***
Мать... Эйб на всякий случай подтащил к себе стул. Честно? Это был уже перебор. Да, возможно, в дневном свете она не казалась «зомбём», но всё же перед ними стояла та самая «черная ведьма»: обнажёнку всего лишь прикрыли платьем с белым халатом, голодные золотые глаза спрятали за стеклами прямоугольных очков, а темные волосы были собраны в хвост и покрашены – а какие ещё варианты? – в цвет крови, конечно (показалось, или астронавт за спиной на этом месте страдальчески всхлипнул?). Ещё Она улыбалась, ласково так, как старым друзьям: — Каин, Авель, Сеф, я рада снова встретиться с вами. — Святая зигота, какой поворот! Мне щас одной потянуло «Ветхим Заветом»? Её правда. Может, такое бывало в мыльных сериалах по телеку, что так обожали все итальянки, однако в реале попадалово происходило скучнее, без нарастания жути, как в «Челюстях». Темнокожая ведьма обвела всю их тройку крайне участливым взглядом: — Меня зовут Ева. Ты и я, Сеф, и мальчики, – все мы одна семья. Я – ваша сестра... — Здра-асьте, чума подъехала, а я – королева галактики! Кино снимаем, да? Типа приквел, как в Библии. — Нет, это не шутка. — Ясно-понятно. Ну-ка, гляньте, у меня там кровь из ушей не хлещет? В целом неплохая попытка – на этот раз даже IQ 240 не помог австралийским ученым. Главное, чтобы вот это вот всё сейчас оказалось вдруг чем угодно, только не бесплатным продолжением сна: Эйб решил, что лучше уж доплатить один раз, но больше не видеть. Его мозг взял краткий таймаут, перезагрузиться, там, пробудить кундалини, а вот заокеанский гений справиться с бунтующей логикой почему-то не смог. — Я ошиздеваю, сплошной Болливуд, — Морган начала злиться, — Трагедия, чё! У нас тут воссоединение семьи, а я без слона в кармане, да и ртом ещё петь не умею. Кстати, Халку нашему голова тоже нужна исключительно для пожирания трупов, но я придумала – мы все вместе станцуем! По правде говоря, «Халк» хотел бы её поддержать. Сначала «мальчиков» обозвали ветхозаветными персонажами, теперь какая-то «Ева» утверждала, что она их семья. Только вот а) он уже видел Её в чужом эротокошмаре; б) вдвоём с Нейманом они выглядели, будто удрали с «клонических войн»; в) и бесноватая Фризенгоф ещё прорицала, что девчонка из Сиднея и марсианин из Вены находились в родстве… — Все мы – дети проекта «Supremacy». Затянувшаяся пауза нисколько не действовала на коллективные нервы, наоборот, под неё захотелось разлечься на стерильном полу и доспать. — Доктор Роберта Хоук,— напряженно начала Сеф. — Да, создала тебя на базе своей лаборатории в Сиднее. Из моего генетического материала, так же, как и ее коллеги в Европе – твоих братьев. Доктор Декард может это подтвердить: в прошлом она являлась одним из ваших кураторов. Речь Евы прозвучала непривычно свежо. Где-то подобное Эйб уже слышал. Точно! «–Ты убил моего отца! – Нет. Я твой отец. – Нет. Это неправда. А-а-а!» «Человек-из-пробирки», серьёзно? А он-то надеялся, что в ближайшем будущем естественный отбор станет гораздо гуманней их медицины. М-да. Если уж говорить за фантастику, то Эйб предпочёл бы оказаться порождением Силы, а не ума человека. Мало ли чей был этот ум... — Уроды амитозные, ну и зачем? — рявкнула озлоблённая Морган. Говорят, кошку губит любопытство, а фанатиков, значит, любовь к «эпик фэйлам». Тяжело вздохнув, экс-безопасник потер переносицу, пожалуй, рыжей впечатлений на сегодня хватило. — «Supremacy» – проект по созданию новых людей, — красотка «с кровью-вместо-волос» подошла к одному из стульев и плавно на него опустилась. — Людей, лишенных любых генетических недостатков. Они должны были открыть для человечества дальний космос. Послужить манифестом Объединенных Наций, призывающим Хомо Сапиенс стать лучше. Именно поэтому новому миру понадобились новые дети – такие, как мы. Она нажала на браслет на руке, и с потолка бесшумно выдвинулся проектор. «Человеку хватило смелости обжить орбиту своей планеты, шагнуть на Луну… Чтобы, в конечном итоге, рискнуть всем – и наконец оторваться от Земли!» «Сильнее. Мудрее. Гуманнее» «Наш девиз – только вперед!» Знакомая картина: до одурения счастливые семьи, крышесносная графика, и, наверное, не менее красиво был распилен бюджет. — Зашибись, биохимия Ленина… Проект закрылся десятки лет назад, так какого акульего хрена на Марс летит один Кейн?! — Потому, что всё сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — неожиданно вмешалась Декард, подойдя со спины к Еве и положив руку той на плечо. — Двадцать пять лет назад решение о закрытии проекта «Supremacy» было принято непосредственно Объединёнными Нациями. Мировое сообщество посчитало, что полученные результаты не оправдывают их ожиданий. Но на деле всё совершенно иначе! Большая часть человечества просто ещё слишком слаба и не готова на большие шаги, люди боятся. Чтобы идти дальше, необходимы перемены совсем иного рода, чем те… Эйб не сдержался и громко зевнул. Женщина с орлиным носом умолкла, сурово сложив брови домиком. — А-хм, остужаю мозги. История у вас чересчур увлекательная. Так чем всё там кончилось? Проект закрыли, а нас, как котят, раскидали по картонным коробкам? Не то чтобы эта карусель нагоняла тоску, просто вот уже несколько недель Эйб скучал по ленивым сиестам на шезлонге у Тибра и ящику пива. По интерьеру он понял, что вряд ли их собрали здесь, чтобы налить: стерильные комнаты для душевного праздника больно не подходили. К тому же, на игры в женские «кошки-и-мышки» или «верю-не-верю» – можно потратить хоть целую вечность, если вы не в бегах. Вот только сейчас им было важнее, чем им помогут, и кто потом за это заплатит. — Да погоди ты, не стреляй по колёсам! Мы тут ещё с Марсом не разобрались, — австралийка сощурила глаза. — Первый закон Ньютона: «не пнёшь – не полетит». Почему только Кейн попал в программу Mars One? — Потому, что он сам выбрал свой путь, — Ева сняла очки и посмотрела на астронавта своими желтыми глазами. Зря она так, под ее взглядом страдающий интеллигент забился в углу в попытке просочиться сквозь стену, но, потерпев фиаско, попросту оцепенел: прямо экспонат из музея – «Нomo marziano», в масштабе 1:1. — Ах, сам! — Ну, всё, хватит, — экс-безопасник скрестил на груди руки, загородив собой бедолагу из ЕКА. — Что именно «хватит», сеньор Инноченти? — Элис Декард отодвинула стул и села напротив, сцепив пальцы в замок. — Хватит делать вид, что вы все верите в эту бодягу. Я не знаю никакого «Supremacy», я сирота и геройски выжил в приюте. Отсутствуй у меня генетические, как их там, пороки – сжёг бы одним взглядом с-старый вертеп…навсегда, — Эйб перевёл терпеливый взгляд, полный доброты и снисхождения, с одной женщины на другую.— Ах да, и ещё: у Неймана была-таки семья. — Всё верно, — усмехнулась Декард, — Но разве его не могли отдать в приемную семью, предварительно стерев память? Полагаете, в мире до сих пор нет таких технологий? Есть, сеньор Инноченти. И двадцать пять лет назад они также имелись. «Агент Джей. Агент Кей. Мы из бюро «Люди-в-черном» Уела. Хотя… — В психологии есть такой термин «ложная слепота». Или «слепота невнимания», — Ева задумчиво посмотрела в сторону панорамного окна, — Неспособность заметить видимый, но неожиданно появляющийся в поле зрения объект. В современном мире его часто используют. Ты помнишь свое детство, Авель? — Дамы, буду краток и нежен: никакой я не Авель. Меня зовут Абелардо. Так у нас принято в нашей bel paese: в сиротских домах давать безродным «говорящие» фамилии, и моя говорит сама за себя. На ваше несчастье, я отлично помню каждое гр-рандиозное мгновение в том забубенном психдиспансере. А какие косяки получаются из приютских бумажек, скажу вам... — Ты не услышал мой вопрос, дорогой брат? — перебила его откровения Ева. — Ты помнишь хоть что-то раньше пятнадцати лет? — Можешь даже не пытаться манипулировать мной. У тебя всё равно не по-лу-чи-тся, — Эйб собою гордился: целых полчаса деликатно поддерживать милую во всех смыслах беседу. Сегодня по количеству проглоченных матов он однозначно шёл на рекорд. — Я взяла у вас кровь... — неожиданно тихо, почти шёпотом, встряла Морган, — В доме Уэста. Ты и Кейн – стопроцентные близнецы, а мои и ваши с ним гены совпадают на шестьдесят процентов. У нас с тобой не было семьи, и я ничего не помню из детства, – разве уже одно это не странно? «Странно» – да, хорошее слово. «Ненормально» или «полная матрица» здесь, конечно же, ни разу б не подошли. — Раньше сказать не могла? — Она испугалась. Как и ты. И как Каин, — принялась всех успокаивать Ева. — Все вы ощутили страх, когда поняли, что являетесь единым целым. Однако побоялись в этом признаться даже себе. Я жалею, что не успела найти вас прежде, чем они сделали это с вами. Снова. — Та-ак, а вот с этого места можно в деталях. — У нас нет сейчас времени искать виновных, — Декард встала из-за стола. — К нашему сожалению, произошла утечка информации из клиник «Основы жизни»: теперь не только итальянское правительство, но и мировые спецслужбы знают, что с вами произошло. Как и то, что образцы грунта с Деймоса, которые похитили из хранилища ваши бывшие работодатели, предназначались нам. — Святое бешенство! — пнув ножку стола, Сеф села на пол у противоположной стены. — Как же я ха-ачу-у разруша-а-ать! «Аналогично» — Мне нужно связаться с Робертой! Раз она курировала наш проект, она может помочь, — твердо посмотрев в глаза Элис Декард, потребовала австралийка. — У вас есть защищенные каналы связи? Женщина, которая их сюда притащила, недовольно скривилась и молча вышла из комнаты. — И что это значит, «да» или всё-таки «нет»? Плесень тропическая, у кое-кого просто сраный талант к дипломатии! — Боюсь, что сейчас это невозможно, — покачав головой, ответила Ева. — Тогда мы с вами мирно разойдемся, лады? — Эйб обернулся, похоже, что второй в их команде страдальцев за все это время так и не пошевелился в углу. — Вы ничего не помните, и если будете неосторожны, это может нас всех погубить. К тому же мы семья. Разве не стоит нам держаться всем вместе? Тут уж нервишки у некоторых всё-таки сдали: у астронавта ЕКА даже лицо перекосило от ужаса, глаза стали бешеные – он зажал рот рукой, то ли в тщетной попытке не блевануть, то ли не завопить... Неужели марсианский засранец всё вспомнил? Не дождавшись ответных симпатий, «сестра» великодушно оставила их троицу в переговорной – предположительно, чтобы они могли всё обсудить. Однако желающих не находилось. Взять Неймана, сгорбившись возле смотрового окна, тот молчал и больше всего напоминал сейчас освежёванный труп на столе у таксидермиста. — Зашибись, нервотненько – аж кровища носом, — Сеф, задрав голову, криво усмехнулась. — Знаете, всегда хотела большую семью. Пусть даже из одних идиотов. Эйб философски вздохнул, сразу видно тех, кто мало по жизни от идиотов страдал. — Зато сраный пазл наконец-то сложился: почему только мы из всех испытуемых смогли выжить после введения ксеноботов, — подытожила рыжая, хлюпая носом и размазывая кровавые сопли по рукаву. — Потому что мы не люди. Не вдаваясь в подробности, Нейман встал, обошёл их по стеночке и исчез в темноте коридора. — И всё? А продолжение когда – после рекламы? Чипсики на обратном не захватишь?!***
В коридоре раздался адовый грохот. Дверь распахнули. Затем беспардонно ударили ею об стену, и кто-то, нагло пыхтя, включил свет. На часах было два. Эйб миролюбиво пробубнил несогласие с происходящим, накрывая подушкой лицо. Шла уже пятая по счету ночь в научно-исследовательском центре Декард, вполне себе обычная, кроме крохотного нюанса: на этот раз он действительно вырубился – по-настоящему и, слава бездне, абсолютно без снов. Послышалось чавканье, на кровать в изножье плюхнулся зад. — Дрыфнешь? — М-м-м… — Жря. Морган назвала это «два эр» – «разведка разбоем». Днём каждый шароёбился по лаборатории в меру мозготовитости и таланта, а вечером они вдвоём собирались в его комнате, делясь «разведданными»: к их удивлению, в это время крыло пустовало, и никто не надоедал бесконечными тестами. Как и в прошлый раз, среди кучи еды девчонка притащила кустарно спаянную железку, что была презентована как «улучшенный супермощный акустический глушитель, последняя версия» (Эйб перестал ухмыляться сразу, как только эта железка прилетела ему в лоб, то есть в первый же вечер). Хоть явных жучков он не нашёл, облазив все помещения, однако поверить в бескорыстную доброту и безграничное доверие хозяев у него тоже не получилось. В том числе из-за марсианина: Нейман теперь открыто их сторонился, даже поселился в отдельном крыле, как заразный. Может, он знал нечто такое, что могло стоить им жизни. А может и просто избегал вообще всех: Эйб пару раз наблюдал, как Ева залавливала космолетчика в коридоре и в столовой, вот только вместо привычного дружелюбия ко всему, что движется, австриец вел себя холодно и отчужденно – все её ласковые улыбки растворялись в «космической пустоте», что теперь всегда окружала астронавта, как кокон. Пожалуй, делать выводы было и впрямь рановато, но, если Кейн «вспомнил всё» и настолько не верил сестре, что избегал обнимашек, значит, без трупа в проекте реально не обошлось (где-то точно зарыли собаку). Да и, правда, что общего могло быть у них с улыбчивой темнокожей красоткой, сохранившей имя и память в своем стерильном раю? Кроме пробирки, ясное дело. — Плохие новости? — Знаешь, у кого тут самый высокий уровень допуска? У Евы! Декард всего лишь заведует европейским филиалом. Сеф прекратила хомячить, угнездилась рядом с подушкой, и, бурно жестикулируя, принялась вещать о том, что ей удалось отыскать за парочку сеансов в сети. Двадцать пять лет назад во время чрезвычайной сессии ООН, посвященной колонизации Марса, присутствовали уйма кураторов проекта «Supremacy», а также его непосредственный руководитель Арвинд Чандра и наставница Сеф, доктор Хоук. На заседании произошло ЧП – кто-то заминировал здание Ассамблеи и чуть не устроил теракт. Всех эвакуировали, никто не пострадал, однако сразу после этого проект по отправке «искусственных людей» на красную планету был расформирован. А несколькими неделями позже индийский ученый погиб в собственной лаборатории при странных обстоятельствах. Весьма странных. — Хочешь сказать, что после провала нам стерли память и раскидали по свету, а исходному образцу дорогостоящего космического проекта вручили управление целой медицинской корпорацией? — Именно. Может, когда-то они и были под началом Объединенных Наций, но не сейчас. Это адское болото прогнило насквозь, — брезгливо скривилась Морган. — Проект по транспортировке образцов почвы с Деймоса на Землю спонсировал Фонд под эгидой ООН, но никакой «Supremacy» в документах не числится. А ты понимаешь, что это значит? Лаборатории не владеют ксеноботами! Вполне возможно, что это они похитили образцы у Фонда, а потом их украли твои, — рыжая запнулась на середине своих умозаключений, — или «Основы» ни черта не крали, и «Supremacy» мог сам им вручить... — Стоп. А вот это уже вряд ли «валяется» в сети. Откуда вброс? — Есть такое место: архив называется. Одолжила кое-что у Евы, — Сеф ехидно помахала пластиковой карточкой, которую вытащила… из куска пирога. — Рисковая. Эйб усмехнулся, сел на кровати и достал целых четыре пропуска, но из кармана штанов. — С этих толку не много: их система защиты позволяет заблокировать сразу весь комплекс, когда нас по ним отследят. А к тебе у СБ, к слову, теперь будут вопросы. — И мне на них, к слову, насрать. — Аргумент. Ты им веришь? — «Человечество слишком слабо», «люди боятся», бла-бла, и в итоге теракт из-за нас? Неизвестные тупоголовые и впрямь могли припугнуть мировое сообщество, опасаясь «человекомутантов». Но вот если некто из Наций или проекта неожиданно сам захотел поменять правила «научной игры»… — Без понятия. Зато знаю, что в подземном бункере, прямо под нами, готовят некую экспериментальную криокамеру для психофизиологических экспериментов. Пока не разобралась, но типа как бы для «сдерживания». Кто-то имеет большущие планы на нас! Так, так. И кого же там собирается «сдерживать» Ева? — Рыжая, знаешь, чем пахнет? — Э-э, да, так тошнотворно, как будто старым немытым бомжом потянуло. — Издеваешься? Ну и ладно. Смердит, как из ада, это точно. Выходит, наш ангел-хранитель та еще … мать демонов. Поздравляю, нас развели, как котят. — Чувак, а ты соображаешь! Ну, по сути даже обвинить себя в тупости на этот раз не получится: не сильно тут пораскинешь мозгами, когда до того двадцать пять лет себя в зеркале не узнавал. — Короче, раз ты у нас уже постиг нирвану – должен будешь поговорить с Кейном: нам всем пора исчезнуть! — Я должен?! Как ты себе это представляешь? Он отказался что-либо прояснять. Ты не думала, что, может, он тут дома, и его всё устраивает? — Слушай, ты во сне сейчас головой об стену не бился? Вы же близнецы, не видишь, в каком он состоянии?! — рыжая от переизбытка чувств зашипела. — Ему наша помощь нужна! — Эй, я узнал, что мы близнецы всего пять дней назад! И без понятия, что с этим знанием делать. Двадцать лет пропасти это, конечно, чутка перебор. — И что теперь – бросишь его здесь? Пускай сдохнет в морозилке? Он зло уставился на неё, скрипнув зубами. Да, их троицу объединила эта напасть в лице безумных ученых, инопланетной заразы, но все-таки «бросить» – слишком громкое слово. Нейман выбрал сторону – он сам по себе. Бросить! Вообще-то этот наивный дурак не собака. Конечно, кто бы ни стоял за терактом или погоней за вирусом, марсианский идеалист не должен был за это платить – сидеть замурованным в стенах лабораторной тюрьмы, Эйб знал, хуже смерти. Да и шансов на выживание у них гораздо больше, когда они вместе, чем врозь… — Что предлагаешь? — Достать из жопы кролика. — Извини, я как-то в австралийском не спец, достать из кроличьей жопы что? — Звездюлю для твоей хлебули. Не беси меня!***
За смотровым стеклом из голубоватого плексигласа простирался гигантский сводчатый экспериментальный зал, один из трех в подземной части научно-исследовательского комплекса. Двухкилометровая горная толща обеспечивала почти полную изоляцию от космической и земной радиации. — Добро пожаловать в самое чистое место во Вселенной, герр Нейман! — улыбнувшись, Ева жестом руки пригласила астронавта зайти внутрь. — Что скажешь? Правда, впечатляет? Кейн подошел к смотровому окну, чувствуя, как во рту у него пересохло от сильного волнения. — Да. Скажи, Ивви, за что ты их наказываешь? — Наказываю? Какие глупости, даже не думала. — Я понимаю, за что ты ненавидишь меня, но они – они не виноваты,— он обернулся. Её прекрасное лицо, как и всегда, излучало невозмутимость. В отличие от светло-карих глаз, в которых сейчас поднималось нечто пугающее. — Зачем ворошить прошлое, Каин. Ты разве не рад, что наша семья снова вместе? — Рад? Ещё не определился. Ивви, ты знаешь, кто выдал тебя? Кто помешал твоим планам в Нью-Йорке? — Разумеется. — Вот как. И какую участь ты уготовила мне? — Хм, ты делаешь из меня какое-то чудовище, — темнокожая женщина лукаво на него посмотрела и усмехнулась. — Впрочем, как и всегда. Если пожелаешь, твоя судьба останется неизменной – Марс ждет тебя. Малышка Сеф может отправляться с тобой – кажется, ей очень понравилась эта идея. Помнится, к тебе она всегда была привязана сильнее, чем ко мне. Нейман оперся о стену, из-за недельной бессонницы он теперь постоянно ощущал усталость. — Ты просто уделяла ей мало времени и не пыталась понять... — Каин, Каин. Я разрабатывала структуру вашего ДНК, наблюдала за развитием ваших клеток до того, как они составили единый организм. В моем центре меня прозвали «Матерью Матерей»: я не просто «сестра» или «часть семьи», я ваш прародитель и знаю о каждом из вас гораздо больше, чем вы даже можете себе представить. — Я бы не был настолько уверен, прошло целых двадцать лет,— Нейман внимательно посмотрел на собеседницу, любующуюся экспериментальным залом сквозь плексиглас. — Ты ничего не сказала об Эйбе. — Вынуждена признать, что вначале недооценила его пламя ярости, — Ева задумчиво коснулась пальцами оргстекла, — поэтому выбрала тебя – и ошиблась. Но теперь всё будет иначе: он станет тем огнем, в котором природа человека возродится. — Ивви, если ты хочешь избавиться от нас, мы исчезнем – улетим на Марс или дальше. Но покинем это место мы только все вместе, втроём. Иначе никак, — Кейн покачал головой. — Или оставь меня и делай со мной, что захочешь. — Ты всегда был слишком… примерным мальчиком, — её голос прозвучал тихо и мягко. — Твои кураторы так гордились тобой. Но это их и пугало. — Что ты хочешь этим сказать? — И у самых хороших людей бывают «плохие дни» или недобрые мысли, но у тебя… У тебя отсутствует даже малейший изъян. «Идеальный человек» означает «правильный во всем». В этом весь ты, Каин. Однако для моего нового эксперимента в твоей «идеальности» нет необходимости – она будет только мешать. Нейман бессильно сполз по стене, обхватив голову руками. Всё это уже происходило, они уже вели подобный разговор целую вечность назад: ему было семнадцать, они стояли в служебном коридоре здания Ассамблеи ООН, и Ева ещё надеялась на него и ожидала поддержки. «Неужели ты не видишь истины, Каин? Не «великие открытия» так волнуют людей. На самом деле их беспокоит лишь то, что все прошлые решения, страдания и потери – бессмысленны: что «там» их может никто не ждать – ни «высший разум», ни «справедливость», ни предки. Посмотри на них. Даже стоя на пороге новой эпохи – эпохи колонизации планет – они продолжают создавать себе «богов». Тебя, меня… Как оправдание для собственных слабостей. Чтобы мы, а не они исправляли ошибки человечества» В тот день Ева излучала такую необыкновенную силу и уверенность в своей правоте, что он готов был поддаться, поверив каждому слову. Он правда пошёл бы за ней, как и раньше, спустился бы в ад. Если бы не пламя в светло-карих глазах… Опасное. Темное. Всепожирающее. Без сомнения, то было пламя безумия. Но почему никто из них не заметил этого раньше? «Ничто не оправдывает смерти людей!» «Так и есть. Только одним милосердием ты не сможешь людей защитить, никогда не насытишь их голод. Ими движут инстинкты. Жадность, зависть, агрессия, – тысячелетиями они сражались друг с другом, отказываясь бороться с собой. Страх смерти, суеверие и предопределенность,– вот тот образ мышления, что перенимают ещё с колыбели их дети. Мы не сможем спасти их, не уничтожив тюрьмы, в которую они сами себя и загнали. Человеку нужна катастрофа, Каин, чтобы понять, что есть мусор, а что ценность. Я понимаю твой страх и разделяю сомнения, но, поверь, иначе не построить новое будущее – на Марсе или где-то ещё: сам человек никогда не изменится» «Это не нам решать. Наша задача – учить, убеждать, просто нужно терпение! Не делай того, о чём будешь жалеть. Никто из нас не пойдёт по пути крови – ты останешься одна!» «Хочешь, чтобы и твое существование стало таким же бессмысленным, как и их?» «Смысл не важен, Ивви, мы сами его себе создаем! Умоляю тебя…» «Я тебя слышу. И вижу, что ты так и не смог меня понять. Жаль, очень жаль. Значит, у нас действительно разные пути» Верно. Он всегда был упрям – верил, что преодолеть любую преграду, повергнуть любое чудовище можно одной волей разума. Так и случилось: в тот день в Нью-Йорке он «выиграл битву» – спас множество жизней, но «проиграл войну» – предав близкого человека, разрушил семейные узы и лишился родных. Ева ошиблась, он никогда бы не стал идеальным. По сути они одинаковы – всего лишь «искусственные боги», возомнившие, что смогут переделать мир на свой лад. «Боги», не заметившие, почему на земле люди перестали сражаться со злом – ибо сами они обратились в чудовищ. А вот Эйб оказался прав – изменить человека в мгновение ока никому не под силу, одной рассудительностью или терпением тут, конечно же, не обойтись. Так что на Марсе ему никак не справиться в одиночку: выжить без Эйба и Сеф – не стоило даже пытаться. Медленно, держась рукой за стену, он поднялся. — Ты поставишь его жизнь под угрозу?— его голос прозвучал неожиданно хрипло. — Ты же знаешь, я никогда не была жестока к собственным детям. Да, вероятность неблагополучного исхода достаточно велика, но мы основательно подготовились к новому этапу исследований – у Элис всё продумано до мелочей. Кейн ощутил недовольство. Она говорила о возможной гибели его близнеца так уверенно и непринуждённо, что нечто внутри его разума, чуждое и опасное, что всё это время спало, внезапно зашевелилось. Он буквально почувствовал, как оно сливается с ним и, заполняя его организм, обостряет восприятие многократно. — Вы не знаете всех возможностей вируса, и ты не сможешь его контролировать. «Если взять на себя слишком много, эта ноша погребет тебя под собой». — Мне больно оттого, что твоя ноша оказалась для тебя непосильной, мой мальчик, — сочувственный вздох сожаления в её исполнении показался крайне фальшивым. — Однако к чему сейчас этот порыв? Ты давно сделал свой выбор, Каин, и я не стану удерживать тебя. Говоря откровенно, даже твой брат не особо нуждается в тебе, мы все это видели. Его судьба больше тебя не касается. Её слова всколыхнули внутри волну удушающей ярости: как она смела так говорить после всего, что сделала? И того, что ещё собиралась. — Это твое окончательное решение? — Думаешь, я шучу? — Думаю, нет. Ивви, мне жаль... — Я знаю. Мне тоже. В очередной раз. — Ты не оставляешь мне выбора, Ивви… Колония инопланетных биомашин откликнулась на призыв подозрительно быстро, как будто только этого и ждала. Кейн поднял руку, встретившись взглядом с Евой, и в то же мгновение женская голова полетела на пол, а следом с мягким стуком опустилось одетое в светлое платье тело. Smartdust сработал чисто – женщина даже не успела испугаться: её изящные брови так и остались слегка приподнятыми в удивлении. Закрыв лицо ладонями, Нейман устало привалился к стене. — Фу-у! Мерзость! Это что сейчас было?! — Я бы сказал «парадокс». Вздрогнув, астронавт поднял голову, чтобы увидеть потрясенные лица брата и сестры: двое близких ему людей застыли в дверном проеме разве что не с открытыми ртами. «Конечно, теперь я убийца…» Впервые он понятия не имел, что сказать, ведь речь всегда давалась легко: будущий лидер марсианских колонистов знал, как вернуть веру отчаявшимся, побудить к действию или остановить – ко всему этому его и готовили. Но сейчас – как объяснить им, что все вокруг была лишь фальшивая пьеса, что сотворила в безумии «Черная Кали»? И все только ради потехи или высшего блага, а может и мести миру. — «Достать кролика», значит? Ну-ну. «Беспомощный», «сдохнет в морозилке», угу. — Откуда мне было знать, а? Обычно на одну семью приходится один дебил и одна хитрожопая сволочь! — Говорю тебе: среди нас парадокс – «хитрожопый дебил». Сеф решительно направилась в сторону Кейна: нет, не бежала прочь от убийцы, что с такой легкостью уничтожил безоружную жертву, а шла… прямо к нему. Девушка замерла в одном шаге с самым серьезным выражением на лице. — Чувак, ответь только на один вопрос, — её голос напряженно звенел, но Сеф продолжала бесстрашно стоять рядом. — Ты её жрать не будешь? — Ч-что? — Ну, там, кишки-потрошки, фарш на пирожки… У двери раздался хохот и аплодисменты: Инноченти смеялся, запрокинув голову. — Да йогуртный торт! — австралийка стянула с ноги кроссовок и швырнула в итальянца, затем на всякий случай сняла и второй, оставшись в одних носках. Переводя взгляд с сердитого лица Сеф на обувь в её руке, Кейн осторожно ответил: — Нет. И не собирался. — И правильно. Если это не твой завтрак, ты не против, если я возьму биоматериал? — австралийка быстро натянула кроссовок обратно, вытащила из кармана несколько вакуумных пробирок с иглой и села на колени, прямо рядом с натекшей лужей крови. — Кто о чем, а доктор Морган о любимых мертвяках, — Эйб подошел, протягивая девушке ее «потерю». — Мы к тебе на помощь спешили, вообще-то, — экс-безопасник ухмыльнулся. — Смотрю, помощь тебе не нужна. Трудные переговоры? Ему было тяжело смотреть в глаза близнеца, и Кейн отвернулся: — Это сложно вот так объяснить. Скорее да, чем нет. Говорят, если пешка дойдет до конца доски и убьет королеву – она сама сможет творить свою судьбу. — Да расслабься. Ты не поверишь, но нам плевать, почему ты это сделал – хоть во имя Марса и Хаоса. Уверен, она это заслужила. — Я бы так не сказал, смерть – это всегда крайняя мера… Грохот сирен нарушил утреннюю тишину комплекса подобно снаряду, окрашивая смотровой зал в алый цвет сигнальных ламп. — Это, кажется, нас. Та-ак, заканчиваем с песочницей! — экс-безопасник схватил девушку за шкирку, поднимая её на ноги и таща к выходу. — Самое время топать к солнышку. — Эй, кого-то ждет несчастный случай! Лапы убрал, я ещё не закончила с трупаком, — доктор упиралась, пытаясь отцепить от себя руку Эйба. — Он прав, Сеф: у нас на это нет времени. Казалось, что силы, физические и душевные, оставившие его, стоило ему совершить первое в жизни убийство¬, снова вернулись: у Кейна появилась цель – искупить вину – выиграть немного времени, чтобы семья успела уйти. К худу или добру, но инопланетный вирус уже успел сослужить немалую службу, придётся попросить его о помощи ещё раз. — Будет лучше, если мы разделимся сейчас, уходите через второе крыло, там грузовой лифт. Я их отвлеку. Эйб, прошу тебя: в первую очередь мы должны вытащить Сеф. Его близнец недовольно поджал губы, но молча кивнул. — А пафосу-то нагнали. Ева тебя что, в голову укусила? Вы это мне бросьте! Святой Петри, может, включим коллективный разум, а?! Да пусти ты меня!.. Кейн проследил за тем, как они скрылись за дверью, отрезающей коридор от смотрового зала. Ему и не нужно было куда-то идти – он останется здесь, рядом с Евой. Астронавт подошёл к обезглавленному телу и сел рядом. Затем, протянув руку к женской голове, закрыл ей глаза: — Наконец-то покой, Ивви. Ты его заслужила. Давно пора было поставить точку в этой истории. Истории, что началась больше полувека назад… Однажды в небольшом городке штата Бихар в семью молодого индийского доктора пришла смерть. Страшное горе, унесшее сразу двоих. Несчастный и терзаемый муками совести глава семьи и отец больше не смог ощутить присутствие Бога, как раньше. Каждый день, оставаясь с собой один на один, доктор все чаще стал задаваться вопросом: а был ли Он, Милосердный и Справедливый, по существу. «Ведь если Он не глух и не слеп, а безвинные продолжают страдать, значит, бога попросту нет – его следовало создать» К своему несчастью, этот святотатец был гением, начинающим учёным, из тех, что редко отступают перед непростыми задачами. Десятки лет поиска спонсоров, кропотливого труда и бессонных ночей посвятил он безумной затее, чтобы однажды, в лабораторном центре Бодхгая, в городе, где Будда достиг Просветления, появилась она – первое «дитя-из-пробирки», Ева. «Самая совершенная девочка в мире!» Эта девочка была огромным прорывом в науке о человеке и головокружительным взлётом карьеры ученого и человека-творца. Вот только доктор забыл, что всё сотворённое на грешной Земле обречено становиться греховным – самые благие намерения, самые искренние порывы души, даже свет надежды здесь неизбежно обращается в опустошительный пожар. И через двадцать пять лет «богиня милосердия» убила своего создателя: ибо человек высший и человек разумный никогда не смогут жить в мире. Не всегда то, что мы хотим, действительно нам нужно. Что ж, у них с Евой «разные пути», но цель была общей. Сегодня Кейн сделает то, ради чего его сотворили люди: пускай не на Марсе, но возможно он ещё успеет изменить мир к лучшему. До того, как станет слишком поздно.***
Опять это безумное дежавю: они бежали по извилистым и совершенно однотипным светлым коридорам. Почему эти медицинские центры и лаборатории все такие одинаковые, как чудаковатая помесь психушки и хосписа? Благодаря тем чертовым инопланетным «тихоходкам» Эйб слышал, как по соседним коридорам вместе с ними бежали охранные отряды. Но бежали те явно в противоположную сторону, будто нечто стягивало их всех к центру комплекса. Это из-за смерти Евы? Стены содрогнулись, как от подземного землетрясения, и аварийная блокировка практически на всех дверях спала (ну, на тех, которые, понятное дело, не заклинило). В конце концов, они благополучно выбрались из стерильного подземелья на шумную поверхность. Отдуваясь, Сеф резко остановилась и уперла руки в бока, глядя на дверь аварийного выхода. — Побегали, теперь можно возвращаться обратно… — Странная логика. — Ты же не собирался его бросать?! Вашу …Еву!***
Длинные бледные пальцы с уродливыми когтями скользили по стене смотрового зала, выводя невидимую линию. Там, где они касались стен, поверхность покрывалась сеткой трещин, откалывались куски штукатурки, звенела сталь в арматуре перекрытий, превращая судорожное мигание флуоресцентных ламп в светомузыку. Перекрывая выходы, повсюду стояли вооруженные люди, в любой момент готовые открыть огонь. За стеклом второго этажа у пульта управления находилась Элис Декард с командой специалистов в химзащите. — У ВАС НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ, ЛИШЬ ПРИВЕДЕТ К БЕССМЫСЛЕННЫМ РАЗРУШЕНИЯМ... — человеческая речь теперь давалась ему с трудом, глаза полыхали алым, выдавая активность инопланетного вируса. — Только если окажете сопротивление, герр Нейман. Кейн не собирался никого провоцировать – он сам зашел в экспериментальную камеру. — Активация поля сдерживания, — сообщил механический голос из внешних динамиков комплекса. В то же мгновение гравитация будто сошла с ума: пространство вокруг внезапно начало искажаться, сжимаясь, точно снаружи на него давил вес Колизея, не меньше. Воздух исчез, стало холодно и нечем дышать. Носителю «вируса с Деймоса» пришлось мобилизовать все свои силы, чтобы противостоять мощи машины. — КОЛОНИЯ БОРЕТСЯ ЗА ВЫЖИВАНИЕ – ВАМ НЕ СПРАВИТСЯ. УХОДИТЕ! Декард за пультом управления никак не отреагировала на его слова. Давление становилось всё более невыносимым… — ЗАПУСК БОЕВЫХ ПРОТОКОЛОВ В РЕЖИМЕ АННИГИЛЯЦИИ. Из-под земли послышался нарастающий гул. Бетонные стены вздрогнули и застонали, не справляясь с нагрузкой. Казавшийся прочным плексиглас треснул сразу в нескольких местах. Вероятно, у Декард действительно всё было продумано до мелочей даже на подобный экстренный случай: следуя ее указаниям – подключать резервные генераторы – охрана бросилась к электрощитам. Запредельным усилием воли он сумел поднять руку, чтобы через секунду телекинетический удар снес оргстекло, отбросив людей к противоположной стене. Наконец-то сотрудники центра забеспокоились, некоторые даже догадались бежать. — СПАСАЙТЕСЬ, ГЛУПЦЫ! Грохот, вибрация, охватившие эту часть комплекса, напоминали крушение мира. Кейн, разумеется, знал, что все это значило – как и те, кто не успеет уйти, он тоже умрет. Его пока ещё человеческий разум находился в покое: он уже умирал – в бесконечных симуляциях на тренажерах ООН и «Mars One», порой жертвуя сотнями жизней ради выживания тысяч. «Во имя всего Человечества!» – его так учили. У настоящего лидера на первом месте всегда должно стоять выживание вида, пускай иногда и высокой ценой. Только сейчас он умирал не ради абстрактных колонистов или высшего блага, но ради двух вполне конкретных людей. Ева мертва, а значит, теперь они будут свободны.