Пути предназначения

Возвращаясь к себе извилистыми цинтрийскими улочками, Атенаис чувствовала переполняющее её раздражение. Дани промутузил её полночи, а потом ещё и не отставал от неё с расспросами, и она злилась на себя, что согласилась остаться, и на него - за то что не дал ей поспать по-человечески. Мальчишка орал, как резаный, когда увидел его звериный облик, и Атенаис возблагодарила Великое Солнце, в которое не верила, за то, что ей хватило ума отослать слуг. Ей пришлось дать парню затрещину, чтобы пришел в себя, а потом долго успокаивать. Вроде бы в конце концов до него дошло, что подвох, крывшийся в таком соблазнительном предложении работы, не столь ужасен, как показалось на первый взгляд, но от его визгов до сих пор трещала голова. День был свеж и светел. По небу неспешно проплывали редкие облачка, солнце в кои-то веки начало не только светить, но и греть. Ребятня поменьше с воплями играла в свои игры, усиливая головную боль Атенаис, те что постарше - работали вместе со взрослыми. Весна - время приводить подворье в порядок, тут и там все чистилось, мылось, белилось и обновлялось. С одного конца улицы доносился стук топора, с другого - кузнечного молота. На чьем-то заборе с царственным видом сидел кот и недовольно на всех смотрел. Атенаис проехала мимо торгующихся за лошадей мужчин и мысленно отметила все недостатки товара, заключив, что продавец завышает цену по меньшей мере вдвое. От одного вида ворот цинтрийского дворца настроение стало ещё хуже. Когда Атенаис немного разобралась, что и к чему, и узнала, что Калантэ, оказывается, тоже не брезгует прокатиться по полю боя с мечом и на коне, в её душе накрепко засело ощущение, что всё, что здесь не могли высказать королеве по причине её высокого положения, доставалось ей. Что характерно, в городе она не встречала столь явной неприязни, а порой и напротив. Но при дворе она чувствовала себя словно в змеиной норе, и при том в лучшем случае ей позволялось ранить словом - и то, лучше без свидетелей. Три дня назад она прохлаждалась в таверне недалеко от Агоры - она рассчитывала на приличную публику, хороший отдых и досужие сплетни, но оказалось, что публика для неё даже слишком прилична. Не прошло и получаса, как туда ввалился молокосос Элред со своей шайкой подпевал. - Гляньте-ка, кто это у нас тут? Мазель Мекессер собственной персоной! Парни окружили столик, за которым она наслаждалась медовухой, улыбаясь ей глумливо и предвкушающе. К счастью, за спиной у нее была саманная стена трапезной залы, и зайти ей за спину они не могли. Атенаис посмотрела на Элреда одним из самых убийственных своих взглядов. - Кажется, ты не рада нас видеть. Тебе преподать урок, как следует приветствовать графа? Атенаис огляделась: для птичек столь высокого полета время было слишком раннее, а значит, вероятность вляпаться в неприятности из-за непочтительного поведения несколько снижается. - Я прекрасно знаю, как полагается приветствовать таких, как ты: кулаком в рожу. Так что радуйся, что я не оказала тебе честь. - Ты глянь-ка, оно ещё и разговаривает, - его ухмылочка стала шире, отражаясь в лицах его друзей. - Я могу исправить это досадное недоразумение, - обратился он к ним. - Мы можем вырвать твой язык, - он снова повернулся к ней, - или кто-нибудь из нас заткнет твой поганый рот своим членом. Атенаис поставила ногу на крестовину стола, откинувшись к стене. Со стороны жест выглядел расслабленно, но если дойдет до драки, она одним движением опрокинет тяжелый стол прямо на них. - У тебя странная фиксация на членах. Как тебя не увижу, ты всё о них. Парни заржали. - Она права, - хрюкнул Тунор. Элред поджал губы, но оптимистичного настроения не сменил. - Я понимаю, мое предложение смущает тебя, - заблеял он нарочито ласково. - Всё-таки не каждый день тебя может трахнуть граф. Вообще-то, - он изобразил задумчивость, - сразу три графа. И один барон, - и лучезарно улыбнулся ей. Атенаис засмеялась. В другой раз она бы исполнилась презрения и злобы в ответ на его слова, но мысль о том, что говнюку невдомек, что она спала с нильфгаардским принцем, её искренне развеселила. - Не стоит питать напрасных надежд, - замурлыкала она, широко улыбаясь. - Таких крепостей, как я, ты ещё не брал. Ты конечно думаешь, что для этого достаточно большой армии, - она обвела рукой, в которой держала кружку, присутствующих. - Типичная ошибка новичка. Но я свои ворота охраняю как надо. И чтобы в них прорваться, нужен таран побольше, - она поиграла бровями. Какой бы беспечной она не казалась со стороны, в такие моменты она всё равно чувствовала себя так, словно ей пятнадцать, и она в казарме, полной мужчин. Граф скрипнул зубами, но все-таки ухмыльнулся. - Мой таран придется тебе по душе. Впрочем, у меня дела. Но ничего страшного. Мы ведь не торопимся. Уверен, мы с моими друзьями сможем найти тебя... в более уединенном месте. И тогда, как знать. Может, ты передумаешь. Тогда они оставили её в покое, продолжая пороть какую-то пахабщину, но Атенаис вовсе не собиралась игнорировать угрозы. Её жутко злило, что Элред добился своего - теперь ей приходилось ходить и оглядываться, но она слишком хорошо знала цену беспечности. Она старалась не ходить без сопровождения людей Амбруа, хоть и не говорила им, почему. Те, кажется, думали, что она вообразила себя черт знает кем, раз решила обзавестись собственной свитой. Сутки вдали от замка были, несмотря на бессонную ночь, как глоток свежего воздуха, но стоило ей разминуться с гвардейцами на въезде, как всё напряжение тотчас к ней вернулось. А уж когда она возвращалась из конюшни к своим покоям - на самом нижнем этаже, как у прочих слуг, она шла словно по вражескому лагерю. Ничего удивительного, что Милье, стремительно вылетевший на неё из тёмного проулка, тут же оказался между каменной кладкой стены и её клинком, направленным ему в горло. - Совсем сберендила? - прокаркал он. - Где ты бродишь, я тебя со вчерашнего дня ищу! Атенаис облегченно выдохнула, убирая ятаган в ножны. - Были дела. - Настолько важные, что ты на целый день исчезла и оставила её светлость без присмотра? - Она уже взрослая девочка. - Это меня и смущает, - мужчина сверкнул тёмными глазами, и понизил голос. - А я не могу следовать за ней повсюду. Не хочу думать о ней дурно, но вечер она провела в компании графа, а после я её не видел. Атенаис метнула на него взгляд. - Где они были? - В её покоях. Но сейчас её там нет, я проверял. Атенаис фыркнула. - D’yeabl aep arse, - выругалась она, развернувшись в сторону парадного входа. Она надеялась, что начальник её стражи напрасно паникует, и Селестия уже давно вернулась после ночных гуляний в компании фрейлин её высочества, и теперь сладко посапывает на пуховой перине. Но служанка в ответ на вопрос "Где?!" лишь испуганно пискнула, что не видела её светлость со вчерашнего вечера. Не было её ни в саду, ни на конюшне, ни в пиршественной зале, где досыпали вчерашние гуляки - уже начинали праздновать весенний эквинокций. Обойдя все, что можно и нельзя, Атенаис отправилась в единственное место, где имело смысл искать изначально и куда заглядывать ей совершенно не хотелось. У входа в покои стояло два здоровенных бугая. - Мне нужно увидеть графа. - Ты время видела? - ответил заспанный здоровяк слева. - Его светлость ещё дрыхнет. Вали отседова. - Никуда я "отседова" не свалю. У меня к нему неотложное дело. Пусть просыпается. - Не. Я не хочу себе ещё парочку дежурств вне очереди. - А не хочешь ли ты, случаем, объясняться потом перед её высочеством? Эта ложь не была безобидной, но сработала бы почти наверняка. Приязнь Паветты к ней у многих вызывала недоумение, но была широко известна, а что до Селестии, то Атенаис не сомневалась, что смогла бы обратиться к принцессе за помощью, но не хотела этого делать до последнего. Меньше всего ей нужны скабрезные слухи. Стражники переглянулись. - Скажи мне, что нужно, - снова заговорил левый. - Я передам. - Ну конечно, - Атенаис сложила руки на груди и подняла брови. После некоторых колебаний мужик все же решил её послушать. Когда после нескольких минут настойчивого стука в дверь даже стража начала беспокоиться, в проеме показалось заспанное и рассерженное лицо графа. Которое стало ещё злее, когда он увидел её. - Простите, ваша светлость. Она сказала, что к вам от её высочества. Брови мужчины поползли вверх. - Да неужели? - судя по подозрительному прищуру, мозгов у него все-таки больше, чем у его слуг. - Так точно. - Ну так говори, что нужно, и проваливай! - Не здесь. Он пыхтел все громче, но в конце концов открыл дверь, пропуская её вперед. - Ну? - заговорил он, пытаясь нависать над ней, как грозовая туча, но рост у них был примерно одинаковый. Атенаис же, едва оказавшись внутри, приметила вход в спальню. Туда она и направилась, не испрашивая разрешения, и, разумеется, ничуть не удивилась, застав там Селестию, стыдливо натянувшую пуховое одеяло под подбородок. Бирстан позади терпеливо выдохнул и сжал пальцами переносицу. Судя по выражению лица девушки, та была в ужасе от её вторжения. - Так-так-та-аак, - Атенаис уперла руки в бока и оглядела любовников. - Что это у нас тут? Бирстан только фыркнул. - Что уставилась? Я что, по-твоему, покаяться должен? - Каяться будешь перед её мужем, когда он вернётся. А мне без разницы, чем вы тут занимаетесь. Во всяком случае, пока она не против, - Атенаис кивнула на девушку, которая отчаянно краснела и не могла выдавить из себя ни слова. - Чтоб через полчаса лежала в своей кровати. Тебя все слуги обыскались. Коли изменяешь мужу, потрудись делать это так, чтобы никто не узнал. - Атенаис нарочито задумчиво обратилась с Бирстану: - Тебе доводилось когда-нибудь выковыривать золотые зубы из того... что осталось от человеческого лица после удара кистенём? Мне как-то приходилось. Довольно... впечатляющее зрелище. - Пошла вон отсюда. - Как скажете, ваша светлость. Отдыхайте.

***

- Зачем тебе деньги? Брат недолго выглядел удивленным, тут же приняв свой обычный отстраненный и равнодушный вид. Знает же, как её это бесит! - Какие ещё деньги? - А ты думал, я не узнаю? Вся канцелярия на ушах стоит, сразу понятно, что что-то неладное. Моргана была в ярости. Лазар почему-то наивно надеялся, что она все же смирится с потерей земель и замков, которые он подлогом у неё выманил, и благодушно игнорировал тот факт, что его управляющий слишком стар и мягок, чтобы отказать ей. Вскоре после приезда брата она заметила активное шевеление старика среди бумаг, и предчувствие её не обмануло. То, что это происходит именно после того, как Амбруа свалился на них, как снег на голову, ей совпадением не показалось. Лазар ни за что на свете не затеял бы вторую инвентаризацию за месяц без веской причины. - Простите, госпожа, его светлость просил с вами рабочие дела не обсуждать, - промямлил Балиус, пряча глаза в бесконечных счетах на столе. - Не прощу. Сколько раз тебе было говорено, чтоб мне отчитывался тоже? Или тебе напомнить, как муженек меня облапошил? Забыл, чья это вина?! Будь на его месте любой другой, она бы его за такое со свету сжила, да только старик, скорее всего, и впрямь был одурачен вместе с ней. К тому же, не будет его - Лазар другого наймет, и она вообще больше ничего никогда не узнает. Старик виновато потупился и устало отложил перо в сторону, потерев красные глаза и испачкав лицо чернилами. - Да сколько же вы мне поминать это будете, госпожа моя? До смерти самой? - А ты что думал? Извинишься и дело с концом? Я из-за тебя без единого орена осталась, а ты мне жаловаться будешь? - Хорошо, хорошо! Святой Лебеда, только оставьте меня в покое! Его светлость спросили меня, какую сумму можно извлечь из оборота. Что можно быстро продать без особых потерь. А зачем - то не знаю. Он меня просвещать не стал. - Не стал, как же. - Не стал! Знает он, что вы ко мне ходите. И не доверяет. Ох, госпожа, думаю, недолго мне тут осталось. Эти его разговорчики про то, как много лет я служу вашей семье... Не к добру это. - Мне тебя пожалеть что ли? - Да хоть бы и пожалели. - Ни за что. Она попыталась подослать слуг, чтобы подслушать, о чем говорят муж и брат, до тех пор даже не знакомые, но всё без толку. Лазар умел держать глухую оборону, намертво запирая все двери, удаляя ненужные глаза и уши и разговаривая вполголоса. Он разговаривал с Амбруа в своем кабинете, и в свое время он постарался, чтобы заделать все щели - случайные и нет, и она теперь регулярно изводилась, пытаясь понять, что происходит в её собственном доме. В конце концов, памятуя о том, что с мужем разговаривать бесполезно - в лучшем случае он скажет, что она опять раздувает из мухи слона и попытается затащить в постель, а в худшем - и вовсе выставит ее за дверь кабинета - Моргана направилась прямиком к брату. И теперь приходилось смотреть на козьи морды, которые он ей делал. - Мне ничего не известно о финансовых делах твоей семьи. Как и о делах в канцелярии. - Зубы мне не заговаривай, я тебе не матушка. - На что ты рассчитываешь, ведя себя подобным образом? - Подобным образом?? - у Морганы от гнева задрожали руки. - Ты приезжаешь в мой дом, игнорируешь меня, просишь моих денег у моего мужа и при том тебе хватает наглости обвинять меня в ненадлежащем отношении? Совесть есть у тебя?? - А ты обвиняешь меня бог весть в чем без доказательств, как и всегда, и ожидаешь, что я буду это сносить! - Амбруа тоже вскочил со своего места, выходя из себя. - Убирайся из моего дома, - произнесла она, открывая дверь его покоев, и впрямь собираясь любыми способами выгнать его за пределы этого ненавистного поместья. - Убирайся и не смей больше здесь появляться. - Технически, это дом твоего мужа. А не твой. Звук пощечины оглушительным эхом отразился от высоких каменных стен и растворился под темным потолком. Она всё-таки расплакалась. Моргана выбежала из комнаты, чтобы только брат не видел этой постыдной слабости. По лицу текли обжигающие слёзы гнева и обиды. Она заорала на служанку, чтобы та выметалась прочь, и девушка выбрала неподходящий момент, чтобы поинтересоваться, в чем дело, так что теперь, наверное, тоже глотала где-то слёзы из-за того, что госпожа выволокла её из комнаты за волосы. В тот момент, когда братец вошёл в комнату, в его сторону как раз полетел тяжёлый серебряный поднос, с оглушительным звоном ударившийся о стену коридора с другой с другой стороны, когда Амбруа увернулся от него. - Пошёл вон! - заорала она, остатками уплывающего сознания отметив, как отвратительно звучит её голос, когда она в истерике. Тот оглядел окружающий погром. - Ты чего устроила?! Моргана, подвывая, закрутилась волчком, ища предметы, которые ещё не побывали в полёте. Через несколько минут борьбы она обнаружила себя сидящей сбоку от Амбруа на банкетке, накрепко прижатой к нему за шею его ручищей. Он её вроде как обнимал, но чувство было такое, что вот-вот придушит. - Может прекратишь вести себя так, будто тебе снова десять? Я вовсе не хотел тебя так сильно расстроить. Да и не думал, что смогу. Чего ты вообще так завелась? Моргана опять начала завывать. - Это что, из-за того, что я сказал? Про дом? Вой стал громче. - Если бы ты не была изначально так враждебно настроена, может муж не стал бы против тебя интриговать? Вой приближался по высоте к мышиному писку. Очень громкому писку. Амбруа тяжело вздохнул. - Ну давай поговорим. - А что, сразу нельзя было? - Моргана вытерла нос рукавом, продолжая исторгать рыдания. - Обязательно было доводить меня сначала? Брат снова замолчал. - Я ещё и виновата в том, что нищая в собственном доме? Так ты это видишь? - Я всю жизнь прожил с тобой под одной крышей. И знаю, какой ты можешь быть. - Так было не всегда, - снова заплакала она. Амбруа, вероятно, не любил вспоминать об этом, но в детстве именно она защищала его от нападок отца. Не наоборот. - Не всегда, - вздохнул он. - Я не виноват, что отец к тебе плохо относится. Да и ко мне тоже, если честно. Я не могу его переделать. Моргана шмыгнула носом и подняла глаза на брата. - Но ты мог бы помочь мне сейчас. - Как? Как ты это себе представляешь? Подойти к твоему мужу и сказать что-то вроде "не мог бы ты обратно подарить моей сестре её собственность?" Представляю себе, как он развеселится. - А почему, собственно, нет? - Моргана почувствовала, что снова горячится, и усилием воли постаралась вернуть самообладание. - Мог бы и спросить с него за то, что он обокрал твою сестру и разлучил с сыном! Амбруа вздохнул так сокрушенно, что она окончательно провалилась в омут эмоций, раздираемая ощущением, что он сейчас все что угодно ради нее сделает и тут же уверенностью, что снова не сделает ничего. Он долго молчал. - Я могу дать тебе денег, - начала она, снова шмыгнув носом и вытерев лицо тыльной стороной ладони. - Верни мне мою собственность. Вообще-то, - она прочислила горло и заговорила почти спокойно, - можно даже и чуть больше. В качестве, так сказать, моральной компенсации. - Ты так говоришь, будто знаешь, сколько мне нужно. - Значит, все-таки нужно? - Да, раз уж мы начали этот разговор, - ответил Амбруа тоном человека, который вынужден сознаться из-за нечаянной оговорки, но вовсе не планировал это сделать. "Вот ведь лицемер!" - И что? Ты что, проиграл в карты наше родовое гнездо? - Святой Лебеда, конечно нет! - Тогда вряд ли это станет серьезным испытанием для моей казны. Амбруа скривился и склонил голову к коленям, взявшись за голову. И снова надолго умолк. - Я женился на Селестии. - Что? - женщина заморгала, не готовая к перемене темы. - Я женился на Селестии. Без согласия отца. И Валентино тоже. И теперь мне предстоит выплачивать компенсацию её несостоявшемуся жениху и, скорее всего, её отцу. - Пфффффхххх, - протянула Моргана, округлив глаза. - Я просто не верю своим ушам, - заключила она. - Я иногда сам... не понимаю, как всё зашло так далеко. Какое-то время они молча смотрели в окно. На стеклом щебетали птицы, сражаясь за кусок засохшего хлеба, лежащего на оконном откосе с прошлой весны. - Так, ну и кто этот её несостоявшийся жених? - первой встрепенулась Моргана. - Боджидар из Метинны. Моргана спросила себя, не зря ли она заикнулась о том, что даст денег. Потом перед глазами вновь возник образ мужа, сообщающего ей, что отныне она, как хорошая жена, должна во всем слушаться своего мужа и испрашивать позволения на то, чтобы взять денег сверх своего скромного содержания. И решила, что ненависть к мужу всё же сильнее, чем презрение к брату и жадность к власти. - Ладно, - она коснулась пальцами лба, пытаясь привести мысли в порядок. - Пусть будет так. Пусть будет Боджидар из Метинны. Пусть будет твоя чёртова женитьба на любимой женщине и без согласия членов наших семей по твоей прихоти, - чем дальше она говорила, тем сильнее злилась. - Верни мне моё золото и земли. И сына. И получишь свои деньги. - Нет уж. Знаю я тебя. Попаду к тебе в кабалу на несколько лет, пока отдавать буду. - Заберешь и мы в рассчете, - с нажимом произнесла она, опасаясь, что отказ прозвучал чересчур решительно. Больше ей помощи просить, в общем-то, неоткуда. - Можешь даже приехать ко мне в гости с женой, если Валентино вам житья не даст. На лице брата была такая гамма эмоций... Моргана не отличалась от других в мнении, что он бесчувственный сухарь и ханжа. Но сейчас там было и сомнение, и надежда, и страх, и благодарность, и... что это за затравленность? Чёрт его разберет. - Есть идеи, как это сделать? - в конце концов спросил он. - Без членовредительства? Нет. Я пытаюсь уже полтора года и со всей ответственностью заявляю, что я - идейный банкрот.

***

Селестия на негнущихся ногах добралась до своих покоев в южном крыле цинтрийского дворца, и ей показалось, что даже стража у её дверей смотрит на неё осуждающе из-под опущенных забрал. В спальне было пусто, но тепло натоплено к её возвращению. Девушка посидела в тишине, чувствуя себя совершенно оглушенной всем произошедшим. Она запретила пускать Атенаис, когда та вновь попыталась к ней заявиться, и решила, что вообще не хочет никого видеть. Провалявшись в постели почти до вечера, то засыпая и видя тоскливые сны, то просыпаясь вновь и мучительно думая о своём падении, она заключила, что так чувствует себя только хуже, и позвала служанку, чтобы та помогла ей одеться. До темноты она бродила по дворцовому саду - ещё голому и неприглядному, а потом ноги сами принесли её к конюшне. Люди Амбруа всюду следовали за ней, и она подумала, что, быть может, в присутствии Атенаис они от неё, наконец, отстанут. Её сперва не пустили в крытый манеж. На улице накрапывал ледяной дождь, и идти обратно по такой погоде ей не улыбалось, да и любопытно было ей, как Атенаис справляется с работой конюшего. Она попытала удачи, будучи сверхочаровательной с долговязым парнем, стоящим у входа на галерею, и тот, пряча глаза, в конце концов испросил позволения пустить её внутрь. Через несколько минут она уже с наслаждением потирала заледеневшие руки, глядя, как внизу Паветта выделывает фортеля, то наклоняясь по команде Атенаис к стременам, то ложась на шею лошади, то опрокидываясь на её круп. Шейх Ноктуб не проявляла ни малейшего беспокойства под неопытной всадницей, а Паветта, как ни странно, даже не выглядела едва живой от ужаса, как в последний раз, когда Селестия видела её рядом с лошадью. Вместо привычного платья и кос на принцессе были кожаные брюки и короткая курточка, а волосы у неё были собраны в аккуратный пучок. На противоположной стороне манежа Паветта встретилась с ней взглядом, и Селестия присела в низком реверансе. - Добрый вечер, мазель де Несс! - улыбнулась ей девушка, тут же вцепившись в гриву лошади. Атенаис легонько щелкнула её бичом по руке - едва коснувшись, но очень недовольно. - Не забывайтесь, ваше высочество. - Когда смотрю вверх, я теряю равновесие. - Нет-нет, ваше высочество, - протянула женщина в ответ, и Селестия готова была поклясться, судя по тону голоса, что если бы Паветта не была принцессой, уже услышала бы какую-нибудь саркастическую отповедь. - Смотреть из седла вверх даже полезно. Думайте об ощущениях в теле, а не полагайтесь на свои глаза. - Я не настолько доверяю твоей лошади. - Себе нужно доверять, а не лошади. Ваше высочество. Расслабьтесь, как я вас учила: вдох-выдох. Принцесса далала, как ей говорили. Они ещё поупражнялись, Паветта прокатилась рысью и легким галопом, вместо поводьев, однако, держа в руках обычный шейный ремень, в то время как лошадью из центра круга кордой и бичом правила Атенаис. Селестия невольно засмотрелась, как свет факелов отражается в золоте плеч её кобылы. - Вы делаете успехи, ваше высочество, - улыбнулась Селестия, подходя к принцессе, пока Атенаис уводила лошадь обратно в конюшню. - Глупости, - отмахнулась девушка, убирая пепельную прядь с раскрасневшегося лба. Я чувствую себя деревянной куколкой на шарнирах. И плюхаюсь на седло задом на каждый темп галопа, - добавила она, понизив голос. - И как только несчастная кобыла меня терпит. Селестия добродушно рассмеялась. - Со стороны всё выглядит не так плохо, как вы говорите, - ответила она, думая, что вообще не ожидала всё-таки увидеть Паветту в седле, так что прогресс, очевидно, налицо. - Я не видела вас со вчерашнего вечера, баронесса, - то ли Паветте и правда было интересно, то ли она хотела поскорее перевести тему. - Лотиэлла всё шутила, мол, наш ястреб уволок голубку в своё гнездышко, - принцесса смешно закатила глаза, а Селестия пыталась справиться со спазмом, мешавшим воздуху снова попасть в лёгкие. - Право, её чувство юмора становится всё более... всё менее терпимым, - сказала Селестия, чувствуя, как лицо обдало жаром. - Я тоже сказала ей, что это уже перебор, - в тон ей ответила Паветта, снимая перчатки из оленьей кожи и направляясь к выходу из манежа, - но мне всё же не хватало вашей компании. Аланис всё время проводила со своим женихом. Мне пришлось весь вечер слушать, как мать спорит с Виссегердом о войне на юге. - Интересно было? - спросила Селестия вроде бы в шутку, но сама навострила уши. - Интересно. Только лучше б я ничего этого не слышала. Маршал сказал, мол, нильфгаардские силы уже расквартированы в Эббинге. И советовал заключить союз с метиннцами, пока этого не сделал Нильфгаард. - Разве это не обяжет Цинтру вступить в войну, которой вы пока можете избежать? - Матушка так у него и спросила. И сказала, что Метинну уже не спасти. И честно говоря, я готова подписаться под каждым её словом, потому что маршал предлагал ей подтвердить этот союз брачными узами между мной и сыном метиннского господаря. А я не очень-то хочу быть хозяйкой захудалой нильфгаардской провинции. - Хах, Атенаис нашлось бы, что возразить по поводу "захудалой", судя по её рассказам, - рассмеялась Селестия, - но я вас прекрасно понимаю. "Даже слишком прекрасно." - Ну что, выспалась? - Атенаис подкралась к ней, когда Паветта покинула её в компании своих гвардейцев, так что Селестия подпрыгнула на месте от неожиданности. - Будь ты проклята со своими повадками! - прошипела она, хватаясь за сердце. - Я и так, похоже, проклята, - женщина лениво вертела в руках кинжал, любуясь на блики, отбрасываемые масляными лампами на стальное лезвие, - быть нянькой для двух недолюбленных девиц. - То ли дело ты, - пропела Селестия, - ты-то у нас... долюбленная. - Не жалуюсь. - Ты ведь всё ему расскажешь, так? - С чего бы вдруг? - Как это, с чего? Амбруа же твой боевой товарищ. Разве кодекс чести не обязывает тебя просветить его? - Насколько я могу судить, чтобы его драгоценная честь осталась в порядке, нужно как раз поменьше об этом трепаться. Селестия посмотрела на неё с сомнением. Атенаис оторвала взгляд от клинка и заглянула ей в глаза. - Ваша личная жизнь меня не касается. Будь добра, потрудись, чтобы так оставалось и впредь. Слишком многие заметили ваше отсутствие на празднике, а у меня хватает своих проблем, чтобы ещё и разыскивать тебя по полдня. Девушка неловко опустила глаза. - Что там с турнирами? - Будут в конце недели. На площади у Агоры соберут ристалище. Там все будут, - нехотя ответила Селестия. - Долго мне ещё этим заниматься? - Она вдруг поймала себя на том, что из-за чувства вины не может вновь взбунтоваться по поводу отведенной ей роли. - Сколько потребуется. Селестия подавленно молчала. - Сегодня ночью мы покинем дворец, - сказала Атенаис. - Зачем это? - У нашего общего знакомого к тебе есть серьезный разговор. - Не о чем мне с ним разговаривать, - слишком быстро ответила Селестия. - Упрямство не вернет твоего мужа домой. Твоё, в всяком случае. И не заставит тебя почувствовать себя менее использованной. - Тебе-то откуда знать, как я там себя чувствую, - зашипела она. - Оттуда, что я себя чувствую так же. Собирайся. Чтоб через час была в моих покоях.

***

Ночь принесла ледяной ветер с моря, и Атенаис слышала, как Селестия стучит зубами у неё за спиной. Масляные фонари слабо освещали улицу, делая редких прохожих похожими на привидений, исторгаемых темнотой им навстречу. Иногда им вслед раздавался заливистый собачий лай, кажущийся оглушительным в ночной тишине. Они поехали рысью, чтобы немного согреться. До нужного дома в таком темпе было не больше получаса, и довольно скоро в конце улицы показалась заветная крыша. Оставив лошадей во дворе, женщины поднялись на крыльцо. На стук вышла Тэкла. Атенаис поднималась наверх, пытаясь прогнать навеянную теплом и запахом жаркого дремоту. - Добрый вечер, дамы, - Дани был само очарование. Вместо привычного рубища и шерстяных брюк, в которых он привык отдыхать, досадуя, что смотреть на него всё равно некому, на нем был бархатный зеленый дублет и кожаные брюки по последней туссентской моде. Атенаис вздохнула, думая, что зелень прекрасно оттеняет его тёмные глаза и будто бы делает тяжелый взгляд теплее. "Вот ведь сукин сын." - Прошу простить за столь позднее приглашение, герцогиня, - обратился он сперва к Селестии, помогая ей избавиться от плаща, - но вы ведь знаете, рыцарские обеты связывают мне руки. - Пустяки, - дежурно ответила девушка. - О чём вы хотели бы поговорить? - Может начнём с трапезы? - Конечно. Простите, это было невежливо. - Ничего страшного. Время и правда позднее. Хотел бы я сказать, что не займу его много, но, боюсь, разговор и правда будет длинным. Атенаис молча поглощала пищу, удивляясь, как эти двое могут так увлеченно говорить про погоду. Обсудить было что, правда, ведь туссентский климат был несравненно приятнее цинтрийского, и Атенаис иногда безответно вопрошала у небес, на кой они послали ей наперерез именно этого рыцаря, а не какого-нибудь беззаветно преданного княгине вояку, слишком старого, чтобы покидать родные края. Атенаис объехала полмира, убегая от своих преследователей, и могла со знанием дела заявить, что лучше, чем в Туссенте, не было нигде. - Думаю, мы здесь всё же не для того, чтобы обсуждать пассаты и бореи, - с нажимом произнесла Селестия, откладывая нож и вилку. - Вы правы, дорогая. Мне кажется, у вас есть ко мне вопросы. Атенаис откинулась на спинку стула, пытаясь куда-то пристроить ноги, пока Селестия напряженным взглядом изучала лицо Дани. Соблазн закинуть ноги на стол был велик, но Атенаис не рискнула портить затеянный рыцарем спектакль. - Даже не знаю с чего начать. - Уж начните с чего-нибудь. - Тогда, пожалуй, объяснитесь, по какому праву вы требуете, чтобы я служила вам? - Я не требую. Я лишь прошу. Потому что мой оруженосец - твой муж. И потому что мне нужна помощь. - Не думаю, что безумная идея завоевать сердце цинтрийской принцессы заслуживает помощи. Это чистая глупость, уж простите. Дани сжал челюсти. - Разве? У вас на родине чтут долг чести, разве нет? - Его везде чтут. Но есть здравый смысл. - Ты вышла замуж по любви, против воли отца и свёкра. Тебе ли упрекать меня в недостатке здравомыслия? Его улыбка была мягкой, но Атенаис видела за ней блеск стали. - Это другое, - стушевалась Селестия. - Мне пришлось выбирать между большим злом и меньшим. - И меньшее зло - это бесславная смерть тысяч метиннцев на поле боя из-за того, что союз между Маг Турга и Метинной был разрушен? - Метинну ничего уже не спасёт. Даже Калантэ так считает. - Калантэ умная женщина. Но пару месяцев назад время ещё было. И если ты считаешь, что бесчестно с моей стороны требовать себе женщину, брак с которой может разрушить чьи-то государственные интересы: разве не поступил твой муж точно так же? Селестия довольно долго молчала. - Даже если так, я не хочу шпионить. Меня пригласили в свой дом, усадили за свой стол. Это низко. А то, как мы попали ко двору - мне такое и в страшном сне не могло присниться. - О чём ты? Атенаис скрипнула зубами. Да так громко, что Дани тут же понял, в чём дело. - С тобой я потом поговорю. Отдельно, - процедил он. - А что до тебя, - он снова повернулся к девушке, - я бы хотел большей... вовлечённости в общее дело. А потому я, пожалуй, открою тебе правду. Но должен предупредить тебя, что выйти отсюда ты сможешь только на моих условиях. Селестия перевела на неё полный тихой паники взгляд и спросила: - Во что я вляпалась?