Пути предназначения

Атенаис ехала верхом, сгорбившись под низко нависающими ветками ольхи и беспрестанно оглядываясь. Ганза Атевальда гнала ее через горы Амелл уже почти неделю, и даже ее резвая маленькая геммерская кобылка, купленная лет десять назад за сумасшедшие для того времени деньги, начинала уставать от изматывающей погони. Теодуль остался позади ещё вчера, и идти вниз было легче, но поскольку легче было и её преследователям, Атенаис это вовсе не воодушевляло. - Давай, Шейх, если сейчас немного поднажмем, через пару-тройку дней окажемся в Боклере, - женщина втянула голову в плечи от посыпавшейся за шиворот влаги, упавшей со встрепенувшейся листвы; после прошедшего ливня ее следы должны были стать почти не читаемыми, но она не слишком надеялась, что это ее спасет. Все равно было ясно, как день, куда она направляется, а сворачивать и петлять в лесу она не рисковала, потому что их много, и если они решат разделиться и наткнутся на нее, то одна против шестерых она не сдюжит. - Эти разодетые индюки наверняка не откажутся оплатить мой заказ. Как-никак Атевальд насолил добропорядочным гражданам везде на много лиг вокруг. К тому же, хоть они и раскрашены, что твой павлин, эти так называемые странствующие рыцари не упустят случая спасти какую-нибудь даму. Даже такую пропащую, как я. Верно ведь? Атенаис погладила уставшую лошадь по шее и оглянулась. Ей постоянно мерещилось, что она слышит позади улюлюкание и свист преследователей, хотя и понимала головой, что это маловероятно. В то время как свора Атевальда пустилась за ней в погоню, Атенаис, с головой самого Атевальда, притороченной к задней луке седла, уже покинула Мельницы по восточной дороге. Дорога эта делала крюк вокруг скал Тори и поворачивала на юг, к Нойнройту, чей префект и предлагал за голову проклятущего бандита аж пятьдесят золотых метиннских дильрубов. Но когда поворот был уже в каких-то паре часов пути, атевальдова ганза, все злющие и с дикого бодуна, нагнали ее и вихрем завертели по окрестностям. Ей с трудом удалось просочиться на путь, лежащий через Теодульский перевал, и теперь она была вынуждена двигаться вперед как можно быстрее. Она привыкла полагаться на прыть и скорость своей лошади и никак не ожидала, что их лошади окажутся лишь немногим хуже. Атенаис корила себя за то, что малодушно решила не пытаться незаметно обойти их и вернуться на юг. Вернее, она попыталась, но едва не покалечила лошадь в буераках и скалах и решила больше не рисковать. Но все равно каждый раз твердила себе, что нужно было попробовать ещё раз в другом месте. А теперь все ее надежды были на то, что в Боклере кому-нибудь будет дело до головы назаирского разбойника в медовом туеске у ее седла, потому что количество монет в ее кошельке оставалось опасно малым. За весь день она почти не отдохнула, остановившись только раз, чтобы накормить лошадь и поесть самой. Садиться на нее после такой короткой передышки было как-то совсем совестно, и Атенаис успокаивала себя тем, что если они не пошевелятся и Людоеды до нее доберутся, то ещё неивестно, какая судьба ждет несчастное животное - трофей хоть и ценный, но, когда она видела ганзу в последний раз, в их глазах пылала такая жгучая ненависть, что, будь у нее кошка, или сокол, они бы и их убили с изощренной жестокостью и посмотреть бы заставили. А пожалеть лошадь в пылу боя? Лошадь враг, если она везет врага. К закату погода совсем испортилась. В промокшей за последние сутки одежде было холодно, все чесалось, а удобное седло начинало натирать, а между тем, снова накрапывало, поднялся ветер. Ноги затекли от сидения в неизменном положении. Она на несколько раз передумала, как же лучше поступить: остановиться на ночь и восстановить хоть немного силы, или же продолжать двигаться и оторваться с риском пасть от усталости или загнать лошадь. В конце концов, рассудив, что она рискует в любом случае, женщина нашла более менее подходящее укрытие под нависающей круто над землей скалой, под которой было чуть суше, и обе они, она и лошадь, не остались бы под дождем. Скала расположилась глубоко в чаще леса и отбрасывала огромную тень на тревожный лес. Ночь была безлунной и темной, ветер дул с севера, унося дым в противоположном от дороги направлении, и она решила, что если ей удастся развести костер в такую мокроту, то вряд ли кто-то сможет увидеть или учуять дым. В конце концов, ей нужно было хоть самую малость согреться и просохнуть. Найдя немного сухой листвы у самого подножия скалы, на тонкой полоске земли,куда почти не попадала влага, Атенаис все же смогла развести куцый костерок и положила в него камни покрупней. Она не рискнула бы оставить его горящим до утра, поэтому нагретые камни положила к себе, чтобы хоть как-то согреться под попоной. Шейх стояла у скалы, понуро опустив голову и задремав. Капли воды падали на землю с ее промокшей шкуры, сперва затекая под шею и живот. На рассвете Атенаис проснулась разбитая и с трудом соображающая от усталости, но, перекусив жесткой солониной и пополнив запасы воды (в которой, благо, вокруг не было недостатка), живо собралась и двинулась в путь. После сна мир заиграл немного более яркими красками, и когда впереди показалась долина Сансретур, настроение заметно улучшилось. Она не меньше часа брела вдоль реки, разыскивая брод, но октябрськие дожди сделали полноводную реку еще опаснее и непредсказуемее, и искать пришлось долго. В конце концов, женщина чуть не вскрикнула от радости, когда впереди показался чуть колыхающийся на понтонах мосток. Атенаис, бегло оглянувшись по сторонам, припустила про нему галопом, и лишь на другом берегу затормозила так резко, что лошадь зарылась задними копытами в чавкающую землю и, вскинувшись, чуть не ударила ее затылком в лицо. Все шестеро стояли, рассредоточившись по небольшой прогалине на лесистом берегу, и ждали. Атенаис затаила дыхание. Дальше всех стояли двое с арбалетами, и болты уже были направлены ей в сердце. Трое верховых выстроились линией с оружием наголо. Впереди стояла покрытая шрамами темноволосая женщина с суровым лицом и, сложив руки на груди, меча не доставала. - Это что же получается, - начала она, глядя на нее с презрением и злостью, - можно человека среди ночи пьяного зарезать, голову ему отнять, и уйти, как ни в чем не бывало? "Наверное, они провели в седле минимум одну ночь. И пока я спала, обогнали меня. И вместо того чтобы повернуть назад и драпать, я их догоняла!" Уверенность в том, что она все еще впереди, сделала ее не готовой к бою. Рондаш она держала в руке - он не мешал ей управлять лошадью, но шлем покоился у седла, а клинок - в ножнах. Атенаис прочистила горло как можно незаметнее - не хватало ещё, чтобы у нее голос дрожал. Если они и сами не против потянуть время - ей это только на руку. - Ничего личного. Мне за это платят, и платят щедро. - Атенаис постаралась сделать выражение лица как можно более самоуверенным. - У тебя нет чести! - вскинулась женщина, разнимая руки и делая шаг вперед. Её промокший гамбезон выглядел ничуть не лучше, чем ее собственный, а мокрые волосы облепили бледное широкое лицо. Остальные Людоеды напряженно зашевелились, видимо, ожидая знака. Здоровяк с морщинистым лицом, вооруженный арбалетом, с отвращением прищурился, крепче сжав свое оружие, лошади под резаками заплясали. Второй арбалетчик, стройный хмурый юноша, стоял совершенно неподвижно. - Раз такая смелая, чего ж ты не пришла к нам средь бела дня, а? Она была не готова. Не готова умереть, не готова драться с этими сукинсынами насмерть - никогда бы не подумала, что закончит настолько бесславно. Чего ради? Она ценила свою жизнь выше пятидесяти злосчастных золотых. Ради того, чтобы эти ублюдки больше никому не смогли навредить? Жизни других добрых людей кажутся абстрактнее, когда за них нужно платить собственной. Атенаис почти кожей чувствовала направленные в нее острия двух стрел, и судорожно оценивала ситуацию. Нужно первым делом прорваться к арбалетчикам. Если их хотя бы обезвредить, это даст шанс к бегству - к которому наверняка придется прибегнуть в какой-то момент. Хотя она не рассчитывала, что ей это удастся. В случае бегства придется принять неравный бой в другом месте, и неизвестно еще, что за место это будет и кому оно даст преимущества. Ведь пока она на коне - шансов у нее больше, чем пешей против численно превосходящего противника. А погоня закончится только когда кто-то их них загонит лошадь. Она не ручалась, что продержится дольше. У того, что стоит на их левом фланге, нет щита, а у нее есть, можно попробовать ударить туда. Арбалетчики к тому моменту уже будут перезаряжаться, они пешие, с ними должно быть проще. А потом, пожалуй, можно и бежать. Если получится. Атенаис вскинула брови: - Одна против шестерых? Я же не идиотка. А что до моей чести... Ваш драгоценный Атевальд был вором, насильником и убийцей. Как, кстати, и вы. Так что... Собаке - собачья смерть. Это было на грани. Ей нужно было разозлить их, чтобы они ошиблись. Но сделать это как-нибудь так, чтобы арбалетные болты не сорвались с ложа раньше времени. Та гадко усмехнулась. - Вижу, по-хорошему ты не хочешь. Ну да мы тебя простим за это. Видимо, страх совсем затуманил тебе разум. - Голос ее был полон ядовитой сладости. - Мы тебе милостиво предложим сдаться. А за такое благоразумие отплатим тебе тем, что, так уж и быть, не съедим тебя по частям, заставив посмотреть. Убьем тебя быстро и безболезненно... Почти. Остальные Людоеды засмеялись - жутко и тихо. Атенаис постаралась сглотнуть как можно незаметнее - Людоедами их ганзу не ради красного словца прозвали. Стараясь делать как можно меньше резких движений, она взяла в руки шлем, и отвернула бармицу, чтобы его надеть. - Похоже, это вам злость весь разум отняла, - протянула она, делая вид, что ничто не интересует ее так сильно, как изнанка шлема, и незаметно покачивая лошадь из одной стороны в другую одними ногами, чтобы арбалетчикам труднее было целиться. - Вы шли без отдыха, потеряли трех лошадей в погоне. Вы устали, продрогли, и готовы ошибиться. - Наконец, она посмотрела прямо в глаза своей противнице. - Я попытаю удачи, - закончила она и надела шлем. - Одна против шестерых? - передразнила ее собеседница? - Похоже, ты все-таки идиотка. - Я не рассчитываю на победу. Я рассчитываю забрать вас с собой. - Атенаис, наконец, извлекла меч из ножен. - Сколько смогу. Она резко приняла вправо, уходя от клинка соперницы, попытавшейся полоснуть лошадь по ногам. Один болт просвистел мимо, второй вонзился аккурат ей в левое плечо и острие теперь торчало сзади. От боли из глаз непроизвольно брызнули слезы, которых, впрочем, под шлемом, закрывавшим все лицо, было не видно. Атенаис послала лошадь вперёд, и та помчалась совсем близко от тощего парня слева. Тот занес меч, который она нечеловеческим усилием парировала с помощью рондаша. От боли она позволила его лезвию опуститься слишком низко и едва не осталась без руки вовсе. Правой она по самую рукоять вонзила короткий меч в глаз противнику. Молодому арбалетчику, почти перезарядившемуся, она резанула по шее легким касанием, но этого было достаточно. Хватаясь руками за горло, он безуспешно пытался остановить кровь, которая окрашивала кармином его светлую курточку. Атенаис хотела проехать чуть вперед, избегая общей свалки, но на нее налетел кто-то еще верхом на гнедом, занося саблю для удара. Она вновь прикрылась рондашом, но плечо подвело, и чтобы не поцеловать лезвие офирской сабли, она рухнула с коня наземь. Шейх ускакала, подняв коротко остриженный хвост. Второй арбалетчик почему-то не стрелял, на нее неизвестно откуда налетела Ивонн, и Атенаис не была бы собой, если бы позволила прикончить себя из-за несмертельной раны. Она не успела толком подняться, и парировать, почти лежа на земле, удары сабли, было непросто, поэтому, выгадав момент, она замахнулась посильнее, и умбоном рондаша разбила ей лицо. Если бы не стрела в руке, та вряд ли пережила бы ее удар, а так, скорее всего, просто потеряла сознание. Атенаис вдруг боковым зрением заметила ещё двоих всадников, вылетевших со стороны берега. Людоеды заметили их тоже, а потому из троих оставшихся ей занимался только один конный, которого она быстренько спешила, вонзив клинок в грудь его коня. Здоровенный детина кинулся на нее, яростно размахивая чеканом. Ей оставалось только уворачиваться, пытаясь улучить момент для атаки. Одного точного удара хватило бы, доспех у него был кожаный с металлическими накладками, пришитыми неплотно друг к другу, шлем оставлял лицо открытым, но в тот момент, когда она прогнулась в спине, пропуская чекан над своей головой, предательский валун, лежавший совершенно незаметно в высокой прибрежной осоке, смешал ей все планы, и, споткнувшись, она рухнула, больно ударившись копчиком. Противник не замедлил воспользоваться такой удачей, заняв более выгодное положение в ту секунду, пока она пыталась сориентироваться в пространстве, и уже занес чекан над ее головой, как вдруг что-то огромное и черное налетело на него сзади, располовинив мечом от шеи до паха. Кровь из рассеченной сонной артерии весело брызнула во все стороны, а содержимое его брюха медленно соскользнуло вниз. Атенаис брезгливо отползла в сторонку от зловонных распоротых кишок. Позади ее поверженного противника стоял рыцарь, закованный в вороненые латы, держа в руке длинный меч; с клинка капала кровь, и Атенаис почему-то уставилась на густые капли, липко падающие вниз. Второй всадник спешился, и пошел добивать раненых. Похоже, ей пока что ничего не грозило. - Какое впечатляющее безрассудство - сунуться в одиночку в улей разозленных пчел, - густо пробасил рыцарь из-под своего вытянутого на манер собачьей морды шлема. - Что заставило тебя пойти на такую глупость? - Усталость, - отрезала женщина, снимая свой шлем и являя миру мокрую от пота ярко рыжую шевелюру и почти такое же красное от напряженного боя лицо. Произнесенное показалось ей обидным, но не настолько, чтобы лезть в перепалку с тем, кто только что спас ее от смерти. - Похоже, если бы не вы, сударь... - неопределенно протянула Атенаис, глядя на творящееся вокруг безобразие. - Похоже на то, - подтвердил рыцарь, оборачиваясь на своего спутника. Тот как раз обыскивал Ивонн, довольно бесцеремонно извлекая содержимое ее тайничков, в том числе того, что каждая уважающая себя женщина с красивой грудью имеет в вырезе декольте. - Осторожно! - встрепенулась Атенаис, делая шаг к ним. - Она может быть еще жива! И действительно, от его неосторожных прикосновений она начала приходить в себя. Но когда она уже вытаращила было в ужасе глаза, и привычно потянулась к ножнам на левом бедре, которые, впрочем, были пусты, он всадил стилет ей прямо под мышку, где не было защиты. - Не может, - удовлетворенно произнес он, когда женщина с удивленным вздохом обмякла в его руках. Атенаис оглянулась. Её первая жертва, тощий рубака с залитым кровью лицом, лежал навзничь с неестественно подогнутыми ногами на небольшом расстоянии от того места, где упал. Видимо, лошадь, с которой он свалился, поддала ему напоследок задними копытами и откинула в сторону. Второй арбалетчик, так в нее и не выстреливший, лежал у кромки чащи с вонзенным в спину копьем. "Похоже, его они убили первым." Еще один лежал вовсе без головы, вернее, не лежал, а волочился по земле вслед за своей лошадью, потому что его нога застряла в стремени. Лошадь, поняв, что странная ноша уже не причинит ей вреда, спокойно паслась неподалеку. Решив, что увидела достаточно, Атенаис вновь обратилась к своему спасителю: - Кому имею честь быть обязанной жизнью? - спросила женщина, стараясь скрыть досаду и страх. Долгов она не любила. Рыцарь ответил ей с легким поклоном: - Дани. Дани из Эрленвальда. Странствующий рыцарь.