Неприступный хоббит

После разговора с Ори голова Бильбо буквально разрывалась от мыслей, и привести их в порядок никак не удавалось. Начать с того, что вся компания знает о том, что они с Торином симпатизируют друг другу. Конечно, нелепо было думать, что это останется тайной, но все открылось так неожиданно… «Поверить не могу… – думал Бильбо. – Я ведь сказал Ори, что мне нравится Торин! Вслух сказал! И… кажется, мне даже было приятно это произносить. Мне нравится Торин! Так просто…» «А теперь скажи, что любишь его», – предложил ехидный голосок, с некоторых пор поселившийся у него в голове. Пришлось помотать оной, чтобы наваждение рассеялось. – Все хорошо? – спросил подошедший Торин. – Ойн и Глойн уже почти развели костер и просят, чтобы ты приготовил чего-нибудь вкусного. – Твои племянники неплохо справлялись вроде. – Это тебе от голода почудилось, – улыбнулся узбад и взял его ладошки в свои. – Не отставай так больше, я волновался. Хоббит заглянул в синие глаза короля и задумался над словами Ори насчет характера. Он не заметил, чтобы Торин как-то переменился за время похода. Спокойный, мудрый, иногда бесшабашный, как племянники. В голову закралась нелепая мысль – а что если Король-под-Горой влюбился в него еще тогда, в апреле? Конечно, такого не могло быть, он бы заметил! «Или может?» – встрял тот же противный голосок. О, как Бильбо захотелось дать ему в зуб! – Я был с Ори, и Двалин с Гэндальфом ехали впереди, – рассеянно проговорил полурослик, которому было неловко из-за того, что по его вине Торин переживал. – И о чем вы говорили? – Король-под-Горой поднялся, намереваясь усесться рядом. Бильбо скользнул взглядом пониже подаренного в Ривенделле ремня и залился краской. «Если Ори так уверенно говорит о нас с Торином, может, я преувеличил?» «Или плохо разглядел…» – согласился тот, другой. «Я больше подглядывать не буду! Хватит с меня!» – возразил Бильбо, позабыв, что не собирался отзываться на провокации мысленного болтуна. – Ты рассеянный сегодня, – заметил Торин. – Попрошу кузенов, чтобы сами еду готовили. – Прости, я просто вспоминал, что рассказал Ори о Синих горах, – хоббит положил голову на плечо узбада и прикрыл глаза. Только теперь он почувствовал, как этот безумный спуск его вымотал, а еще исколотые ступни жутко ныли. – Наверное, о том, как Дис меня шваброй гоняла… – улыбнулся Торин. Приятно было вот так сидеть и ничего не делать. Ойн и Глойн уже сами все поняли и начали варить суп. «И о твоих любовниках», – чуть не ляпнул Бильбо. Как ни странно, мысль о них не беспокоила хоббита. К тому же если тот, с кем был Торин, тепло отзывался о нем, значит они разошлись полюбовно, а это многое говорило об обоих. В Шире размолвки подобного толка сопровождались жутким скандалом, валом обидных сплетен и другими неприятностями. Уже задремывая, взломщик припомнил слова Ори о каком-то средстве и о том, что может быть больно. Возможно, следовало бы расспросить молодого гнома о том, как это бывает между мужчинами. «Уж он-то должен знать…» – подытожил докучливый голос. Бильбо уже не слышал, как к ним подошел Двалин. Он по-доброму ухмыльнулся, глянув на малыша, и сказал: «Ори признался, что помогал Фили и Кили сушить поклажу наших пони». – Я заметил, что вещи уложены по-другому, – кивнул Торин, он ничуть не злился, даже наоборот, был рад, что они догадались это сделать. – Ори заметил, что в твоих вещах кое-чего не хватает, – воин протянул ему склянку. Торин тут же спрятал ее и благодарно кивнул. Он бы и сам обзавелся чем-то подобным в Ривенделле, если бы предполагал тогда, что объяснится с возлюбленным во время грозы в горах. – Он просил передать, что это поможет кое-кому расслабиться, – на лице Двалина нарисовалась до того похабная улыбка, что родич тоже дернул уголками губ. – Волнуется парнишка за твоего хоббита… Сыновья Фундина частенько посмеивались над романтичной натурой Торина, который лишь изредка поддавался бурным вспышкам страсти, порой не менее разрушительной, чем та, что приключилась недавно у Двалина с Ори. Обычно решительный и властный узбад в постели становился покорным и ласковым. Воин, который сам любил покорять, завоевывать и получать без остатка, не понимал этого, но не ругал старого друга, даже когда застал за неподобающим королю занятием стоящим на коленях перед одним из подданных. Торин тогда ухмыльнулся, придерживая дернувшиеся бедра любовника, и сказал: «Королевская воля – закон, разве нет?» Тогда узбаду было девяносто шесть, и он только что унаследовал титул пропавшего без вести отца. – Дядя! – раздался откуда-то сверху радостный голос Кили. – Отсюда уже Каррок видно! Торин поднял глаза вверх и улыбнулся. Племянник, чтобы осмотреться поверх верхушек сосен, растущих ниже по склону, влез по отвесной скале на высоту, раз в десять превышающую собственный рост. Весь пыльный, в одной рубахе и с растрепанными волосами, липнущими ко лбу, он подставлял лицо лучам садящегося солнца и ветерку. – А если забраться на Каррок, будет видно Одинокую? – спросил Фили, усевшись у ног дяди и прислонившись затылком к его колену. – Только в очень хорошую погоду, – мечтательно улыбнулся тот и потрепал юношу по светлым волосам, убрав косицу с виска за ухо, чтобы пощекотать пушок на щеке. Юноша завозился, уворачиваясь. Молодые гномы, у которых только начинала пробиваться взрослая борода, бывали жутко обидчивы. – Будь добр, сними брата оттуда, – попросил Торин и лениво глянул на Двалина, который так и стоял неподалеку, хмурясь в ясное небо. – Об орках думаешь, – угадал узбад. Воин кивнул и пробубнил: «От Азога чего хочешь можно ожидать, особенно после того, как твой племянник его разозлил». – Вроде бы не мешало его выпороть, – вздохнул Торин. – А все же жалко, что я этой картины не увидел. Двалин хохотнул. Он уже видел наброски, которые сделал паренек, но пообещал никому не говорить. Ори готовил подарок ко дню рождения Короля-под-Горой. Хотел посвятить этой героической сцене целое полотно, на котором будет изображен весь отряд. Именно весь, тринадцать гномов, хоббит и маг. – Я поговорил с Таркуном, – воин покосился в сторону юношей. Молодые гномы могли влезть куда угодно, а вот со спуском потом возникали большие трудности. – Когда он спугнул нечисть своими фокусами с огнем, не вся она погналась за лошадью навстречу оркам. Мы едва не лишились колдуна. – Чудовищ тут и правда хватает, – подтвердил Торин, старательно сделав вид, что судьба чародея его нисколько не волнует. – Когда Казад Дум был наш, такого не было. – Узнаю речи брата, – беззлобно ухмыльнулся Двалин, не разделявший одержимости Балина, которой в свое время так старался заразиться Король-под-Горой. Всех потомков Дурина беспокоит проклятье. Пугает не само безумие, а неизвестность. Когда оно проявится и в чем будет заключаться? Даже Фили и Кили начинали потихоньку задумываться, сумеют ли справиться с этим недугом. Сын Трейна почти дожил до двухсот лет и до сих пор мучился неведением. Он даже в тайне завидовал ревности Глойна, смирить которую помогла женитьба, и перечитал по несколько раз все книги, где говорилось о Казад Думе, да так и не начал грезить о нем, как Балин. Проклятье не так-то легко было обмануть, и оно продолжало ждать своего часа. – Я боюсь, – неожиданно признался Торин, хоббит по-прежнему дышал глубоко и спокойно, и гномам было невдомек, что его разбудили шумные принцы, один из которых таки свалился другому на голову. – Помнишь, что творилось с дедом? Хоть бы никогда не видеть этот поганый камень, я почему-то уверен, что это Аркенстон, будь он неладен, привлек дракона. – Сам знаешь, дракона привлекло золото, – Двалин хлопнул расстроенного родича по плечу, как ему показалось, легонько, но основательная встряска окончательно разбудила хоббита. – Трор не знал удержи в своей… как он это называл? – Рачительности, – выплюнул Торин. Бильбо поежился. Даже того немногого, что он услышал, хватило, чтобы понять – Торина нужно оградить от этого камня. Это было чем-то вроде предчувствия, переросшего в твердую уверенность. – А знаете, как у нас в Шире принято бороться с жадностью? – спросил взломщик, кое-как изобразив беспечную улыбку. – На свой день рождения мы не получаем подарки, а делаем их! – Добрая традиция, сердце мое, – Торин позволил себе удовольствие обнять маленького, теплого со сна полурослика.