Семейный портрет в экстерьере

Рей давно так хорошо не спалось, наверное с того самого момента, когда ей приходилось в последний раз отдыхать в нормальной кровати, а не на тонком мешке, постеленном на землю или жестких тюремных нарах. Вероятно, с тех самых мягких роскошных перин, которыми богата была квартира родителей По. Но в этот раз она чувствовала спиной жесткие пружины обычного матраса. Все-таки это не была ее привычная постель в просторной квартире в Пинчиано в Риме, как бы ей ни хотелось. Привычка брала свое – Рей готова была спустить босые ноги на пол и распахнуть старинные деревянные ставни и впустить в помещение солнечный свет и ароматы расположенного за окнами красивого парка, но что-то было не так. Мозг медленно связывал разорванные нити причинно-следственных связей. Корфу… Серпантин… Автобус… авария… Она умерла? Господи, ну наконец-то! И что там из себя представляет обещанная загробная жизнь? Рей с трудом нашла в себе силы поднять свинцовые после сна веки и слепо уставилась в полумрак перед собой. Зачем-то она ощупала свое тело и волосы, удивившись тому, что вместо привычной тугой косы пальцы коснулись едва отросших из колючего ежика прядей и грубой шерстяной ткани рубашки на шее. Удивительно, но нигде ничего не болело и не саднило, каждую клеточку наполняли спокойствие и легкость. - Где я? – бросила она в темноту перед собой, скорее не удовлетворяя возникшую потребность в идентификации окружающего мира, а проверяя способна ли она говорить и как станет теперь звучать ее голос. Он был прежним, впрочем, возможно, немного более юным. - Считай, что ты у меня в гостях, - она была уверена, что ответ прозвучит мутно, словно ее уши заложило ударной волной взрыва, но слова прозвучали поразительно четко. Кайло присел перед ее постелью на корточки и заискивающе посмотрел ей в лицо, протягивая девушке кружку с дымящимся отваром. От напитка расползался редкий и горький травяной запах. Конечно, Рей прекрасно помнила этот момент и, если бы ей пришлось разобрать по полочкам разбитые осколки своих воспоминаний, его бы она определила в ту стопку, где хранились бы самые приятные и трепетные. Только память сыграла злую шутку – в образ прежнего, молодого Кайло, словно в насмешку, вплелось немного деталей из далекого будущего – бледная полоска шрама, проходящая через лицо и несколько серебряных нитей в густых черных волосах. Рей поддалась мимолетному искушению и дотронулась до жестких, слегка вьющихся волос, встретив в ответ встревоженный взгляд их обладателя. Да, в то время каждый тактильный контакт был практически откровением. И все же он решился накрыть ее руку своей, с неизменным серебряным перстнем на пальце. На его бледной коже играли блики тусклой керосиновой лампы, которой он почему-то тогда предпочитал электрическое освещение. «Пожалуйста, можно я останусь здесь навсегда?» - Рей, пожалуйста, - вдруг очень серьезно сказал Кайло, - не брыкайся, сделаешь хуже. У тебя, кажется, перебит один позвонок… С каждым словом речь теряла свою четкость. Рей хотела поспорить и посмеяться над тем, в какой именно момент он вдруг успел сделаться экспертом в медицине или просто старался казаться, как обычно, занудным всезнайкой, но у нее не было сил. Она сомкнула веки и сглотнула образовавшийся в горле ком. Когда она снова попыталась открыть глаза, сетчатку обожгло ярким греческим солнцем. Она инстинктивно дернулась, но сильные, такие знакомые руки удержали ее голову в прежнем положении, прочно зафиксировав шею. Боли не было, кроме той – в глазах, уже успевших привыкнуть к мягкому полумраку комнаты в административном блоке Гюрса. Рей удалось сфокусировать зрение, и она увидела склоненное над собой лицо супруга, куда более бледное, чем обычно. Он очень глубоко и медленно дышал, мучительно сжав подрагивающие ресницы. Шрам был на месте. Значит, она все-таки одной ногой еще в этом мире. Как иронично, - мрачно усмехнулась она, - ты душил меня столько раз, но шею я все равно себе свернула самостоятельно… «Это не смешно. Ты просто идиотка… ты…» Она мысленно отмахнулась от дальнейших оскорблений в свой адрес, к несчастью, вполне заслуженных. Да, она не умела водить мопед. Ну и что? За рулем физелера она когда-то тоже оказалась впервые, но это не помешало ей проделать удивительное путешествие через дождь и снег. Прискорбно было осознавать, что с возрастом здравомыслия ей не прибавилось. Может быть мистические таланты затормаживали не только старение организма, но и развитие умственных способностей? Ну как можно быть такой дурой, когда ты уже не маленькая пигалица, а вроде как состоявшаяся в жизни тетка, пытаешься воспитывать дочь? Непостижимо! Рей захотелось спрятаться подальше от этих рассуждений, и она попыталась вытащить на свет воспоминание о том самом знаковом пробуждении в комнате Кайло, но тщетно. Реальность проступала через мягкий полумрак ее фантазий грубыми, резкими мазками – медицинским запахом, болевыми ощущениями в районе затылка, усталостью и пылью в носу. Следом за ними на Рей обрушились голоса, и хотя находившиеся подле нее люди переговаривались шепотом, в ее опустевшей голове они все равно отдавались с грохотом церковного колокола. Прежде чем разобрать слова, Рей легко опознала говоривших – это были Хакс, Роуз и какой-то дед тарабаривший по-гречески. С ним у Роуз явно не сложилось взаимопонимания, китаянка звучала привычно высоко, как в те моменты, когда была очень сердита. Бена Рей не слышала, но чувствовала его присутствие кожей, пока и он наконец-то не подал голос. - Да отвали, рыжий, - это явно предназначалось Хаксу и было относительно нетипично для ее супруга. Прежнее дворянское воспитание породило у него отвратительную привычку быть надменно-вежливым со всеми, кто не заслужил его симпатии. И это бесило собеседников куда сильнее, чем любые, самые изысканные оскорбления. - Сраный мопед, - наконец-то по-французски запричитала Роуз, - я сто раз говорила Финну, что от него одни беды. Надо было раньше скинуть его в пропасть. - Рен, тебе самому скоро понадобится врач, - препирался с Беном Хакс, - иди отдохни, мы не сожрем ее, клянусь. Рей сочла момент самым подходящим для того, чтобы вмешаться. Она осторожно приоткрыла глаза, остерегаясь встречи с ярким светом, но в комнате царил приятный легкий полумрак, что говорило о том, что прошло достаточное количество времени. Когда ей захотелось повернуть голову, чтобы оценить обстановку, она обнаружила неприятное обстоятельство в виде шейного корсета. Это сразу привлекло внимание всех присутствующих в комнате и в поле зрения Рей образовалось три встревоженных лица. Даже Хакс был каким-то взъерошенным и потерял свой прежний невозмутимый вид засранца, не интересующегося чужими переживаниями. Роуз оказалась опухшей от слез. А обычно бледная кожа Бена сейчас имела совершенно нездоровый зеленоватый оттенок, что в купе с глубокими синяками под глазами говорило о смертельной усталости. Рей вспомнила его слова, сказанные в тот самый вечер в его комнате: способности не из пустоты берутся, а расходуют ресурсы организма. Вероятно, ее излечение на этот раз потребовало немало сил и упорства. - Что здесь происходит? – прокряхтела она и облизнула пересохшие губы. Роуз тут же бросилась за водой, чуть не вылив добрую половину Рей за шиворот от волнения. - Скажи ему, чтобы отдохнул, - занудел Хакс, взглядом указывая на Бена. - Пусть лучше оба уйдут, - вмешалась Роуз, - слышать уже не могу, как они грызутся. Рей кивнула, подтверждая согласие с услышанным. Бен надулся, но спорить не стал. Рыжий с готовностью уцепился ему в плечо и потащил к выходу, взявшись проконтролировать весь процесс. Если бы Рей не чувствовала себя настолько выбитой из колеи, она бы получила садистское удовольствие от возмущения, которое испытывал ее супруг от навязчивой заботы бывшего товарища и его прикосновений в частности. Роуз осталась и присела в ногах Рей на краешек кровати. Она устало провела рукой по лбу и замотала в узел растрепанные густые волосы. - Ты нас ужасно напугала, - сказала она и покосилась в сторону двери, - что на тебя нашло? Это было сложно объяснить, хотя Рей не сложно было догадаться, что вездесущая Роуз обязательно прознает о всех секретах гостей своего дома, если уже не сделала этого. - Сбегала от монстра, - Рей выдавила из себя улыбку, но Роуз ее попытки разрядить обстановку не оценила. Она нахмурилась. - Он тебя спас, - вдруг заявила она с явным осуждением в голосе и тихо добавила, - я знаю, что По уехал. Он позвонил из Керкиры и просил прощения, что не будет присутствовать на этой проклятой свадьбе… - Проклятой свадьбе? – откликнулась Рей. Роуз устало махнула рукой, этим жестом давая подруге понять, что это сейчас не самая подходящая тема для разговора. Вероятно, пока Рей валялась в отключке и барахталась в своих рефлексии и воспоминаниях, события в доме приняли какой-то неожиданный оборот. Сейчас это все казалось очень далеким, что у Рей попросту не нашлось сил, чтобы размышлять об этом. Вроде как никто не перегрыз друг другу глотку – и на том спасибо. Все-таки идея собрать под одной крышей людей с настолько запутанным общим прошлым была провальным начинанием с самого начала. С большим успехом можно было рассчитывать, что бойцовые петухи будут сидеть рядом смирно и не попытаются ввязаться в драку. - Вот теперь я тебя совсем не понимаю, - после долгой паузы призналась Роуз, - ты правда пыталась сбежать? - Настроения поменялись? – фыркнула Рей, вспомнив любимое утверждение Бена о том, что отвечать вопросом на вопрос привилегия евреев, - теперь я плохая, а он хороший? - Ты невыносима, как минимум, - простонала Роуз, - но я больше не берусь лезть в ваши дела, - ее что-то беспокоило, но она не знала, как подступиться и начать разговор об этом. В любом случае Роуз ничего не умела держать в себе, ее эмоции всегда хлестали через край, пестрыми брызгами фонтанируя в окружающих. Ее лицо было открытой книгой, где ясно читалось все. - Говори, - устало разрешила Рей. - Как Бен узнал, что ты попала в беду? Он так резко подорвался, что мы не успели ничего понять. И… как ты выжила? Я видела этот обрыв, там… там невозможно было выжить. А на тебе почти ни царапины… - затараторила китаянка, - врач только руками развел… - Есть вещи, которые сложно объяснить, - вздохнула Рей, - и еще сложнее понять. Зачем вы тогда нацепили на меня эту штуку? – она пальцами ощупала шейный корсет, доставлявший ей массу неудобства. - Твой муж настоял, - усмехнулась Роуз, и ее голос был удивительно теплым, - посоветовал тебя всю в гипс закатать, чтобы ты больше нигде не поранилась. Не знаю, это была шутка или… - Бывшие нацисты иногда шутят, - поддела подругу Рей, - удивительно, да? Ей хотелось побыстрее отвлечь Роуз от опасной темы. Пытливый ум подруги будет нуждаться в объяснениях вещей, находящихся за пределами ее понятий о логике и устройстве мира еще долго, но была возможность переключить ее на что-то другое. Она сказала, что не хочет больше лезть в их дела, тем самым намекая, что очень остро в этом нуждается. Роуз была слишком доброй по природе и пыталась оправдать каждую, как ей казалось, заблудшую душу. Сейчас она получила для этого огромную порцию вдохновения и вся горела желанием поскорее убедиться в том, что мир не так плох, а люди в нем лучше, чем кажутся. Наивная идеалистка. Не удивительно, что она вышла замуж за Хакса – даже для этого рыжего зануды у нее, вероятно, нашлась какая-то трогательная причина быть таким невыносимым. - Ну, я хотя бы смогла с ним поговорить в мирной обстановке, - призналась Роуз, - и он произвел куда более приятное впечатление, чем в начале… - Хочу курить, - вздохнула Рей и скривилась, - просто у него не было сил, чтобы быть мерзопакостным как обычно, из-за беспокойства обо мне. Роуз проигнорировала ее каприз, в очередной раз, продемонстрировав свое отвращение к пагубным привычкам ее друзей. Вместо этого она снова потянулась за графином с водой, но Рей сделала страшные глаза, вспомнив неприятное ощущение сырости под прочными ребрами корсета после прошлой попытки напоить ее, как беспомощного ребенка. Рей ненавидела чувствовать себя так. Даже маленькой девочкой она могла за себя постоять и тем более самостоятельно удовлетворить свои потребности. Нужно было поскорее выдворить отсюда надоедливо-заботливую подругу, явно испытывавшую комплекс матери со взрослыми отпрысками, которые в ней в этом ключе больше не нуждались. И содрать этот омерзительный бандаж с шеи. И нормально попить. И раздобыть сигареты. И узнать, что там с Беном. Искушение влезть Роуз в голову, и использовать силу внушения было крайне велико. Неужели в этом доме больше не кому капать на мозги? Что там с Констанс? И Жени, да! Рей же бросила ее в самый неподходящий момент, а Бен чрезвычайно был занят спасением нерадивой супруги, умудрившейся опять отыскать неприятности на свою голову. Роуз будто специально решила напомнить себе, все больше выводя Рей из зыбкого душевного равновесия. - Он тебя любит, - заявила она с каким-то странным умилением, - я… я не думала, что так. - Я и забыла, что ты у нас семейный терапевт, - проворчала Рей, - только мне сеансы мало помогли в свое время. Роуз, чего ты хочешь? – все, она окончательно сорвалась с катушек, - услышать какую-то трогательную историю любви? Сказку про красавицу и чудовище? Или что мир добрый и светлый, а вовсе не грязный и жестокий, как кажется? - она даже удивилась тому, насколько завелась от незапланированного вторжения в ее личное пространство и с ужасом уличила себя в том, что это не более, чем защитная реакция, хотя обороты все равно не сбавила, напротив, - мы, блядь, познакомились в концлагере. Он убивал людей, в том числе и Финна, а меня пытал, насиловал и клеймил. Я больше десяти лет просыпалась в кошмарах, боясь, что он меня найдет. И… нашел. Как тебе такое? Правда горькая и дрянная. И ничем ее не приукрасишь. Губы Роуз сжались в тонкую полоску, а глаза заблестели так, словно она вот-вот заплачет. - Зачем ты так? – тихо спросила она. - Как? – буркнула Рей и потянулась к жестким косточкам корсета на шее, прежде чем не поймала и без того осуждающий взгляд подруги. Все-таки при ней трогать эту штуку определенно не стоит. - Ты как будто не хочешь видеть ничего хорошего, - осудила ее Роуз, - ты… ты… - она запнулась, - ты как Констанс, когда ей было четырнадцать и она разделяла весь мир только на черное и белое. - Ну, спасибо, - выпалила Рей, с трудом сдержав поток отборной матерщины в адрес старой подруги. Прошло много лет, а ругань алжирских торговцев и проходимцев она помнила до сих пор. Как и самых бедных жителей Парижа, бывших им с Финном товарищами по несчастью первое время. Роуз сейчас как никто другой вынуждала Рей проявить эти навыки. - Я увидела другого человека, - дав Рей немного отдышаться, снова заговорила Роуз, - очень далекого от того, о чем ты говоришь. Тебе не кажется, что ты сама создала этого монстра, что он нужен тебе? Не понимаю зачем, но нужен. - Потому что я сама монстр, - выплюнула Рей и стиснула зубы до скрежета, - уходи, пожалуйста, пока я не наговорила тебе таких гадостей, что ты не захочешь меня больше никогда видеть, если еще не расхотела. - Глупышка, - нежно улыбнулась Роуз и все-таки наконец-то избавила Рей от своего общества. Рей рассчитывала на другую реакцию, потому что за все эти годы она привыкла препираться с эмоционально нестабильным и вспыльчивым супругом, а перед удивительно спокойной подругой вдруг почувствовала себя беспомощно. Роуз вряд ли задели ее слова, она все равно будет думать по-своему. За это Рей ее и полюбила когда-то. Потому что она была лучиком света в темном царстве, сохраняя романтичную натуру даже среди окружающего дерьма и отчаяния. Убедившись, что Роуз ушла, Рей нащупала на шее застежки корсета и, немного повозившись, стащила его с себя. Испытав заметное облегчение, она села на кровати и потянулась, разминая затекшие конечности. Она чувствовала себя удивительно бодрой и здоровой. В коридоре было темно, а дом обнимала нежная южная ночь, тишину которой нарушали лишь далекий шум волн и стрекот каких-то неизвестных насекомых-обитателей пышных кустов гибискуса. Рей неслышной тенью проскользнула на второй этаж и отыскала комнату, отведенную им хозяйкой. Однако, внезапно в темноте она натолкнулась на Женевьеву. Девочка крепко обняла Рей и спрятала голову у нее на груди. Господи, какой же высокой она оказывается уже стала! Рей растерянно погладила дочь по растрепанным волосам. - Тс-с-с, - Жени приложила палец к своим пухлым губам, приказывая не шуметь, и повела мать за собой вглубь комнаты. Она помогла Рей устроиться на кровати максимально аккуратно, чтобы не разбудить Бена, после чего забралась на покрывало и сама, и свернулась калачиком с краю. Рей уткнулась носом в спину супруга, но не смогла устоять перед искушением поцеловать его в узкую полоску кожи на шее, не прикрытую сбившимися в сторону волосами. «Зачем сняла корсет?» - тут же с готовностью откликнулся он, перестав прикидываться спящим – «пусть заживет…» У Рей не было сил и желания спорить – все их она израсходовала на Роуз. Вместо этого она протянулась пальцами к виску мужчины и попробовала провернуть трюк, который он совсем недавно продемонстрировал ей. Она сосредоточилась и вложила всю себя, рисуя картинку мягких, золотистых алжирских песков и заунывной, убаюкивающей песни пустыни. Рей и сама была на грани сна, когда почему-то подумала или, скорее почувствовала, что на берегу, в полном одиночестве у разведенного костра сидит одинокий мальчик, заворожено уставившийся на огонь. Она могла бы прийти к нему и наконец-то поговорить откровенно, ведь он собирается провести там целую ночь, и времени было достаточно. Но на усыпанный мелкой галькой берег ступили босые ступни девушки, льняные волосы которой трепал ветер. И мальчик улыбнулся ей, сделав свой выбор между прошлым и будущим.