Еще один гребанный пьяный миф

Адам остается после съемок, отмахиваясь ото всех; он счастлив просто остаться в тишине. Он, конечно, фанат своего дела. Но сейчас Адам эмоционально вымотан после съемок, проверок мифов и всего остального, поэтому все это было заглушено выпивкой и начинало выливаться во что-то непонятное. Адаму было нужно еще немного времени, прежде чем он соберется со своими мыслями и вызовет такси. Потому что сейчас он не в состоянии вести машину. Да и продюсер будет вряд ли рад этому. Поэтому Сэвидж отдает кому-то свои ключи, и по какой-то странной причине Джейми тоже остается на съемочной площадке. Он так же пьян, как и Адам, но, видимо, продюсер доверяет пьяному Джейми присматривать за пьяным Адамом. Почему бы и нет? Этот человек, как всегда говорит Сэвидж, робот. Итак, Адам пьет воду и откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза, пытаясь сосредоточиться. И, боже, помоги ему, потому что он все еще не может успокоиться. Он понятия не имеет, почему Джейми остался. Они неплохо общаются, но они не друзья. Они не могут дружить. Сначала Адам пытался наладить отношения с Джейми, но, он готов повторять это вечно, они не могут быть лучшими друзьями. Они могут только работать вместе. Очень даже неплохо работать вместе. Но выпить? В баре? Как друзья? Братаны? Какого хрена? Неа. Выпить за круто проделанную работу – это все, что они могут. И его это устраивает. Он доверяет Джейми свою жизнь во время проверки любого опасного мифа, но не может позволить себе просто хорошо провести время вместе. Проблема в том, что Адам слишком возбужден, ему слишком жарко. Боже, может ли быть, что он запал на Джейми? Своего коллегу. Даже не друга. Просто чувака, с которым у него тесные рабочие отношения, и, боже правый, Адам умирает каждый раз, когда Джейми отчитывает его. Он слишком пьян для этого, и они с Джейми слишком одиноки для этого. Нет, нет, нет, черт возьми, он не должен даже близко думать о подобном. Он, наверное, очень пьян, чтобы поднимать эту тему, так что в этом нет никакого смысла... – Эй, Джейми, – говорит он, прерывая ход собственных мыслей. – Что? – Джейми немного пугается. Адам наклоняется, перекидывает свою руку Джейми через плечо, и, вероятно, Хайнеман терпит это только потому, что тоже пьян. Сэвидж чувствует какой он теплый и это вызывает в нем знакомый приступ страсти, который приводит его в состояние полнейшего тупицы. – Я знаю, что мы не особо близки или что-то типо того... Джейми фыркает. – Заткнись, я имею ввиду, при том, что мы даже не друзья, ты когда-нибудь думал о том, если бы мы... – Адам морщит лицо, пытаясь подобрать слова, но он только смеется, думая об этом, – Боже, я пьян. – Да, это так, – говорит Джейми, как будто это самая очевидная и глупая вещь, которую когда-либо говорил Адам, и это справедливо. – Ладно, ладно, что, если мы, – Адам проводит большим пальцем по плечу Джейми, мягкому и крепкому, – ну... Адам снова пьяно смеется. Чувствовать Джейми так близко – просто невыносимо. Он не может даже подумать об этом, не то, что сказать. Ситуация становится еще хуже, когда Джейми внезапно прижимается к его бедру. – Ага, – бормочет Джейми, искоса глядя на Адама, лицо его розовеет; теперь намного сильнее, чем от выпивки. – Ты тоже все еще изрядно пьян, – очевидно и глупо говорит Адам, все больше нарушая личное пространство Джейми. Он чувствует их смешенное пьяное дыхание, горячее и влажное. Это отвратительно, потому что обнадеживает и придает уверенности, особенно то, как у Джейми учащается пульс. – О чем я должен был думать? – спрашивает Джейми странным, очень странным голосом, и Адам издает отчаянный стон от этого тембра Хайнемана. Он не в состоянии произнести это вслух, особенно когда уверен, что его соведущий знает, о чем он думает. Адам впивается в него злобным взглядом, тяжело дыша, но его недовольство прерывается рукой на бедре. Рука Джейми останавливается, как будто удерживает от падения, потому что они пьяны, по крайней мере, это оправдание, но все это действо заставляет сердце Адама биться в бешенном ритме. Он думает, он надеется, что в этом все дело. – Джейми, – произносит Адам, пытаясь выговорить хоть слово в сложившейся глупой ситуации сквозь пьяную пелену возбуждения, – Джейми, ты когда-нибудь думал о том, что мы потрахаемся? Грубо. Наверное, это худший способ, каким он мог это сказать. Сэвидж начинает думать о десяти различных способах, которыми он мог бы покончить с собой прямо сейчас, пока Джейми не издает звук, который Адам не может разобрать, но то, как его пальцы впиваются в бедро Адама, достаточно ободряет. Более, чем достаточно. – Я, очевидно, думал об этом. Ну, то есть, как очевидно, – продолжает Адам, чувствуя начало бессвязного потока речи, что начинает прорываться. Он пытается подавить это, прикусывает губу, но Джейми начинает двигать рукой выше по бедру Адама, всего на несколько сантиметров, драгоценных, великолепных, нелепых сантиметров, из-за чего Адам издает самый странный стонущий вздох и начинает самый странный монолог в мире. – Черт, Джейми, ты должен понять, – он пододвигается ближе, так близко, порываясь забраться на колени Джейми, насколько это возможно, при этом не забираясь к нему на колени, – я запал на тебя давным давно. Очень давно, чувак. Давай, ты должен сделать, что-нибудь, сказать что-нибудь, что угодно. Я...я, господи, Джейми, я думал о том, как ты трахаешь меня в M5 пятьюдесятью разными способами в воскресенье. Я признаю это, окей! Я признаю это. Твой тупой соведущий хочет трахаться с тобой, пока не умрет от обезвоживания. Это то, что ты хотел услышать? – он вскидывает руки, в порыве эмоций, его уверенность в том, что стоило говорить об этом улетучивается, – Боже мой, что, черт возьми, со мной не так? Он собирается встать, но Джейми хватает его за запястье и тянет назад. Его лицо было очень задумчивым, если не считать милого румянца на щеках, что так контрастировал с этой серьезностью. – Что? – выпаливает Адам. – Куда это ты собрался? – спрашивает Джейми, почти шепотом, будто если он прибавит звука хоть на децибел – разрушит какую-то невидимую атмосферу. Адам снова усаживается, глядя на руку Джейми, обвивающую его запястье. – Я не знаю, я подумал, может... – Адам отворачивается от разглядывания чужой руки на своем запястье и, смотря в пол, проводит свободной по волосам, той, которая сейчас не в ловушке Джейми. Черт. – Я не знаю. Джейми, серьезно, ты должен что-то сказать. – Например, что? – спрашивает Хайнеман, потирая пальцем запястье Адама, чувствуя его пульс. Это странно и интимно даже для подобного глупого разговора. Наверное, потому что Джейми пьян. Они пьяны. Они пьяны, а Адам только что признался своему коллеге в каком-то абсудном тупом дерьме. Он гребаный идиот. – Я думаю, ты должен сказать что-то вроде «давай больше никогда не будем об этом говорить» или «я никогда не думал об этом и никогда не буду» или... – Я думал об этом, – прерывает его Джейми. Адам хнычет. – Каждый раз, когда ты меня бесишь, я думаю об этом. – Херня, – шипит Адам, чувствуя, как смех клокочет внутри, когда все начинает вставать на свои места. – Ты никогда не затыкаешься, – продолжает Джейми, когда Адам пытается забраться к нему на колени, перебирая неуклюжими пивными конечностями, – Ты делаешь глупости, и это заставляет меня хотеть... Джейми умолкает, выглядит неуверенно и явно смущенно. Адам счастливо устраивается к нему на колени, пьяно смеясь. – Значит, ты хочешь поставить меня на место? – усмехаясь, добавляет Адам. – Я ненавижу тебя, – говорит Джейми, просовывая руку под его рубашку, впиваясь ногтями в его кожу. –А-ах, я знаю, – говорит Адам, выгибая спину, – Ах, боже, я знаю. Джейми хватает его за волосы, тянет вниз в небрежном, нескоординированном поцелуе, который на вкус как несвежее пиво и победа. Поцелуй выходит влажным и неуклюжим, Адам стонет в рот Джейми, вращая бедрами, несмотря на полную неспособность его члена справиться с поставленной задачей. Сэвидж чувствует себя так чертовски хорошо, оттого, что они наконец делают это, что ему все равно, если он ничего не сможет сделать, кроме как плохо целоваться с Джейми; их очки бьются так часто, но недостаточно, чтобы заставить их остановиться. Он чувствует царапины на спине, которые будут там по крайней мере весь следующий день и Джейми издает какой-то рычащий звук, чем заставляет Адама полностью сходить с ума. Джейми снова хватает его за волосы и сильно тянет назад, заставляя Адама прогибаться в пояснице; все его тело трепещет с этим действием. – Бля, Джейми, – выдыхает он, сильно впиваясь ногтями в плечи Хайнемана, пытаясь дышать в этой чертовской духоте. Джейми издает звук, похожий на смех, прежде чем наклониться и поцеловать Адама в шею, прямо в том месте, где начинается его плечо, и это заставляет мысли Адама улететь в стратосферу еще до того, как он начинает кусаться. Он задыхается, скулит и шумит, но не может остановиться – не хочет. Кажется, и Джейми тоже. Последний отодвигает ворот рубашки в сторону и оставляет отметины на ключице, господи, блять, боже мой. – Джейми, пожалуйста, ты должен... должен трахнуть меня. Хочу, чтобы ты трахнул меня. – Не могу, – говорит Джейми грубым голосом Адаму в шею. – Почему нет? – скулит Адам. Он прекрасно понимает, что Джейми все еще покрывает засосами шею, несмотря на заявление, что тот не может. – Мы пьяны, – говорит Джейми так, будто это все объясняет. – Я знаю, что мы пьяны, идиот, – говорит Адам, за это Джейми кусает его особенно сильно, и Сэвидж ликует. – Ни у одного из нас не встанет, Адам, – Джейми говорит это, как неоспоримый факт. Снова как гребанный неоспоримый факт. – Но... Джейми откидывается назад и вытирает рот, на его лице появляется та кривая ухмылка, которой он изредка одаривает Адама. Ему всегда удается найти способ вывести его на эту ухмылку; примерно, как сейчас. Он смотрит на Адама в первый раз с тех пор, как они начали это делать, и Адам понимает, что это не очень хорошая идея. Он видит точно такую же смену эмоций на лице Джейми, которая, как он ожидает, совершится, когда Хайнеман перейдет от "пьяного и согласного на все" к "протрезвевшему и испуганному", и ему хочется кричать. – Нам пора уходить, – говорит Джейми, с абсолютным спокойствием. – Джейми, пожалуйста... – Мы слишком пьяны, чтобы адекватно оценивать ситуацию. – Джейми, – умоляет Адам, хватая его за подбородок и втягивая в грязный, отчаянный поцелуй. Он чувствует вспышку триумфа, когда Джейми вздыхает, открывая рот, его язык скользит по языку Адама, но это длится недолго. Очень скоро Джейми отстраняется, сбрасывая Адама с колен на диван. – Мы не можем, – говорит он, вставая и поднимая свой берет, который упал, пока они целовались. Целовались. Господи. Адам со вздохом потирает лицо. – Боже, ты действительно худший. – Я вызову тебе такси, – говорит Джейми, словно извиняясь. – Я сам могу вызвать чертово такси, Джейми.

***

Адам уставился на руль, впиваясь в него до побелевших костяшек на стоянке М5. Он проснулся, вздрогнув от будильника, наполовину одетый во вчерашнюю одежду. На нем не было рубашки, но он, очевидно, не успел снять штаны, как упал на одеяло и отключился. Он рассказал жене, своей жене, о том безумном сне, который приснился ему прошлой ночью. Еще один Джейми. Другой. Она ведь все об этом знает, не так ли? Только на этот раз Джейми из сна кинул его до того, как случилось что-то забавное, что было странно, и, эй, почему она смеялась? Он все еще чувствует, как ее пальцы пробегают по синякам, которые Джейми оставил на его шее и ключице. Это было ужасно. И горячо. Он сказал ей, что из-за этого ничего не поменяется. Хайнеман никогда бы не признался, что это случилось, и уж тем более не стал бы желать продолжения. Она просто кивнула и улыбнулась, как будто знала что-то, чего не знал он. Улыбка, которая означала, что она считает его милым и глупым. Ему нравилась эта улыбка. И, он думает, что ему нравится, когда Джейми тоже так на него смотрит. Он, конечно, знает, что Джейми чаще всего считает, что он ведет себя глупо. Но теперь он находил в этом взгляде что-то милое, теперь он догадывался, что Джейми тоже думает так. И это переворачило прежний мир вверх ногами. Он смотрит в окно, наблюдая, как Джейми заходит в M5, и только от этого его желудок сворачивается в трубочку, как будто он какой-то влюбленный школьник, и заставляет его член дернуться, как будто он какой-то псих, который хочет потрахаться с коллегой. Он бьет ладонью по рулю и ругается себе под нос, когда удар оказывается больнее, чем ожидалось. – Дай мне знать, что произойдет, – сказала она. – Это что, разрешение? – спросил Адам, по большому счету в шутку. По большому счету. – А ты хочешь, чтобы это было оно? – она рассмеялась и прижала палец к одному из самых больших синяков, заставив его всхлипнуть. – Ничего не случится, – настаивал он. – Может быть, я хочу, чтобы что-то случилось. Ужасный ответ. Ничего хорошего для его психики, и даже опасно для нее. Адам прокручивает в голове сегодняшнее утро снова и снова, прокручивает прошлую ночь снова и снова, пока ему не приходится впиваться ногтями в бедра, чтобы его член не стал твердым, ну, еще тверже, чем сейчас, прямо перед тем, как он пойдет на работу. Работать с Джейми. Работать с человеком, который так изуродовал его шею и грудь, что ему приходится носить свое черное поло, застегнутое на все пуговицы, как идиоту. На работе, в которой задействованы камеры. Работа, которая сосредоточена на том, чтобы запечатлять его унижения для потомков. Сегодня он точно убьет Джейми.

***

Все, что он может сделать, это поблагодарить Бога, в которого он не верит, что сегодня день медленного строительства. Было бы не так плохо, если бы он мог перестать трогать синяки, оставленные Джейми, вдавливая пальцы в них через рубашку, пока он думает. Всякий раз, когда Адам заходит в тупик, он прижимает большой палец к огромному засосу в углублении под ключицей, как будто это поможет. Как будто это желтый стресс-шар со смайликом на нем, а не результат того, что ваш пьяный коллега сошел с ума. И это действительно помогает. Он снова и снова вдавливает палец в синяк, дыхание становится короче, возбуждение стучит по венам, но голова проясняется, он складывает все кусочки вместе, и работа идет проще. Адам чувствует, что Джейми наблюдает за ним, когда он это делает. Может быть, наблюдение тоже помогает ему думать. Скорее, заставляет его зависать на пару мгновений, чем пускать мурашки по коже, как считает Сэвидж. Их глаза встречаются пару раз, когда Адам делает это, не часто, просто случайно. Джейми сохраняет на лице маску, то есть его обычное выражение лица, только теперь появляется румянец, которого раньше не было, и, когда Адам невольно улыбается, когда он бросает на Джейми вызывающий взгляд, сильно впивается большим пальцем в синяк, пока не шипит от этого ощущения, Хайнеман отводит взгляд достаточно быстро – Адам чувствует себя победителем. Когда все делают перерыв на обед, нисколько не уставший Адам уже разочаровано вздыхает от переизбытка энергии. Он старается сфокусировать все свое внимание на проекте, как только может, пытаясь не привлекать ненужного внимания. Теперь, когда все ушли, наступила внезапная тишина, нет ни зрителей, ни отвлекающих факторов, только работа. Теперь, когда Адам в тишине, он не может остановиться. Это случается довольно часто – он увлекается и пропускает обед, так что никто не будет особо переживать, никто не заметит; хотя Джейми иногда приходит и заставляет его остановиться и поесть, он уверен, что сегодня этого не произойдет. Адам вздрагивает, чувствуя руку Джейми на своем плече, его легкое и точное прикосновение, как это обычно бывает, когда он выводит своего напарника из потока его мыслей. Он всегда соглашается прерваться с небольшим ворчанием, но сегодня это заставляет вставать дыбом волосы на затылке, как естественная реакция организма на стресс, которую он изо всех сил пытается подавить. Адам смотрит на Джейми и видит выражение, которое он никогда не видел раньше, и не может понять его. Это определенно усиливает выброс адреналина, наполняющий его организм. Он слепо следует за Джейми, который ведет его в кладовку, и, как только дверь закрывается, Адам понимает, что, черт возьми, на него накричат. За вчерашний вечер его нахрен сожрут. Он готовится заговорить первым, достаточно сбивчиво пересказать суровую речь Джейми, на это ему не придется отвечать, но все, что он получает – молчание. И пальцы Джейми, поглаживающие его шею. От этого прикосновения Адам издает сдавленный вздох, но не более того. Джейми начинает расстегивать поло Адама. Он быстр и точен. Ничего другого Адам и не ожидал. Он загнан в угол Джейми, его дыхание прерывается, пульс колотится достаточно сильно, чтобы он был уверен, что его соведущий это чувствует. Одна, две, три пуговицы расстегнуты. Джейми расстегивает воротник одной рукой, его пальцы скользят по коже Адама, цепляясь за горло, и он не может сдержать стон. Джейми делает паузу, прежде чем протянуть вторую руку и просунуть ее за воротник Адама дальше; пальцы погружаются под ткань, чтобы проследить линию синяков, которую он оставил вчера. Член Адама уже наполовину встал от этого, но он боится, что если он что-то скажет или сделает, Джейми остановится, одумается и уйдет. Снова. Поэтому он остается неподвижным, вопреки своим желаниям, ногтями впиваясь в ладони, когда Джейми просто касается, смотрит и медленно, умело сводит Адама с ума. Джейми оттягивает край рубашки в сторону, пока не видит отметины, которых Адам касался весь день. Рубашка впивается в шею Сэвиджа, немного больно, но он не обращает на это внимания, потому что Джейми тянется, чтобы надавить своим большим пальцем прямо там. Джейми смотрит на его лицо, ища что-то. Все, что Адам знает, это то, что у него сейчас наверняка безумный взгляд, лицо красное, слегка потное. Вероятно, выглядит не слишком красиво, но во всяком случае лучше, чем волосатый морж в берете и крошечных очках. Почему, черт возьми, он хочет, чтобы кто-то, кто носит этот берет, трахнул его, он не знает. И он абсолютно точно не знает, чего Джейми хочет от него и зачем все это делает. Джейми снова прижимает палец, потирая синяк с сильным нажимом, не отводя взгляда от лица Адама. Из-за чего последнему приходится закрыть глаза и прикусить губу, чтобы не шуметь, случайно сделав что-то неправильно; не нарушать эти чертовы правила, придуманные Джейми. Он сильно прикладывается головой о стену позади него, когда Джейми продолжает давить пальцем, прижимаясь плотнее, но все еще сохраняя дистанцию между ними, не позволяя ему сдвинуться с места. Невидимая граница, которую видит только Джейми. Адам не может сдержаться, сдавленно стоная, закрыв рот, находясь в абсолютной прострации. Джейми только ухмыляется и проводит ногтем большого пальца по ряду отметин. Адам мычит, стараясь не шуметь; его тело дрожит. Он хочет что-то сказать, но передумывает, довольствуясь хриплым дыханием и всхлипами. Такое чувство, что Джейми точно знает, сколько сдержанности сейчас проявляет Адам, потому что поцелуй над синяком ощущается как признание, укус после него – награда. Джейми мягко надавливает рукой на его член через джинсы, и это оказывается совершенно неожиданно. Голова Адама резко наклоняется вперед, глаза распахиваются, и Джейми смотрит на него этим своим взглядом. Он не улыбается, по крайней мере, не ртом, а глазами, создавая легкую морщинку, затем она достигает его рта всего лишь на мгновение, отчего Джейми выглядит самодовольно и опасно, и Адам хочет убить его. С ним играют. И он не против принять участие в этой игре. Джейми сжимает его член, и Адам издает какой-то стонущий звук от соприкосновения, изо всех сил стараясь не говорить, не ругаться, не произносить имя Джейми, не подбадривать, не лепетать. Вместо слов он издает непонятные звуки, пытаясь следовать его правилам. И эта игра по-своему возбуждает, срывая Адаму крышу. Его бедра нетерпеливо подаются навстречу прикосновениям Джейми; Адам даже встает на цыпочки, пытаясь получить больше. Джейми издает смешок – это самая нелепая вещь, которую он когда-либо слышал и это заставляет его тоже смеяться, сводя с ума. Джейми отвечает, крепче сжимая член Адама, прижимая ладонь к нему через джинсы, потирая крепко и точно, и да, это странно, им, очевидно, не разрешается говорить, Адаму не разрешается прикасаться, но это хорошо, это намного больше, чем он ожидал получить и это просто охренительно. Джейми расстегивает его ширинку, просовывает руку внутрь, но слой нижнего белья все еще не позволяет прикоснуться к его органу, но, если честно, Адам не жалуется. Он не может сделать ничего, кроме как восхищаться большим пальцем Джейми, потирающим головку его члена через грубую ткань и невероятными вращениями его руки на джинсах. Он стонет, подаваясь головой вперед, чтобы прижаться лбом к Джейми, и они оба смотрят, как тот дрочит ему. Такое ощущение, что они стоят за взрывозащитным экраном и наблюдают за происходящим с расстояния в несколько ярдов. Это ведь эксперимент, не так ли? Чтобы понять, насколько плохо им будет от последствий того, чем они занимаются сейчас. Просто бесчувственная проверка в кладовке. Даже не прикасаясь к коже. Просто друзья, (даже не друзья) просто что-то делают, что угодно. Что угодно. На самом деле все, чего хочет Адам, это целоваться и кончить с языком Джейми во рту; но нет, они должны поддерживать безопасную дистанцию между ними и экспериментом, должны быть, в первую очередь, защищены, должны быть серьезными, должны... Рука Джейми плавно скользит, и его большой палец пролезает в щель ширинки боксеров Адама, соприкасается кожей с кожей и это оказывается слишком неожиданным для Адама; он на импульсе выстанывает имя Джейми, нарушая тишину. – Блять, боже, черт, прости... – начинает он, но Джейми не дает договорить, целуя его; их очки больно стукаются, зубы Джейми впиваются в его нижнюю губу. Тот издает странное рычание, срывает очки, толкает Адама к стене и прижимает ладонь к его члену, а рот к его рту. Теперь это не займет много времени. Несколько крепких движений плотно сжатой ладони на органе, несколько поворотов языка в его рту, и Адам, повторяющий имя Джейми на вдохе, кончает, в его руку, пачкая свои боксеры. Послеоргазменные судороги длятся долго, намного дольше, чем сам оргазм, и ему так чертовски хорошо, что Адам теряется в ощущениях. Он отчаянно стонет в рот Джейми, чувствуя импульсы, пробегающие по телу, посасывает его язык, пока бедра беспорядочно дергаются. Адам хнычет, когда Джейми отрывается от него, чтобы взять рулон бумажного полотенца с полки. Он вытирает руку, снова надевает очки, поднимает с пола берет и отряхивает его. Они закончили. Именно так. Все кончено. Ничего больше. Адам тяжело дышит, прислонившись к холодному бетону, пытаясь привести себя в порядок, насколько это возможно, избегая любой возможности встретиться взглядом с Джейми. – Черт, – выдыхает он, застегивая поло и слегка дрожа, - Твою мать. Он рискует взглянуть на Джейми, и его лицо горит, когда он видит, что тот наблюдает за Адамом, особенно за тем, как исчезает под одеждой его кожа. Этот человек помешался. – Ты... ты хочешь... – Нет, – говорит Джейми, и Адам кивает, пытаясь отдышаться. Конечно. Конечно, нет. – Ладно... – Тебе надо поесть, – говорит Джейми, как будто это имеет какой-то смысл, после того, как ты подрочил своему соведущему. – Да, Джейми, черт возьми, я поем. Господи. Джейми некоторое время смотрит на него, а потом уходит. Адам вздыхает, когда дверь закрывается. Затем лихорадочно выуживает свой телефон из кармана. – Эй, детка, угадай, что, черт возьми, только что произошло