Водоворот

Because there is a feeling – you might notice it sometimes – this feeling like life has slipped through your fingers, like the future is behind you, like it has always been behind you. Marty Hart You are a worm through time. The Hiss incantation, “Control”

Локация: неизвестна Год: 2020 Напротив Марти сидели двое. И, как бы мирно всё не выглядело, именно они сейчас будут его допрашивать, это он понимал. Он пока не прикинул распределение ролей: кто будет хорошим полицейским, а кто плохим, но, по мнению Марти, от них веяло чем-то, что говорило: если понадобится, они оба будут плохими. Один из них был похож на щенка лабрадора с похмелья, а второй на очень голодную акулу. Вместе они наверняка составляли убойную команду. - Мы хотим знать, как вы нашли послание. Ведь вас о нем никто не предупреждал. – сказал тот, что с ледяными глазами. Марти вздохнул. Год: 2002 - Мы живём в сумрачном мире, - сказал Раст. Раст частенько говорил стрёмную поебень. - А сон разума рождает чудовищ (1), - в тон ему ответил Марти. В ответ на недоуменный взгляд он пояснил: - От тебя нахватался. Какое-то время они молчали. - Goetterdaemmerung, - продолжил Раст, как будто и не останавливался, - или всё-таки Menschendaemmerung (2)? Марти уже и не пытался вникнуть, только кивал и время от времени закатывал глаза. Расту, по сути, и собеседник-то был не нужен. Ему нужно было излить в мир тьму, которая его иногда переполняла. Раньше Марти старался понять то, что Коул нёс, и как-то даже на это реагировать, но потом он понял, что это бесполезно. Иногда он думал, не говорит ли Коул сам с собой, когда остается один. И не отвечает ли ему темнота вокруг. Но Марти как-то приспособился, притерпелся к тому, что нес Раст. Иногда даже Раст казался ему почти нормальным, почти приятным в общении. Обычно именно в этот момент Раст и выдавал какую-то очередную мутную хрень. Мэгги вот не оставляла попыток превратить Раста обратно в человека, сводила его с какими-то своими подругами, и один раз даже успешно. Марти искренне не понимал, зачем, ведь Раст и какие-никакие отношения казались оксюмороном. Мэгги пыталась ему объяснить: - Ему нужен кто-то, кто его заземляет. Кто напоминает ему, каково это быть человеком. - - Мэг, он этим наслаждается! Наслаждается тем, что он вот такой и морально может затоптать любого. Но Мэгги только поджимала губы и качала головой: - Он очень одинок, Марти. Он страдает, но он из тех мучеников, кто думает, что страдания делают его лучше. Ты ему нужен, Марти, ты его удерживаешь на орбите, не даешь проваливаться в себя. Но ты-то с ним не можешь быть круглые сутки. Марти этого не понимал и отмахивался. Но с Коулом, особенно после того, как тот всё-таки сошелся с Лори, стало полегче. Вообще, стало полегче уже после того, как они нашли Реджи Леду и тех детей. Убийство Доры Лэнг было раскрыто. Преступник...ну, до суда он не дожил, но будем считать, понёс заслуженное наказание. Марти очень не любил вспоминать о Реджи Леду. И о том, как им пришлось врать перед комиссией. Зато их все называли героями. В отделе к нему и к Расту стали относиться с уважением, а поскольку Марти был единственный, кто мог хоть как-то иметь с Растом дело и к кому тот прислушивался, то акции Мартина Харта взлетели до небес. Это были хорошие годы. Марти ударился в воспоминания, потому что Раста опять занесло куда-то не туда: - Я много думал об апокалипсисе, Марти. У каждого народа есть свой миф о конце света. То есть люди ещё с древности понимали, что человечеству рано или поздно придёт конец. Разверзнутся небеса, вскипят моря и поднимается огромная волна, которая смоет всех и всё. Я часто думаю, может, это и вправду будет волна, но не морская, а временная. Само время восстанет против нас и прокатится по эпохам и столетиям, смывая в ничто всё на своём пути. Ибо время в итоге сотрёт нас всех. Ученые говорят, что мы живём не в трёхмерном мире, а в четырехмерном, где четвертое измерение как раз время, но в силу нашего слабого восприятия тот мир, который мир видим — лишь трёхмерный отпечаток этого четырехмерного пространства. И, возможно, всё это пространство, оно как шар, у него нет начала и конца, оно переходит само в себя, и в итоге мы этого просто не осознаём, но всё повторяется. И мы проживаем этот гигантский круг во много миллиардов лет снова и снова, и весь этот наш с тобой разговор, Мартин, уже был много раз и будет много-много раз... Марти закатил глаза, он ненавидел, когда Раст начинал нести такую вот херню, которая была не просто херней, а проникала в твой мозг, начинала там гнездиться, и ты уже не мог перестать об этом думать. А Раст вдруг превращался в эдакую черную дыру и начинал тянуть силы. - Гигантская волна пронесёт нас по нашей истории, Марти, и разобьет нас в итоге. Отличается ли апокалипсис в сознании одного человека от апокалипсиса в сознании всех людей?..(3) - Раст, ты бы либо заткнулся, либо уж сказал что-то полезное. Вот, например, как поступать с бунтующим подростком, который намеревается вляпаться во все неприятности, от которых я её пытаюсь уберечь? Раст вопросительно посмотрел на Марти. Умел он, сволочь, когда надо, всё передавать невербально. Марти поморщился: - Дочка моя, Одри, вразнос пошла. Гулянки, подозрительные компании, банки с пивом... не дай Бог, ей какой-нибудь урод в трусы залезет. То есть, знаю, что возраст такой, сам там был, но что делать-то? С сыном я бы ещё по-мужски переговорил, но это ж девочка. Ты же у нас, Раст, как-никак друг семьи, вот и дай совет, а не рассуждай тут про конец света. Раст, кажется, чуть удивился, но задумался. Обычно Марти с ним на личные темы старался не разговаривать. Это с мужиками с работы знаешь какую в баре историю рассказать, а с Растом такого не прокатывало. Расскажешь какую-нибудь байку, а он так странно посмотрит и ещё непонятно как отреагирует. Раст отреагировал в своем духе, но хотя бы попытался: - Честертон писал: взрослый человек живет после конца света, а подросток – перед: отчаяние – это возрастное состояние, Марти. - И что это, мать твою, значит?! - Отнесись к ней с терпением, Марти. Она чувствует, что её привычному миру детства настает конец, а она ещё не готова. И пытается перепрыгнуть этот увеличивающийся разлом как можно скорее. Остаток пути они ехали в молчании. Не сказать, что Марти понял совет Раста, но он задумался. И когда Одри и вправду — прямо как Марти боялся — постовой поймал раздетой в машине с двумя совершеннолетними парнями, его первым порывом было наорать на неё и спросить, когда это его дочь заделалась шлюхой. Но он вспомнил слова Раста и сдержался огромным усилием воли. Они с дочкой сидели в машине — он только-только забрал её из отделения полиции. Одри подрастеряла весь боевой дух и напускную крутость и сейчас казалась совсем ребенком. - Пап... - робко начала она. - Матери сама расскажешь, - начал Марти. Его трясло от ярости, но ему не хотелось орать сейчас. Но после всех этих слов Раста о конце света ему было просто необходимо что-то сказать. – Я зол, Одри. Но не из-за того, что ты сделала. А потому что мне страшно. Каждый день на работе я вижу убитых девушек, девушек, в жизни которых что-то пошло не так. Девушек, которых убили, изнасиловали, которые подсели на наркоту и потеряли человеческий облик. И я всегда боюсь, что что-то такое произойдёт и с тобой. Что кто-то, не дай Бог, причинит вред тебе. И когда ты сама лезешь в ситуацию...с двумя взрослыми парнями, Одри! И я сейчас сижу и кручу в голове, чтобы было, если бы ты вдруг сказала им «Нет», а они бы не остановились. Если бы они что-то тебе сделали, что-то дурное... я бы их убил. Ни минуты не колеблясь. И мне страшно за тебя. И мне страшно, что тебе могут сломать жизнь. Одри рыдала, размазывая тушь по щекам. - Я хочу, чтобы ты понимала, против чего и ради чего бунтуешь. И чего это будет стоить тебе и твоим родным. А теперь иди в дом, приведи себя в порядок. Мы ещё поговорим утром. Он вышел из машины. Одри неожиданно прижалась к нему, она всё ещё всхлипывала, но уже тихонько, и бормотала что-то неразборчивое, какие-то сбивчивые извинения. «Когда-нибудь её ждёт собственный конец света», - подумал Марти, - «но не сейчас». Ночью он подскочил от собственного вопля и вконец перепугал Мэгги. Ему снилась волна, незримая, но неукротимая, она неслась над городами, превращая их в прах и пепел и подбираясь к его семье. Мэгги пришлось долго утешать его и успокаивать, и он обнимал её так крепко, как не обнимал уже много-много лет. Они вышли по нужде из машины, и Марти спросил Раста: - Как думаешь, каждый человек переживает этот конец света? Раст уже докурил очередную сигарету и затушил бычок ногой. - Да, Мартин. Loss of innocence — это тоже конец света. Мы все теряем что-то, чтобы не испытывать этого вечного хтонического ужаса перед бессмысленностью нашего существования. - Ты прямо сегодня оптимистично настроен. - Ты сам спросил. Ты сейчас посчитаешь мои слова глупыми, но что-то надвигается. Собирается стаей на горизонте. Оно пахнет пеплом и металлом как неизбежность. Мартин не верил в предсказания, но он знал, что чутье Раста редко его подводило, пусть и принимало странные формы. Если совсем по-честному, то всё начало закручиваться после того, как они задержали Гая Френсиса, этого нарика, который под фенциклидином застрелил двоих людей в магазине. Раст тогда поднаторел в выбивании признаний из людей. Умел он без кулаков и особых угроз влезть человеку под кожу и заставить того всё выложить. Но с этим уродом схема дала сбой. Тот захотел заключить сделку и намекнул, что, мол, он кое-что знает об убийстве Доры Лэнг. Что он был как-то связан с этими сатанистами и слышал про Желтого короля. И именно этот король и виновен в убийстве Доры. И что его так и не поймали семь лет назад. Раста это всё так вывело из себя, что его едва оттащили от подозреваемого. Раст, конечно, тут же начал копать как заправская ищейка, но поднимать и открывать заново старое раскрытое дело не хотелось никому, а уж Марти тем более. Мало ли, что там этот придурок Фрэнсис мог сказать в попытке отмазаться. Но когда Раст чего-то хотел, его было не остановить, правда, тут его усилия пропали втуне. Фрэнсис быстро покончил с собой в тюремной камере после звонка от адвоката. Марти думал, Фрэнсису сказали, что дело его швах. Конечно, странно, что адвокат позвонил с какого-то общественного телефона в глуши, но мало ли... Но Раст в это вцепился как в очередное доказательство того, что кто-то пытается помешать им добраться до Жёлтого короля. Он стал носится по округе и раскапывать нераскрытые дела о пропавших женщинах и детях, все эти висяки, и доносился до того, что шеф ему это сам запретил. Но Раст уже закусил удила. Марти не хотел ему в этом помогать. Он совсем не хотел потакать каким-то больным фантазиям Раста насчет серийных убийств, религиозных фанатиков и желтых королей. Он очень хотел, но почему-то всё равно стал таскаться с ним. Он бы никогда не признался себе в этом, но он чувствовал, как Раста засасывает какая-то черная дыра, какой-то водоворот, и ему очень не хотелось, чтобы того засосало. Это было странно, ведь они не были друзьями, Коул никогда не был ему чем-то большим чем напарник, не было между ними особой близости, но Мартин чувствовал эту одинокую исступленность Раста, его одержимую тягу к истине, и эти чувства были так несхожи с чувствами самого Марти, что он нехотя тянулся к Коулу. Поэтому он в своё свободное время обреченно ездил с Растом по всей этой глуши и искал зацепки. Что-то Раст всё-таки вытащил, выловил эдакое, подозрительное - семья Таттлов, их школы и вся эта закрытая религиозная программа «Уэллспринг» - уж больно часто пропадали или терялись непонятно куда люди, которые были хоть так хоть эдак связаны с этими школами. Марти не верил, что это как-то связано с Желтым королем, ведь семейство Таттлов было почтенным и многочисленным, и они много чего делали для штата, и при желании их можно было привязать к чему угодно. Но всё-таки кое-что странное виделось ему в этом возвышении Таттлов. Уж больно резко это семейство вдруг разбогатело, и расширилось, и впилось в эти земли. Казалось, что жили они тут всегда, но влияние успели приобрести буквально за какие-то пару десятков лет. Везде – в правительстве штата, в полиции, в церкви и социальных программах, везде отметились Таттлы или их родственники. Уж больно выгодно и успешно зарабатывали они деньги, уж больно ловко уходили от любого уголовного или ещё какого преследования. Марти часами сидел и изучал родовые переплетения и судьбы этих людей. Все они быстро возвышались, и за всеми ними будто стоял невидимый кукловод, который ловко направлял действия этих людей к скорейшей добыче. Уж слишком высоко взметнулся преподобный Таттл и везде чувствовалась его рука. Как будто они знали заранее, что и как делать. Марти был далёк от того, чтобы обвинить преподобного в организации ритуальных убийств, а вот какой коррупционный скандал разрыть он был не против. В конце концов, нет ничего приятнее, чем пнуть очередного жирного завравшегося самодовольного лицемера, который снисходительно на тебя смотрит просто потому, что ты вынужден большую часть жизни проводить среди отребья общества. Проблема была в том, что никаких конкретных доказательств кроме слов и каких-то размытых свидетельств Раст так и не сумел найти. А он старался, он очень старался. Добрался даже до проповедника Терьо и допросил несчастную жертву Леду Келли, которая плотно прописалась в психушке, но всё было тщетно. И Марти начать уставать от бессмысленного копошения. Мэгги было снова стала подозревать его в том, что он ей изменяет, потому что дома он появлялся глубокой ночью и вымотанный вконец. На её обвинения Марти только бросил, что, мол, после того, как Раст посношает ему мозги, у него, Марти, уже физически не получается залезть в койку к кому-то ещё: - Если сомневаешься во мне, Мэг, спроси Раста. Ему явно недостаёт мужской солидарности, чтобы меня прикрыть в случае, если меня понесёт не туда. Начальство начало что-то подозревать, работа валилась из рук, волосы начали лезть, а Раст всё больше переставал походить на человека, а превратился в какого-то одержимого. Марти устал от этой истории. Как-то между очередным рассматриванием карты и рытьем в архивах, они ехали куда-то по очередной текучке дел, потому что работать было всё равно надо. Марти, по его мнению, уже стал забывать, как выглядят его жена и дочки. Он был всеми руками и прочими частями тела за справедливость и воздаяние, но не такой же ценой. Ему хотелось послать Раста куда подальше, но он всё ещё сдерживался. Раст был за рулём и одичало смотрел вперёд, на дорогу, как будто в её пыли были скрыты все тайны мироздания. - Марти, ты знаешь, кто такой Хастур? - Понятия не имею. - Жёлтый король — это один из его аватаров. Хастур предстаёт в виде гигантского черного вихря, способного поглощать душу и рассудок того, кто его увидит. Марти закрыл глаза: - Раст, ты под кодеином или у тебя флешбэк (4)? Раст нетерпеливо отмахнулся зажатой в руке сигаретой. - Марти, они все говорили о Жёлтом короле. И на теле Доры Лэнг и у Реджи Леду были татуировки в виде чёрной спирали. Значит, они точно поклоняются Хастуру. - И что это нам даёт? Ну, знаем мы имя божества их безумной религии, что с того? - Помимо безумных язычников, убивающих людей в нашей глуши? Раст помолчал какое-то время. Его голос неожиданно зазвучал крайне неуверенно в образовавшейся тишине: - Я однажды видел такую спираль в небе. Из птиц. У заброшенной церкви, куда ходила Дора Лэнг. Я знаю, Марти, что ты скажешь. Это был флешбэк, но странный флешбэк, потому что... Не важно. Марти решил не переспрашивать. Если у Раста опять поехала крыша, то было бы крайне неразумно начинать об этом разговор, когда он за рулем. Он только укрепился в мысли, что при всей его симпатии к Расту и уважению к его мозгам, с этим делом о Жёлтом короле пора завязывать. Вообще, почему-то все очень любят выпускать всякие методички и инструкции, как копам должно поступать в той или иной ситуации, но никто не выпускает инструкцию под заголовком «Как проверить, совсем ли поехала крыша у вашего напарника или не совсем?», «Как отличить психопатологическое репереживание при ПТСР от наркотического флэшбека?» или «Что делать, если гипотетически нашли ячейку то ли сатанистов то ли язычников, приносящих человеческие жертвоприношения в самом сердце богоспасаемых Соединенных штатов?» Марти был простой парень. Он об этом знал и даже в чем-то этим гордился. Нет, глупым он себя не считал, но Раст был другим. Он был опасно умным. Он был... из тех, кто готов на коленке собрать бомбу просто для того, чтобы попробовать, а получится ли. И кто пострадает в процессе его не так уж и волновало. Видите ли, Раст в глубине души был убежден, что раз он готов пожертвовать всем ради истины, какой бы она неприглядной ни была, то и остальные должны радостно поскакать с ним по этому пути. Наверное, для Раста это тоже все было слишком. Наверное, напряжение начало сказываться и на нем, каким бы семижильным он не был. Позднее Мартин думал, что надо было попытаться затормозить этот процесс. Но это дело о женщине, «Медее», которая убила своих детей, стало для Коула последней каплей. Пропавшие дети, растлённые дети, убитые дети. Если бы Марти сам не был в таком ужасе, он бы это понял. Но Мартин сам даже мысли обо всем этом не выносил, а потому максимально отстранился. Вот Раста и понесло потом к преподобному Таттлу. Марти в этом не участвовал, поэтому обо всем узнал, уже когда начальство стало Коула за это распекать. Преподобный Таттл, преподобный Таттл, гуманист, духовный лидер, меценат. Мудак тот ещё. Зря Раст пытался его спровоцировать. Раст подозревал, что тот осведомлен в какой-то мере обо всех этих убийствах и исчезновениях, но доказательств не было, вот и решился на разговор с ним. Попытался его спровоцировать, эдакий жестом отчаяния. Ничем хорошим это не кончилось. Раста отстранили на месяц от работы и, что было гораздо более оскорбительнее для него, заставили пойти на психотерапию. То, как он от такого взвился, Марти бы посчитал забавным, если бы не знал, что работа — это единственное, что сейчас ещё как-то держит Коула в здравом уме, и остаться на месяц без неё для Раста — прямой путь в психушку. Вечером, после того как Раста отстранили, Марти решил к нему пойти. Он не знал, что ему скажет, что сделает, просто оставлять его одного было как-то жестоко. Марти долго сидел в машине перед домом Коула и думал, действительно ли он хочет туда пойти. Потом вздохнул и заглушил мотор, потому что сострадание в нём победило. Или это был страх за Раста. Или перед Растом. В Марти частенько одно совершенно без предупреждения переходило в другое. Коул открыл не сразу. То ли потому что был сильно пьян даже по его меркам, то ли потому что был занят какой-то хренью. Он не удивился, увидев Марти, и даже не спросил, зачем тот пришёл — просто впустил. Дом был завален скульптурами из веток, фотографиями мертвых тел, на стене была карат, испещренная отметками и пометками, а ванная, куда Марти заглянул по дороге была вообще разнесена — создавалось впечатление, что Раст решил там проломить стену. Не сказать, что Мартин много встречал по-настоящему сумасшедших на своем пути — если не считать многочисленных нариков – но Раст семимильными шагами шёл к тому, чтобы вскоре прописаться в психушке. Если это не какая-нибудь параноидальная шизофрения, то что похуже. Но голос у Раста был на удивление здравый. - Выпьешь? - предложил он. - Пожалуй, кто-то должен быть тут адекватным. Раст с деланным удивлением покачал головой и помахал фонариком на скульптуры из веток, создавая причудливые тени на стенах и потолке. - Прямо как по Платону. Мы видим тени на стене и думаем, что это и есть реальность (5). «Началось», - подумал Марти. - «А чего ты хотел от пьяного детектива-философа-бывшего наркомана?» - Раст, я последний человек, кто начал бы вещать про вред выпивки, но не кажется ли тебе... - - Прямо комплекс Кассандры какой-то, - продолжил Раст, словно Марти ничего не говорил. – Это греческий миф. Аполлон влюбился в Кассандру и наградил ей даром предвидения. Но когда она его отвергла, он обратил этот дар против неё — все её предсказания были истинными, но им никто не верил. Всё, что у неё осталось – знание о будущем, она не могла изменять ход событий или убедить других, что говорит правду (6). - Я тебе верю, Раст. Вернее, очень стараюсь верить, но ты эту задачу облегчить не пытаешься. Раст помолчал, потом опустился на стул и закрыл лицо руками. В этом жесте сквозило такое отчаяние, что Марти почувствовал себя виноватым непонятно за что. - Я знаю, что за всем этим каким-то образом стоит семейство Таттлов. И наверняка другие старые семейства Луизианы. Но у меня нет доказательств. Только обрывки, осколки. Мне всё время кажется, что кто-то хочет передать мне какое-то послание, но оно оборачивается пустышкой. Если бы могли передавать себе послания из будущего — это бы что-то изменило или нет? Или мы бы всё равно пошли тем же путем, потому что попытка избежать предсказанного заставляет тебя совершать те же шаги, которые к этому приведут? Таттлы о чём-то знают, Марти. Все эти жертвы, все эти разговоры о плоском круге, о петле времени... Он вдруг резко встал. - Что ж, если пришла пора положиться на интуицию, пусть будет так. Марти, окажи мне услугу. Пожалуйста, пойдём со мной. Мне нужно кое-что сделать, но я не могу это сделать один. Если это окажется пустышкой, то я больше тебя ни о чем таком не попрошу. Но мне нужно, чтобы ты сел за руль, я сейчас не в состоянии. Марти на мгновение задумался: - Ладно, куда мы идём и что ты хочешь делать? - Нам понадобятся фонарики. И лом. И, наверное, лопаты. И ещё какие-нибудь инструменты. - Лопаты? Раст, ночь на дворе, что ты хочешь копать?! Куда мы едем-то? - В ту сгоревшую церковь, куда ходила Дора Лэнг. - Где ты видел спираль в небе? - Да. Больше Марти не спрашивал. Он не был уверен, что потакать человеку в мании – это такая хорошая идея, но и бросить Раста одного с разнесенным домом он не мог. Ехать было прилично, и добрались они туда уже совсем поздно. Вернее, совсем рано, потому что небо уже светлело. Руины церкви на фоне бледного неба нагоняли ужас. Но Раст, уже значительно протрезвевший, решительно двинулся туда. Марти, чувствуя себя идиотом и ругая себя же про себя последними словами, пошёл за ним. Внутри было тихо. Это место за семь лет совсем пришло в упадок. Раст двинулся к той стене, где, как Марти сейчас вспомнил, была изображена фигурка женщины с рогами. Он внутренне содрогнулся. Внимание Марти привлекли какие-то следы на стенах. Следы от пуль, совсем свежие. Но кто тут мог стрелять посреди ночи? Они бы, подъезжая, услышали бы выстрелы. Если здесь кто-то есть, если здесь опасно... - Раст, - тыкнул он пальцем в дырки. Но Раста почему-то это не удивило, как будто эти следы от пуль подтвердили какую-то его теорию. Он перехватил поудобнее лом и начал взламывать пол под фигурой женщины. Искал тайник? Пол совсем прогнил, и много времени это не заняло. Церковь стояла на сваях, фундамента там толком и не было, а потому под досками было пустое пространство. Лаги были ещё крепкими, поэтому церковь и не просела. Коул взялся за лопату. Марти помогал ему по мере сил, хоть и слабо представлял, что они ищут и найдут ли что-то. Но вскоре, после двадцатиминутных усилий, перемежающихся проклятиями и ругательствами, лопаты обо что-то звякнули. Сначала у них никак не получалось взяться за этот предмет, может, от усталости, а может, он и правда необычно себя вёл, как будто убегал из рук. Мати подумалось, что он уже поехал от всего этого башкой. Потом Раст, который долго смотрел туда, в яму, как будто там крылись какие-то ответы на странное поведение неведомой хрени, сказал: «Не пытайся его схватить, делай такое движение, будто бросаешь». Мартину уже не хватало сил спорить, он так и сделал и это сработало. Они вдвоём с трудом подняли наверх маленький, но тяжеленный ящичек. Он был весь из какого-то сплава, блестящий и похожий на кожух. - Что это, Раст? Что мы такое нашли? Нам не пора уже позвать кого-то на подмогу? Сапёров? Кого-нибудь из контртеррористического? Из отдела по борьбе с наркотиками? Раст покачал головой. Он очень осторожно открыл ящик. Внутри лежало то, чего Марти никак не ожидал увидеть. Пустая обойма, плотная прозрачная папка с бумагами, какая-то фигурка, маленькие песочные часики и наручные часы. Раст заинтересовался песочными часами, а вот внимание Марти привлекли наручные. Потому что он их знал, и сам с утра видел их у себя дома. Отец подарил ему эти часы, когда Марти поступил в полицейскую академию, на обратной стороне там даже была гравировка. Марти долго их носил, пару раз менял ремешки, но потом положил на полку, где они и мирно лежали лет десять, собирая пыль. Выбросить было жалко, носить не хотелось, поэтому Марти раз в полгода ностальгически посматривал на них и вспоминал юность. Но сейчас они были здесь. Если это всё подстроил Раст, то когда? Он не заходил к ним и не мог их утром взять. Копия? Только зачем ему устраивать такой сложный розыгрыш? Хуже всего было то, что Марти чувствовал, нутром, которое у него редко просыпалось, что это не шутка и с этими часами что-то не так. Он попытался их взять, и это получилось не с первой попытки. Это было его часы. Только они шли назад. - Что это за хрень, Раст? - сказал Мартин, показывая тому часы. Раст аккуратно, двумя пальцами держал песочные часики. Лицо у него ничего не выражало, помимо какого-то глубокого удовлетворения...Раст оказался прав, и Марти это совершенно не нравилось. С часиками тоже что-то было не так. Песок медленно и уверенно сыпался вверх. - Как песочные часы могут идти назад? - тихо спросил Мартин. - Они идут вперёд, просто их движение по оси времени отличается от нашего, вот нам и кажется, что они идут назад. - И что это значит? - Тут есть письма. Для нас с тобой, Марти, - Раст протянул ему плотный лист бумаги. Бумага была очень гладкой, почти пластиковой на ощупь, а такого качества печати Марти не видел никогда. Детективу Мартину Харту, Луизиана, 2002 год, стоящему посреди жопы мира в сгоревшей церкви. Марти! Ты не поверишь этому письму, потому что я помню, что не поверил ему когда-то. Мы с тобой, потому что ты — это я, как-то раз видели этот старый фильмец, помнишь, герой пишет себе послания в прошлое с помощью какой-то древней машинки, но изменить всё равно ничего не может (7)? Вот это тоже самое. Послание из будущего. Нет, извини, подробностей того, что с тобой произойдёт дать не могу — это не принесет тебе никакой пользы. Я долго перебирал, чего бы такого написать, чтобы ты поверил мне, но я помню себя в молодости – да-да-да, это всё ещё молодость, Марти – и помню, каким упрямым козлиной был. Вот тебе факт, который никто не знает, кроме нас с тобой: впервые ты переспал с Мэгги в ночь после выпускного в машине, припаркованной на берегу того ручья, ты обещал её отцу привезти её до десяти, а потому жутко перетрусил, когда привёз её домой взлохмаченную и в последний момент. Правда, её отец уже был в драбадан, а потому дело так ничем и не кончилось. А потом ты ехал домой, опьянённый победой, выпивкой, её запахом и думал, что лучше девушки в мире нет. А через три года ты ей впервые изменил. Мне это кажется уже таким далеким, Марти, но, помнится, в 2002 году я всё страдал из-за уходящих лет и проявляющейся лысины. Сейчас посмотри направо, в бумаги Раста. Я помню, что посмотрел туда. Марти против своей воли повернулся направо и мельком увидел крупным шрифтом напечатанное у Раста в бумагах SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS. Потом снова обратился к письму. Просто запомни их. Раст объяснит тебе, что к чему. Он и тогда понимал всё происходящее гораздо лучше, да и сейчас тоже, как ни обидно это признавать. Запомни название TENET. Это организация, с ней лучше не связываться, но тебе понадобится их помощь. Ты встретишь двоих агентов, это всё, что я могу тебе сказать. А сейчас, Марти, прочитай внимательно. Прочитай внимательно и запомни, что я тебе скажу. 17 апреля 2020 года тебе придётся позвать на помощь TENET. Для этого тебе надо будет позвонить Кэтрин Сатор. Кэтрин Сатор, запомни хорошенько её имя. Оставь ей сообщение на автоответчике, Марти. На автоответчике, это важно! Тебе нужно встретиться с ними в Лафайетте. Ты должен будешь очень чётко сказать по телефону место и время. Эти люди понадобятся вам, чтобы разобраться с Алгоритмом. Остальное ты поймёшь в своё время. Тебе предстоит много всего. А сейчас опробуйте пули. Вам понравится. Я хотел написать это письмо от руки, для убедительности, но они сказали мне, что чернила могут за 18 лет выцвести. Они сделали всё возможное, чтобы послание дошло до вас. Замыкать петли времени — удовольствие ниже среднего, мне сказали, что раз я помню, что получал это послание, ещё не значит, что если сейчас они отправят, то я его получу в 2002. Но вероятность этого велика. Надо перестраховаться. Это всё, что я могу тебе рассказать. Мартин Харт. P.S. Марти, не проеби всё. 1. Испанская пословица, фабула известного одноименного офорта Франсиско Гойи из цикла «Капричос» 2. Сумерки богов... или Сумерки людей? - распространённый, но ошибочный перевод термина Рагнарёк из германо-скандинавской мифологии, также название финальной части оперы Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга». 3. Рассуждения Раста в некоторым смысле коррелируют с артхаусным фильмом «Последняя волна». 4. Кодеин при применении высоких доз подобно другим опиатам может вызывать эйфорию. Обычно используется в микстурах от кашля. Раст в сериале выпивал бутылку сиропа именно за этим. 5. Миф о пещере — знаменитая аллегория, использованная Платоном в 7 книге диалога «Государство» для пояснения своего учения об идеях. Считается краеугольным камнем платонизма и объективного идеализма в целом. 6. Кассандра - дочь троянского царя Приама, в частности, предсказала, что Елена станет причиной гибели Трои, и опасность Троянского коня, но её никто не поверил. 7. Фильм я придумала, но это отчасти сюжет песни группы Abney Park “Letter Between a Little Boy & Himself as an Adult”