Дядюшка Данзо

— Дядюшка Данзо! Мужчина тяжело вздыхает, прежде чем обернуться. Янтарный глаз упирается в совсем еще маленькую девчонку семи лет. У малышки карие глаза и темно-синие волосы, улыбка до ушей и милый голос. А еще надоедливый характер в понимании Шимуры. — Чего тебе, Хитоми-тян? — Наклонитесь, — просит ребенок, пряча руки за спиной. Шимура хмурится, но просьбу ее выполняет. — Это Вам, дядюшка Данзо! Только не сердитесь больше, хорошо? На черные, словно смоль, волосы Данзо падает венок из полевых цветов. Разноцветные лепестки закрывают обернутый белым бинтом лоб, часть обзора и правую сторону, которая была так же тщательно закрыта тканью. Мужчина невольно касается рукой бутонов цветов, с огромным удивлением смотря на стремительно убегающую девчонку. — Глупость какая, — в раздражении выговаривает мужчина, выкидывая подарок в сторону. — Надо сказать Хирузену, чтобы он научил свою дочь манерам. И он абсолютно точно не заметил грустное выражение лица малышки, что решила подглядеть за ним. Как не заметил и ее слез. Хитоми Сарутоби всегда любила смеяться и видеть улыбки обычно хмурых взрослых. Этому ее научил ее отец — Хирузен Сарутоби и брат-близнец — Асума. Ей было всего четыре, когда она впервые увидела лучшего друга отца. Это был высокий и очень злой на лицо мужчина с перебинтованной частью лица и головы. Ей тогда показалось, что ему чего-то не хватает. И Хитоми решила ему всегда улыбаться. А после и вовсе прилипала к любимому дядюшке, доставая его без повода и с поводом. А Шимуре это не нравилось. Она видела это в его единственном глазе, жестах, слышала в голосе. Но Хитоми никогда и никому об этом не расскажет. Потому что. Подобрав оббезображенный венок, девочка горько улыбнулась. Она ему еще покажет. Обязательно покажет!

* * *

— Дядюшка-а Данзо-о! Ненавистный голос вновь прозвучал где-то позади. Шимура грязно выругался у себя в сознании, чтобы эта пигалица его не услышала и не нажаловалась Хирузену. Хотя и был уверен, что такого не произойдет, отлупив он ее где-нибудь в подворотне за свое нагло поведение. Просто знал и все. — Имей совесть — обращайся ко мне надлежайшим образом, Хитоми-тян! Ты уже генин, а значит, что обязана применять уважительный суффикс. Никакой я тебе не «дядюшка Данзо», — сквозь зубы прошипел мужчина двенадцатилетней девочке. Хитоми вытянулась и стала куда красивее. Она носила белую юкату и шорты, а протектор крепила на лоб. Ворох непослушных синих волос свисал до самых пяток, постоянно завладевая вниманием: так красиво пряди кружились по ветру или во время тренировок девочки. — Хорошо, дядюшка Данзо! –до самых ушей ослепительно улыбнулась Хитоми, и Данзо показалось, что он стал хуже видеть на пару секунд. А еще он понял, что наглость — это семейное отклонение у всех его знакомых Сарутоби. Один только Асума и старший сын Хирузена были адекватными… — Сарутоби! — вспылил Шимура, грозно нависнув над генином. Но на свое же удивление столкнулся со странным разочарованием во взгляде. Страха не было. — Дядюшка Данзо, потренируете меня? — словно и не услышав его замечания, проговорила Хитоми. — Скоро экзамен на чуунина! Я хочу стать сильнее, чтобы Вы с отцом гордились мной! — Нет, я занят, — пренебрежительно отозвался Шимура и отвернулся. Но потом все же скосил взгляд, посмотрев на печальную девчонку. — Могу прислать своих людей — они тебя потренируют. — Нет, не надо! Я тогда сама позанимаюсь, — отмахнулась Хитоми. — В следующий раз Вы увидите меня уже в жилете Чуунина, дядюшка Данзо! Вот увидите. — Жду не дождусь, — усмехнулся Шимура и, не попрощавшись, пошел дальше. А Хитоми, сжав кулаки до побеления костяшек, побежала на полигоны, где непременно будет тренироваться до потери сознания, истощения и растяжения связок. В прочем, сильней она от этого не станет. Зато будет себя таковой чувствовать. Разве не прелесть?

* * *

— Дядюшка Данзо! Шимура уже не так остро реагирует на этот раздражающий голос, но резкости в движениях от этого не меньше. Он окидывает девчонку строгим взглядом… и невольно подмечает мелкие детали. Например, значительно укороченные волосы с неровным срезом; Например, свежий шрам прямо под нижней губой, которая сейчас казалась слишком сочной; Например, новенький жилет чуунина и забинтованные руки; Например… — Все-таки смогла сдать, — скорее утвердил, чем спросил, Данзо. — Как видите! — самодовольно улыбнулась Хитоми. — Было тяжело, но я справилась. Жаль только, что я свою любимую юкату порвала. Ее же Вы подарили. Правда, подарил. На тринадцатилетие. Просто курьером передал, потому что идти в гости к Хирузену — себя не любить. — Это все, что ты хотела сказать? — хмурясь, спрашивает Шимура. — Нет! Я пришла спросить… может быть, Вы меня все же потренируете? Просто Вы единственный человек, так хорошо управляющий Ветром! Мне бы пригодилась Ваша помощь в изучении этой стихии. — Я этого добился сам, — криво приподнимает уголки губ. –И был намного сильнее тебя в твоем возрасте. Чего ты добилась бы без помощи своего отца? Брата? — он хватает ее за плечи, руками ощущая мелкую дрожь Хитоми. От неожиданности? Или боится? — Ты слаба. Иначе бы твои волосы никто не отрезал и не появился бы шрам, — одной рукой обхватывает подбородок, больно надавливая большим пальцем на свежий рубец. Хитоми не может отвести взгляда от его хищного огонька в темно-янтарном глазе, а он от ее побледневшего лица. А после в отвращении отшвиривает девчонку назад. — Никчемная. Перестань подходить ко мне. Стань сильнее и отдай долг своей родине, Сарутоби. И меня в это не впутывай. — Дядюшка Данзо… — проблеяла Хитоми, а после до крови прикусила пухлую губу, чтобы сдержать накатившие слезы. Шимура впитывал ее эмоции, как губка, пока сам себя не взял в руки. Это начинает ему надоедать. — Я все сказал. И он опять уходит. Уходит как и во все прошлые разы, оставляя ее позади себя. Пустую. Жалкую. Слабую. Хитоми срывает связки в надрывном крике, когда техника Ветра выходит из-под контроля, оставляя на молочной коже новые раны. Или это от ран на сердце? Это видят все, но осмеливаются об этом говорить. Это всегда замечал Данзо, но не хотел признаваться в этом.

* * *

— Данзо. — Чего тебе, Хирузен? — Хитоми погибла. В груди что-то болезненно сжалось. Дыхание сперло, а в глазах потемнело. Шимура в изумлении выпучил единственный глаз на мрачного друга и не мог вымолвить и слова из-за противного кома в горле. Где-то на фоне по крышам застучали капли дождя. — На миссии. Она попала в ловушку и… — Хирузен, что это за шутки такие?! Она же… Она же!.. — Она была слаба, — взгляд Хирузена потяжелел. — Ты сам ей так говорил, разве нет? — Я не хотел… — Никто не хотел, — трет лицо руками Сарутоби. — Похороны назначены на завтра. Ты придешь? — Будто у меня есть выбор. — Выбор есть всегда. Просто Данзо каждый раз ошибался.