О дружбе, поцелуях и собаках

      В комнате было очень тихо, не было слышно даже гула машин. Свет, еще по-утреннему яркий, розоватый, лежал на полу широкими квадратами. Олег смахнул с куртки подтаявший снег и осторожно прикрыл створки высоких стеклянных дверей. Стараясь не шуметь, он наступил на задники кроссовок, разуваясь. Смешно расставив руки, чтобы пакеты в них не шуршали слишком громко, Волков прошел к дальнему краю комнаты и мягко опустил сумки около рабочего стола. Там же оставил и куртку.       - Доброе утро, Олег! – голосовая помощница тоже разговаривала очень тихо, почти шепотом, - Могу я чем-то быть Вам полезна?       - И тебе привет, Маргошенька. Ничего не надо пока, отдыхай. И давай уже на «ты», столько лет знакомы, - Олег так и не научился воспринимать Марго как говорящий набор единиц и нулей. В немедленно последовавшем «конечно» от программы Волков отчетливо услышал улыбку и улыбнулся в ответ.       Он посмотрел на часы и перевел взгляд на длинный черный диван. Там, замотавшись до подбородка в плед и собственный халат, спал Разумовский. Олег не был большим знатоком искусства, но изжелта-белая от солнца макушка друга казалась ему в тысячу раз прекраснее, чем голая Венера на стене. Волков тихо подошел к дивану и осторожно присел на корточки рядом. На сам диван садиться не стал, боясь, что заскрипит кожаная обивка.       Разумовский во сне сопел и иногда чуть всхрапывал. «Нос заложен, - отметил мысленно Олег, - опять открыл все окна и ходил босой по сквозняку». Под закрытыми глазами залегли тени, на щеке остался красноватый рубец от подушки, а из уголка приоткрытого рта свисала ниточка слюны. Волков тихо фыркнул, и от его смешка на нос Сереже упала щекотная рыжая прядь. Тот поморщился. Олег осторожно, едва задевая кожу загрубевшими кончиками пальцев, убрал мешающие волосы с лица, а после скользнул ниже и ласково огладил щеку. Руку кольнуло едва заметной утренней щетиной.       - Серый… Серый, просыпайся. Вставай. Встава-ай. Уже девять утра, давай-давай, ты вчера сам просил тебя разбудить, ну!       Олегу совсем не хотелось будить Сережу, такого разнеженного сейчас, открытого, мягкого, но обещание есть обещание, поэтому пришлось тихонько тормошить друга за плечо. Разумовский, не открывая глаз, вытянул губы трубочкой, напрашиваясь на поцелуй.       - Ну нет уж, у тебя изо рта воняет, - Волков сверкнул озорной улыбкой и дунул другу в ухо. Сергей тут же смешно скривился, высунув язык, и приоткрыл глаз, укоризненно уставившись на Олега сквозь слипшиеся ресницы, - А нечего было жрать ночью всякую дрянь. Лег бы спать вместо этого как все нормальные люди – не вонял бы сейчас.       - Фу, какой ты злой, - совершенно неискренне сморщился Сергей, перекатившись на бок, чтобы любовно пихнуть Олега ногой в плечо. Олег ухватил его за щиколотку и коротко поцеловал под коленом. Сережа, почувствовавший сквозь тонкую ткань домашних штанов только тепло его губ, сонно улыбнулся. Он мимолетно коснулся лежащей на диване руки Волкова, ласково взъерошил темные волоски и со вздохом поднялся:       - Марго, набери ванну с какой-нибудь вонючкой… - Разумовский потянулся, чувствуя, как скрипят все его кости. Олег покачнулся и уселся на пол, скрестив ноги. Сережа потрепал его по голове, как большого ласкового пса, наткнулся на умоляющий взгляд печальных голубых глаз и снова вздохнул:       - С какой-нибудь сладкой вонючкой. Карамель или что-нибудь такое.       Разумовскому всегда нравились более тяжелые, древесные запахи, но когда от него пахло сладостями, то Волков часто подходил со спины, обнимал и утыкался носом в шею, под самую кромку волос. Сережа шутил про то, что Олег со своими вечными диетами не может себе позволить лишнюю конфету и так сублимирует, а Волков в ответ ворчал, что не знает, что такое «сублимировать». Дурачился, конечно. Иногда еще ласково за ухо прикусывал. И Разумовский безумно любил все это: и объятия, и беззлобные насмешки, и щекотное горячее дыхание Олега на коже.       Сережа побрел в ванную, лениво разминая затекшую во сне шею. Олег откинул голову на диван и рассматривал Разумовского из-под ресниц. Без особой цели, просто так. Разумовский был красивый. Даже в дурацком мятом халате и несвежей футболке, всклокоченный и зевающий до хруста в челюсти. Уютный, домашний – и все равно красивый до рези в глазах.       - Пойдешь со мной? – у порога ванной Сережа обернулся, хитро улыбаясь. Солнце мазнуло по влажным красным губам. Согласие тут же засвербело у Олега на языке.       - Нет, - он вздохнул, - не сейчас. У нас сегодня в одиннадцать встреча со стажерами, помнишь? А если я с тобой сейчас пойду в ванную, то мы опоздаем. Или вообще не придем, потому что я ленивый, а ты убедительный, особенно когда голый. Так что нет. Все, иди уже, не маячь, я не железный.       Сергей в сдающемся жесте поднял руки и со смешком скрылся в ванной. Волков широко зевнул – сережина сонливость оказалась заразительной – и лениво огляделся. На журнальном столике стояли пустые банки из-под газировки, валялись важные на вид бумаги с какими-то таблицами и смятые фантики из-под шоколадных батончиков. Под столом пряталась коробка из-под пиццы. Олег без зазрения совести открыл ее и стащил давно остывший кусок.       - Пиццу мою не жри! – тут же раздалось из ванной. У Разумовского была чуйка на такие вещи. Волков согласно промычал в пустоту и с наслаждением вцепился зубами в кусок. Ему казалось, что он почти услышал, как Сережа закатил глаза.       Когда остатки пиццы были прикончены, из незапертой ванной слышался шум воды и тянуло сладким запахом карамели. Олег наскоро вытер рот, облизал испачканные пальцы и поднялся. Глянул на стоящие у стола пакеты, но махнул рукой и все же повернул в сторону Разумовского. Он присел на бортик ванны, поболтал рукой в обжигающе-горячей воде и потрогал Сережу за острую коленку. Тот открыл один глаз, внимательно посмотрел на Волкова и выдал:       - Давай сделаем тебе суперкостюм? Ну, я имею в виду, ты же телохранитель, и все такое. А вдруг стрелять будут? От пуль красивые глаза еще никого не спасали, между прочим! Наденем на тебя защиту – как у спецназа, только стильную. И удобную, анатомическую. И еще туда можно…       - Ага. Ты еще плащ на меня нацепи. И маску с капюшоном, чтоб вообще супергерой.       - А что? Будешь как Бэтмен, только круче.       - В чем круче, что я без денег?       - Без анонимности.       - Ну тогда давай еще огнеметы к этому костюму прикрутим.       - Зачем?       - Буду ходить по городу и файер-шоу устраивать. Все, Серый, у тебя уже мозги в этом кипятке сварились. Я пока умирать не собираюсь, не копошись.       Разумовский дурашливо сморщился и мстительно дернул рукой, обрызгивая Олега с головы до пояса. Тот задохнулся в притворной ярости и надавил Сереже на макушку, притапливая. Разумовский покорно ушел под воду, ничуть не пугаясь и только возмущенно булькая ради проформы. Волков по-театральному победно рассмеялся и выпустил друга. Сережа отвел руками налипшие на лицо сырые пряди и тут же почувствовал теплые ладони на своих щеках. Он мягко улыбнулся, ластясь к руке, и кинул на Олега длинный взгляд из-под мокрых ресниц:       - Я зубы почистил, теперь не воняю.       Олег насмешливо фыркнул и жадно прижался к мокрым губам. Они целовались неторопливо, долго, касаясь друг друга трепетно и мягко. Оба чувствовали ту светлую, теплую нежность, от которой щемит в груди. Разумовский закинул руки на плечи Олега – и тот подался вперед в желании быть ближе. Вся его футболка некрасиво вымокла, и когда Сергей шепотом сказал об этом, на секунду разорвав поцелуй и уткнувшись любом в лоб Волкову, он только улыбнулся и легонько боднул друга, как большая собака:       - Зато я теперь пахну, как ты. Только не урони меня в ванную, пожалуйста.