***
За окном было темно, и только одинокий фонарь освещал узкий переулок. Где-то внизу возились собаки, лай которых временами заглушал звон капель дождя, разбивающихся о мостовую. Январь в Италии всегда был таким – унылым, серым и мокрым. Полным безысходности. Впрочем, некоторых жителей этого города безысходность сопровождала всегда, вне зависимости от того, было ли небо затянуто тяжёлыми тёмными тучами, как сегодня. Время перевалило за полночь, а Буччеллати всё сидел за столом при свете лампы. Он пересмотрел уже десятки отчётов, но так и не смог найти хоть кого-нибудь, кто показался бы ему подходящим. Все истории были как под копирку: очередной урод портил людям жизнь, но однажды ему не повезло оказаться пойманным. Различать лица на фотографиях тоже получалось с трудом. Буччеллати видел таких парней чуть ли не каждый день, потому что низшие слои мафии состояли из них практически полностью. Они нужны были для выполнения самой мелкой и грязной работы – вышибания денег, крышевания проституток, или… продажи наркотиков подросткам. Буччеллати поморщился. Перспектива стать лидером бандитов в худшем понимании этого слова совершенно его не радовала. Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. Хорошо, если собирать команду не из подонков, то кого тогда туда брать? Кого-нибудь честного и благородного, мечтающего изменить этот мир к лучшему? Эта мысль почти заставила Буччеллати рассмеяться. Ну и что же подобным людям делать в мафии? Если у человека есть хотя бы крошечный шанс жить нормальной жизнью, разве он полезет в это болото, зная, что из него невозможно выбраться? Если у человека есть выбор, разве он будет подобным образом ставить на себе крест? Выбор… Был ли он в тот момент у него? Буччеллати думал об этом постоянно, но так и не нашёл для себя ответа. Только он мог защитить отца. И он должен был это сделать. Шесть лет назад, впервые оказавшись на пороге Либеччо, он не слишком-то задумывался о долгосрочных последствиях. Он уже знал, что на полицию рассчитывать нельзя, так что организация была их единственным шансом. А ещё он наивно верил, что она являет собой справедливость, что её назначение – справляться с тем, с чем система справиться не может. В какой-то момент ему даже казалось, что только будучи мафиози можно защищать людей по-настоящему. Потом его отец умер. И практически сразу после этого Буччеллати узнал, что организация, которой отдавал всего себя, не боролась со злом, уничтожившим его семью. Она за ним стояла. Но пути назад у него уже не было. Поначалу от боли и слепой ярости всё горело внутри. Но со временем Буччеллати свыкся с этими ощущениями и почти перестал их замечать. Он не мог ничего изменить. Всё, что ему оставалось – это выполнять свою работу и закрывать глаза на всё остальное. И он бы никому не пожелал такой судьбы. Буччеллати нахмурился и кисло посмотрел на стопку у себя на столе. Польпо сказал найти кого-нибудь и отправить к нему, значит, он должен это сделать. Наклонившись вперёд, он опёрся на локоть и наобум вытащил дело, лежащее в самом низу. С фотографии, прикреплённой к первой станице, на него смотрел юноша примерно его возраста. У него были белоснежные волосы и какие-то совершенно удивительные глаза с переходом из лилового в золотистый. Фиолетовая помада?.. Юноша добродушно улыбался и был совсем не похож на тех отморозков, в чьи лица Буччеллати вглядывался последние несколько часов. Он вообще мало походил на кого-то, кто мог бы оказаться главным героем полицейского отчёта. Буччеллати с минуту разглядывал фотографию, изучая каждую чёрточку, каждую тень на лице. Что же такое сделал этот парень? Наконец он перевёл взгляд на текст. Карабинер?! Взятка… Халатность, приведшая к гибели… Отстранение от службы и пожизненный запрет занимать какие-либо должности. Буччеллати перечитал отчёт дважды. На первый взгляд всё это было похоже на какое-то безумие. За годы, проведенные в мафии, он видел много разных ситуаций, слышал много разных историй, но впервые сталкивался с тем, чтобы обстоятельства сложились настолько жестоко. Одна маленькая ошибка в итоге привела к чудовищным последствиям. Что теперь с этим парнем? Он не был ни насильником, ни убийцей, но системе было всё равно. Для системы он теперь просто сломанная деталь, бракованный винтик, который можно не глядя выбросить и тут же заменить кем-нибудь новым. Будучи членом мафии, Буччеллати хорошо знал, как устроена полиция. Каждый второй там брал взятки, если не каждый первый. Они очень легко закрывали глаза на многие вещи ради личной выгоды, и чем выше в иерархии был полицейский, тем охотнее он это делал. Все были в курсе, и всех всё устраивало. Но стоило случиться скандалу, стоило какому-нибудь рядовому служащему попасться и проколоться, над ним тут же устраивали показательный суд, делая вид, что Иуда оказался в их рядах по ошибке. Буччеллати пробежался глазами по вложенной в дело характеристике. Отличные оценки, примерное поведение. «Хорошая физическая форма, быстрая реакция; целеустремлённый, идейный». Этот парень определённо мог бы добиться успехов. Он мог бы дослужиться до самых высоких званий, мог бы завести семью и благополучно встретить старость в окружении детей и внуков. Или точно так же, как его напарник, погибнуть при выполнении задания и стать героем посмертно. Но всё сложилось так, как сложилось, и сейчас он скорее всего напивается где-нибудь в подворотне, или ввязывается в драку, зная, что его наверняка изобьют до полусмерти. И так и будет продолжаться до тех пор, пока в ходе очередной потасовки он не выйдет из себя и кого-нибудь не покалечит, и тогда уже его самого упекут за решетку. Или, может, он начнёт воровать от безысходности, угрожая старушкам и отбирая у них сумочки, а когда этого станет мало, возьмётся толкать наркоту, предварительно подсев на неё лично. Только если…? Буччеллати снял скрепку и взял фотографию в руки, ещё раз вгляделся в лицо на ней. За свою жизнь он видел много разных лиц с самыми разными чертами, и в большинстве из них очень хорошо читалась внутренняя жестокость. Но в этом лице не было видно зла. Не было видно готовности вредить людям ради собственной выгоды и идти ради своих амбиций по головам. Только добродушная улыбка и самые удивительные в мире глаза. Леоне Аббаккио… Он должен его найти.***
Помещение пахло пылью и сыростью. Сквозь открытую дверь в него проникал ветер, гулял внутри, с воем ударяясь о стены. Дождь лупил по мостовой, и каждая капля отдавалась тупой болью в висках. Аббаккио вздохнул и поднёс горлышко бутылки ко рту. Какая это по счёту за сегодня? Он не помнил. Его голова была тяжелой, но опьянения он практически не чувствовал. Как и вкуса вина. По правде говоря, он уже давно не чувствовал ничего, кроме тянущей пустоты в груди. Прошло уже больше четырёх месяцев. Время двигалось вперёд для всех в этом городе, кроме него. Его время остановилось ещё тогда, в этом самом месте. Он не знал, почему продолжает возвращаться сюда. Возможно, он надеялся когда-нибудь зайти в эту дверь и увидеть что-то совсем другое. Увидеть товары на полках, увидеть хозяина магазина живым, и убедиться, что всё это было не более чем сном. Затянувшимся кошмаром, после которого просыпаешься весь в поту и ещё несколько минут не можешь унять бешено стучащее сердце. А может, всё было гораздо проще. Может, причина была в том, что кроме этого места у него в жизни больше не осталось ничего. Воспоминания преследовали его постоянно, но здесь они буквально оживали, наполнялись запахом железа и звуками выстрелов. Он раз за разом прокручивал те события в своей голове, зная, что уже ничего не сможет исправить. Это место стало его ловушкой, но винить он мог только самого себя. Аббаккио моргнул и сфокусировал взгляд, возвращаясь в реальность. Вино заканчивалось. Нужно было идти домой. Он развернулся и вышел на улицу. Дождь тут же принял его в свои объятья – холодные капли обожгли щёки, начали впитываться в и без того сырую одежду и волосы. Аббаккио сделал несколько шагов вперёд, держась рукой за стену, и остановился у выхода из переулка. Его взгляд упал на лужу под ногами. В ней отражался свет фонаря, а ещё – его собственный силуэт. Волосы, отросшие примерно до середины ушей, слились с бледным лицом в одно белое полотно, на котором выделялись только тёмные синяки под глазами и красные подтёки крови. Точно, кажется, он с кем-то подрался пару часов назад. Сколько их было? По какому поводу они сцепились? Он бы уже не смог вспомнить, даже если бы захотел. Аббаккио ядовито усмехнулся, чувствуя, как саднят разбитые губы. Видок у него был, конечно, тот ещё. Как давно он не стригся? Не брал в руки косметику? Как давно не надевал что-то кроме старой чёрной футболки и потёртой кожаной куртки? Как давно не общался с людьми, не ужинал в ресторане, не засыпал с чувством, что завтрашний день будет стоить того, чтобы проснуться? К чёрту всё. Так ему и надо. Неожиданно он услышал что-то похожее на шаги и поднял голову. Прямо перед ним на противоположной стороне улицы стоял человек с зонтиком в белом костюме. Это что, пьяная галлюцинация? Аббаккио зажмурился и тряхнул головой, но, когда он открыл глаза, человек не исчез. – Аббаккио, верно? Он немного сдвинул зонтик назад, и Аббаккио увидел его лицо. Даже с такого расстояния были хорошо заметны нахмуренные брови и обеспокоенный взгляд. Аббаккио был готов поклясться, что видел этого человека впервые в жизни, но… он только что назвал его имя? Откуда он мог его знать? Голова внезапно разболелась сильнее обычного. Во рту пересохло, и Аббаккио не смог выдавить из себя ни звука. Получилось только кивнуть. Человек представился и продолжил говорить. Что-то про то, что он в курсе ситуации, что-то про работу на мафию… У него был приятный низкий голос, который даже будто бы заставил головную боль отступить, но Аббаккио всё равно не слышал половины его слов. Он продолжал смотреть на его лицо, на едва ли не светящиеся в темноте синие глаза. Он давно не видел такого взгляда, обращённого к себе. Все, кого он встречал в последние месяцы, смотрели на него либо с ненавистью, либо с презрением. Но в этих глазах он видел… понимание? Сочувствие? Он видел взгляд, обращённый к человеку, а не к отбросу? – Аббаккио, – звук собственного имени вернул его к реальности, – важен не результат, а то, каким путём ты к нему пришёл. – Парень опустил зонтик, и капли тут же потекли по его волосам, намочили светлую ткань пиджака. – Вступай в мою команду. Не умирай в узах прошлого. Аббаккио поймал себя на мысли, что до сих пор не до конца верит в реальность происходящего. В том, кто стоял перед ним, было идеально всё – от костюма и туфель до лица и причёски. И этот человек сейчас мок вместе с ним под дождём и протягивал ему руку. А ещё он говорил, что не всё потеряно. Говорил, что можно жить дальше. Аббаккио обернулся и увидел дверь чёрного хода, которую так и не закрыл. Дверь, за которой заканчивалась его жизнь и начиналась его персональная тюрьма. Ему казалось, что он привязан к этому месту навечно, но сейчас… у него был выбор? Выбор между прошлым и будущим. Выбор между заброшенным магазином и парнем в белом костюме. Аббаккио знал, что не заслуживает этого шанса. Но несмотря на это, он не мог от него отказаться. Он готов был рискнуть чем угодно, отдал бы всё то немногое, что у него осталось, просто чтобы на него ещё хотя бы раз посмотрели вот так – как на человека, который заслуживает жить. Аббаккио поставил на землю бутылку с вином, которую держал в руках всё это время, расправил плечи и посмотрел вперёд. Их взгляды встретились, и на мгновение показалось, что расстояние между ними сократилось до одного шага. Бруно Буччеллати… так это парень себя назвал? Почему-то Аббаккио чувствовал, что должен сделать этот шаг ему навстречу.