Неприступный хоббит

Остаток лета оказался необычайно богат на события, даже несмотря на то, что гномы по-прежнему жили у оборотня. Начать с того, что Торин решил разнообразить тренировки Бильбо с мечом, и первой его жертвой стал Бофур, у которого и без того было не слишком радостное настроение. Он по рассеянности оставил ушанку на улице, а наутро Кили отыскал ему небольшой клок шерсти, оставшейся от памятной вещи. Мориец отнекивался от предложения Короля-под-Горой как мог, тоскливо вопрошал: «Неужели за глупую шутку так наказывают? Ты ж мне голову оторвешь, если я хоббита поцарапаю!» Несмотря на все его извинения, узбад был непреклонен. Бильбо немного нервничал, но оказалось, упорные тренировки с Торином не прошли даром, и он неплохо держался против Бофура. Отчасти, правда, это было обусловлено не мастерством хоббита, а тем, что мориец был как на иголках и то и дело оглядывался на Торина, наблюдавшего за поединком с таким видом, словно подписывает чей-то смертный приговор. Был еще забавный случай с Ори, чья очередь была после Нори. Вот уж кто задал хоббиту жару, так это рыжий гном, вооруженный парой длинных ножей, ничуть не уступающих Маэгнасу. Гном гонял Бильбо по лужайке до тех пор, пока перепуганный полурослик не вскарабкался на дуб и не припечатал его отломившимся суком по лбу. – Не буду! – сказал Ори, забираясь на колени к посмеивающемуся Двалину. – Хватит с меня Фили! Куда мне – простому гному – тягаться с теми, кого учил герой битвы при Азанулбизаре? Для верности паренек запахнулся полами куртки любовника. После того, как старый воин грозно зыркнул на собравшихся, даже Торин поопасался вытягивать Ори за шиворот и что-либо ему приказывать. Более того, узбад отвесил единственному наследнику профилактический подзатыльник, чтобы впредь вел себя подобающе. Фили был не против, прекрасно зная, что у сына Фундина рука потяжелее. Несмотря на множество неловких ситуаций, к началу сентября хоббит начал чувствовать себя с мечом абсолютно уверенно. Торин не уставал хвалить его и повторять: «Ты отлично держишься против воинов, значит, с орком или гоблином справишься, если теряться не будешь». И вот, наконец, настал вечер сборов. Беорн заверил, что его сородичи покинули эти места и компания может двигаться дальше, не опасаясь за себя и пони. – Прежде хотелось бы предостеречь, – пророкотал оборотень. – Но барышням лучше удалиться, в Лихолесье много всякой жути. Чтобы пресечь возмущение в отряде, Торину пришлось согласиться с хозяином: «Беорн прав, Кили, еще раз проверь пони, Ори, ты проверь припасы». – Ты бы тоже шла с ними, королева, – заметил медведь. – Кошмары ведь замучают! – Нет, – отрезал Торин. – Я пока что остаюсь лидером этого отряда и должен… – гном запнулся и, скрипнув зубами, поправился: – Должна быть в курсе, какие опасности ждут нас впереди. Сдавленные смешки стихли под сумрачным взглядом потемневших синих глаз. Оборотень же начал свой рассказ. Лес оказался опасным местом, и громадные хищные пауки были, на его взгляд, самым безобидным из того, с чем там можно было столкнуться. Хоббит ужасно боялся пауков и всегда с отвращением выметал из норки всю паутину веником, привязанным к длинной палке. Услышав о том, что твари в Лихолесье бывают размером с хорошего медведя, он вдруг воспылал теплыми чувствами к этим маленьким безобидным созданиям, сидящим тихонько в темном уголке и поджидающих глупых мух. Бильбо пересел поближе к Торину, чтобы хоть как-то перебороть страх перед тем, с чем, возможно, предстояло столкнуться. – Ночью по этой чащобе лучше не ходить, даже по относительно безопасной тропе, которую я вам укажу, – наказал Беорн. – А коли решитесь – может статься, что за вами кто-то будет следить. Тогда – лучше не ждите, когда оно подберется поближе и сразу уходите подобру. Это понятно? Гномы молча покивали, а хоббит согласно икнул. Ему вспомнилась нечисть в Туманных горах, которую он так и не сумел разглядеть ни разу, но оттого испугался еще больше, представив всяких страшных чудищ с рогами и клыками. – Я вообще-то живу особняком, но и до меня порой слухи доходят. Например, о гномах, которые погибли в чаще. Одни бежали из своей горы, другие, наоборот, прорывались к ней, но все одно сгинули и не были погребены должным образом. Бильбо было больно смотреть на товарищей в этот момент. Несмотря на годы, прошедшие с тех пор, как Смог разорил Эребор, они не забыли, как приходилось бросать своих мертвецов, чтобы спастись самим. Да и память о том, что где-то там пропал Траин, отец Торина, была свежа. Оборотень же не обратил на состояние слушателей особого внимания, его не особо волновало, что он своими словами может задеть чьи-то чувства. – Но гномы как раз дурного не сделают, где они обретаются, без страха ночевать можно, а коли ночь тихая, так и песни послушать не грех. Бильбо затаил дыхание. В Шире он с приятелями любил слушать всякие байки про призраков, но рассказ Беорна вовсе не казался веселой прибауткой. Гномы подобрались, Фили подлез дядюшке под руку, и хоббит едва сдержался, чтобы тоже так не сделать. – А вот те, кто сам на себя руки наложил, так те – злые. Утопленник живо может в воду увести, да еще внушит, будто ты по тропинке идешь. К лесным озерам и близко не подходите, коли бабы с вами, не в обиду тебе, королева, сказано. Нам-то что, соблазнят прелестями, да отпустят с миром, а женщину как пить дать на дно утянут. Скажет тебе морок этакий, будто бы вода теплая, хватит за косы и поминай, как звали. Бильбо поежился. Ему совсем не хотелось, чтобы мертвячка сманила Торина. Беорн сказал, не утопит, но представлять, как эта мерзость будет трогать гнома своими склизскими, холодными пальцами и прижиматься бездыханным, тронутым тленом телом, было просто невыносимо. Бильбо твердо решил ни за что не приближаться к водоемам больше бадейки величиной, как бы ни хотелось пить. – И вот еще что, – веско добавил Беорн. – Сами деревья тоже нехорошие попадаются. Когда-то эльфы хорошо следили за своим лесом, если кого где вешали или сам дурак в петлю лез, такие стволы мигом валили, пни корчевали, да сжигали дотла. Балин кивнул, подтверждая слова оборотня, а тот поцокал языком: «Как дракон объявился, так и перестали. Так вот, не повезет под таким остановиться – мертвец покоя не даст, даже ваши хваленые обереги ему нипочем. Костер загасит, сук на голову скинет, душить спящих станет. Неупокоенные души, они такие, не могут вынести, что мы живем, а им из этого леса не выйти уже никогда». – Обереги? – переспросил Бильбо дрогнувшим голосом. Торин молча оттянул ворот рубахи Фили, открыв небольшую затейливую татуировку чуть ниже левой ключицы. Принц завозился, запахнув ворот и накрыв плечо светлыми косицами. Хоббит тихонько вздохнул, ведь у него никаких оберегов не было, просто потому что в Шире они были не в ходу, разве что подкову у входа вешали, да и все. – И под ноги глядите! – наказал хозяин. – Топкие места ох как коварны. Такая мелочь со всеми этими железками, которые вы на себе таскаете, враз по самую макушку уйдет. И по нужде у воды, хоть проточной, хоть стоячей, ни за что не ходите. Нечисть терпеть не может, когда в ее доме кто-то гадит! А на болоте, с того края Лихолесья, ведьма жила, дом еще стоит, хоть и развалился почти да почернел. В нем не то что ночевать – дышать рядом опасно. Выхаживала зазнобушка моя одного паренька любопытного, все задыхался и кровью кашлял, насилу выкарабкался с того света через четыре недели, а потом сказывал, что видел, как мертвая ведьма ходила по тому дому и за ним сквозь щели наблюдала, да пальцем к себе манила. Ну, я предупредил. Поблагодарив хозяина за рассказ, Двалин и Торин, не сговариваясь, пошли в сарай и перетащили тюфяки в дом, за что Бильбо был им необыкновенно благодарен. Ночью храбрый сквайр из Шира улегся, положив голову Торину на плечо, а ладонь на его мерно вздымающуюся грудь. Через пару минут полурослик, наконец, перестал трястись, словно осиновый листок. Дремать, ощущая тяжесть руки Фили, которую он положил поперек дядюшки, и слушая храп по меньшей мере десятка гномов, было почти не страшно.