***
Горечь кофе приятно оттеняли сливки добавленные щедрой рукой повара. Отправляя его на виллу, Князев продумал все детали. Главной проблемой стало питание. Вывернутый наизнанку на операционном столе кишечник взбунтовался, не желая принимать нормальную еду. Повар, найденный здесь же, в Эмиратах, был странным, но работу свою знал. Диета сделала своё дело. Чуть больше года ушло на восстановление нормального метаболизма и из ходячего скелета он превратился в более-менее живого человека. Сделав ещё один глоток, Ник довольно зажмурился, наслаждаясь утренним солнцем. Теплым и ласковым. Всего пара часов, и это тепло превратиться в невыносимую жару. Рука опустилась сама собой на загривок пса, лежащего рядом со стулом. Приподняв одно ухо, волкодав помотал головой, отгоняя назойливого человека. — Ну, и чем ты сегодня недоволен? Тебя покормили, расчесали. Шайтан, брось эти игры, — усмехнулся Иванов, когда мощные челюсти сомкнулись на запястье. Взрыкнув, пёс встал и направился в дом через открытые двери веранды. Вздёрнув бровь, Ник только головой покачал. Эта псина была невыносима. Имя было подстать её характеру. Хотя, разнообразие для них обоих в обоюдном общении иногда раздражало обоих, как ни странно. Бывало, что, спрятавшись от всех на балконе, волкодав выходил лишь к вечеру, чтобы поесть. Собака скучала. Это был не её дом. Не её привычное место обитания. Не мудрено, что животное выкидывало коленца. Хотя, если бы не Ник, то Шайтан давно был бы похоронен в саду дома Рашида. В тот вечер, когда они с Князевым проникли в дом араба, собака увязалась за ними. Шум поднимать не стала, вспомнив их, и только сидела, уставившись на них своими умными глазами, похожими на темный агат. Собираясь уходить, Ник погладил его по косматой голове и перепрыгнул через забор. Вот только когда стало известно, что хозяина зверюги убили, Иванов снова вернулся в дом, проверить обстановку. Ушел не один, а с псом, хромающим из-за раны на задней лапе, которую обработать никто не удосужился. Так и жили, трепля друг другу нервы. Завибрировавший телефон отвлёк от воспоминаний. Глянув на дисплей, Ник удивлённо приподнял брови. — Слушаю. — Доброе утро, — послышалось из трубки голос Дилана, — у тебя сегодня насыщенный день. Надень свой лучший костюм и гони в гостиницу, в которой остановился Том. — Зачем? — выдавил он. — Рандеву… — Вы там что, головой где-то стукнулись вместе? — прорычал Ник, вскакивая с места. — Почему сразу головой? — Хмыкнул Стоун, не ведясь на ярость в голосе собеседника. — Итальянцы проявились. Кстати, Бруно жив и жаждет твоего тела. Так что поднимай свой зад и вали в отель. Ты должен поговорить с Томом. Как это будет выглядеть и что скажешь — твои проблемы. Холодный тон, которым были сказаны последние слова, обжёг похлеще раскаленного железа. — Хорошо, — спокойней ответил Иванов, отключаясь. Итальянцы всегда хотели слишком многого. Жадные до власти и денег, они перекручивали всё под свои нужды, не считаясь с другими. Впрочем, как и… Обхватив голову руками, Ник зарычал, выпуская эмоции наружу. Гнев, ненависть, боль, страх… Страх. Именно он переполнял, грозя вылиться в очередную порцию адреналина и неприятностей. Разговор? Но что он скажет Тому? Как он может снова врываться во вполне устоявшуюся жизнь графа? Поговорить… Войдя в дом, он поднялся в кабинет, и, усевшись на стул, завис, рассматривая дальнюю стену. Здесь было много всего: фотографии, вырезки из газет, журналов, распечатанные снимки встреч и прочее. С каждого из листов на него смотрел Томас. Если знать, в какой последовательности смотреть, то можно было понять, как тот изменился за всё это время. Из весёлого, солнечного парня он превратился в смурного, серьёзного мужчину с короткой бородкой и копной соломенных кудрей. Страх с новой силой всколыхнулся внутри, выворачивая наизнанку. Всё то, что он прятал даже от себя, начало всплывать в памяти, разъедая душу. Рандеву… В шкафу нашелся строгий костюм синего цвета и рубашка в тон. Галстук и туфли. Он тысячу лет так не одевался для поездки в город. Стоило позаботиться о собаке и завещание. Ещё одном. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — шептал Ник ударяя ладонью по створке шкафа. — Какого чёрта, Толя?! Что ты творишь? Тихий стук отвлёк от самокопания. Крикнув, чтобы входили, он аккуратно разложил выбранные вещи на диване, заменявшем ему постель. — Шеф, там прибыл посыльный. Вот пакет. Сказал, что вы должны быть в курсе, — высокий мулат помахал бумажным пакетом с логотипом известного бренда. — Хорошо, Джек, это Зверь прислал. Заплати и отпусти с миром. Поставив пакет на стол, парень вышел, не особо интересуясь его содержимым. Заглянув внутрь, Ник удивлённо приподнял брови. Вечер обещал быть томным. Дай-то бог дожить до утра.***
Стеклянные двери отеля распахнулись перед мужчиной в строгом синем костюме классического кроя. Оглядевшись, он направился к стойке регистрации, чуть дернув за поводок огромного пса. Послушно ступая следом, животное постукивало по мраморному полу длинными когтями. Когда человек остановился, пёс улёгся на прохладный пол, вывалив из пасти розовый язык. — Доставка для мистера Хиддероу, — хриплым голосом обратился мужчина к администратору. Удивлённо посмотрев на вновь прибывшего, тот, сверившись с списком гостей, повернулся к ожидающему мужчине. — Мистер Хиддероу ещё не заселился. Распоряжений по поводу доставки не поступало. Подходите завтра, когда гость будет на месте. — Вы не поняли. Это заказ сделал сам мистер Хиддероу. Это, — кивнул он на пса, — его покупка. Наследие достопочтенного Рашида. Перегнувшись через стойку, администратор недовольно поджал губы: — С животными к нам нельзя. — Думаю, мы сможем решить эту проблему? — едва улыбнулся посетитель, положив на белоснежную поверхность стодолларовую банкноту. — Он будет очень недоволен, если нас не окажется в номере. Накрыв подношение ладонью, работник отеля неуверенно заозирался. Вытянув электронную карту, он положил её на то же место. — Номер 414, но выгуливать это будете сами. — Когда мистер Хиддероу прибудет, отдадите ему это, — и на стойку лег бумажный пакет. — Конечно. Хорошего дня, — поправив воротник рубашки, парень посмотрел за спину мужчины. Хмыкнув, гость направился к лифту. — Пойдём, Шайтан. Какие впечатлительные люди пошли. Напасть одна, — обратился он к огромному зверю, спокойно идущему рядом с ним. Мотнув мохнатой головой, тот трусил рядом, не обращая внимания на недовольные возгласы прислуги и гостей.***
Гостиничные номера, которые люди Князева выбирали для проживания за рубежом, всегда отличались кричащей роскошью. Забрав у администратора ключ и пакет, Томас старался не думать от чего тот парнишка на него так посмотрел. Костюм для верховой езды порядком надоел, но своё дело он сделал. Прекрасный скакун был забронирован для покупки, нужно было только оформить документы и оплатить счёт. Оставались, конечно, нюансы с доставкой животного в Англию, но это уже была явно не его забота. Ослабив узел галстука, Томас всё же решился заглянуть во врученный ему пакет только в лифте. В нём обнаружилась смазка, презервативы, стек и ошейник, купленный на аукционе. Под всем этим богатством лежала небольшая карточка с текстом: «Воспользуйся всем этим с умом. p.s. Надеюсь ты меня поймёшь и когда-нибудь простишь.» — Что за игра в шарады? Неужели так сложно говорить всё прямо, без этих чёртовых загадок? — Прошептал Томас, смяв пакет. Коридор был пуст и тих. Ступая по красному ковролину, Хиддероу всё пытался понять, что он такого сделал Князеву. Почему каждая новая поездка или задание перерастала во вселенский кошмар. Хотя он себя скорее накручивал и понимал это. Всё пошло под откос с неудачной беременностью и комой Мегги. Наболевшие вопросы не давали жить спокойно, вертясь в голове изо дня в день. Сколько ещё она пролежит в коме? Восстановится ли вообще? Карта-ключ легла ровно в разъём, и дверь с тихим щелчком открылась, пропуская его внутрь. Стоило позвонить и заказать ужин, он чертовски проголодался на свежем воздухе. Но сначала не имел ничего против ванны и стакана холодной воды. Номер действительно был королевским. Огромный холл с круглым столом из красного дерева и вазой цветов на нём, по размерам наверное мог сравнится с его собственным кабинетом в ювелирке. Три закрытые двери вели в несколько смежных комнат. Если он правильно помнил, то средняя это гостиная, та что справа и слева — спальни. Конечно, он мог ошибаться, но решил действовать наугад. Толкнув ту, что слева, Томас хмыкнул: спальней это язык не поворачивался назвать. Мрамор, позолота, джакузи на балконе и небольшой бассейн. Шкаф был открыт, а вещи аккуратно развешены. — Бинго, — снова хмыкнул он, стягивая, наконец, пиджак. — Всего полчаса, и я снова в строю. Если Томас всё же понял правильно, то через час к нему придет хастлер. Стоило помыться. Но что делать с проституткой он в душе не представлял. Если бы это была женщина, то с ней можно было хотя бы поговорить. Мужчина? Что делать с мужчиной? Не в шахматы и карты же играть?! Вода освежала, а идиотские мысли и страхи утекали вместе с ней, капля за каплей. Накинув на голое тело халат, Томас вышел в спальню, на ходу соображая, что можно заказать из еды, чтобы потом не мучатся болями в желудке. Мягкая футболка и домашние штаны были лучшим выбором на этот вечер. Ничего лишнего. Почему-то ему казалось, что играть они всё-таки будут в шахматы. У него просто не встанет на чужого мужика. Насколько бы тот ни был хорош. Он не сможет заменить Ника… — Да твою ж мать, — простонал он, поняв что пакет с подарком от Князева упал и всё содержимое разлетелось по полу. Пока собирал, не сразу услышал тихое цоканье когтей по зеркальному полу. Подняв голову, Хиддероу оторопел. Перед ним стоял волкодав. Огромный, матёрый. Темная шерсть местами поседела, а умные глаза смотрели с интересом на происходящее. — Ты кто? — выдохнул Том, оседая на пол. Если его решит загрызть эта скотина, то спасти его уже не смогут. Склонив голову набок, пёс вильнул хвостом. Вильнув ещё раз и подойдя ближе, поднялся на лапы и лизнул лицо. От шока Томас не мог ничего сказать. Это был какой-то кошмар! Сюр! — Шайтан, фу! — послышался хриплый голос из полумрака гостиной. — Иди на место! Мурашки побежали по спине, а сердце ухнуло в пятки. От шока язык, казалось, примерз к нёбу. Вот только психика не выдержала такого издевательства и Томас засмеялся, прикрывая лицо ладонями. Невесёлый хохот, с надрывом. Он смеялся, как сумасшедший, сидя на полу холла, вытирая выступившие на глазах слёзы. Когда истерика немного улеглась, он с интересом посмотрел на того, кто должен был скрасить его неделю. — Сука ты, Князев. Редкостная сука, — с горечью прошептал он, зло дернув уголком губ. Столько боли и обиды он не чувствовал слишком давно. Горечь потери, которую он лелеял все эти годы, была всего лишь фикцией для тех, кто был с ним бок о бок всё это время. Как там говорил Бруно? Слепая вера. Итальянец был прав. Его слепая вера в понимание и доброту сыграла с ним злую шутку. Скорее даже не она, а те, кому он имел неосторожность довериться. На пороге гостиной стоял Ник. Более худой. С короткими волосами, модной бородкой и в дорогом костюме. Рукава рубашки были закатаны до локтя, а ладони спрятались где-то в карманах брюк. Он был настолько красив в этот момент, что Томасу захотелось сфотографировать его, чтобы запомнить каждую деталь. — Значит, хастлер? — иронично приподняв брови, Хиддероу встал с пола, стараясь не сорваться. Если кто-то хочет с ним поиграть, то он может это устроить. — Что предпочитает молодой человек? Не знаю как вы, но я хотел бы поужинать для начала. Кстати, меня зовут Томас Хиддероу, а вас? — Николас Иванеску, — ответил тот, принимая правила игры.***
— Европейская кухня мне всегда нравилась больше, — пожал плечами Томас, отправляя кусочек запечённой курицы в рот. — Возможно потому, что специи обычно вызывают страшное несварение. Хотя, с некоторых пор это уже не имеет значения. Хиддероу говорил много. В основном неся всякий бред. Это помогало успокоится и не сказать того, о чём он может пожалеть. Не хотелось снова спорить о том, что уже по сути не имело значения. Всё ушло. Осталась только боль, от которой излечить не сможет уже никто. Даже Ник. — Как вам местная кухня? — бросил взгляд на гостя Томас. — Если бы вы спросили об этом лет пять назад, я бы сказал что мне всё равно, что есть и пить, — усмехнулся мужчина. — Теперь я отношусь к этому более серьёзно. Проблемы со здоровьем не дают с лёгкостью наслаждаться жизнью как раньше. Промокнув рот салфеткой, Тома откинулся на спинку стула, продолжая с интересом рассматривать Ника. Взяв бокал с вином, он пригубил напиток, жалея что ничего более крепкого заказать нельзя. — Здоровье — вещь хрупкая. Стоит всего один раз оступиться, если можно так сказать, и ты уже никогда не вылезешь из кабинета врача. Кстати, довольно неплохое вино. Достав из кармана пачку сигарет, Ник хотел было закурить, но, посмотрев на Тома, отложил её. — Курите, чего уж там, — махнул Хиддероу и сам потянулся за пачкой, выбивая и себе одну. Прикурив, он встал и вышел на балкон. Говорить не хотелось. Тем более нести весь этот бред, играя снова и снова того, кем он давным давно не являлся. Затянувшись, он обхватил себя руками, стараясь сдержать дрожь пальцев, а в голове всё крутились мысли о том, что его дурачили, скрывая самую главную правду, от знания которой многое в его жизни могло сложиться совершенно по другому. Это было настолько жестоко, настолько гадко. Желание врезать Князеву возрастало с каждой минутой. Ничего, время для этого у него ещё найдется. Пока стоило заняться более интересными делами. Затушив окурок, он вернулся в гостиную. Ник всё так же сидел за столом. Позабытая пачка валялась на столе, а он сам с отрешённым видом смотрел в стену. — Даю пять минут. Если передумаешь — дверь там. Шайтана оставь. Тебе он не нужен. Я в спальню.***
Мнимое спокойствие, которое демонстрировал Николай, было настолько лживым, что самому становилось тошно. Ему совершенно не хотелось есть, пить вино и вести светские беседы. Ему хотелось схватить Тома, прижать к себе и укачивать в своих руках, говоря о том как он любит его, как он скучал. Иванов знал, что когда-нибудь настанет момент, и они встретятся. Поговорят и поймут друг друга. Вернее, так было в его мыслях, которые появлялись каждый раз, стоило посмотреть на стену с вырезками из досье на Томаса, похожую на алтарь божества То, что граф не обрадуется его появлению, Ник знал. Как и то, что идея с появлением в столь двусмысленной ситуации тоже. Времени для размышлений у него было, пока Хиддероу не появился в отеле. Решение, которое он считал глупым, но справедливым лично для себя, всё же нашлось: разрешить Тому всё, чего он бы ни захотел. Ведь он задолжал ему. Слишком задолжал. Отогнав ненужные сейчас мысли, Ник встал и направился в спальню, в которой скрылся Том. С каждым шагом сердце стучало всё громче, а шум крови в ушах скрадывал все звуки. Толкнув дверь, мужчина замер всего на мгновение, но, сделав глубокий вдох, шагнул в неизвестность. Кончик стека упёрся в спину, между лопаток. Ник шумно вздохнул, чувствуя, как мурашки поползли по спине. — На колени, — прошипел Том, понимая, что в этот момент он может всё, а главное — отомстить за всё то время, что было потеряно. — Томас, я… — попытался возразить мужчина, чтобы объяснить наконец-то, что случилось. — На колени, — и тонкая кожаная петля со свистом прошлась по спине. Предательская дрожь теплой волной покатилась по телу и опустилась в пах. Чтобы не рыкнуть в предвкушении, Ник прикусил нижнюю губу, прикрывая глаза. Упав на колени, мужчина выпрямился и с вызовом посмотрел Томасу в глаза. Они горели адским огнём, а на губах играла мечтательная улыбка. Кожаная петля очертила правое плечо, прошлась по шее и, остановившись на подбородке, дёрнулась вверх, призывая поднять голову выше. Сделав, что требовалось, Иванов уже в открытую рассматривал графа. Тот изменился. Черты лица стали резче, аккуратная бородка скрывала мягкую кожу шеи, которую он так любил целовать. Тонкие морщинки в уголках глаз и яростный огонь, сулящий все кары небесные. Он повзрослел, как, впрочем, и сам Ник — постарел на целых пять лет. — Том, я… — снова попытался он, но кожаная петля опустилась на губы, заставляя замолчать. — Раздевайся, — шепот на грани слышимости, и мужчина, заглянув в глаза, увидел там тот же голод, что испытывал и сам. Поняв наконец, что в эту игру они могут играть вдвоем, Ник, провокационно закусив губу, принялся медленно расстёгивать пуговицы на рубашке, лукаво глядя на графа из-под пушистых ресниц. Ещё три года назад он, привыкший к своей идеальной спортивной форме, стеснялся того, во что превратил его тот выстрел. Не было ни красивого пресса с кубиками, ни ровного загара… Был только шрам, который зазубренными краями, как осьминог, обхватывал весь живот. Когда последняя пуговица высвободилась из петли, поведя плечами, мужчина сбросил голубоватый хлопок на пол. Тихий всхлип разнесся в тишине, как выстрел. Том во все глаза смотрел на то, что стало причиной их расставания, но, видимо собравшись с мыслями, он всё так же уверено обошел Иванов, и, шлепнув того по пятой точке, скомандовал: — Встань и сними штаны, — и всего мгновение поколебавшись, добавил, — вместе с бельём. Во рту пересохло. В голове набатом шумела кровь. Ник просто боялся сорваться именно сейчас, когда и Томасу, и ему самому нужна была эта игра, как никогда. Громко сглотнув, он подчинился. Вжикнула молния, и мягкая ткань брюк сползла по ногам, обдавая их волной прохладного воздуха. — На колени, — и свист кожаной плети, ударил по нервам. Этот звук совершенно не пугал, как когда-то, он дарил предвкушение. Вот только он не ожидал, что Томас обойдёт его и, встав напротив, горько усмехнувшись, вскинет бровь: — Ну что, готов служить мне как верный пёс? Готов вымаливать разрешение на то, чтобы дышать? Плотный кожаный ремень обхватил его шею, сдавив настолько, что для того чтобы сделать вдох, пришлось бы хрипеть, действительно моля о каждом глотке воздуха. Прикрыв глаза, Ник снова проглотил горький ком и, качнув головой, прохрипел: — Да, мой господин. — Вот и отлично. Если издашь хоть звук, я выкину тебя отсюда как есть, — сказал он, застёгивая ошейник на мощной шее. — Удивительно то, что ещё сутки назад я даже не мог понять, на кой чёрт мне сдалась эта удавка. Теперь могу уверенно сказать, что это было провидение. Теплые губы, шептавшие это всё на ухо, едва касались чувствительной кожи. Мурашки мириадами бежали вдоль позвоночника, острым возбуждением опускаясь в пах. Снова обойдя его, Томас с удовольствием осмотрел дело своих рук. Чуть поморщившись, цокнул языком: — Здесь не хватает бирки. Каждая собака должна знать, кому принадлежит и будет принадлежать, — тонкий палец прошёлся вдоль ошейника и, скользнув между ним и шеей, потянул Ника вверх. Ладони скользнули вдоль груди, щекоча. Холодные подушечки пальцев прошлись по соскам, очертили каждый шрам на животе и, опустившись вниз, обхватили уверенно стоящий член. — Кто бы мне сказал ещё пять лет назад, — передразнивая его собственную интонацию, протянул Томас, — что этот брутальный мужчина любит жёсткие игры, я бы посмеялся тому в лицо. Но, судя по явному интересу определенных частей твоего тела, это именно так, — хмыкнул Томас в губы Ника, проводя ладонью вверх и вниз, всё больше возбуждая. — Хочешь игру? Настоящую, жёсткую игру? — повысил голос Хиддероу, больно дёрнув Ника за волосы. — Да, мой Господин, — прохрипел Иванов, глядя в глаза любимого. — На колени! И попробуй издать хоть звук! Когда холодный мрамор стал единственной опорой, Ник с удивлением понял, что не может отвести взгляда от этого человека. Это был Томас и не Томас одновременно, вот только первый удар, которым наградил его граф, стал неожиданностью, как и все остальные. Тонкая плеть ранила огрубевшую на солнце кожу, оставляя сначала узкие красные полосы. Лёгкая боль превратилась в агонию, выкручивая тело и душу наизнанку. Та боль, что они чувствовали, потеряв друг друга пять лет назад. Боль, что он сам продолжал ощущать каждый день, глядя на фото смеющегося юноши. Боль самого Тома от предательства, от того, что его бросили одного со страшным горем. Каждый удар был справедлив… Спустя десять минут исполосованная кровавыми разводами спина походила на кусок мяса. Сжимая зубы из последних сил, чтобы не издать не звука, Ник закрыл глаза, чтобы не видеть слёз, текущих по щекам графа, не видеть боли в любимых глазах. Послышался стук, и тонкие руки оплели его шею, а тёплое тело прижалось к груди, вздрагивая. — Прости… Прости… Прости меня… — шептал Томас, сцеловывая слёзы с его щек. — Пожалуйста, прости… Обхватив ладонями его лицо, Ник заглянул в покрасневшие глаза: — Это ты прости. Я слишком виноват перед тобой. — прохрипел он, прижав Томаса к себе. — Прости…