***
… И вот теперь им нужно лекарство для Мериды, иначе «пока-пока» независимость Олуха как Республики. За эту трудную работёнку впряглись многие, но особенно сильно — друзья принцессы. Если не они, то кто?.. — Нам надо искать контрабандистов. У них всё есть. — Согласен, Ас. Но где нам их искать? — задаётся вопросом Сморкала. — Блур-таун, Некротофейо, Бэйсик-Мун, — перечисляет по памяти Астрид, — В Блур-тауне дорого, но ассортимент большой, тем более в препаратах. — Ну, тогда сначала в Блур-таун?.. — Ага. Погнали. Только вот в Блур-тауне нет ни черта. Контрабандисты сбежали, на месте их складов — пепелища. Жители молчат как ягнята, Астрид и Сморкала тяжко вздыхают. — И чё делать теперь? — задаёт в воздух вопрос Йоргенсон, — Куда они все делись? Целый центр контрабанды свалил хрен знает куда! — Ну, попробуем в Некротофейо, может там повезёт, — с надеждой бормочет Астрид; хотя она понимает, что если главные поставщики единственного лекарства пропали, их шансы будут уменьшаться с каждым новым городишком. — Их убили люди Коалиции. Всех покромсали, товары сожгли, — поясняет местный житель, когда Астрид и Сморкала доехали до базы контрабандистов Некротофейо. — Спасибо за информацию, — благодарит Астрид, чуть при этом кивнув. — Пиздец нам с тобой, Ас, — смачно выговаривает Сморкала, ставя руки на бока и начиная ходить туда-сюда по песочку, — Если мы в течение пяти дней не найдём для Мериды препарат!.. — Мы ещё не ездили в Бэйсик-Мун… Тор любит троицу. — Тор не дурак, любит и пятак, — отвечает подруге с раздражением Сморкала. Астрид на это закатывает глаза, садится в машину. — Да ёбаный стыд, где все люди, блядь?! — Будто Драго прошёл, — комментирует Астрид тихо, глядя на очередное пустое место с копотью, воняющее пеплом и гарью. — Чё теперь, за Сайр ебануть?! Бешеные деньги тратить?! — бесится Йоргенсон. — Что-то стряслось? К парочке подошёл какой-то белобрысый чувачок с картечью в руках и сигаретой-самокруткой за левым ухом. — Скажи, пожалуйста, а где типо все контрабандисты? Померли или как? — интересуется Сморкала нервно, всплёскивает потными ладонями. — Ну, можно и так сказать, — кивает незнакомец, — Коалиция нагрянула и всё схлопнулось… А вам они зачем? — Мы лекарство ищем… Для принцессы Данброх, — поясняет Астрид с заминкой, думая, говорить ли чужаку цель своего визита. — А-а-а, Олуховчане. Да защитит вас Тор, так сказать, — заулыбался парень, — Я Джек. — Сморкала, — Йоргенсон протягивает Джеку руку для рукопожатия, но тот мотает головой, смеясь. — Не-е-е-е, у нас так не принято. Ты или перчатку надевай, или не здоровайся вообще тогда. — Особый этикет?.. — улыбнулась Астрид. — У нас не хуже вашего, болячка какая-то ходит по округе. Данброх-то чем болеет? — Врачи сказали, что анорок-вирусом. — А, новая хуета?.. У нас типо чумы, но не чумы. Уже лет семь в перчатках да респираторах ходим, ничего не меняется, — пожимает плечами Джек, — Но ваш этот рок жесть, конечно. Слышал, им болеют только дети правящих династий Пандоры, но это миф типо, но многие этому верят. — Потому что кровосмешением занимались, — говорит Астрид. — Нам лекарство от анорок-вируса надо. Вот зачем мы тут, — заявляет Сморкала, переключаясь на нужную тему. — Ну, тут вам ловить нечего, — разводит руками Джек, — Тут ни хуя не осталось. — А к кому мы ещё можем обратиться за помощью?.. — интересуется Астрид тихо. — Знаю я одного парня… Стрёмный чутка, но у него всё есть, — говорит Джек, — Он из ваших. — В смысле из наших? — недоумевает Сморкала. — С Олуха. Вы его, кажется, сбагрили за то, чего он не делал, — Йоргенсон округлил глаза, раскрыл рот. — Иккинг что ли?! — Ну, у него теперь другое имя. — И какое же? — … Красавчик Икк.***
… До этого на Олухе правили Хэддоки, но потом резко встряли Данброхи и как-то все жители переметнулись к новому роду, а с предыдущими расправились. Жертвой династической междоусобицы стал Ингве, или Иккинг, — сын Стоика Хэддока Обширного. Стоика убили, а сынишку его сослали прочь якобы за убийство высокопоставленного конунга, но на деле он не виновен, и все об этом были в курсе. И теперь Астрид и Сморкала собираются к нему. Они с ним раньше не общались, он может их не знать, но всё равно как-то стрёмно встречаться с тем, кто сто процентов обозлился на свою Родину и на народ, что так легко отрёкся от него… — И где он сейчас? — На Гелиосе. Ночной клуб «Властелин Калек», в центре города. Не пропустите, — улыбается Джек. — Но как он?.. — удивляется Астрид. — Его усыновил двоюродный дядя. Классный мужик, вы его, наверное, не знаете. Чара Ледерсон… Не слышали?.. Ну, он короче бизнесмен, всё такое, Красавчику отдал вот клубешник. Цацки зачётные, и бухлишко что надо, — с блаженством закатывает глаза Джек, — Был я там разок: эх, самый лучший день моей жизни! — Мы поняли. Спасибо… И как нам до Гелиоса добраться? — угрюмо спрашивает Сморкала, скрещивает руки на груди. — Либо через Элпис, либо напрямки. Напрямки быстрее, но дороже, как вы понимаете. Перевозкой занимаются только частники. Советую Родмана, он тут неподалеку от Олуха, на северо-восток километров девять, — поясняет Джек с милой улыбкой, но несколько при этом натянутой, — Он прямо сразу может вас до Красавчика довезти. — Почему именно Красавчик Икк, я не могу понять, — бурчит Сморкала себе под нос; едет с Астрид в машине обратно на Олух, — Худой как палка, ни грамма мышц. — Завидуй молча, Сморкала, — заявляет Астрид. — Я не завидую. Я размышляю, — говорит Йоргенсон, мрачно зыркает на подругу, — Если он Красавчик, то должен быть красивым, а на деле — хуйло. — Может он изменился. Прошло уже два года, — отвечает Хофферсон, чуть пожимая плечами. Они все одногодки… Тут коммуникатор Астрид ловит какие-то переговоры, причём достаточно странные: — Слышь ты, пидарас крашеный, отвечай, где моя сестра! — Та-а-а-а-ак, я не понял, кто это врывается в моё частотное пространство средь бела ночи, — воркует сонно и чуть низковато юношеский голос; Астрид подкручивает громкость, Сморкала и она начинают внимательно слушать диалог. — Это Дагур Остервенелый! — Не ебу, кто ты такой, Дагур Остервенелый, но будь добр, съебись с моей частоты. Спасибо. — Я знаю, что она с тобой! Она сама дала мне твою частоту! — Вот блядь такая, — голос чуть мрачнеет, но он всё так же наполовину игрив и сонлив. Астрид он кажется несколько знакомым, — Ну, как бы тебе помягче сказать-то… Она как бы не со мной. — А где тогда?! — Вполне вероятно, что ебётся с кем-то за зелень. Ей же колледж оплачивать надо. — Так ты её видел?! — Не ори, пожалуйста, у меня и так после шести часов на танцполе уши разболелись ебан, — бурчит парень, — Я видел её четыре дня назад, когда я позвонил в клуб и попросил шлюху к себе на пятнадцать минут, она пришла- — Ты занимался с ней сексом?! — Нет, блядь, в шахматы играл. Конечно!.. Даже не спросишь мои впечатления?.. Ну, неплоха. Сосёт, правда, ужасно. Но, а так… Узкая, влажная, как положено. — ДА КАК ТЫ- — Не переживай… Я был нежен, — шепчет юноша, следом мило и тихо посмеивается, — Я же Красавчик, не могу красоту портить, понимаешь ли, эстет по натуре… Но я всё равно её чуток подушил, знаешь, ради удовольствия, да и она не была против. — ДА Я ТЕБЯ- — Пока-а-а-а, — и звучит щелчок отключения. Астрид и Сморкала переглядываются между собой. — Что это было только что, — скорее утвердительно произносит Сморкала. Астрид молчит, смотрит по сторонам; лицо у неё краснющее до безумия. Иккинг, мать его, Хэддок, только что говорил в коммуникатор, как шоркал проститутку, так ещё рассказал об этом её брату, что её ищет и за неё переживает. Бесстыжий, однако. Он сродни не такой, Астрид в это уверена, он просто прикидывается… Прикидывается же?..***
… И тут ему приходит эсэмэс от Родмана, мол, «везу тут двух подростков твоего возраста, хуй знает, что им нужно, но тип ты им нужен». Тут же звонит частнику на коммуникатор. Тот отвечает через четыре гудка. — Алло, Красавчик, здорово, короче, я их расспросил. Тебе определённо не понравится, откуда они. — Артемида? — Хуже. — Элпис?.. — Не угадал… Они с Олуха. И повисла тишина. Родман начинает заметно нервничать. За его спиной сидят Астрид и Сморкала, они тоже нервничают. Им остаётся только догадываться, о чём думает Хэддок и как он среагирует на триггер-слово. — Можешь прислать их данные мне на коммуникатор? — звучит спокойный, даже какой-то радостный (точно прикидывается) голос парня, — Я проверю, есть ли они в моём списке мести. — Хорошо. — Так что останавливайся на месте. Я дам тебе знать, пускать их или нет. — Окей… Ребятки, пересылайте данные. Красавчик хочет знать, с кем имеет дело, — заявляет Родман, разворачиваясь к парочке лицом и завершая звонок. — А это обязательно? — смутился Сморкала. — Говори что делают, — шипит Астрид. — Она права, дружок. Красавчик не терпит пререканий. Быстро проверит и пустит… Или нет, — пожал плечами частник и миленько улыбнулся, — У него есть список. — Список? — Я слышал, что большинство семей с Олуха отреклись от его отца и его самого. Поэтому таких он сразу поместил в графу «Убить на месте, если встречу». — О Тор, — бормочет Астрид, пугается, — Я даже не знаю, отрекалась ли моя семья… — Даже так? — удивляется немного Родман. — Меня не было на Олухе, когда это происходило. Я училась на другой планете. — Да ты крутая, оказывается… Где училась? Левиафан небось? — Угу, — кивнула Астрид. — Я тоже оттуда, — заулыбался Родман, — И сестричка моя тоже. Буду иметь в виду, что связываться с тобой не стоит, — коммуникатор завибрировал, частник тут же отвечает, — Да?.. Пацана не пускать?.. Окей. Девку только? Понял. До встречи… Ну чё, парниш, не едешь ты никуда. Едет подружка твоя только. — А вдруг он её убьёт? Или изнасилует? Или изнасилует и убьёт? — тут же замельтешил Сморкала, — Я не могу её оставить! — Ты слышал, что я сказал, малой, — говорит с твёрдостью, но какой-то мягкой, Родман, — Если ты поедешь, ты умрёшь. Уж лучше остаться дома и ждать, когда вернётся подруга. Как думаешь? — Всё будет в порядке, Сморкала, — уверяет друга Астрид, — Как только препарат будет у меня на руках, я вернусь домой и мы вылечим Мериду. Сморкала тяжело вздыхает, грустнеет. Астрид положила свою ладонь ему на плечо, утешает. В глазах Йоргенсона — тоска и страх. — Обещай мне, что вернёшься невредимой… И если Хэддок что-то с тобой сделает, я его убью, — шепчет он совсем тихо. — Я ручаюсь за Красавчика, друг, — отвечает Родман, — Он хоть и ебанутый чутка, но девок не трогает. По крайней мере тех, которых не покупает в стрип-клубах. Но твоя подруга видишь какая благородная, не отреклась она от него, значит не тронет. Он как батя его, принципы для него важнее всего… Хотя, ступив на эту дорожку… Ладно, неважно, опять ухожу в философию. Короче, я сейчас вызову тебе тачку друга моего, он отвезёт тебя до Олуха. Бесплатно. Он быстро приедет, так что можешь выходить из машины. Досвиданькайся с подругой. Красавчик ждать не любит. Астрид крепко обнимает Сморкалу, тот немедля следом выходит из машины. Она тихо и грустно вздыхает. — Советую не грустить при Красавчике. Когда вокруг него не грустят, он не такой ебанутый. Шуткует, веселится, ходит и никого не трогает… У него после вашей этой революции похоже крышня поехала так, что мама не горюй, — рассказывает Родман, давит на газ, и машина продолжает свой ход, — Мужики рассказывали, что его лечили в платной психбольнице, ему поставили пограничку. И если он грустит, это пиздец, он сразу за ружьё берётся и представляет себе, как убивает всех и вся. Он так однажды минут за пятнадцать разъебашил половину полигона у дяди дома после того, как ему кто-то напомнил, что скоро годовщина смерти его отца… Так что следи за тем, что говоришь. Пожалуйста, — просит Родман аккуратно, — Ты девка смышлёная, я это вижу… Если хочешь остаться в живых и скорее вернуться домой: прикидывайся. Просто прикидывайся. Иначе никак. Пан или пропал. Астрид на это кивает, снова призадумалась. Неужто всё так плохо?.. Нужно как можно быстрее получить лекарство.***
… Рэйв в клубе в самом разгаре. Все пляшут и бухают вовсю, музыка орёт так, что даже мыслей в голове не слышно. Родман сказал идти прямо и налево, но тут полно всяких подозрительных комнат с красными дверьми. Астрид застопорилась около бара, оглянулась внимательнее. Всё мигает лучами, потом наступает темнота, снова свет, опять тьма, и так по нескольку раз за минуту, если даже не за секунду. Перед ней вдруг возникло лицо какого-то до ужаса пьяного мужика. — За пятьсот отсосёшь? — орёт он ей в лицо, Астрид тут же делает большой шаг назад, пытается скрыться от незнакомца, — Эй, куда бежишь?! Ты ж работаешь тут! Астрид испугалась до такой степени, что даже ноги отказываются идти. Она прижалась к стене, ищет глазами хоть какое-нибудь место, где можно где-то спрятаться. — Вот ты где, падла! — и её хватают за плечи, тянут на себя, Астрид с силой рыпается прочь. — Отвали от меня, придурок, я не работаю тут! — вопит Астрид, но сил освободиться не хватает. Её тащат в одну из тех странных и пугающих красных дверей. И тут её резко отпускают; тот, кто тянул Астрид, замер рядом. Хофферсон приглядывается, и видит знакомое худое лицо, освещённое с одной стороны. — Шлюхи в другом крыле, — говорит серьёзный, суровый юношеский голос, — Сюда они не приходят. — Извиняюсь, э-э-э, — тянет мужик, задумавшись, — Красавчик. Левый зелёный глаз Красавчика неестественно сияет, когда белый свет от ламп бара падает на половину его лица; красивые брови чуть хмурятся, но при этом парень улыбается, причём как-то странно: чуть натянуто, с оскалом. Астрид замечает, что волосы у него тёмные, чуть зализаны назад; похоже на причёску помпадур. — Свали в туман, пока я тебя не ёбнул, — говорит почти утробно Красавчик Икк мужчине, улыбается чуть шире. И тот тут же спешит отойти в сторонку, потом и вовсе скрывается за рандомной красной дверью.***
… Перед Астрид стояла определённо худшая версия того Хэддока, которого она мельком знала. От того маленького худенького дурачка, возящегося постоянно в отцовском гараже, кажется, ничего и не осталось. Хотя, что она ожидала увидеть после того, как от него отреклись все, кто только мог?.. — Ты перепутала право и лево, — говорит он Астрид, делает небольшой шажок вперёд; улыбается всё так же неестественно, как и живёт, — Или тебе Родман напиздел? — Я убежала, — говорит коротко Астрид. — А, от мужика-то? — фальшивость с лица Красавчика чуть спадает, чуть поднимает брови, глаза раскрыл немного больше, — Понял… Если бы ты пришла с Родманом или тем своим дружком, то всё было бы хорошо. Но я их не пустил, поэтому извини. Пошли отсюда куда-нибудь подальше, — он протягивает Астрид свою ладонь, но девушка не спешит подавать руку. — Веди так, — отвечает Астрид, отказываясь от сопровождения за руку. В глазах парня мелькнуло какое-то осуждение, даже отвращение. — Мне стоит помнить, что ты Хофферсон. Амазонка ещё та, — комментирует он угрюмо, чуть закатив глаза, разворачивается к ней спиной и начинает шагать куда-то, — Не отставай. Красавчик Икк чуть ли не бегом идёт вперёд, Астрид еле за ним поспевает, но ей всё же удалось не потеряться в толпе народа и не потерять самого Хэддока. Они поднялись по тёмной лестнице минимум на этажей пять. Наконец наступает тишина, появляется свет, и Астрид может рассмотреть Красавчика получше. Вместо ржавого протеза левой ноги более лицеприятная железка с проводами, добротные джинсы с вышивкой… Олуховских рун. Всё-таки помнит?.. Обычная серая джинсовка, на спине опять-таки знакомые, такие родные, руны. Астрид это греет душу. — Нравится аутфит? Специально для тебя надел. Землячка всё-таки… Не обольщайся, я их потом сожгу, — комментирует Хэддок, вальяжно присаживается на красный кожаный диван. Нет, всё-таки… — Садись, Астрид. Ты как, голодна, нет? — Нет, спасибо, — Астрид нехотя присаживается на диван. — Ну, рассказывай. Что тебя привело ко мне. — Мерида заболела. Нужно лекарство от вируса, — говорит совсем тихо Астрид; она почему-то боится говорить. От него шли какие-то очень плохие флюиды. — Смело, — ухмыляется Красавчик, — Учитывая мою ненависть к ней, ты всё равно просишь меня ей помочь. — Лекарства нигде нет. — Я знаю, — кивает Хэддок с той же полуиздевательской, натянутой улыбкой, — Нейропозин объявили наркотиком, всех барыг за его сбыт убивают. Вчера вышло постановление. Поэтому всё схлопнулось… Сколько она болеет? — Пять дней. — Ещё живая? — красиво вздёрнул левой бровью Хэддок, держит гримасу игривости, но в то же время ненависти, — Удивительно, однако. Чем лечили? — Антибиотики. Травы. Мази, — смотрит по сторонам Астрид; невольно ищет пути выхода отсюда. — Хм, как и меня, в принципе, — Красавчик делает вид, что призадумался, — Только тогда вместо нейропозина была Амброзия. — Ты болел?.. — Да. Она заболела анороком, потому что власть сменилась. Этакое… Проклятие, — выделяет слово шёпотом Красавчик Икк, — Но я легче переболел. Потому что моя семья никого не свергала, и наше место было законным… А для неё это может быть смертельным. Тем более без нужного препарата. — У тебя… Есть нейропозин?.. — аккуратно и совсем тихо спрашивает Астрид. Парень чуть приподнимается со спинки дивана, наклоняется вперёд. — Говори громче. Я немного оглохший, — вполголоса говорит Красавчик. — Нейропозин. — Есть. Но не у меня. У дяди, — с расстановкой отвечает Хэддок, — Он достаточно далеко сейчас. На Гере… Деньги-то у тебя есть? — Астрид закивала, — Сколько? — Пять тысяч крон. — Мало, — цокает языком парень, — Это тебе столько денег дали Данброхи? — Часть они, часть брат старейшины. — Жадные, однако, — отмечает Красавчик, — Нейропозин нынче в цене подскочил неплохо. Порядка пятидесяти тысяч… Астрид тут же опускает низко голову, теряется. И что теперь ей делать?.. Раз нет денег, то всё пропало!.. — У тебя есть два варианта, Асюш. Ты можешь вернуться домой ни с чем. Но ты вряд ли вернёшься с пустыми руками, тебе, думаю, путь назад заказан… Либо… Я заказываю у дяди партию нейропозина и мы ждём пять дней, пока она не придёт и ты её не заберёшь. — Слишком долго, — подняв голову говорит Астрид. — Но по крайней мере ты спасёшь эту сучку. И таким образом отработаешь недостающие деньги. — Буду твоей секретаршей? — Нет, — улыбается на удивление мило и искренне Хэддок. — Нянька? — Не-а. — Шлюха?.. — смутилась Астрид. — Шлюхи обычно покладистые и нежные, а ты бой-баба. Из тебя шлюха как из меня бодибилдер, — коротко смеётся Красавчик, — Просто будешь тусоваться со мной. Мне всё равно скучно, не с кем болтать. Зато поживёшь в своё удовольствие, так сказать… На Олухе нет такой роскоши. Жрали рыбу одну и ту же, одни и те же каши, квас да брага… А тут лобстеры, ризотто, стейки, коньяк, — мечтательно тянет Хэддок, чуть закатывает от блаженства глаза, — Даже возвращаться туда не охота. Да и ничего меня не держит. Отец помер, народ отрёкся. Враг Олуха номер один… Тебе очень повезло, сладкая, что тебя нет в списке моей мести. Я бы тебя, — и показал непристойный жест, — А потом распотрошил бы. Но тебя там нет, так что не бойся, — заулыбался как-то нехорошо, натянуто, чуть щуря при этом глаза, — Если будешь паинькой, а я думаю, что ты не посмеешь брыкаться на меня, то всё будет хорошо. Могу покатать на лимузине, накормить чёрной икрой, сводить на рок-концерт в качестве поощрения… Ну, как? Решила?.. Астрид мечется туда сюда в своих мыслях. Она хочет скорее вернуться домой… Но пять дней не так уж и много, правда?.. Ну, подумаешь, побыть собеседником какого-то Врага Олуха номер один… Пережить вроде можно. Зато Мерида выздоровеет. Астрид тяжело вздыхает, смотрит в зелёные, полные наигранности и лжи, глаза Хэддока. — Я согласна.***
… Живёт он то в клубе, то на квартире, то в мастерской. Помимо владения клубом, он ещё чинит машины в мастерской любовницы его дяди Чары — Астры. Так что Хэддок достаточно занятой парниша. — Я пока взял отпуск в мастерской. Да и дядя с Астрой свалили отдыхать. — Поэтому мне придётся ждать пять дней?.. — Ну, почти, — улыбается натянуто Красавчик, — Дядя Чара нейропозин прячет. Чтобы его переслать, нужно нелегальную почту использовать. Пять дней ещё быстро, — уверяет девушку он, — Обычно такие посылочки приходят через три месяца, а то и через год. — Поняла… Иккинг, а- — Стоямба! — тут же осекает Астрид парень, прикрывает ей пальцами губы, выжидает небольшую паузу, — Забыл уточнить… Когда мы в публичном месте, я для тебя Красавчик Икк. Когда мы у меня — тогда только я Иккинг. Поняла? И убирает пальцы с губ. Астрид кивнула на это, чуть помедлила, прежде чем задать свой вопрос. — Эм… Красавчик Икк- — Вау, как сексуально звучит из твоих уст моё имя, — опять перебивает Хофферсон Красавчик, томно полуприкрывает глаза, заулыбался игриво, мило, — Прямо заводит, — и тут же дёргается, будто по его телу прошли мурашки, — Продолжай. — Что такое Амброзия? — Тот же нейропозин, но без названия. Незарегистрированное лекарство… Это был экстракт цветка такого, амброзии. Ядовитый пиздец. Как вспомню горечь от него, аж внутренности выворачиваются наизнанку, — кривит лицо Хэддок, — Но действенный. Два раза выпил, и вылечился. — А сколько ты лечился? — Десять дней… У Мериды получится так же. Ну, если доживёт, конечно. Я болел, когда мне было десять. Анорок легче переносится, когда ты мелкий. Как ветрянка… Эй, а может свалим отсюда ко мне?.. У нас вроде как интимная тема, — и странно ухмыльнулся. Астрид отмечает про себя, что тот Хэддок, которого она знала, определённо не был таким пошляком, — И я хочу поскорее снять эту хуйню с себя… Не переживай, голым ходить не буду, так уж и быть… Хотя нудизм очень даже полезен, — Астрид заметно смущается: кривит губы и щурит правый глаз, всем своим видом показывая: «Ты перегибаешь палку, прекращай давай, Хэддок», — Не смотри на меня взглядом аля «Ты перегибаешь палку, прекращай давай, Хэддок», будто ты не представляла, что происходит с чуваком, когда у него есть деньги и доступ к шлюхам в клубе. — Я не- — Не оправдывайся, Асюш, у нас всех на уме одно и то же. Даже у таких пай-девочек, как ты… Погнали отсюда, — Красавчик встаёт с дивана, чуть потягивается, следом показывает рукой, мол, «иди за мной». Астрид послушно встаёт; постояв долю мгновений на месте, всё же идёт вперёд. Не хочет она с ним связываться. Чует сердце: что-то не так. Обязательно случится что-то, из-за чего всё будет плохо. Недаром у дяди Астрид, Фина Бесстрашного, была пословица: «Чем дальше в лес, тем толще кабаны». Да и не может быть так просто: «Ты остаёшься со мной, мы вместе будем ждать, пока дядя не пришлёт нейропозин. Нет, не секретарша, не нянька, не шлюха — просто собеседница». Отец Астрид бы сказал: «Пиздит как дышит, а дышит часто». Может он и прав. Покидают клуб через запасной выход. На улице стоял обыкновенный чёрный мотоцикл. Удивительно, что он не покрыт алмазами или кварцем. А вполне может — у Красавчика Икка же много денег! — Шлемов нет, не ношу. Боюсь испорчу укладку, — и демонстративно пальцами проходится по чёлке, чуть сложив губы в трубочку при этом. — Будто от ветра она не испортится, — фыркает совсем тихо Астрид. — Она устойчива к порывам ветра, но никак не к шлемам. Уже проверено, — Хофферсон удивилась на этот ответ. — Ты же- — Оглохший. Да, — с расстановкой говорит Хэддок, и заулыбался как последний придурок во Вселенной, — Но не для случаев, когда меня пытаются подъебнуть. — Я не… Кхм, не подъёбывала тебя. Но Красавчик это словно прослушал, сел на мотоцикл. — Садись и погнали, пока нас не заметили, — лишь говорит он. И Астрид нехотя садится на заднее сидение, — Держись крепче. Гелиос по сравнению с Олухом — целая новая вселенная. Огромные многоэтажки из стекла и прочих материалов, на улицах непривычно мало машин — все жители либо в клубах, либо дома. Разница между Олухом и Гелиосом порядка двенадцати часов; Астрид со Сморкалой поехали в час дня, а в итоге… Сейчас час ночи. Хотя Хофферсон летела до Гелиоса всего три часа. Хэддок гонит достаточно быстро, ловко обгоняя стоящие по середине трасс машины. Астрид хочет спросить, почему всё так застопорилось, но он вряд ли её услышит: шум от ветра в ушах заглушит её слова. И в этом есть своего рода терапия: наблюдать в громкой тишине новый, неизведанный ранее мир. Но выглядит он слишком… Натянуто, вычурно… Прямо как Красавчик Икк и вся его жизнь здесь. Пока на Олухе всё медленно, но верно умирает, он веселится. Сын самого великого вождя самопровозглашённой республики оставил соотечественников на произвол судьбы. Хотя, его выгнали. Ему дали понять, что он никому не нужен… Ну, или всё же нужен. Ему каждый день пишет его крёстный, который просит его вернуться и помочь Данброхам в кое-каких делах с традициями и обрядами посвящения в правители, и прочими вещами. Хэддок отвечает всегда одинаково: «Им лучше знать, как править». Так говорила мама Мериды, Элинор, когда отправляла бедного парня на корабле против его воли прочь с родной земли. — Я могу править намного лучше, чем мой отец! — Нам лучше знать, как править, — ответила женщина, и в ту же секунду капсула с сыном вождя улетела прочь, на Гелиос.***
… Квартира у Иккинга что надо: красота, чистота. Разве что на столе с компом всё не ахти с порядком, а так всё вполне лицеприятно. Вид из окна не передать словами: Астрид была удивлена, увидев за стеклом… Пандору. Да, целую планету! Подходит ближе к огромному окну вовсю стену, и ей кажется, что на фиолетового-чёрной планетке она видит Олух. — У меня есть телескоп, если хочешь рассмотреть ближе. Вон, в сторонке. Я пока переоденусь, — и Хэддок скрывается за одной из дверей. Астрид пододвигает рядом стоящий телескоп, глядит в него… И правда Олух: дом вождя, причал, люди бродят… — Откуда же у него такое стекло увеличительное сильное?.. — шепчет она совсем тихо себе под нос. Ей на долю секунд кажется, что она видит Элинор — маму Мериды и жену Фергуса — нового вождя Олуха. Она спокойно прогуливалась по улице; но вдруг жители начинают кидаться в неё чем попало: яблоками, помидорами, картофелем, яйцами… Она быстрее спешит к своему дому, дабы скрыться от летящих в неё предметов, — О Тор, что там происходит?.. Что они делают?.. — Мы очень странный народ, — задумчиво тянет Иккинг; Астрид дёргается на месте от неожиданности, пугается; он вошёл в гостиную в обычных растянутых штанах, немного грязной белой майке со странной непереводимой надписью, без тапочек, — Ты не думала, почему именно Олуховчане? Может быть потому, что мы олухи и тупые бараны, которым всегда всё не нравится?.. Оказывается, при моём отце мы жили лучше всех, — и ухмыляется, садясь на чёрный кожаный диван, — А сейчас мы в декадансе, прямо как в самом начале времён… Чё они делают сейчас? — Почему-то в Элинор начали кидаться едой. Иккинг как-то странно смеётся на это: то ли истерично, то ли злорадно. Но ясно одно: смеётся наигранно. Астрид отходит от телескопа, и переводит взгляд на парня: в зелёных глазах мелькнула такая же странная эмоция, как и его смех. — Она остра на язык. Пизданула небось чего лишнего, и все так на неё накинулись… Прямо как на меня когда-то, когда я сказал на собрании, что Олух зимой можно кормить и поменьше, — и посмотрел скептично куда-то наверх, чуть поджав губы в трубочку, потом опять смотрит на Астрид нейтральным своим лицом, — В принципе, ничего нового… Плевака там как? — Гоняется туда сюда… Это он послал меня со Сморкалой за нейропозином. — И не сказал об этом Элинор. — Да. — В его репертуаре, — закивал Иккинг, — Присаживайся, а то мне неудобно, что ты стоишь. Астрид послушно присаживается рядом с Хэддоком; он тянется к кофейному столику, чтобы взять пульт в руки, и наводит его на окно. Из-под пола выезжает большой прямоугольник — телевизор. Включаются новости. — Тут часто говорят про Олух, — говорит Красавчик невзначай, — Что приняли, какие проблемы. В последнее время Коалиция только и говорит, что хочет лишить Олух статуса республики. — Слышала, — кивает Астрид, — Но пока Мерида жива, они не могут этого сделать. — Точнее, пока жив Я, — выделяет Иккинг, тыча себя в грудь указательным пальцем, — Пока Данброхи не могут оформить правовой статус правителей на себя. Если они это сделают, тогда да. Но пока Я жив, Олух будет жить… О всех примочках про легитимную смену власти знала только одна старейшина, но они её убили, потому что она отказалась им подчиняться. Хех, так им и надо, — злорадно хихикнул, и тут же состроил серьёзную рожу, — Сами себе могилу роют. — А я думала, почему Готти не видно, — тихо говорит Астрид. — Угу. Она за меня была… Как и ты, — на удивление мягко сказал Иккинг, — И я вам обеим за это признателен… Астрид краем глаза замечает, как Иккинг мило заулыбался. Кажется, очень даже натурально, искренне. Следом чувствует, что к её ладони что-то движется — определённо ладонь Икка. Но она задерживается в паре миллиметров; девушка чувствует жар от его руки, старается не подавать виду. — Тебе в особенности, — продолжает он говорить спустя пару минут молчания, всё смотрит в экран телевизора, — Ты вот не знаешь, а на мою жизнь ты повлияла сама того не понимая. — Разве?.. — Ага, — кивает Иккинг, и его ладонь наконец накрывает ладошку Астрид, — Помнишь День Весенья? Женский который. Последний, — Хофферсон кивнула, начинает потихоньку краснеть; нервничает, и немного стыдится, — Когда ты отмутузила ту сучку Бьянку, я так загорелся желанием начать заниматься спортом… Не скрываю: ты мне понравилась. И когда все смотрели на её голую жопу, я смотрел на тебя и думал, как бы мне с тобой познакомиться поближе… Да не вышло. Ты укатила куда-то, а я продолжил маяться хуетой в гараже… Но зато глянь как всё подвернулось. Ты здесь. Со мной. В безопасности. И у нас есть пять дней, прежде чем ты снова исчезнешь. И замолк… Она напугана до ужаса неожиданным признанием. Ей кажется, что он нагло врёт, но говорит он это как-то… Реально. Естественно. И это её пугает. Неужто правда?.. Нет, быть такого не может. — Я точно не вернусь на Олух. Мне туда путь заказан… Но зато ты можешь остаться со мной. — Я не останусь, — тут же твёрдо отрицает вслух Астрид. Она чувствует, как ладонь Иккинга сжала её руку чуть сильнее, — Мама с папой ждут меня дома. — У тебя ещё есть время всё обдумать. Моё предложение в силе. — Я точно не останусь. Я уже решила. — Хорошо, — кивнул Иккинг, и милая улыбка постепенно тухнет, — В таком случае, как препарат будет на почте, ты полетишь обратно… ДОМОЙ. И убирает руку с ладошки Астрид, переключает канал на какой-то музыкальный, следом резко встаёт с места и собирается идти, видимо, на кухню. — Развлекайся, пока я пожарю нам сосисок. Ты же не ела. — Угу, — тихо мыкнула Астрид, низко опустив голову. Он точно обиделся. Поэтому спустя минуты три внутренних мытарств она встаёт с места и идёт вслед за ним. Иккинг тем временем включил гриль, открывает ножом упаковку длинных сосисок. — Иккинг, я- — Проехали, — отвечает он резко, но спокойно, — Всё в порядке, сладкая. Правда. Я и не ждал, что ты скажешь: «О Тор, да, я останусь с тобой», — уверяет девушку, при этом продолжает возиться с сосисками, — После всего я достаточно ненормально реагирую на всё и вся, ты уж извини. — Всего?.. — и тут же в её голове всплыли слова Родмана: «… Мужики рассказывали, что его лечили в платной психбольнице, ему поставили пограничку…» — Ну, меня пиздили в детстве. Потом меня чуть не изнасиловал дядя этого придурка Сморкалы, — Иккинг вертит острием ножа по воздуху, спокойно вспоминая прошлое, — Потом отца убили на моих глазах, а меня сослали сюда без гроша в кармане… Удивительно, что я вспомнил вообще, где живёт мой дядя, и что он меня принял, — пожал плечами, — А то так бы и сдох где-нибудь в канаве нижней Атланты. — Извини… — Всё нормально, Асюш. Ты же не знала… Я и сам не знал, что я такой ебанутый. Подумаешь: говорю с собой, тревожусь по пустякам, падок на алкоголь. Дядя предложил полечиться, и в итоге что?.. Правильно: пограничка. Я думал, я истерик… Но врачам виднее же, прямо как и Данброхам, как лучше править Олухом, — и хмыкнул, чуть закатив глаза, — Со стороны виднее… Сосиски говяжьи, если что. Тебе как, можно их? — Можно, — кивает Астрид. — У тебя слишком шикарная фигура. Вдруг на диете сидишь, — и опять эта натянутая, игривая улыбочка, — Садись, я пока нам чайник поставлю.***
… Он распинался про бизнес, про отношения с дядей и шлюх. Особенно про шлюх. — Ещё когда я был на обследовании в «Спектре», мне сказали, что из-за моей психической нестабильности мне нужно постоянно отвлекаться. И мне ещё нарисовали мой типаж в девках по результатам теста какого-то. Очень дельная вещь, между прочим, да и правдивая. Потому что угадали точно мой типаж в девушках. С точностью до мелочей, — Иккинг улыбается мило, вместе с тем пошло, то и дело щурит глаза, — Цвет волос, размер груди, бёдер, поведение в постели, тыры-пыры. Очень занятная хуета, — говорит он это почти утробно, пожирая Астрид взглядом; отпивает чая, — Сидишь и два часа читаешь, какая картинка вышла. Истерик с пограничным расстройством личности, который обожает худых блондинок-амазонок. Терпеть не могу брюнеток. Но ебу, когда выхода нет. Мне же сказали отвлекаться. Отдыхать побольше. Отдыхаю в клубе… Звонил мне недавно один хуй, типо брат одной девки, что я шпёхал недавно. «Где она, где она». На хуе она… На чьём-то. На моём побыла три минуты и свалила. Слышал, её кажется мертвой нашли где-то в подворотне. — О Тор, — тут же шепчет Астрид испуганно. — Обыденное дело, — отмахивается Иккинг, — Тут шлюх за людей не считают. Они как товар. Купил — делай что хочешь. Им много платят за их труд. А он, знаешь ли, нелёгкий. Дядя нашим платит намного больше, чем в других клубах. И их защищают. У нас тут охрана хорошая. Каждый бармен почти что мент, в обиду никого не дадут… Если бы тот мужик и затащил бы тебя в комнату, за тебя бы заступились в любом случае. Девочки тоже боевые, — и ухмыляется, — Хотя, ты бы и сама справилась. Ты определённо лучше их всех. В плане силы. Ты вон как Бьянку урыла. У неё нос теперь на всю жизнь сломан. — Я не хотела этого делать, — признаётся Астрид твёрдо. — Разве?.. — опять ухмыляется, вскидывает левой бровью, — Судя по твоему тогдашнему остервенению, я точно понял, что ты не жалеешь о том, что так отпиздила её. — Она сказала, что моему роду нужно гнить в канаве. Лицо Иккинга резко так вытянулось, но потом тут же вернулось в прежнее положение. — Астер?.. — Астрид кивнула, — Понял… Ну, он же не виноват, что женился на той, которую любит, а не по расчёту. Вообще, это не круто судить по одному человеку весь род. — Пф, она пизда тупая, — тут же фыркнула Астрид, закатив глаза. Иккинг на это гогочет. — Забавно… Как Астер-то? — Улетел на Прометею. Не общается со мной. — Почему? — Не знаю, — пожимает плечами Астрид, — Как улетел, так и связь пропала. Не пишет, не звонит. Не отвечает вообще. — Хм, — тянет задумчиво Иккинг, — Вообще-то на Прометее война сейчас идёт. — В смысле война, — тут же раскрыла шире глаза Хофферсон. — Ты не видела?.. — смутился Икк с улыбкой, — Погнали в зал, раз не веришь. И они пошли опять смотреть телевизор… И правда: представители Коалиции на трибунах воют, мол, «когда закончится эта ахинея, прекращайте, люди гибнут». Потом следуют кадры горящих машин, разбомбленных домов… — Не расстраивайся, может он живой. Просто служит в войсках, — пытается успокоить девушку Иккинг, — Может и напишет тебе как-нибудь. — Сомневаюсь, — вздыхает Астрид. — Он уже взрослый чувак. Это был его выбор полететь туда, — Астрид кивает на эти слова. Иккинг резко приобнимает её за плечо и притягивает к себе с широкой лыбой, — Как и ты выбрала меня в качестве спонсора нейропозина для рыжей сучки. Я в Фортуну так-то не верю, но тут поверил. Нас с тобой прямо как Судьба свела… Торов промысел, все дела, хех, — Астрид всё молчит, не двигается, застыла как статуя, — Ну и Коалиция хорошо потрудилась. Теперь даже Амброзию хрен найдёшь. — Кажется, Плевака говорил, что у нас делали мази из амброзии, — тихо говорит Астрид, вспоминая что-то. — Мне этими мазями ногу мазали, — и Хэддок демонстративно поднимает левую ногу с протезом, потом опускает, — Она гноилась и шелушилась, приходилось прижигать. Боль охуенная, рыдал как девка, — мотнул резко головой, — Отец орал заткнуться нахуй и принимать боль как мужик, а я не мог, и короче получил в еблет и заработал сотрясение мозга… А потом спрашивается, почему я такой еблан, да?.. — немного посмеялся с себя, — Я вождём должен был быть, а вышло… Это, — тычет себя в грудь указательным пальцем свободной руки, — Ебу шлюх, чиню тачки, хожу в тир, от делать нехуй стреляю по мишеням… Иногда по людям, если выбешивают, но это сейчас редко происходит. Потому что я к себе теперь мало кого пускаю… Ты первая, кто ко мне пришёл спустя, наверное, месяца три… Блядь, мне теперь все эти пять дней ходить в квартире ОДЕТЫМ?.. — запрокинул голову наверх, смутился и прищурился; хлопает веками и складывает губы в трубочку по странной привычке, потом опустил голову — выглядит Иккинг озадаченным, — Прикольчик шикарный, конечно… — В смысле?.. — Ну, я немножко приобщаюсь к культу натуризма, — и гогочет как придурок, — «Долой трусы, свободу письке», тыры-пыры… Я просто пытаюсь полюбить себя таким, какой я есть… Ну, на людях я голышом не хожу, ты не думай, я не настолько ебанулся, — тут же затараторил Иккинг, оправдывается, — Просто пытаюсь опять-таки перестать стесняться себя самого… Ну, ты замечала, пока мы жили на Олухе, мои странности, думаю… — Ты купался в женский день, — ухмыльнулась слабо Астрид. — ДА, — громко говорит Иккинг, резко кивнув, — Из-за этого отец хотел меня кастрировать, но извините, мне безопаснее, когда за стеной бабы, а не мужики… Волосатые, потные, с бородами до колен, блерх, — состроил брезгливую рожу он, имитирует рвотный порыв, — Другое дело бабы. Тихо, спокойно, обсуждают любовничков. Их приятно послушать было… Они знали, что я был в соседней комнате. Иногда интересовались, не помер я там от жары… Если они хотели зайти, то всегда стучались. Но как-то раз мне пришлось купаться в мужской день, потому что послы важные приезжали, «а как это сын вождя не купается со всеми, так не положено» — басит Хэддок, явно пародируя Стоика, — Ну и чё, блядь. Сижу в углу, как жуткая жуть на жёрдочке, глаза как у совы. А им по хуям: сидят и болтают, как лучше торговлю развивать, куда пойти воевать. Один там пытался до меня доебаться, мол, «полотенце-то сними, чё как хуйло сидишь». А я такой, — Иккинг чуть отсаживается от Хофферсон, изображает, как он сидел в бане, прижимает руки и ноги к себе, — «СНЯТЬ?!» — пискляво воскликнул он, и Астрид засмеялась, — Я там начал: «Да пошло оно всё в пизду, ну вас всех, блядь», встал и пошёл прочь… Отец потом мне за это леща дал нехуёвого… Но, а чё я мог ещё сделать? Я закрытое в себе хуйло, которое не хочет, чтобы его письку видели все мужики Олуха и вожди Архипелага, — громогласно заявляет Иккинг с важным лицом, и Астрид с этого смеётся ещё звонче и громче, — Я лучше искупаюсь с бабами в женский день, чем буду хуями мериться!.. Да, такой вот я закомплексованный, Асюшка, этого у меня не отнять. Потому решился хотя бы по дому расхаживать нагишом, чтобы привыкнуть… Я даже со шлюхами не раздеваюсь, чтобы ты понимала. Открываю магазин и вперёд, — двигает левой ладонью куда-то в сторону, будто показывая направление, — Конечно, есть свои неудобства, но что поделать, выкручиваюсь как могу, — и мило улыбается, — И теперь мне опять ходить одетым… Ну, ладно, переживу. Сохраню твою психику и свои нервы… Ты ж письки мужские не видела вживую?.. Ничего, всё впереди, — и опять гогочет; Астрид невольно думает про себя, что ей будет с ним очень тяжело… Но весело.***
… Три дня прошли достаточно быстро, да и в принципе весело. Астрид стала чуть раскрепощённее, так Иккинга уже не боится. Но ей всё так же некомфортно и беспокойно, когда на людях он прикидывается этим наигранным, показушным Красавчиком Икком. Будто два разных человека. В квартире он весёлый, рассказывает всё так прикольно и забавно, а как выходит на люди — хмурая рожа, голос какой-то слишком серьёзный и угрюмый. Он с Астрид сидел в ресторане дяди Хэддока: ждали какого-то клиента. — Этот гад ещё и смеет опаздывать, — бурчит недовольно Красавчик, смотря на часы на руке. Дёргает левой ногой под столом, зыркает по сторонам. Наконец видит кого-то, хмурится ещё сильнее, — Ну наконец-то… — Извини, Красавчик, в пробку попал!.. Э-э-э, знаешь, мне так зарплату ещё не перечислили, — замельтешил какой-то парень лет двадцати, ловко садится рядом с Астрид, не замечая её — смотрит на Хэддока. Сам Красавчик всё так же хмур, смотрит на клиента мрачным, несколько убийственным взглядом. — Ты мне должен тридцать семь тысяч крон, Юджин. Я жду их четыре ебучих месяца, — говорит с расстановкой, выделяя нужные слова. — Ты сам знаешь, что у меня начальник еблан, он всем задерживает зарплату вообще-то, — оправдывается Юджин, — У нас предприятие встало после этой хуеты с Коалицией. — Мало ли, что у тебя за хуета на работе. Ты, блядь, должен платить вовремя. У тебя два месяца назад точно должна была быть зарплата. — Её не было, Красавчик. — А у твоей девушки почему-то была, — Хэддок улыбается, но натянуто; выглядит злобной на фоне сияющих убийственным гневом глаз, — Пиздишь, Юджин, пизди-и-и-и-ишь как дышишь. — Дай мне ещё неделю. Пожалуйста, — просит твёрдо Юджин. — Ты заебал меня неделями кормить, — громче заговорил Красавчик Икк, всё ещё держится. — Последний раз, Иккинг… Я пошёл. В следующую субботу на том же месте, в то же время, — клиент встаёт с места и двигается к выходу. Астрид заметила, как в глазах Иккинга мелькнула какая-то вспышка, причём явно нехорошая; Хэддок остался сидеть на месте, но ладони в кулаки сжал… Но вдруг секунда, и он вскакивает с места и достаёт из кармана пиджака… Пистолет. Быстрая, шумная очередь в спину — Юджин падает замертво. Астрид в ужасе сама вскочила с места, невольно закричала, как и многие посетители кафе. Красавчик убирает пистолет. — Не в этот раз… Пидор, — заявляет он уже явному трупу, следом оборачивается в сторону Хофферсон, — Предлагаю уходить. — Ты в своём уме вообще?! — завопила Астрид; Хэддок улыбнулся: снова лживо. — А ты сама как думаешь?.. — отвечает на удивление тихо; берёт её за руку и тянет за собой на выход из кафе. — Ты убил его! — Он заслужил, — фыркает Красавчик Икк, — Такое хуйло, как он, жизни не достойно. — Да как ты вообще смеешь так говорить?! — Астрид силой вырывается из хватки Хэддока, делает несколько шагов назад. Они на улице. Никого пока в округе нет. Между ними от силы метра два. Красавчик Икк застыл на месте с широко раскрытыми глазами, смотрит на красную от злости Астрид, и, кажется, не понимает, почему у неё такая реакция. Проходит минута: на лице уже ноль эмоций. — Тебе определённо нужно рассказать о наших порядках, — чуть закивал Хэддок самому себе, щурит глаза в неком подозрении. — Да какие, нахуй, порядки, блядь, ты человека убил! — не выдерживает Астрид, кулаки у неё трясутся в праведном гневе, — Просто взял и застрелил! У него родители были, девушка! А ты просто взял и убил его! — Во-первых, у него нет родных. Во-вторых, по здешних законам я сделал всё… Законно, — не найдя синонима говорит Хэддок, — В-третьих, сам нарвался. — Это не оправдание! — вопит Хофферсон неистово. — Ну-ну. А сама чуть не убила Бьянку за то, что она пизданула про твой род. — Я тебе сейчас ёбну, Хэддок, — грозится Астрид. — Это я тебя сейчас застрелю нахуй, если ты не успокоишься, Хофферсон, — раскрывает широко глаза Иккинг, зыркает угрожающе, как маньяк, и достаёт пистолет опять. Астрид недолго думая делает вид, что пугается, успокаивается. Красавчик победно заулыбался, опускает пистолет. Прошла минута молчания и бездействия. — Ну, раз всё окей, тогда погнали домой. — Да, — кивнула Астрид, подходит к Иккингу… Ловко выхватывает пистолет из рук парня и приставляет к его лбу дуло. Красавчик чуть дрогнул от испуга, но потом заулыбался как придурок, вспомнив. — Он не заряжен. — Мне не обязательно стрелять, чтобы тебя убить, — заявляет Астрид, — Прекращай этот свой театр одного актёра, бесишь. Столько эмоций в глазах Иккинга она ещё никогда не видела. Страх, злость, потерянность, смятение, смущение… Кажется, где-то там, в глубине, показался Иккинг, а не это непонятное чучело, которое строит из себя Иккинга. Точнее, которое нарочно усугубляет образ: наводит ненужного мрака и страха, хотя выглядит это всё как-то слишком гротескно, вычурно. Астрид чётко поняла, что перед Иккингом прикидываться не надо, как заверял её Родман. Иккинга нужно поставить на место, не давать ему прятаться в этом его… Красавчике Икке. Иначе он совсем потеряет себя. … Спустя время они возвращаются обратно в квартиру. Астрид задумчиво смотрит в окно, где видна Пандора. Олух в ночи сияет яркой звёздочкой света. Где-то там по Олуху гоняется Сморкала с заданиями от Плеваки, а сам Плевака работает в кузнице. Элинор варит какие-то зелья, а Мерида всё так же, по-прежнему, лежит в своей постели и спокойно дремлет, пока вокруг гоняются её младшие братья-тройняшки… Астрид думает, как бы ей поскорее вернуться домой… Но в сердце колышется какое-то очень странное чувство, не дающее ей покоя. Молча анализирует свои ощущения, глядя на фиолетовые, коричневые, чёрные, серые пятна на планете вдалеке. Она слышит за спиной тихие шаги, которые приближались к ней. Игнорирует их, всё ещё погружена в себя. — Прости меня, — его шёпот практически сливается с тишиной квартиры. На плечи Астрид ложатся тёплые ладони; она молчит, — Я не думал в тебя стрелять. — Я знаю, — так же шёпотом отвечает Астрид, — Ты был сам не свой… И сейчас не лучше. — Это не зависит от меня, Астрид… Молчат, не знают, что ещё сказать. Иккинг смеет опустить ладони Астрид на талию, и положить голову ей на левое плечо — чуть приобнимает таким образом. Так и стоят, наблюдая за тем, как за окном маячком мигает Олух…***
… Проходит ещё один день, ничем не примечательный, спокойный… В последний день, в воскресенье, Иккинг уехал с утра по своим делам, а Астрид осталась одна в его квартире. Она ждёт, когда на коммуникатор придёт сообщение о доставке нейропозина, ходит из угла в угол. Вдруг звонок. На экранчике высветилось… «Элинор». Астрид испугалась, сердце ушло в пятки. Дрожащей рукой отвечает на звонок. — А-алло? — чуть заикнулась Астрид. — Астрид. Плевака мне всё рассказал, — звучит твёрдый женский голос; в нём слышится осуждение и скрытый гнев, — Как ты вообще посмела согласиться на такую аферу?.. — Препарата нигде не было, Элинор, я- — Ты. Связалась. С Хэддоком. — Только у него есть доступ к нейропозину! — Быть такого не может. И нам не нужен нейропозин. Мерида и так идёт на поправку, — заявляет Элинор, — Я просто не могу поверить… Ты переметнулась к врагу Олуха!.. — Элинор- — Ты предала нас! — вдруг заорала женщина, — Ты предала свою семью, своих друзей! Своих вождей! — Астрид начала плакать, ей страшно. — Пожалуйста… — шепчет Хофферсон, задыхается от слёз и ужаса. — Я запрещаю тебе возвращаться. Отныне Олух не твой дом, — говорит с расстановкой Элинор, глушит гнев в голосе, — Твой род ждёт такая же участь… — Нет, не трогайте их! — Не тебе решать! Предательница! — снова вопит она, — Я думала ты благоразумная, а ты!.. Подстать Хэддоку!.. Забудь про этот сраный нейропозин, можешь его не присылать! Только посмей вернуться, я тебя публично казню, слышишь меня?! — Стойте! Пожалуйста! Элинор отключается. Астрид просто не понимает, что происходит… Пару минут назад всё было в порядке… Падает на коленки от бессилья и тяжести сожаления и злости… И зачем она только связалась с ним?.. — Эй, Астрид, мне передали нейропозин, сказали, ты не ответила… Ася?.. Хофферсон быстро поглядела на Иккинга. Укладка, красивый строгий костюм цвета крови… Чёрная коробочка без маркировок в его левой руке. Девушка не может и пискнуть, она оцепенела от осознания, что её жизнь точно не будет прежней… Мама, папа… Иккинг резко суёт руку в карман штанов, достаёт коммуникатор. — Да? — трещит голос по ту сторону линии. — Родман. Доложи обстановку по Олуху, — командным голосом заявляет Иккинг, смотрит на Астрид серьёзным, несколько агрессивным взглядом. Но агрессия не направлена на неё, скорее просто проецируется для неё. — Так точно. Через пять минут прислать? — Прямо сейчас диктуй. Все сведения. — Как скажешь… Элинор гоняется по Олуху и созывает какой-то совет. Кричит что-то про предательницу. Хэддок вдруг кидает коробку с нейропозином куда-то в стену, будто ошпаренный кипятком; начинает нервно лохматить себе волосы освободившейся рукой, ходить по квартире, не доходя до Астрид. — Скажи своим, чтобы искали всех Хофферсонов и спрятали их где-нибудь. Сделай что-нибудь, ради Тора, я тебя умоляю, эта пизда их всех там поубивает нахуй, — затараторил Иккинг чуть дрожащим голосом; смотрит на всё ошалело. — Уже ищут, они всё поняли… Плевака… — Что?.. — Валяется около кузни. Зарублен, кровищи полно, — Астрид, услышав это, ещё пуще заплакала, дрожит, лёжа на полу; сворачивается в небольшой клубочек. — О нет… Повторяется та же хуйня, что и со мной… — тихо бормочет Иккинг, — Где эта падла? — На пристани. Приказала искать Хофферсонов… О, Джош сказал, что ведёт их к катеру. Полным составом. Все целы, не ранены, — Хэддок облегчённо выдыхает, — Куда везти?.. — К пентхаусу Чары. Ключи у Маркуса есть. Всех размести, как будут на месте, мы с Астрид приедем. — Понял… Нейропозин?.. — Не знаю… Потом скажу. До связи. Звони как узнаешь что-то новое. — Так точно. До связи, Красавчик. Астрид всё ещё не может успокоиться. Её одолела истерика. Иккинг присаживается к ней на колени, пытается поднять. — Ася… — Не трогай меня! — завопила Хофферсон, отпихивает парня от себя; смотрит на него стеклянными, красными глазами, испуганно. Перед ней сидел Красавчик Икк с ужасной причёской, в уже помявшемся костюме; на лице беспокойство, в глазах — безумие. — Это тяжело, — тихо шепчет он. — Почему она это сделала?.. Почему, Иккинг?! — надрывается Астрид, снова дёргаясь от того, что задыхается. Иккинг чуть пододвигается на коленках; молчит с минуту, думает, что сказать, наблюдая за подругой. — Когда человек становится вождём, — говорит утробно, несколько мрачновато, — он перестаёт думать сам. За него думает народ. Вождь и его народ становятся единым целым. Она думает именно так… Я думаю, что наш народ уже не спасти… Но у тебя всё ещё есть шанс всё изменить, крошка. Ты можешь отправить нейропозин, а можешь не отправить. Если понадеяться на Фортуну, то Элинор примет посылку и Мерида вылечится… Или… Она откажется и Мерида умрёт. А вместе с ней и Олух. — Элинор сошла с ума, — мотает головой Астрид, не веря в происходящее, — Она погубит Олух!.. — Не она, — тоже мотает отрицательно головой Иккинг со слабой улыбкой, — Сам Олух себя погубит. Я же говорю, Ася. Она и народ стали едины. Но народ больше и главнее. Ты слышала, как она среагировала. Это — показатель. Она не пощадила тебя. Хотя ты лучшая подруга её дочери. Твой род поддержал её власть, хоть и косвенно… А может она узнала?.. Ты не подумала об этом?.. — Она узнала про нейропозин от Плеваки, — говорит кое-как Астрид, наконец смотрит на Иккинга, приподнимает корпус. Они сидят на коленях, друг напротив друга. — Он понял, что по времени Мерида скоро умрёт, — закивал Иккинг, — Поэтому сказал. Он подставил тебя… Хотя, думаю, это мало что поменяло бы, если бы он не сказал. Как бы ты отнесла нейропозин?.. Взяла и поставила бы его на стол?.. Ты бы его не спрятала. И Элинор убила бы тебя на месте. Иккинг прав, и Астрид это понимает; с горечью соглашается, но про себя. — И зачем я только с тобой связалась?.. — задаёт она вопрос вслух. Иккинг усмехнулся на это. Смотрит с улыбкой, в глазах мигает всё та же лживость и игривость. — Судьба, может быть, — чуть наклонил голову на бок, — Благими намерениями построена дорога в Ванахейм. Ты хотела спасти подругу и Олух, а в итоге… Звонок на коммуникатор Иккинга. Хэддок отвечает, ставит громкую связь. — Да?.. — парень смотрит на Астрид полутомным взглядом; кажется, в глубине глаз мигает… Любовь?.. Но какая-то странная, отнюдь не мягкая и не нежная. — Летим на Артемиду… Красавчик… — М? Повисла небольшая пауза. Астрид кажется, что эта минута тишины длится целую вечность. Мир будто застыл… Иккинг свободной рукой потянулся к её лицу, чуть гладит её щёку пальцами, стирает солёные потоки. — Умерла…***
… Они лежат на разобранном диване, в гостиной. Астрид немигающим взглядом смотрит в окно, где на месте Олуха зияет… Огромный чёрный кратер. Иккинг приобнимает её за бок, тоже смотрит на Пандору, но в отличие от неё улыбается. — Я удивлён, что ты согласилась на… Это, — выделяет Иккинг, показывая глазами на чёрное пятно на планете. — Заслужили, — твёрдо говорит Астрид. — Элинор и Фергуса казнят завтра. Прямой эфир в двенадцать дня по каналу Коалиции… Смотреть будем?.. — миленько интересуется Хэддок. — Будем, — кивает она. — Кровожадная амазонка, — усмехнулся Иккинг слабо, — Я таких люблю. Астрид переводит взгляд на… Нет, не Иккинга. Красавчика Икка. Он смотрит влюблённо и игриво, но неестественно… Астрид думает, что это была её судьба — уничтожить Олух. Как и связаться с Красавчиком Икком. Она не хочет этого признавать, но… Ей кажется, что она его полюбила. Есть в нём что-то из того Иккинга. Астрид считает, что она сможет его изменить, но где-то в глубине себя всё же сомневается в этом… Скорее она сама изменилась. И стала подстать ему: начинает терять себя… — Не хочешь вернуться на Пандору?.. — интересуется Красавчик Икк. Хофферсон с минуту молчит, вновь смотрит в окно. Потом глядит на Хэддока, и отрицательно мотает головой. — Нет. — Значит, останешься со мной?.. На веки вечные? — ухмыляется как последний гад во Вселенной. Но Астрид это не бесит, скорее даже нравится. Ухмыляется ему в ответ. — Да. Красавчик Икк чуть отодвигается и приподнимается, но потом вновь приближается к Астрид: аккуратно толкает её на спину — она ему не противится; он с чувством целует свою амазонку в губы, немного нависая над ней. На пару мгновений отстраняется. Астрид замечает в его зелёных глазах, полных лжи и игривости, огоньки любви. Или ей просто кажется?.. Уже неважно. Если такова её участь, то так тому и быть. В этом даже есть какой-то азарт… Прежде чем вновь поцеловать Астрид, Красавчик Икк оглядывает её личико: явно любуется; следом шепчет ей в губы слова, которые она будет помнить, наверное, до конца своих дней: — Добро пожаловать на тёмную сторону, крошка.