***
Ванцзи начинает двигаться настойчивее. Вэй Ин обессиленно лежит, продолжая крепко прижимать к себе любимого. Они оба ужасно соскучились и, наконец оказавшись вместе, просто потеряли счёт времени. Усянь уже почти не чувствовал своего измученного ласками тела. Но Лань Чжаня было не остановить, и Вэй Ин просто позволил мужу делать всё, что тот хотел. — Лань, …. Лань-гэгэ…. — в этот момент тёплая ладонь мужа крепко закрывает искусанные губы Старейшины Илин. — Мммм…. аммм…мммм….гэгэ, — Вэй Ин безуспешно пытается спихнуть руку, не дающую ему высказаться. — Молчи, — Ванцзи серьёзен, как на Совете Старейшин. — Но….Лань Чжань… — Усянь наконец-то вырывается из-под руки любовника. — Если хочешь, чтобы я остановился, просто ничего не говори, — лицо Ванцзи сосредоточенное и совсем не сочетающееся с его глубокими и резкими толчками ниже. — Ааахххх, — Вэй Ин не может сдержать наступающего оргазма, бессильно сжимая ногами бёдра мужа. Тот замирает на секунду и наконец сам изливается в ответ. Некоторое время они просто лежат, не в силах пошевелить даже пальцем. Потом Лань Чжань аккуратно поворачивается и, ещё крепче прижав к себе вновь обретённого супруга, тихо вздыхает. Ещё через секунду он, не обращая внимания на недовольную мину Вэй Ина, встаёт с разворошённой кровати. Приносит тёплой воды, которой омывает сначала мужа, потом себя. Ловко заменив испорченное бельё, он вскоре снова возвращается в объятия Усяня. Тот уже почти засыпает, измученный их продолжительным и бурным воссоединением. Но кое-что остаётся неизменным. — Ты скучал без меня, Лань-гэгэ? — интимно шепчет он прямо в мгновенно покрасневшее ухо Второго Нефрита ордена Лань. — Мгм. Ванцзи только сильнее прижимает к себе любимого. — И что же ты делал, чтобы побороть эти чувства? Вэй Усяня, как всегда, после секса тянет поговорить. И он прекрасно знает, что тем самым только провоцирует своего ненасытного супруга продолжить прерванное занятие. — Ничего. Я ждал тебя. Лань Ванцзи отвечает после непродолжительного молчания. Как обычно, коротко и по существу. Всё тело Вэй Усяня наполняет истома и радость от близости Лань Чжаня. А его серьёзность и ответственный подход к заигрываниям Старейшины Илин, только добавляют энтузиазма. — О, Ханьгуан-цзюнь! Ты просто образец добродетели и порядка. Никто и не догадывается, какие муки должен я претерпевать от тебя каждую ночь. Усянь демонстративно изгибается всем телом и медленно потирает опухшую от долгих игрищ пятую точку. Ванци вспыхивает и слегка опускает голову, пытаясь скрыть смущение и растерянность. Вэй Усянь смеётся про себя, но только сильнее кривит искусанные губы. — Ай-яй-яй, Ханьгуан-цзюнь. Вы сегодня просто заездили этого супруга. Как я теперь покажусь на глаза остальным? Да я и ходить-то не смогу на завтра… — Вэй Ин горестно вздыхает, на ходу придумывая, что ещё добавить к нарисованной им печальной картине. Растерянный и взволнованный Лань Чжань — отрада для его глаз и сердца. К тому же, он уже передохнул и вполне готов продолжить развлекаться. Вот только Лань Чжань неожиданно бледный, решительно садится напротив. Всё его лицо и тело выражают сожаление. — Я…мне очень жаль. Прости. — Он горестно склоняет голову перед растерянным Вэй Усянем. Ни о каком продолжении в такой обстановке уже не может идти и речи. Вэй Ин понимает что перегнул палку, иногда забывая, каким серьезным может быть Ванцзи во всём, что касалось его, Вэй Усяня. Их глаза встречаются, и Вэй Ин вполне ощутимо видит во взгляде супруга боль и сожаление. — Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости». Ванцзи ошарашенно смотрит на мужа. — Ты сам когда-то сказал мне это. Вэй Усянь нежно гладит опечаленного Лань Ванцзи по лицу. Тот опускает веки, наслаждаясь лаской любимого. Но Вэй Ину этого мало. Приподнявшись, он решительно тянет к себе лицо мужа обеими руками. Его губы мягко ласкают глаза, скулы, дрожащие губы Лань Чжаня. Постепенно поцелуй снова разогревает обоих. Они опускаются на свежее белье. Ласки Ванцзи теперь медленные, осторожные. Он каждым прикосновением словно спрашивает Вэй Усяня, можно ли ему продолжать. Тот не спешит ускоряться в ответ. Они изучают друг друга, как в первый раз, словно позабыв о всех предыдущих моментах. Ванцзи вдруг останавливается. Подняв глаза на непривычно серьёзного Усяня, он повторяет, смакуя каждое слово: — Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости». — Да! — Вэй Ин улыбается, покрывает шею и плечи Ванцзи быстрыми поцелуями. — Каждое мгновение нашей жизни, каждый совместный шаг, всё, что происходит между нами, в этом больше нет ничего, чтобы мешало нам понимать друг друга. Нам не нужно благодарить и извиняться. Это давно уже просто бессмысленно. Лань Чжань опускает веки, его сердце быстро бьётся в груди, и Вэй Усянь чувствует, как жар тела супруга охватывает их обоих целиком. — Поэтому просто продолжай быть самим собой. А я буду тем, кто есть я. Он улыбается своему Нефриту, игриво прижимаясь к нему всем телом. Они многое пережили. Многое потеряли. Многое находили вновь. Прошлое давно и крепко связало судьбы таких двух непохожих людей. Каждый шаг, который они делали, неизменно приводил их друг к другу. Вопреки всему и всем, снова и снова связывая их между собой ещё крепче. Сегодня Вэй Усянь точно знает, что нельзя ничего загадывать наперёд. Но ещё точнее он знает, что от судьбы не уйдёшь. А он и не хочет никуда бежать больше. Ведь он давно нашёл и свою судьбу, и свой дом, и своё будущее рядом с этим человеком.***
Стол равномерно сотрясается от толчков. Тело Лань Сиченя покорно и привычно принимает страсть Цзян Чэна. Тот нежно смотрит на любимого человека, подмечая, что с годами черты Лань Хуаня стали только прекраснее. Словно с каждым прожитым днём Первый Нефрит ордена Лань становился лучшей копией самого себя, раскрывая свою красоту больше и больше восхищенным почитателям. Как мог этот прекрасный человек так преданно и горячо любить такого, как он, Цзян Чэн не мог понять никогда. Но годы страсти, разлук и обретений научили его доверять чувствам Лань Сиченя. А они были глубокими и ровными на поверхности, но стремительными, как скрытые потоки в быстрых реках, внутри. Выбрав его однажды, Лань Сичень больше никогда не изменял своему решению. И Цзян Чэн был благодарен ему за эту необъяснимую любовь. И сам любил в ответ не менее преданно и страстно. Они мало могли уделять времени друг другу, потому что дела и их обязанности забирали порой все силы и ресурсы. Они уже привыкли быть вместе вот так, быстро, в перерывах между Советами или на пересечениях своих обычных официальных дорог. Без лишних разговоров, упрёков, обвинений и ревности. Просто любили друг друга и телом, и душой. Их отношения не тайна и не истина. Никто доподлинно не знает, что происходит за закрытыми дверями покоев двух самых известных и уважаемых глав. Они близки, но не настолько, чтобы пошли слухи. Они всегда стараются проводить друг с другом много времени, но и дела, которые на них взваливаются, требуют порой всего их внимания. Они поддерживают один другого всегда, при любых обстоятельствах, но, возможно, это просто опыт прежних страшных событий, подаривший теперь миру заклинателей годы мира и благоденствия. Потому что два Великих Ордена отныне всегда стоят на страже порядка. А их главы всегда стоят спиной к спине навстречу любым вызовам внешних обстоятельств. Конечно же, ходят слухи. И их необъяснимая близость, глубокая многолетняя привязанность порой вызывают кривые шепотки. Но глава Лань давно уже безупречно и крепко женат. А его сын и дочь под присмотром всегда приветливой и отстранённой матери растут всем на зависть. Хотя глава Цзян не женат, но его сын, принятый от неизвестной матери, также подрастает у всех на глазах. А черты лица мальчика не оставляют никаких сомнений в отцовстве. Он просто точная копия главы Цзян в детстве. И жена господина Лань принимает этого ребёнка у себя, как родного. Никто не знает точно, что связывает на самом деле двух Великих глав. Кроме, впрочем, их самих. И нескольких самых доверенных лиц. Которые никогда и никому ничего не расскажут. Лань Сичень последний раз протяжно стонет и, сжав Цзян Чэна бёдрами, выгибается тому навстречу всем телом. За годы их связи он уже хорошо изучил все особенности тела любовника, и их накрывает одновременный оргазм. Некоторое время они ещё лежат впритирку, задыхаясь от страсти. — А-Чэн, нам пора, — Лань Сичень, как всегда, следит за временем. Цзян Ваньинь ненавидит его за эту пунктуальность, не дающую им сполна насладиться друг другом. Но она же и спасает их столько лет от прямого разоблачения. Позволяя уберечь себя, своих близких и свои Ордена от скандалов. Они поднимаются, привычно помогая друг другу привести себя в порядок. Лань Сичень достаёт талисман, и в воздухе разливается запах сандала и османтуса. Для Цзян Чэна он навсегда связан с Лань Хуанем и их страстью. — Хуань, — он привлекает к себе главу Лань, — не провоцируй меня. Тот поднимает свои ещё хранящие отголосок прежнего безумия глаза. — Глава Цзян, вы что имеете в виду? Тот грубо прижимает к себе сильное тело любовника и, почти кусая, целует его губы. Они ещё слегка распухшие от поцелуев и очень чувствительные. Лань Сичень не успел снять следы страсти с лица нужным заклинанием. Они некоторое время с наслаждением целуют друг друга, когда в дверь кто-то настойчиво стучит. Лань Сичень тут же наводит заклинание и на себя, и на Цзян Чэна, даже не потрудившись спросить того о разрешении. Но им уже давно это не нужно. Потому что в это время Цзян Чэн быстро приводит в порядок разворошённый стол. — Войдите, — голос главы Лань спокоен и мелодичен. Адепт робко входит в покои. Два чинно сидящих друг напротив друга главы вежливо кланяются один другому. Они выходят, но уже на пороге Цзян Чэн чувствует прикосновение к запястью. Тонкий палец Лань Хуаня незаметно под широкими одеждами гладит полоску кожи над завязанной там клановой лентой ордена Лань. Лицо главы Цзян собрано и нахмурено, но Лань Сичень точно знает, что Саньду Шеншоу в данный конкретный миг счастлив. Как, впрочем, и сам глава Лань. Но дела не ждут, и он, тихо вздохнув, уходит по коридору. Цзян Чэн уходит в противоположную сторону. Дальнейший день расписан буквально по секундам, а их пути в ближайшие дни вряд ли пересекутся. Но какая кому разница, если дорога их жизни давно одна на двоих и нет больше никаких окольных троп или обходов. Потому уже давно все их Пути неизменно ведут только в одном направлении.