Blame It On My Youth

      Быстрая мелодия клавишных вновь встречает компанию в месте, где они были почти своими. Постоянным шумом, по-домашнему привычно, встречает их за укромным столиком дорогого борделя официантка, подошедшая к ним в одних только высоких сапогах и нижнем белье, замечательная блондинка с красивой улыбкой и сиплым от дешевых сигарет голосом, — Вам как обычно, сладкие? — Два Лас-Вегаса и виски. Передавай от меня привет Люции, дорогуша, — сладко улыбнулся Бруно девушке, пытаясь подавить поглощающее его чувство безмерной скуки. Сюда они приходили только за хорошей выпивкой, а сегодня им было совершенно некуда податься. Здесь плохого не нальют, ведь Бруно вытащил хозяйку из тюрьмы, безвозмездно внеся залог. Как только их выпивка была перед ними, прямо через парадный вход, вламывается целый наряд полицейских. Казалось, этот вечер не сможет быть еще хуже, но после слов «Клиенты тоже отправятся в участок» стало еще безрадостнее, и со второго этажа возмущенно вываливается пара мужчин, которым явно помешали полностью застегнуть свои штаны. Каково было удивление, а в последствии довольно громкое возмущение Триш Уны, когда ее погнали из-за стола вместе с Гвидо и Бруно, которому вся эта ситуация казалась как минимум смешной. — У меня нет их расписания, сладкий, я верну вам деньги за коктейли и сверх два каждому за мой счет, когда нас выпустят, — отвечала тучная низенькая хозяйка на причитания Буччеллати, хмуро косясь на во всю истерившую Триш, нашедшую козла отпущения среди полицейских, который мог только твердить что-то вроде: «Это наша работа, синьорина». Всех загрузили в полицейский грузовик, кузов которого покрыт тентом, а Триш Уна, решившая попытать удачу и выкурить сигарету в трясущейся машине, так и чертыхалась всю дорогу, проклиная Гвидо, ведь завалиться в бордель — это была его идея. Вообще Миста совершенно не хотел останавливаться там на всю ночь, лишь выпить и попробовать утащить своих компаньонов на другой прием, но, похоже, прием их будет ждать лишь в отделе полиции. Хотелось, чтобы им повезло и офицеры попались не самые отмороженные, но это лишь предел мечтаний, также как и тусклые лампы своей спальни, а не резкий грубый свет ламп в участке. По крайней мере, Гвидо уже пытался выработать пару убедительных аргументов для беседы со служащими, пока виновато смотрел на подругу, которая еле подносила тонкую сигарету к губам.       Камера на сутки, в лучшем случае, все же не вызывала никакой радости, ведь их продолжали не слушать вплоть до того, как полицейские ушли, а на их место пришел надзиратель, чья должность, по-видимому, была немного ниже, ну, или он не имел никаких других дел в свою смену. Положив папку с документами на стол, он сел на стул, тихо глянув на задержанных, к которым, кажется, не имел никакого интереса, и занялся заполнением своих бумажек.       Усевшись на край скамьи, вытянув ноги и скрестив руки на груди, Бруно со скучающим видом внимательно изучал местный обшарпанный потолок. Бежевая шляпа аккуратно покоилась на его коленях, чтобы не попортилась о местные стены. Протяжный скрип двери заставил юношу обратить внимание на вошедшего молодого офицера. Немудрено было заметить, что форма была ему к лицу, правда, жаль что лицо портило очень хмурое выражение. Немногочисленные обитатели мужской камеры только и могли, что молча вздыхать, не надеясь даже на ответ «занятого» полицейского, но Бруно был явно не настроен провести здесь ни часа своей жизни. Дважды стукнув по решетке и подсев поближе к рабочему столу их надзирателя, Буччеллати все же надеялся его заметят. — Доброй ночи, офицер, могу ли я знать, сколько нас собираются здесь держать?       Очертив еще пару строк, полицейский постукивает пару раз ручкой по древесине, и беглым взглядом смотрит на парня, бежевый костюм которого, казалось, очень грозился перепачкаться в грязи серых стен камеры. — Не можете, — ответил сухо он, и, пусть на его плечах висел груз приглядывать за задержанными, он ожидал лишь команды начальника, который отдаст свое «вольно» и отпустит домой. Лейтенант должен был уже спать в своей постели, но из-за очередной облавы сидит здесь и заполняет рапорт. Настроение ни к черту, так что беседовать с молодым человеком не было ни прихоти, ни обязательства. — Зачем так грубо, офицер, я думал, мы сможем договориться, ну или хотя бы поговорить, — Бруно явно не собирался так просто отступать от нового весьма симпатичного собеседника, — Я вижу, вам эти бумажки к черту не сдались, да и кому вообще они когда-нибудь были нужны?       В окружении черствого, дешевого, сигаретного дыма, напротив мужской камеры в своей клетке, с компанией едва прикрывшихся проституток, сидела Триш Уна, донельзя разочарованная этой ночью, и из скуки прислушивалась к Бруно. И только до нее дошла суть слов, сквозь серое облако дыма, девушка страдальчески вздыхает, прекрасно зная своего друга и то, к чему он собирается вести. А вот Гвидо, решивший подремать, навострил свой глаз, который выглядывал из клетчатой коричневой кепки. Что же из этого выйдет? Кажется, что в этот раз у Бруно противник не самый слабый. Именно он сейчас и начинал злиться, ведь за не заполнение ему грозил серьезный выговор. — Не бумажки, а рапорт, в котором я могу вам лично прописать перенос наркотиков, если не перестанете ко мне приставать, — ответил он, в этот раз даже не отведя взгляда. Пахнет жаренным, настолько, что Миста улыбается уголком губ, натягивая на вскинутую назад голову кепку посильнее. — Хотите обыскать меня, синьор? Могу поделиться, мне не жалко, — ослепительно улыбается Бруно, приближаясь к решетке. Все это было только лишь болтовней, Буччеллати не дурак приносить с собой в участок траву. Она преспокойно ждет его под диваном за их столиком в борделе, да и ничего этот офицер не смог бы при всем желании сделать юноше, но ведь он, бедняга, еще не догадывался, с кем имеет дело, а Бруно продолжал игру, найдя, наконец, себе средство от скуки.       А лейтенант прочитал это в его речи мгновенно, параллельно с тем, что Бруно, вполне вероятно, найдет с его помощью выход домой. Вот только они в одной яме, и полицейский, из личных побуждений, не будет делать уступки, потому как сам предпочитает сейчас отсыпаться. Может быть, его совесть не самая чистая, а справедливость потеряла смысл, но простая человеческая вредность не позволит сегодня уступить. Так что он решает игнорировать юношу, лишь закатив глаза, ведь тот не понимает, что для лишнего доноса не обязателен обыск. — Ночь это не ваше время, офицер, оно наше. Тех проституток за вашей спиной в грязной клетке, моё, вон того парня в кепке и девушки с собольей накидкой, которая по глупости погналась с нами за хорошей выпивкой. Мы бездельники. Закон не имеет ничего против веселья и прожигания денег. И вы совершенно не хотите здесь возиться с нами, это был тяжелый день, после которого вы бы пришли домой, выпили рюмку вишневой водки и легли спать, будто вам пятьдесят лет. Курите? — спрашивает Бруно в заключение, поднося к сигарете в своих зубах огонек серебряной зажигалки. Он знал, что был прав на счет желаний этого офицера, пусть ему на вид не дашь больше двадцати пяти. Тоска смертная, пусть и личико симпатичное. — Не положено, — отрезал он, расписываясь в углу листа и убирая его под стопку. Как бы не было грустно, но это не единственные его бумаги, так что сигарета бы ему не помешала. Но он не хочет ведь лишиться своего рабочего места. И вообще, чего добивается этот парень? И что с того, что он видит его насквозь, хотя все его доводы несовершенны? Вишневая водка, например, вполне себе мерзость, офицеру даже захотелось поморщиться от воспоминания этого вкуса. — Дело ваше, хотя курево хорошее, — продолжал говорить под руку молодому полицейскому Бруно, он ждал любой реакции от этой каменной глыбы, правда приходится признать, что весьма стройной каменной глыбы. Понять только он не мог, на что в этом участке променял этот офицер свою молодость. Одну единственную. У него нет девушки, ну, или почти нет. Странным образом Бруно научился разбираться в людях, умел подобрать нужные слова, чтобы надавить куда надо. Он не хотел признать того, что это у него от папаши, — Позвольте узнать хотя бы имя полицейского, который лишил меня свободы. Ну, или хотя бы дайте мне взглянуть на вас без этой страшной кислой мины. — А не буду ли я рисковать, сказав вам свое имя? Может, вы хотите использовать его не в самых благих целях? — без всяких следов осторожности спрашивает офицер, ухмыляясь. Может быть, он просто не желает раскрывать свою личность и распахивать перед юношей ворота в дальнейший диалог? Он был немного нелюдим, так что лишние знакомства ему не нужны, тем более такие сомнительные. — Если бы хотел, то не сказал бы для начала свое. Меня зовут Бруно. Просто Бруно, — выдыхает юноша запах хорошего крепкого табака через решетку, чтобы офицер почувствовал, от чего отказался.       Триш в это время уже увлеченно слушала диалог. Иногда она в шутку говорила Бруно, что завидует его умению флиртовать с мужчинами. Сегодня ее друг не флиртовал в открытую, а действовал по-другому, ради интереса и на трезвую голову. — Я бы сказал, что рад познакомиться, но обстоятельства не позволяют, — пожал плечами он, уже даже сбившись в своих же рукописях. Желание что-то заполнять умерло полностью, и лейтенанта это несказанно раздражало, не смотря на то, что речь Бруно все больше вовлекала оставлять после себя ответы. Надо быть осторожнее, здесь явно что-то нечисто. — Не считаете что это невежливо, сидеть к собеседнику спиной? Может, я вам еще понравлюсь, да и вы так и не сказали мне свое имя, синьор неизвестный офицер. Вас и правда так интересуют эти рапорты? — спустя недолгое молчание, которое Бруно решил заполнить своей сигаретой, после чего кинув окурок на пол, юноша продолжает бомбить неприступную спину словами, которую явно портили пустые погоны. — Пока я на рабочем месте — да, — отвечает он и специально разворачивается полубоком к собеседнику, будто бы с насмешкой и с интересом, сеет минутную тишину в комнате, будто отражающую эхо от нее. Он оглядел юношу, и теперь тот точно не был похож на того, кто приходит в бордели для основной его функции. Но не лейтенант распоряжается арестами, так что это мало что меняет. — Хорошо, синьор неизвестный, когда все это кончится, сходите со мной выпить. В мире существует много чего помимо сна и вишневой водки, гарантирую. Или я все же не понравился вам? — слегка огорченно добавил в конце Бруно, не снимая с лица легкой полуулыбки. Бруно не ошибся на счет него, офицер явно был в его вкусе, и не был так прост как все. Это становилось все интереснее. — Посмотрим насколько хорошо будешь себя вести, — ответил он, вновь обернувшись к столу, — Помолчишь весь оставшийся арест и, может, схожу. Он отвечал честно, ведь не видел ничего плохого в том, чтобы сходить развеяться. Он слишком давно не выбирался из рутины, но бдительность не дремлет, так что офицер все же решает взять с собой на прогулку с Бруно револьвер. На всякий случай. — Как бы сильно мне не хотелось пойти выпить с приятным офицером, я все же замолчу, только если вы скажете мне свое имя. Я не пойду пить с незнакомцем, — улыбается Бруно, кидая победный взгляд Триш, которая, скрестив ручки и нахмурившись, сидела напротив Бруно. И ведь она знала, что у него выйдет, правда совершенно не понимала, как это получается каждый раз. А ведь этот был очень даже не дурак, неплох собой. Кинув колючий взгляд Гвидо, Уна закуривает очередную сигарету. — Лейтенант Аббакио, — бросил он, приготовившись вновь настроиться на чертовы бумаги и закончить их к чертям. Задержание после облав не всегда предсказуемое, ведь когда-то заключенных выпускают спустя сутки, а когда-то спустя пару часов. В этот раз хотелось, чтобы отпустили как можно раньше, на дежурство офицер не соглашался, а мотивация поскорее уйти на выходной неожиданно возросла. — Теперь молчу, лейтенант, — отводя взгляд от парня, отвечает Бруно, и, как ни странно, обещание свое держит, развернувшись к Мисте, перекидываясь с ним парочкой фраз о том, что сиди рядом с ними Триш, Бруно бы уже получил от нее нагоняй за еще одного ее потенциального партнера. Может, офицер и не учуял в словах юноши флирта, но он там явно был, и Бруно теперь было нестерпимо интересно, чем же это все закончится. Странной попойкой с продолжением или очередной кокс-вечеринкой?       Аббакио завершает заполнение документов спустя час, остальное время растрачивая на наблюдение за камерами и Бруно, который хоть и молчал, но дарил неоднозначные взгляды постоянно, когда отвлекался от разговора со своими друзьями. Миста смирился со своей участью, даже удобно устроился на скамье, чтобы спина не особо болела от холодной стены, а вот их общая подруга все еще была в негодовании. Впрочем, им очень повезло, ведь подполковник заявился почти под утро, которое без того было близко. Аббакио посчитал своим долгом взять выходной, ведь про его дежурство и речи не было, об этом стоило ему поговорить с начальником после того, как арестованные уйдут на долгожданную свободу. Время текло ужасно долго, и пустая болтовня мало занимала Бруно, а лейтенант Аббакио даже не желал завязать диалог, как будто местные правила были для него серьезным табу. Наконец, долгожданный мужчина с ключами от их свободы появляется в проходе, и Бруно, выйдя из клетки, достает из кошелька маленькую бумажку, подходит к уставшему офицеру, протягивает ее, зажав двумя пальцами. — Надеюсь, мы не прощаемся. Мой номерок, если все же надумаете, — вручив плотную бумажку, Бруно кидает легкую улыбку в качестве прощания, надевает шляпу, и скрывается за дверями вместе со своими друзьями. Ночь была испорчена окончательно, но на усе у Бруно не было особой грусти. Оглядев бумажку, Аббакио слегка хмурит брови, бросая последний взгляд на таинственного юношу. — Я смотрю ты и новые знакомства нашел, — усмехнулся его начальник, нацепляя связку ключей на плотный ремень, — Советую выбросить, рекрут, а то ещё обведут вокруг пальца.       Лейтенант предпочел проигнорировать совершенно бесполезное наставление, ткнув ему на документы и поставив в известность, что ему следует отдохнуть. Опасно хамить начальству в полицейском участке, но идти на поводу еще хуже, ведь огромен риск того, что твою слабую волю возьмут на заметку, так и оставив на младших званиях. Теперь Аббакио сможет отдаться спокойному сну, будучи дома, снимая свою форму и, отмечая, что бумажку с номером он так и не выбросил. Зато теперь кинул на тумбу у телефона, может, он все же переубедит себя к завтрашнему вечеру.       Расстроенная, уставшая Триш уехала домой на такси, даже толком не попрощавшись с парнями, из-за которых она и попала в клетку на всю ночь. А им было все еще скучно и Бруно утаскивает с собой в ближайший бар Гвидо, да они оба были явно голодны. Вернувшись только утром, Буччеллати забывает уже эту ночную облаву как страшный сон и засыпает крепко, ведь дневная жизнь не была так интересна как ночная. На эту квартиру его выгнал из дома отец, сославшись на то, что началась для него взрослая жизнь, но деньги давать не перестал, чтобы не попадался на глаза.