Сорванные лепестки вызолоченных лилий

Сир Арис Окхарт старался нигде не оставлять свою принцессу одну. Не то чтоб он не доверял остальным рыцарям, приехавшим в Хейфорд почётным эскортом и охраной племянницы государя… хотя да, не доверял… Он себе-то едва верил, и алый плащ давил саваном мертвеца. Гвардеец знал, что этот кусок ткани не с плеч убитого сира Ройса, тот плащ был изрезан и измазан в крови, а Окхарту пошили новый, но сделать с собой ничего не мог. Он пошёл на эту сделку со своей совестью только ради Её Высочества. Он клялся в верности молодому королю, а думал о принцессе, неприкаянной тенью замеревшей у железного трона. Окхарт клялся себе, что убережёт девушку от любой напасти, встанет на пути любого зла, смоет свою вину перед ней. Но его желания оказалось мало: всего несколько капель Ночной тени, и принцесса погрузилась в сон, едва не ставший вечным. Бескровное лицо Тианы всё ещё являлось Арису по ночам. Тогда он её чуть не потерял, а вместе с жизнью девушки и остатки своей чести, что была изорвана и обуглилась в ночь штурма столицы. Королевский гвардеец должен умереть за своего короля. Вот только Джоффри Баратеон мёртв, а Арис жив, и это уже никак не исправить. Принцессу удалось пробудить, но какая-то её часть так и осталась там, за гранью. Тиана ничему не радовалась, ничего не желала. Очень бледная, с неживыми тусклыми глазами и выверенными движениями, из которых исчезла былая лёгкость. Девушка то сидела неподвижно, уставившись бессмысленным взглядом в окно, то от невинной фразы начинала рыдать и всё никак не могла остановиться. Лишь через несколько дней после приезда в Хейфорд начала поддерживать разговор на отвлечённые темы, но голос её всегда был ровен и бездушен. Арис тосковал по её смеху и хитрым улыбкам. Он бы всё отдал за то, чтобы вновь увидеть свою принцессу полной огня и задора. Привычно неся службу у покоев принцессы, мужчина вслушивался в тишину за дверью с возрастающей тревогой и сам не мог бы объяснить себе, почему так неспокойно на сердце. Замок тоже молчал, точно уснувший навечно под дурманом Ночной тени. Может, и Тиана давно уже спит, а Арис беспокоится напрасно. С ней всегда теперь находилась служанка. Но она могла уснуть, могла недоглядеть, могла оказаться в сговоре с кем-то… — Моя принцесса, всё в порядке? — позвал Арис, легонько стукнув пару раз в дверь. Ответом ему послужила тишина. Он толкнул дверь, боясь найти неподвижно лежащее на постели тело. Тогда ему только в петлю: клятвопреступник не заслуживает лучшей доли. В комнате было сумрачно: камин догорал, и угольки горели, словно глаза невиданных зверей. Принцесса Тиана обнаружилась посреди комнаты. Шёлк её сорочки, цвета прежнего плаща гвардейца, казалось, светился на фоне тёмно-зелёного мирийского ковра. Она сидела на коленях, крутя в руках тонкий кинжал, сталь которого рассыпала по комнате радужные блики, улавливая свет очага. Девушка медленно подняла на своего защитника глаза, тонкие пальцы сжали сильнее простую белую рукоять, лезвие упиралось в грудь. Это оружие сиру Арису было знакомо — этот кинжал был его собственным. Он отдал его принцессе во время штурма Красного замка, надеясь подарить тем самым хотя бы иллюзию защищённости. Кто же знал, что Тиана решит воспользоваться подарком совсем не для защиты! Служанка, обязанная следить за своей госпожой, мирно посапывала в углу. Бесполезная девка! Арис осторожно шагнул вперёд, просчитывая, успеет ли выбить кинжал из рук прежде, чем он распорет тонкую кожу, если Тиана решится воспользоваться оружием. — Моя принцесса… Шаг, ещё шаг… Она сидела без движения, не мигая глядя на приближающегося защитника. В зелёных глазах отражался блеск стали, отчего они горели как у кошки в ночи. Окхарт осторожно опустился на колено перед принцессой, готовый в любой момент резко выбить из девичьих рук смертоносное лезвие, но Тиана не шевелилась. Лишь когда он положил свою ладонь поверх её, вздрогнула и прикрыла глаза. Арис вытащил кинжал, более не удерживаемый, но рук не отнял. Её пальцы были холодными, но он не смел сжать их сильнее, не смел отогреть своим дыханием. Сидеть вот так на ковре, так близко да ещё и почти наедине — это что-то на грани приличия, но мужчина словно прирос к полу. — Как мне дальше жить, сир Арис? — прошептала Тиана. Золотые кудри текли по плечам, взгляд умолял спасти, и рыцарь сделал бы что угодно, лишь бы убрать печаль из прекрасных глаз. Увы, её горю он ничем помочь не мог и даже облегчить едва ли был в силах. Никакими словами не вернуть мёртвых, никакое утешение не способно исцелить кровоточащее сердце. Принцесса задала ему вопрос, а он молчал как деревенский дурень, не зная, что и сказать. Рыцарь помнил Тиану резвой девчушкой, чей звонкий смех и топот шустрых ног был слышен то в одном углу замка, то в другом. Помнил только-только расцветающей девицей, сплетничавшей с фрейлинами, пока не слышит строгая септа. Сейчас перед ним сидела готовая невеста, совсем взрослая, чьи пальчики так доверчиво лежали в его ладонях. Она была близко, непозволительно близко. Ткань сорочки едва держалась на плечах, грозя вот-вот обнажить плечи от одного неосторожного движения. Рыцарь себя почти ненавидел, когда от тусклых глаз опустил взор ниже к губам, шее, груди… и вернулся обратно к лицу. Он был королевским гвардейцем, защитником, но никогда любовником или мужем. Даже мысли о принцессе, как о женщине, были греховными, он не имел на них права. Можно отточить боевое мастерство, довести каждое движение меча до совершенства, приказать себе думать о долге, но мужчина остаётся мужчиной даже спустя десять с лишним лет безупречной службы в гвардии. — Вы же не оставите меня? Не предадите, чтобы не случилось? — девичий шёпот звучал слишком интимно в звенящей тишине, резал сердце без ножа. — Никогда, — клятвенно уверил Арис. — Вы не должны сдаваться. — Что значит «не сдаваться»? Раньше я знала, ради чего живу. Зачем мне жить сейчас? Что мне осталось? Месть? Убийства? Что?.. — надломлено прошептала Тиана, глядя с какой-то невыразимой тоской и надеждой. — Не сдаваться — это значит пытаться стать счастливым несмотря ни на что. — А вы сдались, сир? От проницательного взгляда не укрыться. Никакие доспехи в том не подмога. Арис подавил вздох: — Я счастлив уже тем, что вы живы, и я могу служить вам. — Вы служите королю, — возразила Тиана. Глядя ей в глаза, он не мог лгать. — Вы же знаете, что это не так, — тихо признался рыцарь. Принцесса опустила вздрагивающие ресницы. Её пальчики, беленькие, тонкие, стиснули его ладонь сильнее. Осуждала ли она его за эту неправильную откровенность? Он королевский гвардеец, ему не должно говорить такие слова. Он давал клятвы. И запутался в них, как в силках, дурак. Когда Тиана вновь подняла на него взгляд, в её глазах появилось новое выражение. Она вынула руку из его хватки, и Арис не посмел возразить: всё правильно. Но вместо того, чтобы отстраниться, неожиданно осторожно провела пальцами по щеке. От невесомой ласки сердце предательски зашлось в груди. Жест был почти невинен, но отозвался мучительным жаром. Тиана что-то искала в его глазах, посерьёзневшая, успокоившаяся. — Я всё ради вас сделаю, — выдохнул Арис, не в силах молчать. Принцесса печально склонила голову, вычерчивая на его подбородке незамысловатый узор. Кожа горела от прикосновений. Мужчине хотелось поймать запястье, тесно прижаться щекой к мягкой ладони... Позволить себе надеяться... — Не обещайте мне того, что не в силах будете исполнить. — Я... Она прижала пальцы к его губам, заставив проглотить остаток фразы. — Не надо клятв. Я вам верю. И улыбнулась впервые за долгое время. Мягко, нежно, без привычного лукавства или веселья. Как не улыбаются королевскому гвардейцу. Ариса будто под рёбра ударили. Принцесса убрала пальцы с его губ, оглянулась на всё так же спящую служанку, о которой Окхарт и думать забыл. — А теперь ступайте, сир, — голос Тианы чуть заметно дрожал, но больше не от сдерживаемых слёз. — Моя принцесса, — выдохнул Окхарт, почтительно кивнув. Поспешил подняться и уйти, более себе не доверяя. Тихое «Спасибо» догнало его на пороге и заставило стиснуть кинжал в ладони. Он клянётся себе всеми Богами, что сбережёт Тиану, чего бы ему это не стоило.