И под его внимательным, настороженным и крайне нежным взглядом я вложила свои пальцы в его руку
***
«Нежность обезоруживает», — мне говорили об этом тысячи раз, но по-настоящему только сейчас я прочувствовала весь смысл этой фразы
Мы не говорили ни о чем, но я чувствовала на себе его изучающий взгляд, и, скажу честно, уже тысячу раз пожалела, что согласилась на эту прогулку. Мы оба молчали, и оба не стремились изменять это.
Наконец, мы дошли до кофейни. Забавное ощущение своего бессилия, когда ты в более чем незнакомом городе около едва знакомого человека идёшь в место, в котором ещё никогда не был. И все же, это ощущение было сродни ощущению свободы и окрыленности — новый мир вокруг меня был прекрасен
.Внезапно нас окружило большое количество людей. Они одновременно говорили что-то и постоянно мелькали какие-то белые вспышки. Невольно я вскрикнула, но это было слишком резко, а с моей светобоязнью так вообще сюрприз удался. Уже около года я слишком чувствительна к громким звукам. То есть, нет, это не болезнь или что-то подобное, но дерганной я стала. И сейчас, когда меня все ещё пробирало крупной дрожью, я пыталась взять себя в руки всеми силами, но вспышки и голоса не прекращались, казалось, они шли со всех сторон. Я зажмурилась и попыталась интуитивно отойти от столпотворения, и столкнулась с парнем, что явно не кричал вместе со всеми и неведомым образом оставался абсолютно спокойным, только раздавал какие-то распоряжения по телефону. — Финн? — спросила я, и голос был чуть более дрожащим, чем я думала. Всеми силами попыталась взять себя в руки, но голоса стали только громче, они все будто требовали что-то. Я просто не смогла заставить себя открыть глаза, чтобы посмотреть на это — Тише, тише… — теперь на мои плечи легли уже обе его руки. В груди что-то пискнуло о личном пространстве, и так и замерло, когда он, ко всему прочему, притянул меня к себе. И все же, не буду отрицать, его движение стало спасательным плотом для меня. Я собралась силами и сделала также, как и делала дома, когда мне было страшно. И я прижалась к нему уже сильнее, а после позволила себе наконец открыть глаза Вокруг были люди, очень много людей. Это были папарацци, фанаты, какие-то ведущие. Уже половина была разогнана охраной, остальные спрашивали что-то, но я ничего не слышала из-за того, что пыталась понять, откуда эти люди. И прийдется признаться — то, что Вулфард все также прижимал меня к себе, очень помогало чувствовать себя спокойнее. И я наконец позволила себе задать вопрос. — Финн, почему они здесь? — голос уже перестал дрожать и звучал вполне спокойно, и я отдалилась от него, но лишь настолько, чтобы сохранять минимальную дистанцию и не оказываться ближе к незнакомым людям, что только что кричали и сотни тысяч раз щелкали камерами отовсюду Он заметил это, но промолчал и только открыл мне дверь в кофейню. Наверное, это глупо, но мне не хотелось, чтобы он отходил на большое расстояние. Всё-таки, я была в незнакомом городе и те люди вели себя странно — Финн? — Да? — откликнулся он, подняв брови — Спасибо. Что привел в кофейню и за помощь в классе. Он кратко кивнул. — Аделис? — я моргнула, показывая свое внимание. — сходишь со мной на тусовку в честь дня рождения моего друга? Уф. Я только сегодня познакомилась с ним. Я в городе, ориентироваться по которому я не умею. Я только что поняла, что он — кто-то из здешних знаменитостей, раз за ним так бегают люди на улице. И почему же тогда мне так хочется согласиться? Он похож на тех людей, которым можно доверять. Но лучше узнать больше — Где это будет проходить? — спросила я, и неторопливо отпила кофе из чашки — За городом, восьмого числа. Так ты со мной? Я улыбнулась ему. «Я подумаю». Еле сдержалась от по-детски счастливого смеха, когда его глаза засияли искренней радостью. Мы болтали о его карьере и предстоящей вечеринке, пока сидели в кафе и шли к моему дому. Он задавал много вопросов, ну, а мне просто нравилось слушать его. Я вернулась домой, когда небо уже вовсю наливалось алым светом закатного солнца. И, может, спонтанно это все случилось, и глупо, но все мысли мчались, останавливались и возвращались к брюнету