Неприступный хоббит

Бильбо и Фили пришлось пропустить Перворожденных, которые бережно несли в руках большой предмет, покрытый тканью. Когда они вошли в залу, трапеза уже подошла к концу, эльфийские девы убирали посуду со стола, а Амрот произносил витиеватую речь. Торин как будто почувствовал, что избранник показался в дверях, и бросил быстрый взгляд в его сторону – к счастью, взломщик не выглядел рассерженным или расстроенным – и вынужден был вновь обратить внимание на владыку Лориэна. Тот как раз дошел до сути своего предложения. – Я бы хотел преподнести тебе подарок, сын Траина, – произнес эльф, сделав знак сбросить ткань. – Не как Королю Подгорному, потомку Дурина или узбаду одного из семи кланов, но как другу. Торин замер на полувдохе. Слова отказа, которые готовы были сорваться с языка, застряли в горле. Фили легонько тронул Бильбо и шепнул чуть слышно: «У дяди наверняка руки чешутся поиграть на ней! Ты никогда такого не слышал!» Узбад действительно потер пальцы, пытаясь справиться с соблазном. Арфа была просто великолепна. Безупречная резьба, удивительно точно изображающая переплетение вьющихся растений, на листьях которых каплями росы застыли редкостные белые сапфиры, аквамарины и так любимые эльфами алмазы. Гном готов был поклясться, что инструмент видел начало Третьей эпохи, но позолота и перламутр ничуть не потускнели. Она так и манила прикоснуться к серебряным струнам, чтобы опробовать прошедший сквозь века голос. – Разумеется, ты захочешь сперва испробовать этот инструмент, – продолжал искушать его Амрот. – Я смиренно приму отказ, если ее звучание не понравится тебе. Торин проиграл. Он просто не мог заставить себя сказать "нет" и уйти. Последний раз он играл на арфе в начале зимы, задолго до начала похода на Эребор. «Я только проверю, не расстроена ли она», – успокоил себя узбад. Первое же прикосновение вызвало смешанные чувства, словно он пытался дотянуться до чего-то, словно вот-вот перед ним раскроется книга, но он не может протянуть руку, чтобы откинуть обложку. Он бережно наклонил инструмент, резонатор удобно лег на плечо. Так же точно обнимал ее прежний владелец, тоже из подгорного народа. Амрот подошел ближе и, едва касаясь, погладил изукрашенную колковую раму. Торин коснулся струн, перебирая их сперва очень медленно, выводя ласковую мелодию, а потом быстрее и увереннее, заставляя инструмент звучать полно и глубоко. Это было настоящее волшебство, старинная морийская мелодия словно бы долетала сюда через века. Эльфы застыли, завороженные. Они привыкли воспринимать арфу лишь как аккомпанемент к своим протяжным заунывным песням. Сейчас же звук заполнял собой все пространство вокруг, а голос – Флои тихонько повел мелодию – лишь дополнял, но не спорил. Уронив последние ноты, Торин чуть повернул арфу, снова устанавливая ее вертикально. Амрот выдернул из-под нее ногу и пошевелил отдавленными пальцами – это было видно сквозь тонкую кожу его ботинка. Фили позволил себе довольно фыркнуть – пусть дядюшка и не знал, что произошло между племянником и владыкой, но не преминул подстроить остроухому небольшую пакость. – Я не могу принять твой дар, – с сожалением сказал Король-под-Горой, отворачиваясь от инструмента и кое-как улыбнувшись вытирающему глаза Бильбо. – Инструмент безупречен, но я вижу, как ты дорожишь им. – Мне бы хотелось, чтобы его арфа принадлежала тому, кто будет не только любоваться ее красотой, – твердо сказал эльф. – Даже если это значит, что мне придется расстаться с ней. Торин благодарно кивнул. Какие бы цели ни преследовал хитрый Перворожденный, сейчас он говорил вполне искренне. Можно было надеяться на то, что предстоящие переговоры пройдут с толком. Гном обнял жениха и потянул прочь из зала: «Я и так уделил остроухому слишком много внимания, – шепнул он, задев губами острое ушко. – Не хочешь прогуляться?» – Если только совсем немного, – отозвался Бильбо, снова потерев мокрые ресницы. – Я ведь еще не довязал твой шарф. – Я уже говорил, что Махал даровал мне самого замечательного хоббита во всем Средиземье? – спросил растроганный гном. – Не знал, что ты умеешь вязать, сердце мое! – Мама научила меня основам, – Бильбо слегка пихнул Торина, когда тот звонко чмокнул чуть порозовевшее острое ушко. – А я не знал, что ты так играешь. Мой король, это было так красиво! Я и подумать не мог, что арфа может так звучать. – Это потому, что ты слышал только, как играют остроухие, – приосанился гном. Все же на редкость приятно было ощутить свое превосходство над заносчивыми Перворожденными. – Я буду играть для тебя хоть каждый день, если захочешь. Бильбо не смог, да и не хотел скрывать свою радость. Ему нравилась музыка и песни гномов, а игру Торина он мог бы слушать и слушать, не отрываясь. Мелодия подхватывала и уносила в далекие дали. Что-то подобное Бильбо испытал в тот день, когда к нему на чай нагрянули гномы. Что ж, зародившаяся тогда наивная и смелая мечта не только исполнилась, но еще и оказалась превышена. Он посмотрел вблизи на громадные горы и путешествовал по ним и под ними. Своими глазами видел те самые исполинские сосны, щекочущие кронами тучи, и низвергающиеся с круч водопады, несметные сокровища Трора и последнего из драконов. Он научился не только носить меч вместо трости, но и сражаться не хуже товарищей. Арфа снова затронула в нем что-то Туковское, а тут еще выяснилось, что за ночь нападало много пушистого снега, по которому так здорово было пройтись босиком. Торину как обычно стало зябко от этого зрелища, но он уже перестал опасаться за возлюбленного. День выдался не слишком морозным, хотя до настоящей оттепели было еще довольно далеко. Но самым приятным было то, что большинство эльфов предпочитали оставаться на деревьях. Они не мешали гному и хоббиту прогуливаться, не пытались следить и подслушивать. – Похоже, нас и правда считают здесь дорогими гостями, – пробормотал Торин, когда один из стражей поприветствовал его с одной из платформ в ветвях и невозмутимо вернулся к своим делам. – В Эреборе за послами приглядывали, чтобы не забрели к корням горы или еще куда. – Эти эльфы не такие уж плохие, – пожал плечами Бильбо. – Похоже, владыка Амрот очень хочет возобновить союз с гномами. – Для этого ему вовсе не обязательно делать такие щедрые подарки, – Торин взглянул в просвет между ветвей, через который проглядывало пронзительно-ясное небо. – Не простой это инструмент. – Волшебство? – обеспокоился взломщик. – Только не говори, что нам достался еще и беспокойных дух ее прежнего владельца! Торин мотнул головой: «Что-то мне подсказывает, что он ушел в Чертоги в свой час…» Можно было не опасаться недовольства призрака. Король-под-Горой вынужден был признать, что почувствовал себя уязвленным тем, что давно почивший гном не отозвался. – Мой сородич жил здесь еще до основания Эребора, – вздохнул он, надеясь, что под бородой не заметно, как кровь прилила к щекам. – Меня мучает любопытство. И, конечно же, мне нужно знать, какие цели преследует этот остроухий! Бильбо хихикнул, глядя на насупившегося возлюбленного, и снова увидел в нем Кили или самого Торина в молодости. Разгоревшиеся глаза, вздрагивающие уголки губ, готовых растянуться в шкодливой ухмылке. Бильбо дотянулся и поцеловал возлюбленного, а потом шепнул ему на ухо: «Если хочешь, я могу расспросить владыку Амрота о твоей арфе…» Такая возможность представилась ему, хоть и не сразу. Компания вообще задержалась у эльфов несколько дольше, чем планировалось. Торин и Амрот много говорили за завтраком и ужином, обсуждали, спорили, торговались, а днем узбад и взломщик гуляли по Лориэну или катались на пони - просто так, для собственного удовольствия. А вечерами они вместе готовились к дипломатическому визиту в Лихолесье, который им еще только предстоял.