Знаете, двухчасовая поездка на машине всё-таки отрезвляет. К тому моменту, как я добралась до дома Шейна, приятные воспоминания о младшем брате и серьёзный, такой жёсткий взгляд тёмно-синих глаз ушли на задний план. Я старалась успокоиться, прийти в себя. Но мне было трудно. Последний раз в Лондоне я была проездом около 3-х месяцев назад. Примерно тогда и был мой последний раз. А если вспомнить этот взгляд Криса…
Боже, я начинала сходить с ума.
Припарковавшись напротив подъезда, я вышла из машины, забрала сумку и пошла к дому. Открыла входную дверь своим ключом и вошла. Звук ключей, упавших на тумбочку, очевидно, привлёк друга. Тот, заспанный, выглянул из-за угла своей спальни, а затем ушёл обратно, поманив меня к себе пальцем. Звать дважды не стоило.
Разувшись, я прошла в его комнату и, не успела опомниться, как уже была прижата тяжёлым телом к стене. Со всей своей жестокостью, накопившейся за время моего отсутствия, он целовал меня. Проникал языком в мой рот, до боли прикусывал губу, а затем сам же и слизывал проступавшие капельки крови. Когда мне стало не хватать воздуха, я решила отвести голову в сторону, но Шейн мне не дал. Он зажал моё горло, удерживая голову на месте и не давал пошевелиться. Второй своей ладонью он сжимал оба моих запястья над головой.
— Это за то, что не отвечала, — прошипел парень мне в губы, сильнее прижимая к стенке.
В следующую секунду я оказалась на прохладных простынях. Шейн целовал мою шею, руками блуждая по телу, очерчивая округлости. Его ладони гладили бёдра, талию, сжимали грудь и ягодицы. Он был груб. Таким, каким не был никогда раньше. Но мне было плевать. Я просто невероятно хотела почувствовать его в себе.
Со временем, он оставил мои губы и потянулся к пуговице джинс. Расстегнув пуговицу и молнию, он резко стянул их с меня вместе с трусиками. Одежда полетела в сторону. Затем, так же молниеносно, он дернул меня за руку, приподнимая, и стянул через голову топ. Я осталась в одном только лифчике. Но и это было ненадолго, потому что Шейн виртуозно справился с застежкой и отбросил бюстгальтер так же в сторону.
Мне было плохо. Я извивалась в его руках и умирала от неудовлетворения. Но парню было плевать. Плевать с высокой колокольни. Он мстил. Мстил за то, что я вовремя не вернулась к нему, а ещё не отвечала на звонки. На нём не было ничего, за исключением пижамных штанов. Именно поэтому я могла чётко ощущать его эрекцию, упирающуюся мне в промежность. Он издевался. Специально тёрся через ткань о мои складочки, при этом схватив в рот один из сосков. Он прикусывал его, втягивал в рот, а после отпускал на какие-то несколько секунд. На руках он удерживал вес, ими же фиксировал мои запястья, потому что я всеми силами пыталась его ускорить. Подавалась вперёд, навстречу ему, стараясь так же раззадорить.
И Шейн сдался. Он вернулся к моим губам и начал снова истязать их. Истязать с такой силой, словно не мог насытиться. Глухо рыкнув прямо мне в губы и до крови прикусив нижнюю, он слегка приспустил штаны вниз. Не тратя времени на защиту, он резко вторгся в меня. Я невольно выгнулась и громко простонала, чем вызвала лёгкую усмешку парня. Но самое интересное только начиналось. Он замер. Замер во мне. Я не понимала, чего он ждет, потому стала самостоятельно подаваться бёдрами ему навстречу. Но меня снова остановили. Парень отпустил мои запястья, всем телом навалившись сверху, и переместил свои руки на мои бёдра, сжимая их до синяков и останавливая.
После этой задержки Шейн стал медленно выходить, а затем снова, так же резко подаваться вперед. Это убивало. Я старалась ускорить его, но была зажата, а потому единственное, что мне оставалось, — стонать и извиваться в его руках.
— Шейн, прошу тебя… — вновь простонала я, находясь уже на грани от его карающего, мучительного ритма.
— Что, Чарли? Чего ты хочешь? — измывался парень.
— Пожалуйста, быстрее…
Ответ не заставил себя долго ждать. Вместо медленного и мучительно ритма, Шейн перешёл на быстрый, грубый, но не менее карающий. Со странной, несвойственной ему резкостью, он начал вколачиваться в моё податливое тело. Он двигался быстро, резко, доставляя боль, смешанную с удовольствием. Я не могла подстроиться под его ритм, а от того чувствовала себя ещё более беспомощной.
Но тем не менее, долгожданная волна оргазма проходила через всё тело, накрывала с головой.
— Давай, — рыкнул парень мне в губы.
И я сделала, как сказали. Таблетки я не пила, потому Шейн заканчивал мне на живот. Последний раз чмокнув в губы, он свалился рядом на большой постели. Мы тихо лежали, наслаждаясь тишиной и стараясь восстановить дыхание.
Наверное, многим станет интересно — как можно периодически трахаться с человеком, но в тоже время считать его своим другом?
Легко и просто. Между нами с Шейном существовала негласная договоренность: я не лезла в его жизнь, он — в мою. Мне хотелось секса. Хотелось его регулярно, потому что мне было, чёрт возьми, 25 лет! А Солтлейк был одним из тех немногих, кто мог мне это дать. Дать, не требуя вступать с ним в постоянные отношения или закатывая истерики насчёт того, что я все время работаю и зависаю на телефоне.
Меня всё устраивало. Его, кстати, тоже. Да, возможно, начитавшись романов, можно предположить, что совсем скоро он, как и я, не сможет без меня жить и так далее, и тому подобное. Но нет. Я нисколько не сомневалась в том, что единственное, что нас объединяло — хороший секс. И всё. Ему комфортно и мне тоже.
Это началось пару лет назад. Мои дела как раз тогда пошли в гору, я не вылезала из-за рабочего стола, а телефон не замолкал больше, чем на 10 минут. Я рассталась с парнем. Вернее, он — подлая мразь, — бросил меня одним сообщением. Нет, разумеется, я ничего такого грандиозного с ним не планировала. И не испытывала чувств, вроде: «Он любовь всей моей жизни, без него мне не жить». Нет. Все было спокойно: секс, редкие свидания, прогулки в парке. Мило и романтично. Однако сам его поступок просто втоптал в грязь. Это был подлый удар ножом в спину, да еще и настолько неожиданный.
С пошатнувшейся психикой я тогда приехала в Лондон, дабы забыться в семейном кругу. Но не тут-то было. Рассказав все родителям, я услышала едкий комментарий отца:
— Все верно. Мужчина не может быть с женщиной, которая постоянно работает. Ты не можешь его обвинять.
Сначала это повергло в шок. Потом во мне взыграла… ярость. Ярость и дикая злость на отца. Потому что я его дочь. Он должен был поддержать меня. Но нет. Его настолько оскорбил мой поступок, что он защищал урода, которого ни разу не видел в глаза, принижая при этом меня. Я психанула, поругалась с ним, а потом ушла, громко хлопнув дверью. Поехала в бар и там, по иронии судьбы, встретила старого школьного приятеля, по совместительству являющегося моим первым мужчиной. Пьяная, я позволила ему лишить меня девственности в 15-ти летнем возрасте. В тот день всё повторилось. И, как и раньше, мы поговорили с утра, разъяснили ситуацию и вместе пришли к выводу, что нам ничего друг от друга не нужно.
Каждый раз, прилетая в Лондон, я останавливалась у него. В дом Шейна мы вваливались, как правило, будучи уже на грани. И каждый раз всё происходило в прихожей. На тумбочке, у входной двери, иногда даже на полу. А потом уже переходили в постель.
И нам всё нравилось. Всех всё устраивало. Поэтому Шейн был мне чуть больше, чем просто другом.
***
После всего этого я, по излюбленной традиции, отправилась в душ. Шейн много раз порывался пойти со мной, но я его не пускала. Для меня принятие душа, как бы глупо это не звучало, процесс интимный и сугубо личный, а потому я любила принимать его одна. Без чьей-либо помощи.
Солтлейк возмущался и отпускал едкие комментарии, но, в конечном итоге, смирился с моей позицией и пропустил вперед, заботливо достав для меня полотенце и свою белую чистую рубашку. Не знаю почему, но мне нравилось ходить в его вещах. Они все имели его запах. Мятный. В дорогу я никогда не брала с собой шампунь или гель для душа, а потому всегда использовала тот, что стоял на полке в ванной. И тогда от меня тоже пахло мятой.
Я, завернутая в мягкое махровое полотенце, вышла из ванной и прошла в спальню. Из сумки спешно вытащила чистые трусы. Надела их вместе с приготовленной другом белой рубашкой. В этот момент в дверь раздался звонок. Не составило большого труда догадаться, кто бы за дверью.
Шейн обожал китайскую еду. И меня на это подсадил. Поэтому после каждого раза он заказывал доставку еды на дом, и, уплетая лапшу, сидя в гостиной на пушистом ковре, мы разговаривали обо всём на свете. Смеялись, шутили. И тогда я чувствовала себя чертовски хорошо.
***
— Значит, ты собралась к Кэм? — откинувшись на белый кожаный диван, поинтересовался Шейн, накручивая длинную лапшу на палочки.
— Да. Мы уже около года не виделись, — я пожала плечами.
— Ясно. Как она?
— Позвони ей сам, да спроси.
— Чарли, — предупреждающим тоном произнес друг и резко выдохнул. — Ты ведь помнишь, как мы расстались.
Да уж…
Лучше бы я конечно этого не помнила. Шейн и Камилла стали встречаться в середине выпускного класса. Цветы, свидания, подарки. Все так мило и романтично. Кэм просто светилась от счастья. А Шейн… от его прежних замашек бабника не осталось и следа. Ну, так выглядело. Конечно, потом она застукала его с другой. И, наверное, в это очень, очень трудно поверить, но этой «другой» оказалась моя младшая сестра Эмма.
Боже, сколько слёз тогда было пролито. Кэм всегда была очень и очень сильной. Она учила меня не обращать внимания на других и делать так, как хочу Я. Но не тогда. Камилла была разбита снаружи и просто раздавлена внутри. Она плакала. Всё время плакала. Отказывалась выходить из своей комнаты. А я всеми силами старалась её поддержать, помочь, расшевелить. Конечно, после того, что случилось, мои отношения с сестрой пошли под откос. Она, когда поняла, что я её игнорирую и более не хочу общаться, тут же побежала папочке — жаловаться. Господи, если бы вы знали, сколько часов подряд мне читали морали, что сестра важнее, сестра хорошая, белая и пушистая.
Скрепя зубы я начала вновь с ней общаться, но эта история всё равно сильно отразилась на наших взаимоотношениях. И даже сейчас, спустя столько лет, до прежнего уровня нашим отношениям, ещё как червяку до Луны.
— Да, я помню. Но она отходчивая. Во всяком случае, гораздо отходчивее меня.
— А, что же, ты меня простила…? — он спрашивал аккуратно, словно боялся, что я снова его оттолкну.
— Ну… — нет. — Почти. Конечно, неприятный осадок всё-таки остался.
— Даже спустя 7 лет? — он был действительно удивлён этому.
— Я злопамятная. Всегда такой была. К тому же, Кэм моя лучшая подруга, а Эмма — сестра. Лично для меня это был удар с двух сторон, — я стала вставать с пола. — Но бить тебя я не собираюсь.
Заверив его и взяв с пола свою пустую коробку, я отправилась на кухню, чтобы сделать кофе. На удивление, полуголый Шейн последовал за мной.
— А, был ли у неё кто-то? — продолжал он, усаживаясь на барный стул, пока я хозяйничала на его кухне.
— Ну. Да, конечно был, она ведь тоже живая. Но, знаешь, после той истории не один мужчина не задерживался рядом с ней больше, чем на неделю.
— Шутишь? — на его лице явно отображался шок. Я отрицательно помотала головой. — А как же… Ты вроде говорила, что у неё есть дочь… разве…?
— Она приемная. Подкидыш, — просто сообщила, перебив его.
— Ясно. Ладно, хорошо, — он кивнул, поджав губы. — А что насчёт тебя?
Вот этого вопроса я никак не могла ожидать. Поэтому, даже сначала не совсем поняла, о чем он спрашивает.
— Я о парне. Есть у тебя кто-то? — пояснил Шейн.
— Нет, — добродушно ответила я, доставая из полки две чашки. — Я же уже говорила тебе. У меня нет на это времени. К тому же, помнишь наш уговор?
— Если кто-то появляется, мы сразу прекращаем наши отношения. Да, я помню, — заверил он. — То есть, кроме меня, ты ни с кем не спишь, верно?
— Ну, сейчас, да. А раньше у меня был ещё один знакомый. Он возвращался в город раза два в месяц. Но последнее время я его не видела, а он мне не звонил.
— То есть, сейчас, у тебя нет никого, кроме меня?
— Тебе это льстит или расстраивает? — съязвила я, наливая кипяток в чашки с заваркой.
— Мне не нравится, что у тебя вообще кто-то кроме меня был, — серьёзно сказал он, поджав губы.
Это тоже очень сильно меня удивило. Мы никогда не обсуждали это. Мне почему-то казалось, что у него тоже был кто-то, кроме меня.
— Ты серьёзно? — наверное, у меня так и не получилось скрыть удивление в голосе.
Я смотрела прямо на Шейна, а он в ответ сверлил меня хмурым, слегка недовольным взглядом небесно-голубых глаз. Солтлейк был симпатичным. Даже очень. У него были светло-русые волосы, голубые глаза и накаченное тело. Он занимался кикбоксингом.
— Вполне, — с неким раздражением в голосе произнес Шейн.
— Ты… ревнуешь…? — осторожно спросила я, «прощупывая почву».
Он хмыкнул, отворачиваясь от меня.
— Шейн…?
— Да, ревную. В конце концов, я имею на это право.
— Не спорю, — я пожала плечами, разбавляя кофе Шейна холодной водой, добавляя сахар, как он любит, и протягивая ему чашку.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Чарли, — неожиданно позвал Солтлейк после затянувшегося молчания.
— М?
— После той истории с Кэм меня не привлекают отношения, в которых у каждого по-несколько партнеров.
— Это к чему?
— К тому, что с этого дня ты не должна спать с кем-либо, кроме меня, — жёстко заключил он, отчего я слегка опешила. Шейн, ты ли это?
— С чего это, Солтлейк? — я еще не ругалась, но уже напряглась, нахмурившись.
— С того, что женщина, которую я трахаю, априори моя. Независимо от того, какие у нас отношения. Поэтому выбирай — либо я, либо он.
— Шейн, откуда такие собственнические замашки?
Его поведение пугало. Друг был сам на себя не похож. «Априори моя»? Я не его собственность! И не чья-либо. К тому же, ослушаться мне ничего не мешало. Шейн бы не послал никого приглядывать за его… даже не знаю, что сказать.
— Ладно, — произнес он, делая большой глоток из чашки и опустошая её в несколько таких же. — Сейчас не время разговаривать. Пошли спать.
В несколько глотков я так же опустошила чашку и схватилась за руку Шейна. Он повёл меня в спальню. Там мы занимались «делом» ещё пару раз, прежде чем уснуть до утра крепким сном в объятьях друг друга.
