей фирмы. Я работаю в архитектурном бюро. Мы участвуем в конкурсе на новый корпус для музея искусств Лиум. — И где у вас офис? — Головной — в Пекине. — А адрес ты помнишь? Хотя бы район. — Помню, — глядя ему в глаза, сказал Сяо Чжань. — А ты помнишь, в каких гонках участвуешь? От догадки у Ибо перехватило дыхание. — А… А как так? И… И что если я потом все равно проснусь и не вспомню того, что ты мне сейчас рассказал? — Наверное, такая вероятность есть. Но давай надеяться на лучшее. Ибо смотрел на него молча, не отводя глаза и почти не мигая. А когда Сяо Чжань снова погладил его по руке, которая по-прежнему лежала у него на бедре, растерянно выдавил: — Ну вот, а я рассчитывал затащить тебя в туалет. Клуб высокой мили и тому подобное. Такая фантазия обломалась. Сяо Чжань от изумления открыл рот: — Ты не доволен, лао Ван? А кто ныл, что хочет по-обычному и без длинных волос, и как у простых смертных? — Не хочу тебя расстраивать, — сказал Ибо с невозмутимым лицом, но с глубины его зрачков полыхали ведьмовские костры, — только как у простых смертных у нас все равно не выйдет. Мы во сне познакомились, але. У нас первый раз был во сне. И все остальные тоже. Ты меня малолетнего девственности лишил во второй раз. — Спасибо, что напомнил, — улыбнулся Сяо Чжань вымученно. — Стыдно до сих пор. — В смысле стыдно? Классно же было, здорово, охуенно. Кто бы узнал, обзавидовался бы. Но мы никому не расскажем, — ревниво сверкнул Ибо глазами. — Я ни о чем не жалею. И ты не жалей. Он наклонился к уху Сяо Чжаня, и выглядело это вполне невинно, если не брать в расчет того, что он произнес доверительным шепотом: — А если найдем что-то похожее на ту форму, но только моего нынешнего размера, можем повторить. А, хочешь, наденем ее на тебя? — Ибо, — простонал мгновенно вспыхнувший Сяо Чжань. — Ну что? Это я так надеюсь на лучшее. Ты же сам сказал… А потом Ибо, видимо, вспомнил, по какому поводу Сяо Чжань говорил это, и ухмылка стекла с его губ, пока он с новым усердием вцепился в ладонь Сяо Чжаня, как будто боялся, что тот опять исчезнет: — Расскажи еще что-нибудь. Как ты тут оказался? Просто взял и купил билеты на тот же самолет на соседнее кресло? Так же не бывает. Это сон, гэгэ… — Вообще-то изначально я купил билет на другой самолет, — смущенно признался Сяо Чжань. — Но в аэропорту на меня накатили сомнения, что я зря улетаю, потому что ты все еще здесь. И в итоге я опоздал на свой рейс. Пришлось менять билет, и фактически меня просто сажали на свободное место. Стюардесса так и сказала: «Выберите свое место сами». Я, признаться, слегка опешил, когда увидел тебя. И поначалу тоже подумал, что заснул где-то… — Чертова чертовщина, — пробормотал Ибо и, воровато оглянувшись, коротко клюнул его в губы. Вернее, он намеревался сделать это коротко и незаметно, но, уже прижавшись губами, с шумом выдохнул и стремительно облизал и укусил все, до чего успел дотянуться. — Так, — отпрянул он, потому что Сяо Чжань со своим «разрешу — не разрешу» тоже изрядно просчитался — функция благоразумия просто не сработала, — и сейчас осоловело хлопал глазами в попытке отдышаться. — Тебя дома кто-то ждет? — Кошка. Точнее она у соседа. Надо забрать. — Хорошо. Тогда сначала к соседу. — Что значит «сначала»? — Потому что потом вы с кошкой едете ко мне. Я не планирую выпускать тебя из вида, пока мы точно не выясним, что это не сон. На лице Сяо Чжаня отразилось сразу множество вопросов. Ибо сам обалдел, как он смог их все разобрать: «И как долго ты собираешься это выяснять?», «А как выяснять?», «А после — выпускать планируешь?». Но сказал Сяо Чжань совсем другое: — Ты же летишь в новую квартиру. — И что? — набычился Ибо. — Да, там сейчас слегка разгром и куча коробок… Зато там есть я, — выдвинул он главный аргумент. — Я это к тому, что мы можем поехать ко мне. Отдохнешь, отоспишься, выяснишь. А потом уже поедешь разбирать свою кучу. — Устраивает, — почти замурлыкал Ибо, разулыбавшись и потираясь носом о плечо Сяо Чжаня. Рядом с ним Ибо чувствовал себя каким-то ребенком, которому было позволено все и сразу: — А можно не уезжать? Хочу выяснять как можно дольше и со всей тщательностью. — Зависит от количества твоих коробок и поместятся ли они в моей квартире. — Ради такого случая я готов их сам облить бензином и поджечь. По сути мне нужно место только в твоем сердце. И еще немного на парковке. Для мотоцикла. — Для чего-о? — Гонки, — нежно подсказал Ибо. — Я езжу на мотоцикле. И ты никогда не догадаешься, какая цифра изображена у меня на шлеме. — Какая? — хрипло спросил Сяо Чжань. Ибо зажмурился от удовольствия и пообещал ему в шею: — Никуда не уходи, и в следующем году я перерисую ее на тридцать.

***

Когда на интервью после первого заезда в составе команды Китая молоденькая журналистка — с придыханием в микрофон от восторга — задает Ибо вопрос: «Рад ли он вернуться на родину?» — тот широко улыбается. На другом конце Азии у Вэньханя, который видит это, из палочек падает кусок курицы. Сонджу ненадолго отрывается от телефона на звук, но тут же утыкается в него снова. Сынён и Исюань переглядываются, но у них нет никаких догадок по поводу таких перемен в младшеньком. — Очень, — говорит Ибо. — Я наконец обрел то, чего мне не хватало. Здесь мое сердце. Теперь я чувствую себя целым. — Диди, — задушено бормочет Сяо Чжань, который тоже смотрит прямую трансляцию, а в данный момент готовит им праздничный ужин, и трет глаза. Они с Ибо все еще видят общие сны. Хотя сейчас уже не так часто, как раньше. В этих снах в их распоряжении множество миров, эпох, космос, мифы и сверхспособности. Но их любимый — самый обычный, с домом и кошкой, который стал для них реальностью и который они ни за что бы не променяли ни на какие прочие чудеса.