И если не брать во внимание...

      Чёрный Предел — не самое популярное место для жизни. Двемерские руины, заселённые фалмерами и, с некоторых пор, вампирами и оборотнями. Шахтёры, исследователи… день ото дня становится всё безлюднее, что только играет Мьолвен на руку.       Меньше случайных свидетелей и слухов, больше простора для дел криминального толка. А то слишком уж много внимания в последнее время уделяет стража ворам и убийцам, что плохо сказывается на информаторах и собственных делишках Мьолвен.       Она останавливается перед домом на отшибе: заколоченные окна, покосившаяся дверь и весьма красноречивые следы у входа, старые, но отпугнуть местных хватает.       Мьолвен только собирается постучать, как дверь с тихим скрипом слегка отворяется, как бы приглашая войти. От чего-то в голову закрадывается подозрение, что её ждали, а следы вполне себе свежие. Это лишь заставляет действовать чуть быстрее. Переступить порог, чтобы тут же оказаться вовлечённой в объятия. Крепкие, болезненные, как разлука, что неизменно подкрадывается с каждым путешествием Мьолвен. Королева Айренн никогда не забывает о своих Глазах, подкидывая поручения самого разного толка.       Мьолвен не помнит, когда они всё-таки перешли незримую черту в своих отношениях. После обороны Солитьюда? Или же раньше? Хитрое переплетение судеб, не иначе… Впрочем, сейчас имеет значение только одно: прикосновения. Жадные, беспорядочные. Словно от этого зависит если не жизнь, то однозначно рассудок каждого из участников.       Въедливый запах алкагеста пьянит и разжигает то, что не должно становится достоянием публики, где любое неосторожное движение способно заняться не хуже лесного пожара. Мьолвен пьёт каждый поцелуй как дорогое вино, которое ничуть не портит привкус железа. Феннориан не всегда осторожен, а столь яркие эмоции для него и вовсе непривычны.       На пол летят первые детали одежды: куртка, перчатки. Перезвон застёжек оттеняет прерывистое дыхание; ногти впиваются в прикрытую только тонкой тканью рубашки кожу. Острая, практически болезненная потребность быть как можно ближе друг к другу, как компенсация долгой разлуки.       Мьолвен не обращает внимания на бессвязный шёпот и просьбы остановиться. Она не хочет. Не сегодня, не завтра, ни когда-либо ещё.       На пол летит рубашка, а холодные огрубевшие от разнообразных кислот пальцы скользят по разгорячённой коже, очерчивают шрамы. Феннориан изучает, оценивает реакцию, оттягивает момент. В движениях так и сквозит неуверенность, боязнь ошибки.       Ремни, потайные замки и пуговицы на броне разведчиков Ковенанта сводят с ума своим обилием. На ум Мьолвен сразу приходит старая скабрезная шуточка со времён приключений на Ауридоне, но вместо этого она лишь хрипло шепчет:       — Не спеши.       Пальцы не так послушны, как при взломе самых изощрённых замков, но предвкушение поистине королевской награды подстёгивает, подталкивает к интересным решениям. Феннориан сам приходит на помощь, и хитрая броня наконец-то сдаётся. Теперь единственное препятствие — это тонкая нательная рубашка, под которую тут же скользит рука Мьолвен.       Феннориан вздрагивает. Слишком тепло, слишком непривычно. Пальцы вычерчивают какие-то знаки, буквы, но суть почему-то ускользает, что лишь ещё больше разжигает интерес.       Мьолвен ненавязчиво теснит его в сторону лестницы, предлагая подняться на верх. Короткая передышка, последний шанс отстраниться, на что Феннориан лишь смущённо улыбается, но смело взбирается следом.       На пол летят ботинки, и рука задерживается на пряжке ремня. Мьолвен применяется, как снять его побыстрее, поизящнее, в то время как Феннориан осыпает обнажённую кожу поцелуями от ключиц, спускаясь всё ниже и ниже.       Коварный выпад, на который Мьолвен может ответить только стоном, прижаться ближе, словом, сделать всё, чтобы эта пытка не имела конца.       Потеря равновесия, и увлечённые друг другом Феннориан и Мьолвен падают на кровать. Теперь сплетаются не только судьбы, но и тела, души… насколько это вообще справедливо в отношении вампира и душелишённой. Смешение едкой алхимии и вечного флёра дождя и леса с примесью так почему-то и не выветрившегося от времени шалфея — давнее напоминание о промашке с выбором парфюма.       Тонкие пальцы Мьолвен зарываются в волосы Феннориана, непростительно мягкие, сравнимые с шёлком — это мутит рассудок похлеще доброго нордского мёда.       Рваные, лишённые ритмичности движения лишь ещё больше распаляют, заставляют выкладываться как никогда раньше и быть значительно искреннее, даже в сравнении с самой собой. Хочется всего сразу и побольше, но разрядка подходит неожиданно быстро, подобно удару молнии или взрыву во время осады: ярко, громко и без шанса на уклонение.       Почти незаметно саднят и кровоточат истерзанные плечи, спина. Возможно, где-то появятся новые шрамы, но Мьолвен не слишком жалеет об этом: новые прикосновения губ не заставляют себя ждать. Мягкие, как бы извиняющиеся и вновь выбивающие почву из-под ног рассудка.       В полумраке Мьолвен лишь бормочет нечто глупое и несуразное:       — Просто позволь мне просто быть рядом.       — Уже, — следует лаконичный ответ.