***
Для непосвященных современный научный мир и правда мог показаться притягательно-волшебным, как фотки Хаббла. Однако исключительно издалека. Стоило стать его частью, как выяснялось, что изобретательность клинических идиотов непредсказуема, и даже в научной среде то и дело всплывали имбецилы, искренне верящие, что марсианская цивилизация погибла из-за ядерной войны. Иногда действительно трудно было отличить сразу, кто же на самом деле стоит за кафедрой: нормальный тип или один из тех, кому зажали галоперидолу и так и не отправили спать… Доктор наук из Университета Западной Австралии, один из самых выдающихся молодых умов столетия, сидя в подземной лаборатории Айзека Уэста, сверлила испепеляющим взглядом светлый медицинский стол. На нем, разбросанные в безумном порядке, лежали страницы журнала исследований из клиник «Основы жизни». (Кто бы мог подумать, что космический паинька догадается стащить их во время поспешного бегства!) Морган запустила руку в растрепанные рыжие вихры и с силой их сжала: девушку всегда бесило, когда стройные ряды её рассуждений рассыпались, едва столкнувшись с реальностью. Несколько часов назад загадка взбесившихся молекулярных комплексов с красной планеты казалась самой увлекательной в мире, сейчас же попытка разобраться в происходящем напоминала «один плохой день на АЭС Фукусима». По мнению Сеф, некоторым вообще не следовало эволюционировать из первичного бульона. Например, далеким предкам Хелены фон Фризенгоф и её зондер-команды шизофреников, забивших на три золотых правила науки: «не ломай, убьет», «не лезь, убьет», «отключи, а то убьет». Ибо в истории про марсианские вирусы не сходилось абсолютно все! «Smartdust» являлись не просто неклеточным агентом с одного из марсианских близнецов, но биологическими наноразмерными машинами, самовоспроизводящимися и аккумулирующими чертову прорву энергии. Согласно журналу, дрянь с Деймоса выдерживала самые критические температуры, приспосабливалась к самым суровым условиям, включая земные, да и в целом комфортно себя ощущала даже вблизи Солнца. Это действительно была «умная пыль» — слишком сложная, чтобы самостоятельно возникнуть в природе, и слишком совершенная, чтобы случайно оказаться около Марса. Испытаний на людях клиниками было проведено не так уж и много, но из тех, что имели место, обнаружилось, что ни один человек — вне зависимости от возраста, расы, состояния здоровья или пола — не смог пережить контакт с инопланетной заразой. Самоорганизуясь в колонии, она выжирала испытуемых изнутри, не оставляя ничего, кроме почерневшего — будто обугленного — скелета. Оттого сюда совершенно не вписывался феномен их троицы: она и австрийский астронавт были выбраны из огромной генетической базы, а их гены каким-то образом оказались идентичны на целых шестьдесят процентов, но вот ДНК-профиль Эйба, зараженного и вовсе по нелепой случайности, совпал с Нейманом на девяносто процентов… Доктор наук не собиралась говорить товарищам по несчастью о странном родстве — им и так хватило потрясений, да и история с «пылью» далась мужчинам совсем непросто. К тому же она и сама не смогла бы внятно объяснить такой поворот. Нет, разумеется, матушка-природа умела удивлять: всегда существовало некое количество случайных людей, чьи ДНК-профили совпадали и без родственных уз. Но если бы на этом нестыковки заканчивались, так нет же: инопланетные вирусы-убийцы не только не сожрали троих невезучих носителей, но ещё и встроились в их организм, как причудливые симбионты, — например, сделали итальянца сильнее, позволив тому пробить бронированного робота. Или вот обострили её слух — сначала австралийка подумала на голоса в голове, мало ли. И ведь подтвердилось же: голоса, и ещё какие! Не прикладывая ни малейшего усилия, Морган теперь слышала шум из домов даже из другого квартала, а ещё временами ей стало мерещиться, что она видит звуковую волну… Однако и это, как выяснилось, был далеко не конец: четыре выжившие колонии наноботов были не единственными — в клиниках Рейеса также хранился вид бактерий, обозначенных как «вибрионы Деймоса». Некие палочкообразные структуры, согласно журналу исследований вроде как даже «совместимые с человеком»… Девушка потерла глаза ладонями — голова раскалывалась от яркого света лаборатории, ещё и неожиданно обострившийся слух улавливал какие-то подземные вибрации. Всё оказалось слишком сложно. И сейчас, когда она превратилась в носителя чужеродной заразы, потенциально опасной для всего человечества, ей даже не к кому было обратиться за советом — ни тебе наставника, ни родной кафедры. Впору было порешить себя во имя спасения рода людского, но австралийка успела выяснить, что «пыль» не даст причинить вред своему носителю: случайный порез её колония залечила за несколько секунд, умышленный же разрез скальпелем наноботы зарастили за минуту. Увлекшись экспериментом, Сеф поймала себя на том, что уже долгое время остервенело кромсает собственную руку лезвием. Нужно было срочно возвращаться на поверхность — чем дольше она сидела в одиночестве, тем безумнее становились идеи, бередившие ее разум. Но был здесь и свой плюс. «Я не одна такая — а значит, пока живем!»***
Войдя в комнату, где расположились её ДНК-родичи, австралийка плюхнулась на диван, картинно вздохнула и решила «атаковать» в лоб. — Кхм, Кейн, не сочти за грубость, но тебе не кажется, что твой английский приятель немного… чудик? — рыжая скорчила гримасу. — Ты так считаешь? — Нейман улыбнулся. — Хм-м, скажем так, у него был тяжелый период в жизни. — Насколько тяжелый? — Ну, когда-то он был талантливым аспирантом Королевской Академии, — начал «туманить» марсианин, очевидно, не очень-то расположенный выдавать чужие тайны. — А потом, говорят, в один прекрасный день у него случилось «просветление», ну, или «помутнение»: он осознал себя реинкарнацией Авиценны… и попытался вернуть к жизни мертвую дочь эксцентричного бизнесмена. — Всего-то? — Эйб, сначала оживившийся в своем кресле в предвкушении по-настоящему убойной истории, разочарованно фыркнул. — У нас таких Калиостро на каждой площади штук по –дцать. — О, таких у вас точно не было. В СМИ писали, случилась вся эта история ночью в старом фамильном склепе, — продолжил зубоскалить будущий колонизатор, — Поговаривают, его нашли абсолютно голым, а блоки усыпальницы расколотыми. Ну, а бизнесмен ещё долго никого не узнавал и ел через трубочку. Наступившее недоуменное молчание нарушали лишь звуки едва сдерживаемого смеха, исходившие от доктора наук. — Дай угадаю концовку: девица не ожила, а его поперли из Академии, — иронично протянул Эйб. — Почти, его попросили, но совсем не из-за «ночного бдения». Был ещё один эксперимент, но на этот раз не обошлось без несчастного случая. — То есть первого раза для поднятия самооценки не хватило? — Ну, я же говорю, псих! — Морган даже хрюкнула от удовольствия. — Я бы предпочел другое слово, — осторожно парировал астронавт ЕКА, но закончить мысль он не успел. — А я предпочитаю называть вещи своими именами! — перебила его Сеф. — Знаешь, с точки зрения большей части жителей этого континента, ты, я, Эйб, — все мы «чудики», — Нейман понимающе усмехнулся. — Взять меня: я добровольно вызвался полететь на планету, непригодную для жизни, за пятьдесят пять миллионов километров от Земли. Так что да, для обычных людей я — псих. Но разве каждый первооткрыватель, ученый или изобретатель не является таким же безумцем для современников? — Ядрена кочерыжка, это разные вещи! Ты что, правда не понимаешь разницу между увлеченным нердом и потенциальным маньяком? Проводить чудовищные эксперименты, из-за которых впадают в кому, — это безумие, такое же, как ловить сапиесов, чтобы инфицировать их инопланетным вирусом! Астронавт не нашелся, что ответить, а Эйб, не желая быть раздавленным танком ее самомнения, сполз в кресле и с удобством вытянул ноги: с его точки зрения, рыжая была тем ещё маньяком-ученым, помешанном на своих идеях, потому он благоразумно предпочел промолчать. Спор утих, не успев разгореться, повисла неловкая пауза. — Как вы познакомились-то вообще? — подал голос Эйб. — Не похож этот любитель нудистских прогулок под луной на твой круг общения. — Случайно, — признался Кейн. — У Айзека были неприятности, большие неприятности. А я ему помог. К сожалению, я не имею права рассказывать больше — это не моя тайна, — он внимательно посмотрел на собеседника. — После он хотел меня отблагодарить, но я отказался. Тогда он и предложил, что если мне когда-нибудь понадобится убежище, то его дом всегда будет к моим услугам. — «Убежище»? С чего бы вдруг оно могло понадобиться звезде Европы и колонисту Марса? Тут космический исследователь внезапно нахмурился и ушел в себя. — Молодца, — доктор наук показала Эйбу поднятый вверх большой палец, затем резко перевернула ладонь, опустив его вниз, — Шучу, просто эпический стыд! Ты точно не дебил? Ответить он не успел, на пороге комнаты возник не к ночи помянутый хозяин таунхауса. — Джентльмены, леди, — склонив голову в жесте уважения, привлек общее внимание британец, — мне очень жаль нарушать вашу уютную атмосферу своим присутствием, но по телевидению показывают нечто крайне занимательное, напрямую вас касающееся, — сообщил Уэст, вежливо улыбаясь.***
Не прошло и пяти минут как трое беглецов сгрудились вокруг пугающе мягкого дивана, стоявшего перед плазменной панелью телевизора, пока ведущая вечерних новостей с серьёзным видом вещала с супертонкого экрана: «Группа неизвестных под предводительством бывшего сотрудника, Абелардо Инноченти, совершила налет на исследовательский центр иностранной клиники «Основы жизни», в результате чего были похищены бесценные научные разработки, представляющие потенциальную биологическую опасность. В группе нападавших также была замечена Сефора Морган, доктор нанобиологии и биохимии из Университета Западной Австралии. Доктор Морган ранее была объявлена в розыск в связи с её загадочным исчезновением с международной конференции в Римском университете. Следствие предполагает, что доктор находилась среди нападавших против своей воли. По делу о краже и возможном похищении возбуждено уголовное дело…» — Вот задница! «Загадочно исчезла»… — душа доктора потребовала немедленных действий, и девушка пнула мягкий диван, а затем, наклонив голову набок, наблюдала, как он медленно возвращает прежнюю форму. — И ни слова, что инопланетная зараза была украдена самими клиниками. Fucking sick mongrels! — Меня больше удивляет, что никто не опознал нашего «марсианина», если он такой известный, — с подозрительным прищуром покосившись на своего «клона», сказал Эйб. — Ерунда, — Морган оставила диван в покое и принялась кусать ногти. — Объединенным Нациям не выгодно объявлять о том, что они просрали лидера марсианской программы. Э-э, не переключай! «Удалось установить личности некоторых преступников: по сведениям полиции, среди нападавших есть иммигранты из Македонии. Все документы по делу уже переданы в Бюро специальных расследований. Директор Бюро Джордано Бальони официально заявил, что дело будет находиться под личным контролем министра обороны Джованни Триа. Украденные образцы могут представлять серьёзную бактериологическую опасность. У Бюро есть все основания полагать, что кража связана с готовящейся атакой терористов, которая приведет к масштабным жертвам среди мирного населения…» — Полная разжопень, — с чувством выразила общую мысль Сеф. — Ещё и контакты с террористами … Ендрический сандаль! Меня же живьем ни одно научное сообщество к себе не подпустит — если только в вакуумных контейнерах. «Морган ошиздела и ушла в дренаж». Теперь я безработный зомби! Эйба перекосило как от острой зубной боли: после принятия Итальянской Республикой «Закона о противодействии терроризму» не было чумы страшнее, чем подозрение в терроризме. Такими делами занималось Бюро специальных расследований, которое в народе по-простому именовали «Инквизицией». Если бы законодательство европейской демократической державы позволяло сжигать диссидентов, их родное Бюро делало бы это с удовольствием. — Значит, теперь мы совершенно точно вне закона, — задумчиво произнес астронавт из ЕКА. — У тебя-то все хорошо, — оскалился Эйб, — не ты же у нас «предводитель биотеррористов»… Ну, а чего было врать: седеющий социопат как никто подходил на должность козла отпущения для злосчастного Бюро. Нейман с серьёзной миной покачал головой, не соглашаясь: — Мы все оказались в одной лодке. И теперь всё, что нам остается, это вместе выяснить, кто стоит за этим сумасшедшим экспериментом. — Или вместе скулить в одной лаборатории в соседних клетках. С кем поведёшься, с тем и освободишься! — сидя на диване и переключая каналы, Сеф фыркала, лицезрея везде свое лицо. Через минуту ей это надоело, и она выключила злополучный телеящик. — Слушай, ты там по телику как-то сказал, что твои родители умерли от рака, когда это случилось? — Давно. Первым ушел отец, мать через несколько лет после него… Внешне безучастный ко всему Эйб бросил на неё укоряющий взгляд. Австриец мысленно усмехнулся: эти двое знали его менее двадцати четырех часов и потому, должно быть, считали хорошим человеком. Скорее всего, ни девушка, ни экс-безопасник его бы и не поняли, расскажи им Кейн, что почувствовал лишь облегчение… свободу от невероятно тяжкой ноши, когда смерть забрала и мать. Наверняка «настоящий хороший человек» чувствует жизнь как-то иначе. А он, вероятно, просто бесчувственный урод. Странно лишь, что Кейн ещё никогда не ощущал себя настолько комфортно и спокойно, как здесь и сейчас, — среди этих едва знакомых ему людей. — Тяжело тебе пришлось — наблюдать, как они угасают, — безрадостно хмыкнула австралийка, — Я вот своих не помню — разбились в автокатастрофе, когда я была совсем мелкой. Ни черта нет в памяти! Доктор Хоук… Роберта, друг семьи, забрала меня к себе, — девушка подтянула колени к груди и опустила на них подбородок. — «Подавляемые воспоминания», мать их! Кучу бабок и времени просадила на психотерапевтов, пытаясь восстановить, — и ничего, как отрезало! Ну, а ты, злобный гоблин: была семья, или тебя исторгла преисподняя? — Сирота, вырос в приюте. Конец, — сквозь зубы процедил Эйб, одним тоном пресекая продолжение дискуссии. — Да ладно, и никакой кровавой истории? — предупреждение Сеф благополучно проигнорировала. — В кого тогда такая жуткая наследственность? Не стоило мутить эту затхлую воду. Все воспоминания, лежащие глубже, чем последние десять лет, были пустыми: только бесконечный страх, ярость и бессилие. Адские муки в бездне собственной башки. Внутри осталась одна-единственная картинка, приходившая ему в кошмарных снах: одноэтажное серое здание, мало похожее на приют, скорее на психиатрическую лечебницу; вокруг люди в безликой серой форме, он связан и что-то кричит. Мертвые коридоры, полные дверей, что сменялись лишь мягкими стенами карцера, свет из крошечного окошка под потолком и клетка оконной решетки, — вот и все его детство. Угол карцера, собственные пальцы, выдиравшие волосы клочьями, и разрывающий горло до крови крик: «Верните мне их! Я должен помнить, я обещал! Верните!» — Сеф, пожалуйста, прекрати, — Кейн предостерегающе покачал головой. Нет, он не самый благоразумный в их команде беглецов, просто Нейман прекрасно понимал: есть демоны прошлого, которых не следует пробуждать. — Бляха медная, я же не просто так докапываюсь, — Морган отчаянно всплеснула руками, — это всё факты! Нас собрали вместе намеренно: слишком много совпадений и случайностей… Она скорчила умильную гримасу, сложив ладони в жесте мольбы, но никто не проникся. — А ну и дьявол с вами, укурки вонючие! Я в лабораторию, — девушка не вынесла осуждающего молчания и, вскочив со своего места, унеслась прочь из зала. Шаги рассерженной австралийской ученой затихли в коридоре, Эйб устало сел и обхватил голову руками. В такие минуты чьё-либо общество давалось ему особенно тяжело. Быть всегда одиноким оказалось намного проще.***
Раньше ему никогда не удавалось запоминать свои сны — те душные и липкие кошмары, что обычно преследовали его. Зато хорошо сохранялись в памяти эмоции: уже привычные страх и одиночество; ещё временами накатывало невыносимое чувство потери, сменявшееся затем ненавистью и презрением к самому себе. Каждый раз после такого гребаного «сеанса» в голове вертелся один-единственный вопрос: как можно было быть таким слабым? Наверняка во всем виновато чертово приютское детство, которое он почти не помнил, да и не желал воскрешать в памяти. Только сейчас, лежа на постели и изучая белый потолок, Эйб осознал: сегодняшний кошмар он запомнил до мельчайших подробностей. Во сне он рычал и вырывался, когда закованные в броню спецназовцы выкручивали руки. Едва ему удалось высвободиться, как сзади его тут же повалили на белоснежный мраморный пол. Эйб знал куда бить, и тело продолжало сопротивляться, но сейчас для него была важней всего не собственная жизнь: у него хотели отнять самое дорогое — то, что никто не имел права забирать. Никто! — Остановись! Его башку с усердием продолжали вдавливать в пол — так что рот уже наполнился кровью, и все плыло перед глазами, однако он все равно сумел извернуться… чтобы столкнуться с холодной синевой этого взгляда. И мир вдруг исчез — ничто больше не имело значения. — Прошу тебя... не сопротивляйся! ... будет с тобой… вместе! Всё будет как раньше! Обещаю, — последние слова были не громче выдоха, но поразили мозг как проклятый вирус. — Верь мне! Бессилие, ужасное и парализующее, придавило его, точно плита, взор заволокло мутной пеленой. Он слышал удаляющиеся шаги другого конвоя и собственное рваное дыхание. Эйб ощутил пустоту: он только что потерял нечто важное, почти бесценное… Не, ну бред какой-то! У него никогда не было кого-то особо «важного». Он не заливал кровью мраморных полов. И если бы хоть раз в жизни его валил спецназ — он бы это точно запомнил. Сон больше не шел, взгляд скользнул по электронным часам — все верно: для подъёма ещё чертовски рано и безбожно поздно, чтобы снова пытаться заснуть. Иного способа скоротать время, кроме как слоняться по чужому дому, как тот призрак, он не придумал. Ноги вынесли его в обширную залу, где их троица собиралась днем: отсюда был выход на шикарный балкон-террасу… на котором уже маячил чей-то темный силуэт. Эйб замер — с чудаковатым владельцем таунхауса пересекаться совершенно не хотелось. Айзек Уэст был крайне подозрительным типом, чтобы ему доверять, но при этом недостаточно агрессивным, чтобы вступать с ним в открытый конфликт. Пока итальянец размышлял, человек в темноте словно ощутил спиной чужой взгляд и резко обернулся. Нейман. — Проходи, чего стоишь? Торчать на балконе расхотелось, но общество астронавта, как ни странно, сейчас не раздражало. — Тоже не спится? Сегодня удивительно звездная ночь. А вот поддерживать светские беседы он не подряжался. Не дождавшись ответа, «марсианин» продолжил: — В последнее время мне почти не удается спать по ночам. Предпочитаю любоваться на звезды. Знаешь, нет ничего прекраснее ночи за городом: когда темное покрывало стратосферы обнимает горизонт, а на нем лишь сияние далеких гигантов… Как будто «фотокарточки Вселенной», разбросанные её небрежной рукой, — австриец глубоко вдохнул ночной воздух. — Почему именно Марс? — честно говоря, он не планировал трепаться, но именно этот вопрос терзал его с самого карцера гребаных клиник. — Тебе так не терпится свалить с этой планеты? — Если жаждешь увидеть картину, что начертала рука Бога, отправляйся со мной на Сатурн, — улыбнулся Кейн. В цитатах Эйб был не силен, оттого особого впечатления афоризм не произвел. — То есть по сути причин нет? Так бы и сказал, — Инноченти пожал плечами и повернулся к выходу. До рассвета оставалось пара часов, самое время было узнать одну из грязных тайн хозяина дома: рыжая права — чудики без грязи не могли, а обколотые сектанты особенно. — Я стремлюсь к Марсу лишь потому, что даже если я промахнусь — все равно окажусь среди звезд. И тут будущего лидера марсианских колонистов прорвало: он заговорил о надежде, что не тускнеет от времени и неподвластна смерти, о вере, которой было под силу изменить этот мир. О Земле, ставшей человечеству колыбелью, и её ресурсах, что помогли им заглянуть за горизонт. О том, что человеку всегда было свойственно стремиться к невозможному, преодолевая препятствия, взбираться на вершины и открывать новые континенты. И что сейчас эта тяга к неизвестному потеряна, и люди просто забыли, что значит быть первооткрывателями. — Думаешь, на Марсе человечество станет лучше? — Эйб тяжело вздохнул, облокотившись о парапет, и сплюнул на газон. — Люди — что здесь, что на другой планете — всегда одинаковые. — Мы не станем другими, если не будем ничего менять. Я верю, что когда-нибудь человек сможет абсолютно все: разгадать тайну Большого взрыва, найти ответ на самый большой вопрос жизни и смерти, управлять пространством и временем! Когда-нибудь мы все снова станем молодыми, и никто из нас больше не будет одиноким, потому что судьба человечества — стремиться ввысь… Кажется, или этот гребаный философ в темноте улыбался во все тридцать два от неописуемого счастья? М-да. Нейман, как и рыжая, совсем помешался на своей работе. Больше никакого космоса и микробов — нефиг давать им повод. — Слушай, про твоего англичанина всё понятно, ну, а с какого хрена ты нам-то доверяешь? — экс-безопасник резко поменял тему. — Я или доктор вполне себе можем оказаться кротами из клиник, и все же тебя это не пугает. — Я хочу верить людям, — покачал головой астронавт. — Ты не можешь быть счастлив, пока подозреваешь всех вокруг. Любые взаимоотношения между людьми когда-то начались с того, что один доверился другому… — Что-то не пойму, каким вонючим ветром тебя занесло в ЕКА? — процедил Эйб, скрестив на груди руки. — Хватит вешать мне на уши эту социальную жвачку — ты же сам в неё не веришь! Ну? — Наверное, я не смогу это объяснить, — Нейман спокойно посмотрел ему в глаза, — мне кажется, я знаю вас целую вечность. Он уже мысленно приготовил целую тираду про «закон двух бэ» — бдительность и боеготовность, когда в зале раздались шлепающие шаги босых ног. — Лунатишь или туалет потеряла? — Двух дебилов ищу! Уа-а, не могу заснуть… Доктор Морган не стала вдаваться в подробности о том, что комфортная комната в темноте напоминала ей одиночную камеру в карцере, и что полночи её преследовали мысли о циркулирующих в крови инопланетных наноботах-убийцах. Эйб в пол уха слушал, как Нейман успокаивающим тоном предлагал Сеф поменяться комнатами, девушка упрямилась, и обсуждение грозило превратиться в очередное препирательство. — Мы все можем спать в зале. Тут целых три дивана, — раздраженно вздохнул он, и тут же сам удивился собственному предложению: с каких это пор ему нужна была компания? Однако возражений, как ни странно, не последовало, и все мирно разбрелись за одеялами и подушками. По-видимому, этой ночью никому не хотелось оставаться наедине со своими кошмарами. Последним в глубокий сон провалился сам Эйб. Электронные часы показали четыре утра. Темный силуэт бесшумно застыл в дверном проеме со стороны террасы. — «Люди всегда одинаковые» — печальный, но непреложный факт, — глядя на спящих сквозь стекла очков, владелец дома усмехнулся. — Вы, несомненно, правы, сеньор Инноченти. Страхи — именно они движут всеми нами. Мы можем с ними успешно бороться. Или же не замечать — но тогда во сне мы сами порождаем своих чудовищ… Знаете, какой самый непреодолимый страх? Разумеется, знаете: страх неведомого. Однако господин Нейман тоже по-своему прав — человек, в сущности, необычайно силен и упорен. И оттого становится ещё печальней: возможно ли нам одолеть чудовищ, которых породит «разум бодрствующий»?***
— Срань господня… Дом Айзека Уэста все больше напоминал Эйбу гребаный стеклянный шар — все вокруг выглядело до стерильности идеальным и неподвижно застывшим. Сам же хозяин с гостями почти не пересекался. Дни тянулись невероятно скучно и однообразно, сменяясь душными бессонными ночами. Вскоре даже Сеф, ушедшая с головой в опыты с «пылью» в чертовом подземелье, стала жаловаться на апатию. Как бы нелепо это ни звучало, но их очумелая троица обзавелась целой традицией — собираться в зале по вечерам перед сном. Что странно, бывалого социопата эти посиделки нисколько не тяготили: вместе было… поспокойней, что ли. Однако полностью расслабиться всё равно не выходило — отсутствие конкретной цели и неопределённость изрядно действовали Эйбу на нервы. К тому же, где-то на задворках сознания скребло никуда не девшееся чувство опасности: они лишь ненадолго выиграли время, и, значит, скоро за ними придут. Была одна такая старая итальянская поговорка: «не трогай проблему, пока проблема не трогает тебя», и сколько Эйб себя помнил — его это никогда не касалось: уж он-то привык встречать угрозы во всеоружии. Вот только сейчас у него не было и сраного пистолета… Уэст с учтивостью британского аристократа отшил итальянца самым вежливым образом, отказав с резолюцией: «Я глубоко сожалею, но оружейных баронов и наркокартелей нет в списке моих знакомых». С одной стороны, Эйба даже немного отпустило: похоже, что скользкий чудила был не так уж и опасен, а с другой — отсутствие нормального оружия в ситуации, когда гребаное государство обвиняет тебя в терроризме, удручало до невозможности: — Что-то будет, я чую, грядет жопа. Больша-ая жо-о-опа, — Эйб не был Калиостро или Авиценной, но будущее видел отчетливо. Что ж, в конце концов, медленно тянувшаяся тишина этих дней рано или поздно должна была быть нарушена. — Это они, — Морган влетела в зал, взъерошенная и помятая, только в одном кроссовке и почему-то с торчащей из кармана штанов пробиркой. Эйб поймал себя на том, что непроизвольно потянулся к отсутствующей плечевой кобуре. Нейман, сидевший за какой-то унылой классикой, поднял голову и отложил книгу. Рыжая чуть не грохнула планшетный компьютер, пока трясла им у них перед глазами: — Вибрионы! Про них были записи в журнале твоих уродов из клиники! Кейн аккуратно взял девайс из руки девушки, в то время как экс-безопасник глядел на Морган, ожидая четких ответов на незаданные вопросы. — А если без психов? — Святая богомышь, не беси меня, а то сама вытащу топор из твоей башки! Обсудить святость богомыши, как и топор, они не успели, судорожный вздох и округлившиеся глаза двойника из Вены заставили Эйба обратить внимание на экран: — Это… то, о чем я думаю? — В смысле долбанный зомби-апокалипсис? — В смысле «долгожданная жопа». — Она самая, — от избытка чувств Сеф вцепилась себе в волосы. — Эту хрень я нашла на ютубе, в официальных новостях нет ни слова о нашествии «плотоядных граждан» — из сети их стараются быстро удалить! Слава Интернету, что любая дичь в нём расходится подобно вирусным роликам. — Это ужасно, — Нейман расстроенно прикрыл лицо ладонью и сел на диван. — То, что произошло с нами чудовищно, но здесь — ни в чем не повинные люди… — Выродки творят дерьмо, потому что могут, — процедил Эйб, мысленно удивившись реакции астронавта: с чего это он так распереживался? Ах да, парень верил в человечество. Черт. — И дерьмо случается со всеми. Так что Сатурн и «рука Бога» ещё потерпят. — Ты чего, ядрен бульон, хочет лететь — пускай летит, — рыжая внезапно остановила «броуновское» метание по залу и кровожадно усмехнулась. — Найти и изучить хоть одно завшивевшее божество — это будет просто бомба: «Ген Бога»! Только представь: если древние боги и правда существовали, то с крышей у них явно были не лады, а уж руки наверняка росли из… — Та-ак, возвращаемся к зомбакам, — ждать какой-то полезной деятельности от страдающего австрийца было, судя по всему, бесполезно, время уходило, нужен был хоть какой-то план. — Идеи есть? — А то! Надо идти туда. — А конкретнее? — Если мы хотим понять, что нам делать с отравой в наших венах, нам нужны образцы всех вирусов, — Сеф постучала пальцем по экрану планшета. — Некоторые видео по геолокации записаны всего в паре кварталов отсюда. — Ну, отлично. Подъём, марсиане, космическая жопа зовет!***
Происходившее больше напоминало трешовенький зомби-фильм, всё действие которого трёхнутый извращенец-режиссер зачем-то поместил на улицы города Бога. Немногочисленные обыватели разбегались с криками и визгами от преследующих их зубатых двуногих тварей, особо храбрые долбо… сеньоры не забывали, конечно же, снимать всю жесть на смартфон. Лица нападавших были искривлены мучительной судорогой, рты раскрыты в безмолвном крике, обнажая ужасного вида клыки, и вся эта мерзость неслась прямо на тех идиотов… Судя по висящим на жертвах стоматологии лохмотьям, ещё совсем недавно те тоже были простыми горожанами: карабинерами, дорожными работниками, офисными клерками, модными дамочками или же злобными бабульками. Не работай Эйб в чертовой клинике и не стань он сам переносчиком марсианской заразы — точно бы поучаствовал в веселой массовке. Честно говоря, экс-безопасник не представлял, как брать у этих милых уродцев образцы: двигались они невероятно быстро, близкого контакта искали сами, но «обнимашек» с ними никто не пережил, ступить было некуда — везде по колено чавкала кровища и требуха. — М-м-м! Ничего не слышу, ничего не слышу… Эйб обернулся: рыжая, зажмурившись, с такой силой закрывала уши, что итальянец решил, что она точно себе череп раздавит. — Ты чего?! — А-А-А! НИЧЕГО-НЕ-СЛЫШУ! Он тряс неадекватную за плечи, но мало того что это не помогло: Сеф заорала так, что у него самого чуть кровь из ушей не пошла. — Ниче… А, всё, прошло. Сработало! Теперь точно не слышу! — счастливо просипела Морган, отпустив руки, вся красная как кардинальская сутана. И, разумеется, на их укрытие уже минут пять как обратили внимание жадные до человеческой плоти граждане. —.ять! Совсем не ко времени спазм скрутил желудок. Горло будто что-то сдавило — в тщетной попытке снять невидимую удавку его пальцы рефлекторно потянулись к шее. Перед глазами Эйба пошли разноцветные круги, должно быть, мозгу от стресса стало не хватать кислорода, только так он мог объяснить внезапную потерю контроля и вспыхнувшие в сознании непонятные символы: «₪ קּ סּ ٤ א ฬ ๓» — Ч-чего?! — отчаянно прохрипел он. «Запуск боевых протоколов: инициализация» С дичайшей болью и отвратительно хлюпающим звуком длинные отростки — по форме напоминавшие хребет монструозной древней рыбины из музея естествознания — прорвали кожу на спине и ткань толстовки. Будучи невероятно длинными и гибкими, они вытянулись вперед, устремляясь навстречу разъяренным, алчущим живой плоти тварям…чтобы молниеносно пронзить первого зубатого спринтера и следующего за ним. Эйб понятия не имел, что за неведомая сила управляла им сейчас, но «хищные побеги» ощущались как часть тела — чем глубже они вгрызались в плоть инфицированного человека, тем сильнее становился он сам, словно вся жизненная сила переходила от одного к другому. Опьяняющее ликование и неестественная энергия заструились по жилам. Весь его мир окрасился в алый цвет: горячий багрянец стекал из разорванных тел, он струился по камням, его аромат наполнял воздух, проникал внутрь и заставлял мозги кипеть, уничтожая боль и страх без остатка. Переводя дух, Эйб поднес руку, обросшую наростами, к лицу, рассматривая огромные черные когти. — Сраные тихоходки, — свой голос он тоже не узнал — теперь тот больше походил на сиплый рык животного, — хотите ещё крови… Взгляд упал на новую партию «зомби» — и вот он уже в толпе зараженных: увернуться от чужого броска, когтистой рукой пробить грудину несущемуся на него безмозглому монстру, отшвырнуть в сторону наседавших друг на друга тварей… Бывший дорожный рабочий успел клыками вцепиться ему в плечо — да зубатый уродец просто самоубийца: костяные отростки, мгновенно пронзив тело зомби-ремонтника, разорвали того на куски. Кровь брызнула во все стороны, Эйб адски захохотал, поймав алые капли неожиданно удлинившимся и почерневшим языком, затем неторопливо, словно в замедленной съемке, развернулся в сторону укрытия, где прятались девушка и астронавт. — Ни хрена себе… Сказать, что «в парне что-то изменилось», — значило ничего не сказать. По мнению Сеф, рискнувшей высунуть веснушчатый нос, итальянцем там больше не пахло: черты лица экс-безопасника неузнаваемо исказились, смуглая кожа стала мертвенно-серой, волосы стояли дыбом, как будто его бахнуло током, а глаза напомнили ей собственный расчесанный конъюнктивит два года назад, но непростой, а с загадочной «внутренней подсветкой». И вот этот вот грязный, утыканный мегажуткими костяными наростами, что противотанковый еж, монстр сейчас плотоядно гипнотизировал их с Кейном, как двух наивных сусликов. Оба «марсианина» на полном серьёзе приготовились к обещанной «космической жопе», однако когда оной не случилась ни через две минуты, ни через пять, те поняли, что нападать на них сбрендивший Инноченти не собирался. Тут Эйба отвлекли: их новые родичи с Деймоса снова жаждали горячих обнимашек. — Злобный засранец! Он использовал ее, использовал «пыль»! — взволнованная новыми горизонтами открытий Морган потянула за рукав австрийца, явно тоже впечатленного увиденным. «Злобный засранец» молниеносным движением когтистой конечности выдрал парочку металлических столбиков ограждения вместе со стальными болтами, которые удерживали их в камне брусчатки, и те полетели в сторону зараженных, раскидывая «зомбаков» в стороны, словно кегли. — Значит, вирус может перехватить контроль над телом, только когда носитель ослаб или ему угрожает опасность… — Возможно. Но нельзя просто взять и убить тех людей, — Нейман напрягся, на лице отразились страх и мучительная внутренняя борьба. — Они не виноваты в том, что их инфицировали, может, их ещё можно спасти! — Какие люди?! Ты это серьёзно — об этих жертвах менингита? Теперь они просто генетический мусор! Если это один из наших вибрионов, то любая твоя помощь — как просроченный йогурт… Я даже не знаю, сможем ли мы когда-нибудь создать вакцину от «пыли», — отрезала Сеф. — Зато я точно уверена, что нельзя допустить распространения инопланетной дряни! — Хорошо, — это решение далось будущему лидеру марсианской колонии нелегко, — в твоих словах есть доля здравого смысла. И как мы это организуем? — Полагаю, тоже активировав наноботов, — постукивая указательным пальцем по носу, пробормотала австралийка. — А дальше посмотрим, что из этого получится. — Звучит не очень-то научно, док. — Забей, со мной бывало и хуже, — девушка беспечно махнула рукой. — Мне вот интересно, у них есть голосовой интерфейс? Вероятно, осознанное волеизъявление может сработать. Хотя с чего это я взяла, что они вообще распознают нашу речь? — она слегка подвисла, пытаясь мысленно решить, сможет ли нанобот с другой планеты понять её шифр. — В конце концов, мы даже не знаем, прошла бы эта биомашина тест Тьюринга! — Запуск базового режима активности, — спокойным голосом приказал в пустоту Кейн Нейман. — Вот так запросто?! — Сеф округлила глаза. — Сушкин сын! Ну и?! Что чувствуешь? Какой-нибудь особенный прилив сил, или тебе открылась вселенская база знаний? Астронавт медленно поднялся из укрытия, простер правую руку в сторону группы инфицированных, которые отделились от общей массы, и сейчас быстро приближались к ним. Ничего не произошло. Совсем. Тут доктор пнула стену, начала ворчать и возмущаться, что им, очевидно, достались какие-то бракованные колонии, как внезапно орду кровожадных «зомби» отшвырнуло в сторону… взрывной волной. — Ошизее-еть… Это же «телекинез», чуваа-ак!!! — восторженно завопила австралийка, выскакивая из укрытия и пританцовывая вокруг Кейна. — Нет Гельмгольцу, пора нарушать законы физики! Нейман протянул вперед вторую руку и сосредоточенно прикрыл глаза: кто-то должен был закончить бессмысленную резню, пока сюда не нагрянула полиция и спецслужбы. Медленно, точно само время превратилось в тягучий кисель, всех зараженных, из тех, что не успел разорвать экс-безопасник, невидимой силой подняло в воздух. Эта же сила выдрала длинные цепи, соединявшие между собой декоративные столбы ограждения. Цепи змеями опутывали бывших людей, рычащих и сопротивлявшихся, связывая их между собой в единый кокон ярости и ненависти ко всему живому. Вытянутые руки Кейна дрожали от напряжения, но он продолжал аккуратно вязать трепыхающихся «зомби». Не дожидаясь, пока астронавт закончит, Морган подбежала к лежащему на земле погибшему зараженному, первому, которого уничтожил Эйб, вытащила из кармана платок и взяла им кусок выдранной плоти мертвеца. Эйб замер, пораженный странной властью над пространством его двойника: похоже, даже в кошмаре схватки с инфицированными людьми, под действием кровожадных инопланетных колоний, «марсианин» сумел сохранить свою глупую, но невероятно сильную веру в человечество. И в это же время где-то внутри глубинный монстр из чертовой «пыли» чуть ли не урчал от удовольствия — он чувствовал рядом такого же как он. Внезапно он ощутил, как по телу прошла крупная дрожь: отвратительного вида багровые отростки втягивались обратно, кровавая пелена, застилавшая взор, спадала, когти на уродливых конечностях уменьшались, пока снова не стали скрюченными судорогой пальцами на бледных трясущихся человеческих руках. От всего произошедшего хотелось сжаться в комок и скулить от ужаса! Легко справляться, когда азарт битвы бурлит в крови, а отрава инопланетных биомашин утверждает: «Ты всесилен, разорви этот мир на куски, заставь его заплатить за все!», — но когда на деле ты всего лишь тонкокожий двуногий сапиенс, случившееся просто не укладывается в голове… В соседнем переулке послышались громкие крики полицейских — судя по всему, им уже удалось преодолеть устроенные «зомби» баррикады из горящих машин и разрушенных торговых палаток. Заляпанный кровью зараженных, Эйб закрыл лицо руками — от слабости у него попросту подгибались ноги. Вцепившаяся в рукав разорванной толстовки Сеф не дала ему погрязнуть в ненависти к самому себе: — Ну-ка фу! Только попробуй мне тут. Валим немедленно! Позади догонял надрывный вой сирен и шум лопастей вертолета. К горлу подкатила тошнота: ну уж этого точно допускать было нельзя, иначе он выблюет все свои потроха в попытке избавиться от марсианской отравы! Валить куда? Они же просто не успеют… После бешенной бойни, что он устроил, совсем не было сил сражаться или убегать: его шатало, мышцы сводило судорогой, и если бы не крепкая рука европейского астронавта, подхватившая его подмышку, он бы уже обнимался с брусчаткой. Из мутного полузабытья Эйба вырвал визг тормозов совсем рядом. Белый внедорожник GMC с тонированными стеклами перегородил беглецам дорогу. Дверь водителя распахнулась, и немолодая женщина с орлиным носом уставилась прямо на них: — Доктор Морган? Рыжая бросила неуклюжие попытки помочь астронавту тащить итальянца и вышла вперед, загородив мужчин собой. — Зомбоящик любим смотреть? Бацилла гонококковая… Ну, допустим. «А хомячок-то бешенный. Но храбрый» Подняв бровь, женщина усмехнулась и кивнула на задние сидения автомобиля: — Залезайте в машину, все трое. — Ага, только чахоточному штаны подтянем. Имя. И документы, — зашипела доктор. — Прошу прощения, дамы, мы сейчас немного заняты… Давайте в другой раз, — отрезал Кейн Нейман, подхватывая уже двумя руками сползавшего на землю экс-безопасника. — Элис Декарт, проект «Supremacy». Ну же, доктор, вы так мечтали к нам попасть. Что-то изменилось за эти пять лет? — Квиздипец!.. — австралийка округлила глаза и взлохматила волосы. — Да всё изменилось! И при чем здесь, кхм, мои друзья? — Их это тоже касается, — сухо бросила Декарт. — Решайте быстрее, AISI и Бюро вечно ждать не будут. Сеф оглянулась на помрачневшего Неймана и бессознательного Эйба, уже несколько минут пускавшего слюни себе на толстовку. Возможно, выбора у них действительно не было: отныне они втроем жили в тени, не в силах понять, кто враг, а кто — друг. Теперь любое их действие лишь жалкое трепыхание на пути бесконечного скольжения в бездну. Девушка молча кивнула Кейну и полезла на пассажирское сидение возле водителя. Астронавт не смог сдержать тяжелого вздоха — похоже, что затаскивать отрубившегося итальянца во внедорожник придется ему одному: — Я ещё не раз об этом пожалею…