Цирк

Хёнджин встречает Феликса на просторах интернета: лагающий сайт для знакомств, не менявший своё оформления с две тысячи десятого, выдаёт последнего, как звезду недели, и Джинни со своим хобби к фотографии ведётся на точёный профиль, как бык на красный цвет. Мысль о фейке гасит в зародыше, не давая одуматься. Пишет с размаху чудную шутку, чтобы привлечь внимание, вроде, «никогда не видал таких миловидных пикселей». Не то чтобы у него имелась реальная необходимость заводить знакомства в сети… предложения прогуляться он и вне систем двоичного кода регулярно отклоняет. Разобьёт ли ему кто сердце? Сможет ли он влюбиться? Джин словно ставит эксперимент. Ёнбок — то оказывается его реальным именем, — отвечает вскоре, смеётся даже, разговор завязывает. Завоевывает расположение своей наивной очаровательностью, ангелок. И с ним не чувствуешь себя так, словно берёшь интервью. Тот спрашивает про вкусы, темы ищет активно. Хёнджин и позабыл, когда им так увлекались. О себе Феликс как будто предпочитает не распространяться, заявляя, что доверяет тяжело. — Придурок, — ошарашенно заявляет на следующий день Чанбин. Правильно. Он со вездесущей девчонкой Джисон знакомится в кафе. Как типично. — Вот увидишь, по ту сторону сидит извращенец, дрочащий на что-нибудь мерзкое! — На тебя, что ли? — щетинится отчего-то Хёнджин. Феликс милый, краснощёкий, ласковый. Обнаженок не просит. Уделяет ему время ночью, стоит Хвану пожаловаться, что он страдает бессонницей. Выдерживает монологи на темы, в которых подчистую не разбирается, и после вовсе находит статьи, чтобы вписаться в обсуждение. Идеи хвановские не унижает, на очевидно дурные заявляет: «если доработать, получится пушка!» Беседы с ним превращаются в зависимость: Хёнджин и приложение сайта качает, чтобы в метро по пути в универ общаться, — они, впрочем, всё равно в реальности не встречаются ни разу со дня знакомства. Шесть месяцев. Хёнджин идиот. Он пытается Феликса игнорировать первое время, — не выдерживает и дня, списывает на занятость. Заискивающе обещает повозить по Сеулу, или дорогу оплатить, кафе, аттракционы, господи, просто приезжай! В конце концов, обижаясь, строчит со слезами на глазах в два часа ночи: «почему, ликси? почему?» На той стороне текстового чата затихают на полчаса, — хорошо, если уснул, а не забил. Видно, Хван его в край достал. Лезет за личные границы, зазывает против желания. Ему и самому противно становится, — чувство подымается по желудку тошнотой. Кружок рядом с аватаркой вдруг загорается зелёным, и в чате выводится: «Ли Феликс набирает сообщение…» Ладони у Хёнджина потеют, сердце стучит под горлом, уязвимое, как засушенные меж страниц осенние листья. Ему везёт, как утопленнику. Придурок. Поставить эксперимент хотел! Получил? Доигрался?! Это ведь не лаборатория, а жизнь. Ненавидеть себя отчего-то получается в разы успешнее, чем Ёнбока. Не исключено, что тот мог бы Хёнджина послать, облаять, стереть профиль из друзей, в чёрный список закинуть, написать эссе в профиль на тему «не лезь в мой личный мир» или «я слишком для тебя хорош». Хван его бы простил. И всё же… когда Феликс пишет ему кратко: «Хванни. Я даже не живой», его заледеневшее сердце разбивается на осколки.