Тихий зов тумана

Егор подскочил на месте от удивления. Казалось бы: что могло пойти не так? Всё же шло хорошо, так почему весь мир словно перевернулся? Всё становилось на свои места, и все терзающие душу загадки нашли ответы, но сейчас, смотря на своего странно улыбающегося друга, Каширин ничего не понимал. — Андрей, — запинаясь, тихо прошептал Егор, сделав пару шагов вперёд, — что это всё значит? Я ничего не понимаю, почему ты это делаешь? — Делаю что? — усмехнулся Ермаков, тоже делая несколько шагов навстречу. — У нас есть немного времени, — продолжил тот с ухмылкой, — можем побеседовать. — Я даже не знаю, хочу ли этого, — ноги Каширина слегка подкосились от страха и накатившего на тело разочарования. — Я не знаю, кто ты на самом деле. Ты, твой голос... Ты совершенно не тот человек, которого я знал, и которому я верил. — Не тот человек, говоришь? — Андрей рассмеялся, однако взгляд серых глаз оставался леденящим и сухим: в нём не было ни интереса, ни эмоций. — А ты уверен в том, что я был тем человеком, которого ты знал? — Что ты хочешь этим сказать? — Каширин почувствовал, как от напряжения скрутило живот, а кровь застыла в жилах. — Ты что, настолько глуп, Егор? — огорчённо процедил Ермаков, покачав головой. — Ты казался мне намного умнее. По крайней мере, в нашу последнюю встречу у реки. Тебе что, скрипка рассудительность скосила, иль звёзд с неба не хватает? — Я просто ничего не понимаю, но хочу понять! Я стараюсь, правда стараюсь, но постоянно что-то идёт не так! — прошипел Каширин, бросив желчный взгляд на друга. — А ещё я доверял тебе, Андрей. Почему же ты раньше не показал истинного себя? — А истинного "меня" нет, как и "Андрея", которого ты знаешь, — Ермаков вдруг сделал резкий рывок вперёд, сокращая расстояние между собой и собеседником. — Всё, что ты видел до этого, — иллюзия, игра одного актёра, моя ловушка, сеть, в которую ты так удачно попал, — Андрей сделал шаг назад, сардонически улыбаясь. — Я уже как шесть лет ношу маску этого человека, вживаюсь в свою роль мальчишки, который стал твоим "другом". На самом деле, я позволял ему взаимодействовать с вами, говорить, но в это же время я контролировал его, не допуская проронить что-то лишнее. Всё же, всему своё время, не так ли? — Я не понимаю, — пискнул Каширин жалобнее. — Твой друг — ничто иное, как обыкновенный сосуд для меня. Он настолько привык к тому, чтобы лишь наблюдать за внешним миром, что почти не противится мне. На самом деле, я — Юрий, а Андрей — лишь оболочка, которой я пользуюсь, чтобы вершить своё правосудие, — загадочно объяснил человек. — Невозможно, это просто невозможно, — прошипел Егор, резко схватив друга за запястье. — Такого просто не может быть! Что за дикий бред и ужас ты несёшь? Тебе нужна помощь? Я помогу тебе, только, пожалуйста, успокойся и объясни всё нормально! — Я спокоен, — хмыкнул Андрей, — но не упокоен. Мне нечего беспокоиться, ведь я убит. Я лишь хочу закончить начатое при жизни и завершить наш с Ритусспесом контракт. — Что? — ахнул Каширин, резко отпустив руку друга от удивления. — А то, — "Андрей" поправил воротник. — Меня, Юрия Огнева, руководителя этого театра, — сожгли адским пламенем костра прямо на сцене. Кто же мог подумать, что моя фамилия окажется для меня не только жизнью и честью, но ещё и смертью? Судьба ко мне неблагосклонна, но, тем не менее, я живу, пусть и не в своём теле. — Почему именно он? Почему именно тело Андрея? — прошептал Егор, держась за голову от накатившей боли. — Это лишь совпадение, — пожал плечами Юрий. — На его месте мог оказаться кто угодно: женщина, мужчина, ребёнок или взрослый — не важно, так что, наверное, мне повезло, что именно он тогда подобрал наш с Ритусспесом документ, — Огнев указал на подвеску с котом, ту самую, которую Каширин слишком часто замечал на шее друга, именно она всегда была вместе с ними, и именно её нашёл Андрей в детстве, как раз шесть лет назад. — Почему ты не забрал меня к тем людям? — Каширин заглянул прямо в глаза "Андрею". — Я знаю, что они сейчас под нами, прямо под ногами, висят, в холоде и голоде, пока их ищут родственники и близкие. Так почему же ты не отправил меня к ним? У тебя было много возможностей. Очень много. — Так совершенно не интересно, — по-кошачьи сузил глаза "дух", — мне стало очень любопытно узнать, как далеко ты сможешь зайти в своём нелепом расследовании. Я следил за тобой, за твоими взлётами и падениями в области изучения этого "мира", его обитателей и моего прошлого. Иногда ты приятно удивлял своей способностью совать нос в чужие дела, но это было и досадно. Думаю, без моих "куколок" ты бы не смог из театра выйти. Хотя с обрядами ты вполне неплохо справлялся, но... скукотища! Ты даже ниточки на марионетке не заметил, хотя она была совсем близко. В любом случае, большая часть твоей и так крохотной жизни была лишь обманом и умелой игрой актёра с моей стороны, на которую вы с Алисой так легко велись, — парнишка усмехнулся, поднеся руку ко рту. — Врёшь! — воскликнул Каширин неосознанно. — Ты не мог всегда управлять им, а потому я не верю, что всё моё прошлое было лишь обманом и иллюзией! — Вполне возможно, — прошептал "Андрей", — а возможно и нет. Он и правда делал многие вещи без каких-либо препятствий и проблем, я ему не мешал, а лишь "блокировал" некоторые фразы и движения, если они казались мне слишком выдающими его положение. Пойми: я не злодей, а уж тем более не садист. Я лишь хочу блага для себя, чего желает каждый человек. — Ты не человек, а монстр, — оскалился Егор. — Ты мог не похищать людей. — Я не буду оправдывать свой поступок, ведь я считаю его истинно верным, а потому и единственным, — собеседник Каширина двинулся к кулисам, за которыми находилась сцена. — Люди не идеальны, не идеален и мир, приоритеты. Скоро ты сможешь понять меня. Поймёшь, что для всего нужны жертвы и риски. Без этого никак. — Я никогда не смогу понять, — прошептал вслед исчезающему за тканью "другу" Егор. Каширин злился, но уже не на кого-то, а на себя. На свою беспомощность, неосмотрительность, неосторожность. Сжатые до бледности кулаки никак не помогали унять всю ту ярость и боль, терзающие душу Егора. Через пару отдающих в висках стуков сердца на сцене зазвучала мелодия пианино и топот шагов по деревянным доскам. Тревога и любопытство нарастали с каждой секундой, затмевая друг друга каждое мгновенье. Предчувствие чего-то страшного и необратимого словно пожирало внутренности, придавая ощущение сдавленности и тошноты от нарастающей паники, однако и чарующая мелодия музыкального инструмента манила, подзывала к себе. Каширин постоял с минуту, думая о том, стоит ли оставаться в этом театре, если ему дали возможность покинуть загадочное место и вернуться домой. Однако с другой стороны, Егор ощущал на себе тяжесть неизвестно откуда взявшейся ответственности за происходящее и то, что всё ещё можно изменить. Каширин выдохнул и покачал головой. "Я не могу всё так оставить", — мысленно решил Егор, двигаясь к кулисам. За массивом ткани на глаза сразу попался стоящий на сцене Андрей, а перед ним, словно на представлении, сидело огромное количество людей, тех самых, что совсем недавно в подвешенном состоянии находились в страшном подвале. Руки их были связаны, а глаза всё так же пусты, поэтому закрадывались мысли, что это вовсе не люди, а трупы, которых так бесцеремонно достали из могил и усадили в концертный зал. От вида этих беспомощных человечков стало не по себе: ноги слегка подкосились, на лбу выступил холодный пот, а руки задрожали настолько сильно, что если бы Каширин держал, например, стеклянный стакан, то тот непременно выскользнул бы из рук и разбился вдребезги на твёрдом полу. Пока Егор рассматривал сидящих напротив сцены людей, "Андрей" начал своё представление, демонстративно расхаживая из стороны в сторону, привлекая к себе внимание "зомби", бесчувственный взгляд которых, похоже, не нравился руководителю. — Сегодня знаменательный день! — провозгласил "Ермаков" громко, с чёткой, поставленной речью. Глаза его победно сияли на свету, и казалось, что они сверкали странным огнём, сочетающим злобу и ненависть. — Впервые за долгое время, наконец-то, весь наш чудный театр наполнился зрителями! А ведь совсем скоро, — "Андрей" на секунду повернулся в сторону Егора, усмехаясь взглядом и как бы говоря: "Смотри, я настолько силён, что могу делать всё, что угодно", — нас, друзья, станет только больше! Мы больше не будем крохотной точкой на картах, мы станем знамениты! О нас будут знать все: от мала до велика, от детей до стариков! Но, естественно, это всё благодаря вам, дорогие смотрящие! — стоящий на сцене хитро сузил глаза, раскинув руки в стороны и слегка щёлкнув пальцами, из-за чего "зрители" начали громко аплодировать. — Но сейчас не будет выступлений актёров, наполненных музыкой и весёлой пляской. Сегодня я, Юрий Огнев, хочу рассказать вам историю созданного мною театра, причины его появления и несоизмеримую трагедию, затронувшую сердца многих, — "Ермаков" подошёл к краю сцены, а полученная после бурных аплодисментов тишина начала заполняться весьма грустной мелодией пианино и лёгким завыванием скрипки, которая изредка перекрывалась звоном колокольчиков и флейты. Каширин повернулся в сторону издаваемых музыкальными инструментами звуков и увидел знакомые лица: Дмитрий, бледный, как луна, легко переставлял пальцы на клавишах пианино; слегка рассерженный Евгений водил смычком по струнам; Арина, в маске дракона, била в колокольчики; Дарья помогала свистом самодельной флейты. Егор удивился, ведь до этого мастерство хорошей игры на флейте Острова не демонстрировала, да и он сам ни разу не слышал, как девушка хотя бы поёт. — Я создал театр восемь лет назад, — начал "Андрей", — именно восемь лет назад сюда впервые зашли зрители, именно восемь лет назад сюда начали приходить новые актёры, и именно восемь лет назад театр начал свою жизнь. Сначала о театре мало кто знал: в основном, в этом место заглядывали случайные люди, которые не замечали вывесок и надписей, обозначающих предназначение данного заведения. В первое время здесь были не только театральные постановки, но и кружки драматургии, танцев и вокала. Но вскоре мы стали понимать, что места-то не так много, поэтому пришлось исполнить изначальную идею — создать театр с большим количеством сидений и огромной сценой. Начались представления, выступления. Людей становилось всё больше и больше, но никто не знает, что со всем этим мне помог Ритусспес. На самом деле, я проникся идеей изучения потустороннего. Я встречался с экзорцистами и священниками, с ведьмами и колдунами, читал множество книг, даже таких, которые содержали в себе иностранные языки. Я настолько погрузился в эту тему, что решил проверить, а заодно и осуществить старинный обряд, который я случайно нашёл в одной из книг, купленных в странах Европы. Так совпало, что с самого детства я, — выступающий прислонил руку к сердцу, — очень любил театральные постановки и даже самостоятельно участвовал в некоторых из них. Это так прекрасно! Прожектора, сцена, вы, дорогие зрители... Поэтому я и решился провести этот обряд, вызвать таинственного Ритусспеса и заключить договор, по которому я был обязан обменять собственную душу после смерти на славу и исполнения детской мечты. Знаете, я ничуть не жалею, что договор был создан и подписан нашей кровью, но, — "Андрей" замолк на мгновенье, опуская взгляд в пол, а затем снова поднимая и таинственно улыбаясь, — договор долго не продлился. Ритусспес не смог выполнить свою часть сделки, так как через два года после создания театра сюда пришёл один странный культ. Они увидели во мне зло, захотели уничтожить меня, изгнать демона и "спасти человечество". Они считали, что, казнив меня пламенем, они закончат начатое, но так ли это? — выступающий вдруг присел, прислонив руку к полу. От прикосновения пол начал наполняться туманом, похожим на облако. — На самом деле, нет. Эти людишки решили, что зло засело не только во мне, но и в моих коллегах, товарищах, друзьях, — туман, словно кино, начал показывать вспыхивающие образы прошлого, которые застигли театр шесть лет назад. — Сначала они поймали и сожгли меня, а когда огонь перепрыгнул на здание, культ пошёл искать остальных. Сначала нашли Дарью и Дмитрия: их решили, как и меня, сжечь, пока здание горело. Затем нашли Жанну, Александра и Донну с Аркадием, — "Андрей" с горечью в голосе назвал несколько незнакомых Егору имён. — Они посчитали, что лучшим решением будет связать их и бросить в ледяную воду, откуда им не спастись. Последней пойманной и самой жестоко убитой оказалась Мария, — туман на сцене показал образ девушки в платье. — Беднягу поймали и заставили танцевать в пуантах, набитых стеклом и ржавыми гвоздями до самой смерти, — на сцене медленно выступили красные следы. — Однако, даже после всего пережитого, мы вновь собрались в этом месте, без памяти, но с живыми мечтами. Ритусспес не выполнил своё основное условие — обещанную славу, поэтому я заставил его создать этот прекрасный мир, полный радостных мгновений и счастливых воспоминаний. Театр продолжает работать даже после сожжения, а значит, продолжаем работать и мы! Нас ждёт светлое будущее, лучами которого будем мы с вами! — выступающий вновь щёлкнул пальцами, раскинув руки в стороны. Зрители зааплодировали. Вдруг за Егором что-то словно разбилось, судя по характерному звуку, поэтому Каширин незамедлительно развернулся. За его спиной стояла Мария, уронившая фарфоровую вазу. Ваза, расколовшись на множество осколков, усыпала пол посреди большого количества полевых цветов разных оттенков: синих, розовых, белых и красных. Яшмова стояла, прижав обе руки к побелевшему от ужаса и горечи лицу. Солёные капли слёз быстро, одна за другой, стекали по щекам из широко распахнутых глаз. — Это неправда! — ноги плачущей подкосились, тяжёлое от накативших эмоций, тело потеряло опору, и та свалилась на колени; подрагивающими руками закрыла лицо, утопая в громких всхлипах рыданий. — Я не могла умереть, я не могла! Я же живая! — Мария посмотрела на свои влажные руки остеклевшими глазами. — Я же... я... я умерла... — Яшмова бросила на сцену полный ненависти и страха взгляд, словно вспомнив всё в мельчайших подробностях: как её поймали, засыпали острые предметы в пуанты и заставили танцевать, как сцена окрасилась в красный, как ноги дрожали и болели, немея с каждым движением, как она упала в изнеможении и погрузилась в лёгкий, как перо, сон, который и оказался объятием смерти. — Я... я не думала, что я умерла... Я считала эти видения сном... Но это оказалась реальность... Я... я не хочу в это верить, не хочу... — задыхаясь от жгучих слёз, дрожащим голосом прошептала сама себе Мария. Егор отвернулся, не в силах помочь ни физически, ни морально: Каширин не знал, как правильно подбирать нужные слова, да и как можно утешить человека, который узнал о том, что он умер? Как подобрать важную речь, чтобы успокоить? Нужно ли делать это? Может, человеку в этот момент лучше всего пройти стадию принятия и успокоиться в одиночестве? Егор бросил взгляд на остальных членов коллектива. Арина больше не звенела колокольчиками, испуганно таращась на Евгения с немым вопросом: "Это разве правда?", а Дарья и Дмитрий переглянулись между собой, не останавливаясь в игре, но музицируя уже намного скованнее и тише. Они тоже побелели, и их глаза выдавали неподдельные панику и страх, и лишь Евгений сохранял холодное спокойствие, словно происходящее вокруг никак его не касалось. В один момент Острова скрылась за кулисами, и, сев возле Марии, начала утешать ту, шепча что-то на ухо и поглаживая по спине. Похоже, подобный способ утешения подействовал, ведь Яшмова осушила рукой последние грязные от макияжа слёзы и перестала рыдать, но стадия отрицания все ещё бушевала в душе. Затем Каширин глянул на зрителей, надеясь на то, что те как-нибудь среагируют, но смотрящие так и не сдвинули бесчувственный взор, направленный в пустоту. — Так что, — продолжил "Андрей" после недлительного затишья, позволившего оглядеть "кукол", — театр — это не просто зданьице, без истории и славы, а целый исторический памятник, понёсший сожжение и стремительное воскрешение. Я рассказал вам эту историю не просто так: я устал от лжи. Я хочу, чтобы все, — выступающий повернулся к музыкантам, а затем вновь к толпе, — все до единого знали правду. Хочу, чтобы здесь не было обмана и хитрости, вранья и вздора, фальшивости и трёпа! Хочу, чтобы всё было настоящим, и чтобы вы шли за мной, как идёте за правдой! — Остановись! — вдруг выходя на сцену, воскликнул Егор. Всё остальное отошло на второй план: не важно то, что сейчас на него могли осуждающе смотреть, не важно, что может произойти дальше. Жажда справедливости опьянила, заставив переступить через себя и выйти к своему врагу. Выступающий удивился, на миг вскинув брови. — Почему же? — усмехаясь, спросил "Андрей". — В этом месте нет никакой правды! Ты лжёшь всем прямо в лицо, верно? Ты собираешься использовать их в своих целях, иначе как объяснить то, что все они, — Каширин указал на зрителей, — похищены? Ты держал их в подвале как ненужный хлам, воровал, словно это не люди, а вещи! Ты заставил своих друзей забыть прошлое! Ты управлял ими, как куклами! Разве так поступает человек? — Легче жить настоящим, когда прошлое отсутствует: нет вещи, которая отвлекает внимание, нет желания "посмотреть назад", на проделанный путь, ведь его просто нет. Нет и боли, страданий, оставшихся позади, — "Ермаков" медленно протянул руку Егору, смотря прямо в глаза. — Знаешь, а ты можешь присоединиться к нам, стать настоящей частью нашего коллектива. Ты сможешь забыть все проблемы, забыть всё, что тревожит тебя. Ну же, Егор, иди с нами. Тебя ждёт процветание, слава, исполнение всего того, чего жаждет твоя душа. — Звучит... — Каширин медленно переставляя ноги, словно под гипнозом, приблизился к "Андрею", касаясь протянутой руки своей. — Ужасно! — делая резкий выпад вперёд и срывая талисман с шеи, воскликнул Егор. Музыка перестала играть, уступив место образовавшейся гробовой тишине. Музыканты сошли со сцены и исчезли за кулисами. Неприятель слегка пошатнулся от неожиданности, злобно посмотрев серыми глазами прямо на Каширина. — Тебе не стоило этого делать, — смолянистая, тёмная, практически угольная чёрная тень обвила тело Андрея, зашуршала и затрещала, словно огонь. — Верни отобранное, пока не стало слишком поздно! — тень отползла от тела Ермакова, приобретя новый образ. Егор вспомнил эту внешность: рыжевато-русые волосы, причёсанные и уложенные, светло-голубые, небесные глаза, слегка островатый подбородок, высокий рост и опрятный костюм напоминали о человеке с картин и фотографий. Это и был истинный облик Юрия Огнева — создателя "копии", руководителя театра и виновника страха города. Каширин отошёл на несколько шагов назад, смотря то на Юрия, то на Андрея, которого уже было не отличить от тех самых "зомби" — бесчувственных, холодных и не имеющих своей воли и своих желаний. — Нет, не верну! — ответил Егор, совершенно не представляя, что нужно делать дальше. — Почему ты отказался? — вдруг спросил Огнев, с жалостью глядя на Каширина, и, похоже, не собираясь нападать. — Потому что я хочу помочь им вернуться назад, домой! — прошипел Егор, сжимая талисман-кота в руках, который впивался в руки и был твёрже вольфрама. — Ты поможешь им, но кто поможет тебе? Ты сам нуждаешься в помощи, ведь ты просто запутался. Тебе стоит поразмышлять об этом, — хмыкнул Юрий, стоя на месте. — Ради чего ты им помогаешь? Ради чего стараешься, тратишь время и собственные силы? Люди так устроены, что если ты поможешь им хоть сотню раз — забудут, но если сделаешь маленькое зло — запомнят и будут припоминать всегда. — Я помогаю, потому что никто больше не осмелился хотя бы попытаться помочь! — Каширин начал бегать глазами по лежащим рядом объектам и по зрителям. В один миг среди людей сверкнули ножницы и одна из нитей пала. Человек, в чьих руках были ножницы, мгновенно присел, прячась, поэтому Егор не понимал, кто отважился резать нити прямо при их создателе. Вдруг Каширин понял: нужно отвлечь Юрия от толпы, заставить отвернуться, чтобы ничто не мешало быстро и незримо рассечь алые волокна. — Кто, если не я? — Вот оно как, — рассмеялся Огнев, — и что же ты будешь делать дальше? Хм... — теневой резко развернулся к зрителям и торжественно поднял руки. Егор испугался, что сейчас Юрий всё прознает и остановит "тайного помощника", но, судя по всему, выступающий никого не заметил. — Кому-нибудь в этом месте нужна помощь? Может, кто-то хочет помочь? — Огнев осмотрел толпу. Люди не двигались и молчали, так, словно находились где-то совершенно в другом мире, пространстве, там, где нет выхода и нет ничего больше, чем безмерная пустота. Они, похоже, не слышали Юрия, а возможно даже и не видели ничего, потому что не произошло никаких изменений. — Видишь? — Огнев повернулся к Егору, злонравно улыбаясь. — Им не нужна помощь. Твоя самоотверженность глупа и не прошена. Так зачем?.. — Зачем-зачем, — исподлобья, улыбаясь в ответ, повторил Каширин. — Может, кому-то всё же нужна моя помощь, но он просто не признаёт этого? Бывают же такие! Может, ты сам такой? А? — начал гнать пургу Егор, стараясь не смотреть в сторону зрителей. — Кто тебя знает? — Ты прав. Никто меня не знает, как никто не знает и тебя. Мало кто может догадаться об истинной человеческой сущности, однако именно сейчас перед людьми стою настоящий я, — спокойно ответил Юрий. — Я, желающий людям добра и процветания в этом прекрасном месте. — Добра для кого? Для них или для себя? — резко спросил Каширин, чувствуя, как талисман в руках стал чуть легче. — Ты же желаешь славы, сияния и репутации, но разве именно этого желают люди, находящиеся в этом ужасном месте и сидящие в этом зале? Думаю, это совершенно не то, чего хотели бы многие. — Ты слишком скептичен, — Огнев медленно двинулся к Егору. — Место не ужасное, а люди должны увидеть наш театр хоть раз. — Хоть раз, но не остаться здесь на пол жизни! Ты как маньяк — затащил их к себе и любуешься! Устраиваешь подобные...выступления! — Каширин скривился, театрально указав рукой на всё окружающее пространство. — Но ты не задумался о том, что это совершенно не то, что им всем нужно! Им нужно домой, к семье, к близким! У них, вероятно, были свои мечты и планы, которые стремительно пошли под откос, ведь теперь они буквально прогнивают здесь! — выпалил Егор, сжимая талисман ещё сильнее от прильнувшей к телу ярости. "Ещё чуть-чуть!", "Придумай ещё что-нибудь!", — мысленно кричал Каширин сам себе, отскакивая от приближающегося Юрия. — Это совершенно не так. У меня не было другого выбора. Люди никак не смогли бы попасть сюда, если бы не я и туман, — промолвил Огнев напряжённо. — Выбор есть всегда! Да и именно ты виноват в том, что теперь никто кроме похищенных не сможет попасть сюда! Из-за тебя и твоей сделки с Ритусспесом сожгли театр! Ты должен был исполнять мечту самостоятельно, а не прибегать к обрядам и сумасшедшим идеям! Это бы имело намного меньше плачевных событий! Из-за твоего эгоизма пострадали люди! Многие люди! — Егор в исступлении с силой сжал словно смягчившийся от оборванных нитей талисман, который треснул и почти сразу, под неожиданным напором смешанных чувств, лопнул прямо в руке Каширина. Стремительно побежали струйки крови, сползая по венам и капая крупными пятнами на дощатую сцену. Из-за нахлынувшего гнева Егор не почувствовал ни боли, ни страха за своё здоровье. Вокруг словно ничего и никого не было, кроме оппонента, стоящего напротив и смотрящего на осыпающийся чёрный талисман. — Что ты, — Огнев сжался, схватившись за сердце, — наделал, Егор... Ты... — С-с-сделал вс-с-сё пра-а-авильно-о-о, — с каждой из сторон послышался голос исполинского чудовища. — Те-е-ебе да-а-авно пора-а покину-у-уть это-о-от ми-и-ир... — Неправда! Ты ещё не выполнил основное условие, — воскликнул Юрий, поворачиваясь на оживлённых зрителей и бледнея на глазах. Люди, распутанные с помощью ножниц, сейчас следили за каждым движением. Глаза смотрящих светились тревожным пониманием и угрозой. — Теперь ты точно стал известен. Мы распутали твоих марионеток, и теперь они знают о тебе правду, — на сцену вышла Мария. — К сожалению, истинную правду, а не ту, которую ты так отчаянно превозносил всем нам. — Ха-ха, — вдруг усмехнулся Огнев болезненно. — Я так и знал, что всё так закончится. Я почти сразу догадался о ваших намерениях, решил дать вам шанс... — Зачем? — удивлённо спросила Яшмова, приближаясь. — Иначе я был бы злодеем в сердцах других людей, — еле слышно прошептал Юрий, упав на колени, всё ещё держась за сердце. — Каждому нужен шанс... ха-ха... Я... дорожил вами... — усмехнулся Огнев, сбивчиво дыша, словно горло сдавили чьи-то холодные объятья. — Я и не... надеялся на то... что у меня будет хороший... финал... живя в благополучии... и самолюбии... я обрёк себя на... тяжкую смерть... — Огнев закрыл глаза, дыхание остановилось, выпустив последний болезненный выдох, движения остановились и остались без логического завершения. Осколки талисмана, лежащие на полу, слились в чёрную змею, которая стремительно подползла к Юрию, и, обвив безвольное тело, превратила в камень, сотворив бездвижную статую. В это время люди, поняв, что им ничего больше не угрожает, спустились со своих рядов вниз в поисках своих друзей и родственников среди пропавших. Нашедшие своих близких — обнимались после долгой и мучительной разлуки, а "одиночки" — старались как можно быстрее оказаться под сценой, дабы скорее выбраться из жуткого, но красивого места. Егор заметил, как Арина остановилась возле трёх фигур: женщины с волосами цвета колосьев пшеницы, высокого мужчины и мальчишки, который являлся чуть ли ни копией Львовой. Все четверо обнимались и плакали от счастья, что не могло не вызвать улыбку на лице Каширина. В одно мгновенье внимание Егора привлекло движение недалеко от себя. На сцену выходили Дарья и Дмитрий, всё ещё испуганные, но серьёзные. Вдвоём они смотрели в сторону Огнева и подошедшей к нему Яшмовой. — Смерти никто не избежит, — прошептала Мария, садясь на колени возле Юрия. — Поэтому стоит принять её, какой бы она ни была, — девушка приобняла скульптуру за спину рукой, каменея следом. — Что же, вот он: конец? Не так я его себе представляла, — усмехнулась Дарья, повернувшись к Каширину. — Ты молодец, понял, что нужно отвлечь его, пока мы перерезали нитки. — Но как вы узнали о том, что нужно делать? — спросил Егор, озадаченно глядя на подползающую змею. — Нам сказал об этом Евгений, — Острова взяла змею на руки, печально улыбаясь. — Без вас мы бы так и были безвольными куклами, но сейчас мы, наконец, освободимся. Встретимся на том конце туннеля, — прошептала Дарья с поднятой вверх головой, постепенно обращаясь в камень. — Не г'аскисай! — хмыкнул Хворов. — Нам ненадолго нужно попг'ащаться, но мы ещё увидимся! По кг'айней мег'е, я надеюсь на это! — Дмитрий коснулся плеча Дарьи, и, помахав рукой на прощанье, постепенно обратился в статую. Змея медленно сползла с рук, и, оказавшись на полу, уползла в сторону людей, среди которых появилось ещё несколько статуй, олицетворяющих некоторых из актёров, которых Каширин видел только на фотографиях. — Почему змея не тронула меня? — тихо прошептал Егор подошедшему со спины и теперь стоящему рядом скрипачу, — почему они обратились в статуи?... — Потому что они мертвы, — пожал плечами Евгений. — А если быть точнее, то убиты. Они ходили неупокоенными душами в этой копии, но сейчас всё изменилось. Всё встало на свои места. Их тела не нашли, поэтому, шесть лет назад, прошёл слух, что в честь них хотели создать памятники, как славным актёрам. Что же, надеюсь, они нашли свой покой и теперь свободны. — Что же дальше? — устало спросил Каширин, смотря на свои руки. Боль от раны, наконец, наступила, а истощение и изнурение полностью поглотили тело, отчего дрожали ноги. Егор сел на пол, а затем и вовсе лёг, поддавшись накатившей на руки и ноги усталости. На самом деле, уже не имели значение события, ожидающие впереди, ведь то, через что пришлось пройти, — стало выше всего остального. Каширин смотрел, как здание погрузилось в туман, реальность начала размываться, место становилось нормальным, таким, каким было в настоящем. Копия исчезала, ведь никто больше не властвовал над ней. Перед тем, как веки закрылись, и Егор погрузился в тяжёлый сон, недалеко послышался еле различимый разговор Евгения и Арины. — Тогда, давно-давно, ты спас нас, вытащив из огня, — шептала Львова скрипачу. — И ты не оставил нас в беде. Мы безмерно благодарны... — Не стоит, — слегка улыбаясь, отвечал Евгений. — Я не мог поступить иначе. Прошла неделя. Неделя, после произошедших событий. В городе многое изменилось: вернувшиеся люди постепенно обживались, листовки с пропавшими исчезли со столбов и досок объявлений, а туман больше не возвращался по ночам. Скрипка тоже перестала играть, ведь на то не было причины. Арина с родителями и братом вскоре покинули город, переехав в новый дом; Евгений иногда появлялся на улицах Тиховска, лишь изредка здороваясь и не рассказывая о своей жизни абсолютно ничего, практически сразу исчезая где-нибудь за поворотом вместе с ещё одним, незнакомым силуэтом; Владимир, отец Каширина, вернулся домой, не помня ничего, кроме пробуждения возле сцены; Андрей стал совсем другим, более активным и высыпающимся, а Алиса, напротив, почти не изменилась, оставаясь с прежним весёлым, задорным характером. Через несколько дней после случившегося, вместе с Андреем и Алисой, Егор решил сжечь странную книгу, с которой всё и началось. Каширин с болью вспоминал произошедшие события: жизнь в театре, превращение уже сроднившихся жителей театра в статуи, исчезновение копии и тумана. Иногда Егор приходил в заброшенный театр, приносил купленные цветы, в основном — ромашки, клал под ноги статуям, садился рядом и подолгу молчал, надеясь на то, что в одно мгновенье все оживут, задвигаются, заговорят. Но этого не происходило. Статуи продолжали молчать и стоять на месте, глядя в пустоту. Часто Каширин чувствовал на себе чей-то взор, неизвестно откуда появившийся. Бывало, проходя мимо леса или заброшенного дома, Егор улавливал взглядом ускользающую тень и тихий, едва различимый шёпот, зовущий к себе. Отражение зеркал иногда показывало чей-то тёмный силуэт, а ощущение чьего-то присутствия не давало покоя. Каширин сходил с ума, постоянно думал о том, что совсем скоро туман вновь вернётся, вновь утащит и никогда не отпустит. Мысли чаще путались, перемешиваясь с паранойей и неконтролируемым страхом, доводящим до отчаяния. Но ничего не пугало так, как пугала неизвестность. Вот и вновь Егор медленно шёл по ещё пустой улице, постоянно оборачиваясь назад.