Мистер Идеал

Третий год в старшей школе у Ацуму начинается с чуть насмешливого приветствия: — Доброе утро, капитан. И, конечно, с летящего в него мокрого полотенца. — Какого черта! — Ацуму смахивает с лица мокрую тряпку, резко садясь, и тут же рассаживает себе лоб о верхнюю кровать. — Да какого же черта! Осаму бессердечно смеется, хотя что Ацуму от него еще мог ждать, но все же подходит поближе, рассматривая причиненный ущерб. — Это все из-за тебя, — ноет Ацуму, потирая ушибленное место. — Душ свободен, — Осаму пропускает обвинение мимо ушей, снимая рубашку с вешалки. Он ненадолго останавливается перед шкафом. — А где твоя рубашка? — Не знаю, — ссадина, кажется, кровит, но точно Ацуму это узнает только в ванной. Он достает чистое полотенце с полки. — Куда ты повесил ее? — Я-то здесь при чем? — Саму! Я же просил тебя погладить мне заодно. — И что, я согласился? — искренне удивляется Осаму, даже не пытаясь скрыть веселье. Рубашка оказывается в корзине среди такого же чистого и неглаженного белья. — Молчи, — устало отмахивается Ацуму, когда Суна обводит взглядом его не выглаженную рубашку и пластырь на лбу. — А ты мне заплатишь? — кажется, он щелкает его на телефон и только потом прячет его в задний карман брюк. — Хорошее выдалось утро? — Отличное, — довольно отзывается Осаму. — Нам еще сегодня наверняка первогодок приветствовать. — Да никто сегодня не придет, — они идут по внутреннему двору школы, где уже расставлены столы для приема в клубы старшей школы. У Ацуму рябит в глазах от новых лиц, энтузиазма он никакого не испытывает, как в конце прошлого учебного года. В любом случае, это просто плохое начало дня так сказывается, думает Ацуму, смотря, как менеджер их клуба раздает листовки. Но Ацуму чувствует себя гораздо лучше, как только после всех уроков оказывается в волейбольном зале. Он вдыхает полной грудью и оборачивается, как будто надеясь увидеть занятого обычной рутинной работой Кита-сана, но зал пуст: он пришел сюда раньше остальных, и Кита-сан уже выпустился. На секунду его даже обуревает какая-то непонятная тоска, наверное, по былым временам, но Ацуму отмахивается от этого чувства, как от назойливой мухи. Подходит к корзине, берет мяч и идет к линии подач. Один. Два... Шесть шагов. Подача получается мощной, прямо в линию, и Ацуму победоносно улыбается, хоть и сражается с пустотой. Но тут же вздрагивает и оборачивается на громко хлопнувшую дверь. — Не размялся и уже силовые делаешь? — нудит Осаму, заходя в зал вместе с Суной. — Это уже отличная разминка, — возражает Ацуму, подкидывая следующий мяч. — Сколько у нас за первый месяц будет травмированных игроков с таким капитаном? — потягиваясь из стороны в сторону, бесцветно спрашивает Суна. — Замолкни, — отвечает Ацуму, разбегается и подаёт планер. — Да разомнись ты, придурок! Что как дитё малое, — Осаму бросает в Ацуму волейбольным мячом из корзины, и тот не успевает увернуться. Не больно и не очень обидно, но Ацуму ворчит себе под нос что-то о жестоком брате. Зал потихоньку наполняется людьми. Ацуму даже замечает особо любопытствующих девушек и несколько парней, стоящих в дверях. Все они перешептываются, глядя на них с Осаму, и это только распаляет самолюбие. — Мия-сенпай! — Ацуму вместе с Осаму одновременно оборачиваются на обращение. Парень незнакомый, в обычной спортивной форме низко кланяется и протягивает заявление. — Йоширо Тамура, средняя школа Сатоши. Прошу принять меня в волейбольный клуб старшей Инаризаки! Ацуму чувствует, как расплывается в улыбке. Вот то чувство, которое его тешило с тех пор, как тренер объявил, что он будет капитаном. За спиной Тамуры-куна стоят такие же незнакомые и чужеродные еще в этом зале парни. Человек восемь, если так, навскидку. Они нервно оглядываются, парочка смотрят на Ацуму с благоговением, отчего тот начинает улыбаться только шире. — Возьми заявление, капитан придурок, — окликает его Осаму, не давая насладиться моментом. Ацуму берет бумагу, рассматривая ее без большого интереса. — Хм, а на какой позиции играл? — Либеро. — Это хорошо, либеро нам нужны. Но я не помню тебя на соревнованиях средних школ Хиого… — задумчиво говорит Ацуму, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Осаму. — А, это, наверное, потому что мы смотрели только полуфиналы и финал. Раньше вылетели? Тамура-кун отчаянно краснеет. — В четверть финале. — Вот как, — многозначительно произносит Ацуму, а Осаму вырывает у него из рук заявление. — Сдавайте мне, — и первогодки гуськом идут к Осаму. Смотрят они на Ацуму уже без особого восхищения, даже с опаской. Что ж, это его тоже устраивает. — Да не смотрите вы так на него, он вас боится больше, чем вы его. — Саму! — Цуму. Быть хорошим капитаном… Хотя, нет, даже не так. Просто быть капитаном оказывается гораздо сложнее, чем Ацуму представлял. — Авторитет нужно заработать, — говорит Осаму на обеде спустя несколько дней. — Авторитет у меня есть, — фыркает Ацуму. — Авторитет потрясного игрока, — говорит Суна, и Ацуму сложно удержаться от улыбки. — И авторитет паршивого человека, — прибавляет Осаму. — Говорит мне тот, кто хочет связать свою жизнь с едой. Эта подколка стоит ему перевернутого бенто. — Саму, ты, ублюдок… — Посмотрим, как ты до вечера проживешь без еды. Зато угадай, как я себя буду чувствовать без вечерней тренировки по волейболу. Ацуму тянется вцепиться в Осаму, но между ними внезапно оказывается Гинджима, как будто выросший из-под земли. — Исчезни, — цедит Ацуму сквозь зубы. — Ребят, мы уже выпускники, нам надо вести себя подобающе, — миролюбиво говорит Гинджима, протягивая Ацуму влажную салфетку, чтобы убрать с форменных брюк остатки риса. — Нам нужна интервенция, — глубокомысленно произносит Суна, держа телефон перед собой. — Для Ацуму. — Вообще-то по правилам это организовывают за спиной виновника, а не обсуждают это прямо перед ним, — говорит Ацуму, стряхивая с себя еду и все еще кипя от злости. Гинджима угощает его булочкой, и Ацуму в который раз убеждается, что Гинджима лучший человек из всей команды. — Ты же придешь на вечернюю тренировку? — уточняет он у Осаму, когда они поднимаются по лестнице в классы. Осаму вздыхает и бросает взгляд куда-то в сторону. — Куда я денусь? Первая неделя, а за ней и вторая тянутся бесконечно. Ацуму с трудом запоминает первогодок, да и они его сторонятся, больше обращаясь к Осаму и Гинджиме. Выделяется для него Тамура-кун, с которым Ацуму познакомился еще в первый день — за ним он смотрит, взвешивая сильные и слабые стороны. Вряд ли в этом году войдет в основной состав, но может в следующем. На замечания Тамура-кун кивает, да и только, а потом принимает мячи еще хуже. Раздражает. И Андо-кун. — Просто хочу играть в волейбол, — говорит он на первой официальной тренировке, когда рассказывает о своей предыдущей слабенькой команде. — В смысле? — взвивается Ацуму. — О боже, — вздыхает Осаму. — Как дополнительное занятие в старшей школе, — Андо-кун пожимает плечами. Он высокий, выше на пару сантиметров самого Ацуму. Спортивное телосложение, спокойное и умное лицо. И он в тот момент ужасно бесит. — Ну так шел бы… — начинает Ацуму, но его перекрикивает Гинджима. — Андо-кун, очень рады тебя видеть в нашем клубе! — он отвешивает небольшой поклон, утягивая за собой Ацуму. — Надеемся на твои старания. С Осаму они обсуждают Андо-куна уже через неделю. Первые эмоции вроде улеглись, но как только Ацуму вспоминает их диалог, возмущение вновь поднимается в его груди. — Зачем идти в клуб, который выходит на национальные, если ты ничего тут не собираешься делать, — говорит Ацуму, когда они вдвоем возвращаются домой. — Мне кажется, достаточно того, что он любит играть в волейбол, — Осаму пожимает плечами, не разделяя праведного гнева Ацуму. — Не всем же быть такими отбитыми на голову, как ты. Что ты хотел от него услышать? Сразу после школы в Олимпийскую сборную? — Нет! — тушуется Ацуму. — Прозвучало так, как будто он пришел мячик покидать после уроков. Ну так и шел бы в парк играть с такими же неудачниками. — Цуму. — Ну что? Осаму вздыхает. Он вообще вздыхает за эти две недели слишком часто, как будто ему постоянно приходится иметь дело с пятилетним ребенком и в сотый раз объяснять, что специально бросать фарфоровые фигурки в стену плохо, а вот помогать маме протирать пыль — хорошо. — Ты такой говенный капитан. Ацуму замирает как вкопанный. Осаму делает еще несколько шагов, прежде чем замечает, что брат не идет бок о бок с ним. — Саму, — в голосе сквозит обида. — Скажи, что ты так не думаешь. — Я так не думаю. — А теперь так, чтобы это искренне звучало! Осаму поворачивается к нему и пожимает плечами. — Цуму, а ты сам как думаешь, хороший ты капитан? На следующий день во время тренировки Ацуму чувствует себя вялым. Он даже не подначивает Суну и не перечит Осаму, на первогодок смотрит пустым взглядом, но ничего не говорит. Впервые, наверное, в своей жизни время в зале тянется бесконечно. Ацуму все дается тяжело, как будто он движется по колено в болотной топи. — Слушай, Цуму, — говорит Осаму в раздевалке и кладет ему руку на плечо. — Извини. За вчерашнее. Ну правда. Это же совсем не важно. Главное, как ты играешь. А в остальном мы тебя поддержим и подхватим. Волейбол — командная игра. Ацуму кивает. — Да и с каких пор тебя вообще волнует, что думают о тебе другие люди, — продолжает Осаму, так и не дождавшись ответа. Ацуму задумывается на мгновение, но ему это слишком быстро надоедает. — Сам не знаю. Вот глупость, ага? В раздевалке непривычно тихо: видимо, все почувствовали мрачное настроение капитана. Ацуму этому даже в каком-то смысле рад, шум сейчас раздражал бы его еще больше. Негромкий смех и разговоры доносятся только из зала — туда дверь приоткрыта, и дежурные собирают раскиданные мячи, обмениваясь какими-то шутками. Они на скорую руку обтирают их влажной тряпкой и прямо так забрасывают в корзину. “Будут вонять”, — думает Ацуму, но на замечание сил не находит. Кита-сан всегда проходился после сухим чистым полотенцем. Но его здесь нет. Странно, думает Ацуму, чего было уж точно не занимать Кита-сану, так это умения сплачивать вокруг себя людей. Незримо, без давления. Сможет ли Ацуму так же — это хороший вопрос, но еще лучше — нужно ли ему это? — Я пойду один, — говорит Ацуму на выходе из школы и разворачивается в сторону автобусной остановки. — Цуму! — кричит ему вслед Осаму. — Если ты думаешь, что я буду еще раз извиняться, то не надейся! — Да не нужны мне твои извинения, — узкая дорога от школы к остановке ведет вниз по небольшому склону. Ацуму ускоряется, без особого на то желания, и Инаризаки вместе с однокашниками совсем скоро скрывается из виду. Ацуму не уверен в том, что он делает, когда ожидает автобус, когда садится в него, и когда проезжает улицы, по которым неоднократно ходил. Район хорошо знакомый, но все равно волнение липнет, как растаявшая на солнце карамель — никак не избавиться. С таким же чувством он направляется к лестнице, ведущей к зданию университета. Навстречу ему идут студенты. Большинству нет дела до Ацуму, хотя он, если честно, думал, что привлечет слишком много внимания школьной формой. “Я иду в неизвестность”, — думает Ацуму, медленно переставляя ноги, — “У него, может, даже занятий сегодня нет”. Ацуму не успевает подняться на самый верх, как замечает знакомую макушку. Первый инстинкт — прыгнуть в кусты или за деревья, которые растут по бокам от лестницы. Но Ацуму просто останавливается как вкопанный. Кита идет не один, а с девушкой, рассказывает ей что-то с легкой улыбкой на лице, и девушка смеется в ответ. Неожиданно. И как-то не очень приятно. Ацуму злится, сам не понимая на что, скорее всего на глупую девушку — нашла над чем смеяться, когда это Кита-сан вообще в последний раз шутил? План побега мигом отметается в сторону, да и Кита уже замечает его. — Ацуму? — он идет вперед своей спутницы, а она торопливо семенит следом. — Привет. Что ты здесь делаешь? — Э-э-э, — воздух как будто выпустили из легких. — Здрасте. Девушка останавливается и с любопытством выглядывает из-за плеча Киты. Она выглядит так, как будто готова засмеяться в любой момент. — Не ожидал тебя встретить, — Кита улыбается. — А я здесь учусь, — он указывает рукой за спину, в сторону светлого здания университета. — Давайте не будем на лестнице стоять, спустимся, поговорим. Если у тебя есть время, конечно. Девушка украдкой разглядывает Ацуму весь небольшой путь вниз, который они проделывают вместе. А Ацуму смотрит на Киту. Кажется, он впервые видит его не в форме. Может, и не впервые, но сейчас это так бросается в глаза. Легкая куртка поверх рубашки, джинсы, даже походка кажется более расслабленной, чем в школе. Ацуму это все почему-то не нравится. — Это Хирано Томоко-сан, моя однокурсница, — представляет Кита свою спутницу Ацуму. — А это… — Мия Ацуму, я знаю, — она широко улыбается. — Я немного увлекалась волейболом, ходила вместе с подругами на матчи. Мия-кун, конечно, очень сильно выделяется среди других игроков. Кита бросает взгляд на Ацуму во время затянувшейся паузы, пока тот усиленно разглядывает его шею. Раньше на ней всегда виднелся загар, четко можно было увидеть где начинается ворот футболки. Это оттого, рассказал когда-то Кита, заметив, как Ацуму пялится на него в раздевалке, что я помогаю бабушке в саду все лето. Точно, лето. А сейчас апрель. Загара быть не может. — А, — взгляд Киты заставляет встрепенуться. — Спасибо. Что так высоко цените мои способности. — А откуда вы знакомы, Шинске-сан? — любопытствует Хирано. Шинске-сан? Девушка ему нравится все меньше и меньше. — Мы были вместе в волейбольном клубе, — легко отвечает Кита. — Кита-сан был моим капитаном, — вставляет Ацуму, мрачно пытаясь отметить детали, которые бы указали на то, что эта Хирано и Кита-сан не просто однокурсники. Не то чтобы Ацуму был в этом силен, поэтому он спрашивает напрямую, даже не успев подумать: — У вас свидание? У Хирано вырывается смущенный смешок, а потом она дерзко улыбается: — Пригласить меня хочешь? Ацуму кривится, как будто съел лимон: — Нет. — О боже, Ацуму, — вот теперь Кита-сан гораздо больше напоминает школьную версию себя. — Извини его, это было грубо. Язык работает быстрее, чем голова. Хирано не выглядит расстроенной, скорее, разозленной. А оттого, без удовольствия отмечает Ацуму, еще симпатичнее. Странно, как это работает. — Ладно, Шинске-сан, тебе, наверное, надо поговорить с твоим трудным кохаем. Увидимся завтра. Кита провожает ее взглядом и молчит еще некоторое время, пока поправляет лямку на сумке через плечо. — Тебе в какую сторону? — все-таки обращается он к Ацуму, как будто все это время надеялся, что тот уйдет. — Я к тебе приехал, — честно отвечает Ацуму, все еще подмечая новые детали в образе Киты-сана. Кажется, волосы длиннее, чем раньше — ну правильно, он же сейчас не играет в волейбол. — Даже не знаю, польщен ли я, — Кита расслабленно улыбается и манит его за собой в сторону станции. — Откуда ты узнал, что я здесь учусь? — Аран-сан сказал, — они идут вровень по узкому пустому тротуару, занимая почти все место от стен домов до дороги. — Ты, что же, даже не будешь меня отчитывать? — Я вроде больше не твой капитан, — пожимает плечами Кита. — Да и ты сам, что ли, не знаешь, как некрасиво себя повел? Ацуму и так не жаловался на хорошее настроение сегодня, но фраза, сказанная Китой, еще больше его расстраивает. Они идут в тишине целый квартал. — Я теперь капитан, — не зная, как начать волновавший его вопрос, выпаливает Ацуму. — Да, я знаю. Поздравляю, — Кита-сан опять улыбается и тут же делает лицо, как будто его озарила идея: — Получается, ты сам себя должен отчитывать. — Да я не о том! — раздосадованно восклицает Ацуму, хватаясь за голову. — Я приехал, чтобы попросить совет у тебя, как у хорошего капитана… — О, — Кита-сан до этого одаривал его маленькими вежливыми улыбками, но сейчас и вправду расцветает: — Ты думаешь, я хороший капитан? Это уже просто абсурдно. — Кто ты такой и куда ты дел Кита-сана? Кита игнорирует его вопрос. — Смотри, комбини. Давай возьмем по напитку, я тебя угощаю. Как своего преемника. Они садятся с напитками и закусками на скамейке в парке. Кита-сан поджимает одну ногу под себя, устраиваясь поудобнее. — Даже не знаю, смогу ли я тебе помочь, — задумчиво произносит он в пустоту. — Хотя, может, у тебя конкретный вопрос? Ацуму с набитым ртом думает секунду и мотает головой. — Нет, — он с трудом проглатывает огромный кусок онигири. — Если честно, и сам точно не знаю, зачем приехал. Мне кажется, что я не очень хороший капитан. — Ого, — Кита-сан замирает, так и не откусив от сэндвича. — Кто ты такой и куда ты дел Ацуму? Ацуму немедленно смущается: — В смысле? — Мне кажется, тебя раньше такие вещи не волновали, — пожимает плечами Кита. — А ты? Переживал, когда тебя назначили? Кита улыбается, чуть наклонив голову набок: — Не особенно. Делал то, что нужно, приглядывал за вами, — он задумчиво стучит по подбородку. — Знаешь, я думаю, ты придаешь слишком большое значение словам. — Что ты имеешь в виду? — Думаю, что тренер назначил тебя не просто так, тебе не нужно пытаться прыгнуть выше головы. Или быть тем, кем ты не являешься, — весеннее солнце пробивается сквозь ветки, бликами ложась на лицо Киты. От этого тоже как-то странно крутит внутри. Кита не смотрит на Ацуму, наблюдая за деревьями в парке. — Вряд ли я нравился сокомандникам. Ацуму задыхается от возмущения: — Конечно нравился! — Да ну брось, Ацуму, я и не обязан был нравиться. Я вообще не к этому, а к тому, что ты будешь отличным капитаном. То, как ты играешь, — Кита на секунду замолкает, наспех облизывая губы, — то, как относишься к волейболу, не может не вдохновлять. Кита наконец смотрит на Ацуму, правда, без улыбки, а Ацуму гадает, отчего так горят щеки. — И думаю, что этого достаточно. И первогодки тебя не съедят, — добавляет он чуть погодя. Они неспешно разделываются с закусками, изредка обмениваясь новостями. Кита угощает Ацуму печеньем, которое он купил для себя. Это почему-то кажется ужасно милым, ведь Кита и так заплатил за все. — Мои любимые, — говорит Кита и протягивает пачку печенья в форме коал в ярко-желтой упаковке. Ацуму чувствует себя так, как будто прикоснулся к какой-то заветной тайне. — Кита-сан, — перед тем, как разойтись, окликает его Ацуму. — А можно твою почту? Кита удивленно приподнимает брови: — Ты будешь мне писать? — вопрос звучит почти провокационно, и Ацуму тушуется: — А какой ответ правильный? Кита негромко смеется и берет из рук Ацуму протянутый телефон. — Правильного ответа нет, — он заносит свой контакт в телефонную книгу. — Но надеюсь, что ты мне напишешь. Ацуму затемно возвращается домой чуть ли не напевая. В доме горят несколько окон на первом этаже, судя по холодным бликам в окне гостинной, кто-то явно смотрит телевизор. На подъездной дорожке он замечает бабушку с небольшим пакетом продуктов и подбегает к ней сзади, перехватывает сумку. Бабушка только крепче сжимает ручки и замахивается на него зонтиком: — Боже, Цуму, прости меня! — она отпускает наконец сумку, и Ацуму заливается смехом. — Ты зачем так подкрадываешься? — Я не хотел тебя напугать, — Ацуму открывает входную дверь. — Зато я теперь знаю, что тебя не страшно отпустить на улицу! Страшно должно быть грабителям. Бабушка снимает туфли, продолжая негромко ворчать, и только потом обводит взглядом Ацуму: — Вы что, по отдельности гуляли? — удивляется бабушка и своей обычной тяжелой поступью уходит в спальню. Мама и отец сидят в гостиной, не поднимаясь приветствуют Ацуму и возвращаются к просмотру телепередачи и какому-то бурному обсуждению. Это тоже странным образом расслабляет, как будто все идет своим чередом. Осаму выглядывает из кухни: — Будешь есть? — Угу! На кухню он приходит уже в домашней одежде, а его дожидается рис и немного тушеного мяса, но пахнет совсем не так, как если бы мама готовила. Осаму сидит за столом с чашкой чая в руках и напряженно следит за Ацуму. — Еле оставил порцию для тебя, — говорит он. — Так это ты готовил, — Ацуму набирает немного риса и поддевает кусочек мяса. Кажется, свинина. Его рот наполняет вкус: немного сладковатый, при этом где-то внутри острый… И, не дожевав, еле открывая рот, он говорит: — Потрясающе. Осаму смеется: — Да по твоему лицу уже было понятно, что тебе нравится, — он смахивает невидимые крошки со стола. — Ты хоть никого не убил? — Чего, блин? — возмущается Ацуму, и еда чуть не вываливается у него изо рта. — Такой расслабленный пришел и довольный, я думал, ты будешь мрачнее тучи, как и днем. А я не знаю, какие у тебя способы отвлекаться. — Я поговорил с Китой-саном, — отвечает Ацуму, отмечая, как вытягивается лицо Осаму. — Мне это помогло. — Добровольно пошел беседовать с Китой-саном, — повторяет Осаму. — Он, вообще-то, не обязан уже нянчиться с нами. — Он мне так же сказал, — недовольно отзывается Ацуму. — Ну не совсем так, но дал понять. — Я даже не удивлен, — со смехом говорит Осаму, наливая чай и Ацуму. Когда он уходит в комнату, наказав помыть посуду, Ацуму тянется к телефону: Ацуму [18-04-2013, 19:15]: Хей Кита Шинске [18-04-2013, 19:15]: :) Ацуму [18-04-2013, 19:16]: ты пользуешься эмодзи? Кита Шинске [18-04-2013, 19:16]: (⁀ᗢ⁀) Кита Шинске [18-04-2013, 19:16]: Стикеры люблю больше. Кита Шинске [18-04-2013, 19:16]: Смотри какой закат. Кита Шинске [18-04-2013, 19:17]: [Фотография] Если бы Ацуму мог дать название тому волнению, что происходит у него сейчас внутри, он бы это сделал. А пока что оно окрашивается в оранжево-красные цвета закатного неба с фотографии. Ацуму [18-04-2013, 19:18]: очень красиво