Brother of my sister’s husband

Крис Уже стемнело. Я смотрел в иллюминатор, но не мог разглядеть ничего, кроме бесконечной темноты. В салоне свет был приглушен. Но сон никак не приходил ко мне. Часы на экране телефона показывали, что в Анджелесе уже глубоко за полночь, но я не мог уснуть. Я молча наблюдал за девушкой, вновь спящей напротив меня. Во второй раз я стал свидетелем данной картины. И, клянусь, я старался заставить себя отвернуться, заснуть, черт, да сделать хоть что-то. Но не мог. Не мог отвести взгляда от Чарли. С того самого дня, как Винсент принес мне фотографии, я почти постоянно разглядывал их. Изучал. И с каждым днем их количество росло, а я все боьше узнавал о Чарли Вестман. Она действительно не походила ни на одну девицу из всех, что я встречал. Независимая, занятая. Сама по себе. Нанятый мною человек постоянно ходил за ней. Фотографировал. Прослушивал рабочий и мобильный телефон. В какой-то момент я начал ощущать себя маньяком, но тут же слал к черту эти мысли. Она была необходима мне. Я должен был найти ее слабые точки, чтобы после завладеть. Конечно, это чересчур крупные вложения, ради одной, ну может двух ночей. В конце концов, моя игра могла затянуться, как с Эммой. Только вот в отличии от своей младшей сестры, Чарли стоила того. Да, я определенно не жалел ни цента, которые вложил. И даже если бы у меня ничего не вышло, — что было крайне маловероятно, — это все равно давало мне преимущество. Я знал о ней практически все. Чарли — трудоголик, и не нужно быть ясновидящим, чтобы понять — работала она столько не потому, что нравилось. Она хотела доказать своему отцу. Доказать, что все может, что справится со всем. Отчасти, и я был таким же. В мои восемнадцать, до отца наконец дошло, что музыка — не просто хобби. Я был всерьез намерен связать свою жизнь с ней, ведь это было единственное, что я мог. Что напоминало и связывало меня с покойной матерью. Именно тогда старик поставил мне ультиматум. Либо юридический и наследство, либо… музыка, но ни цента из его кармана. С какой-то стороны, именно благодаря этой ситуации я стал успешен. Взял гитару и решил доказать ему, что в гробу видал его деньги. Нахрен их. И я победил. «Своей смазливой мордашкой и песенками ни о чем» я заработал целое состояние. Столько, что даже спустя сорок лет, когда мое лицо покрывали бы морщины, а связки были уже ни к черту, я мог спокойно жить да радоваться. В общем, чем больше я следил за Чарли Вестман, за ее жизнью, тем чаще находил сходства между нами. Она потеряла мать, — того единственного родственника, который любил и заботился, — в два года. Я в пятнадцать лет. Ни ее, ни моему отцу дела до нас не было. Как и мачехам. Единственным близким человеком в семье был брат. Для меня Джош был самым близким человеком в принципе во всем мире. Да, знаю, звучит странно, учитывая, что я трахал его любимую. Но, богом клянусь, сидя той ночью в кожаном кресле самолета, наблюдая за спящей Чарли, я каждой клеточкой ощущал, какое я дерьмо. Как виноват перед братом. Я много раз спрашивал его — почему Эмма. Ведь она была совершенно не похожа на тех ботанок-интеллектуалок, с которыми встречался братец. Эмма была скорее похожа на одну из тех девушек, которые оказывались в моей постели, что, кстати и произошло. На этот вопрос Джош отвечал так: «Знаю, может она не так умна, образованна, как предыдущие девушки, что были со мной до. Мы не всегда понимаем друг друга, находим общие темы для разговора. Но, черт, я люблю ее. Ты представить себе не можешь, что это такое, Крис. Но, надеюсь, однажды ты меня поймешь.» Любил… А она его нет. На тот момент, я и понятия не имел, что это такое. Само слово «любовь» было для меня лишь набором букв. Темой, которую развивали многие поэты, книгами которых зачитывалась одна из моих недавних пассий. Тем, что все кругом ассоциировали с чем-то светлым, потрясающим. Но, даже с таким объемом знаний, я легко мог утверждать, что девушка, которая любит своего мужчину, ни за какие драгоценности не прыгнет в койку его брата. Добровольно. А Эмма сама того хотела. У меня было много времени подумать над этим. Я даже хотел спросить совета у одного человека. И всерьез намеревался сделать это. Этот человек был мне не просто другом, скорее, братом. И был намного младше. Но, несмотря на свой юный возраст, он всегда мог выдать что-то эдакое, что помогало мне выбрать. Уж не знаю, откуда он этого набрался.

***

В какой-то момент, который я упустил из виду, Чарли, все еще спящая, сидя на кресле, попыталась принять положение удобней. В итоге — чуть не свалилась на пол и задела локтем столик. Благо, я успел вовремя ее поймать. В тот момент, не знаю откуда, мне в голову пришла мысль отнести ее в спальню на кровать. Взяв на руки практически невесомое тело юной девушки, все еще спящей на моих руках, я пошел по коридору в конец салона, где находилась небольшая комната. Одной ногой открыл дверь и, войдя, отправился к кровати, осторожно положил Чарли на нее. Ей что-то снилось. И это «что-то» было явно неприятным. Она хмурила брови, сводила их домиком, отчего между ними образовалась маленькая галочка. Слишком милая, я считаю. На ней была серая толстовка. На молнии и с капюшоном. Чтоб было удобнее, я решил стянуть ее с девушки, о чем сильно пожалел. Как только одна рука была оголена, моему взору открылись маленькие, тонкие татуировки на локте и плече. А как только я продолжил стягивать кофту, увидел тот самый козырь, так сильно выделяющий Чарли Вестман среди других девушек. На ней была тонкая майка с глубоким вырезом сзади и, при этом, длиной до пупка. То есть, полоска ткани, закрывающая спину, была от силы несколько сантиметров шириной. Конечно, те узоры, что я увидел на ее шее в предыдущий раз и на фотографиях, говорили о чем-то внушающем, но чтоб настолько! Просто огромная полоса черных надписей, символов, значков или букв растянулась от самого основания шеи до поясницы. И все разные. Это чем-то напоминало сборник всех тату, что были в журнале салона, но только на спине. Блять, просто на спине у этой девушки. Не медля, я так же аккуратно снял кофту окончательно, перед этим перевернув Чарли на другой бок. Удивительно, но она продолжала мирно спать, позволяя мне проворачивать с ней свои манипуляции. Я сидел на краю кровати и внимательно наблюдал. Смотрел на нее. На ее закрытые веки, золотистые волосы, что разметались по подушке. Некоторые локоны упали на лицо. Грудь девушки вздымалась и опускалась при дыхании, а в пупок была вставлена маленькая серебряная сережка. Никогда не любил девушек с проколотым пупком, это казалось мне странным, но почему-то там меня это не смутило. Чарли была сама по себе необычная. Очень. Мне почему-то казалось, что у нее спокойная жизнь. Работа, дом, собака. Ну и бег иногда. Но эти татуировки, пирсинг, все это доказывало обратное. Совершенно противоположное моим умозаключениям, если таковые вообще были. Значит ли это, что она — оторва? Вечно зависавшая в клубах с мужиками? Да ни хрена! Я следил за ней две недели и не может быть, чтобы столько времени «оторва» не посещала клубы и прочие заведения. Я много раз видел таких девушек. Они зарабатывают на жизнь, трахаясь с первым попавшимся мужиком. Или же, просто ходят оторваться, но только не в одиночестве и довольно часто. А Чарли… За те две недели, что я контролировал ее, она не пересекалась ни с кем, кроме клиентов, помощника и пресловутого соседа. Значит в юности? В тот момент я яро ощутил желание узнать, чтобы было с ней до той встречи со мной. Чем она жила, с кем училась, дружила, встречалась. И почему, если судить по татуировкам, некогда оторва-Вестман стала такой тихой и одинокой. Я хотел знать о ней все. Просто, блять, все. Я ощущал себя сумасшедшим. Психом. Казалось, что моя крыша уехала, не попрощавшись. Я не мог найти объяснения этим действиям. Не мог точно сказать — зачем мне это, какого хера я творю, и что такого особенного в этой девчонке, что я готов был тратить огромную кучу денег на нее. Пусть она об этом и не знала. Окончательно сняв с девушки кофту, я отбросил ее на кресло, стоящее в паре метров от кровати. Затем, спустился вниз и стянул с Чарли кроссовки, так же откинув их в сторону. После накрыл ее пледом, что лежал на спинке все того же кресла, и отошел, усаживаясь в него. Ее ресницы подрагивали, губы были приоткрыты, обнажая белые зубы, а сердце колотилось так бешено, что, даже сидя в кресле, я отчетливо слышал его стук. Мне захотелось узнать — что ей снилось. Судя по всему, что-то тревожное. Во всяком случае, со стороны она выглядела обеспокоенной. Внезапно, меня осенило. Когда осеняет ученого, значит он нашел решение задачи. А музыканта? Все верно. В дурную голову вновь приходят тексты песен. Снова! На самом деле, такое у меня было впервые. Чтобы по одному щелчку подходящий стих возник в моей голове. Но тогда я был слишком занят, чтобы задуматься. Я хотел немедля записать текст. Вылить на бумагу все, что взбрело, чтобы потом хотя бы постараться превратить это во что-то стоящее. Не так давно был окончен мой тур с новым альбомом, а на горизонте уже виднелась работа над следующим. Подорвавшись с места, я побежал в салон. Все мои охранники уже дрыхли мирным сном и, кажется, бодрствовал там только я. Но все равно не придал значения. В конце концов, все эти люди заслужили отдых. Как только я дошел до своего кресла и вытащил из сумки блокнот — открыл страницу с недавними заметками и решил записывать. Только вот желание писать что-либо раз — и улетучилось, словно по щелчку пальцев. Строки в моей голове перестали складываться. А придуманный несколькими секундами ранее текст вмиг пропал. Я забыл его. Блять. «Забыл. А ведь шикарная была идея» Просидел так минут сорок, но в голову так ничего и не пришло. Да и к тому же, в сон меня потянуло. Но спать одному в том кресле мне не хотелось. Потому, взяв блокнот со своими песнями, я вернулся в спальню к Чарли. Там снова опустился в кресло. А через пару минут слова вновь всплыли в моей голове. И я поспешил записать их. Что-то действительно складывалось. Нечто необычное, непохожее на меня, но я не мог остановиться. Просто, блять, не мог. И продолжал записывать все новые и новые строки, пока не израсходовал около трех страниц, имея средний почерк. Не знаю, что со мной случилось тогда. Не могу четко описать. Я просто… записывал их. Эти слова. Строчки той песни давались мне настолько легко, что я словно писал текст по памяти, заученный наизусть заранее, а не выдуманный пятью секундами ранее. Словно все это не пришло ко мне совсем недавно. Это было что-то странное. И, должен признать, закончив и осознав, что произошло, я слегка… смутился. Раньше со мной такого не бывало. Обычно, все происходило так: я запирался в своей квартире, сочинял музыку, а под нее какой-то бестолковый текст. А там… без музыки, без гитары, без всего, я так быстро начиркал текст песни, что было странным для меня. Чем-то необычным, и это напрягало. Закончив, я вновь бросил взгляд на Чарли. Ее губы были приоткрыты еще больше, а дыхание участилось. А потом произошло то, чего я не ожидал. Вот вообще никак. Она издала стон. Просто стон. Конечно, это могло значить, что она ударилась во сне или еще что-то. Но нет. Это определенно был «тот самый стон», потому что после я услышал еще один. А за ним — свое имя. Она произнесла его, шумно выдохнула, закусывая губу и сжимая колени. Я хотел забыть об этом. Блять, подняться и уйти. Но не смог. Девушка, при виде которой у меня конкретно сносило башню, простонала мое имя, сжав ноги. Значит, она хотела меня. Так же, как и я ее. И… Черт, я не знаю что движило мною в тот момент. Какая нечисть подтолкнула меня сделать то, что я сделал. Но это случилось. То, чего я ждал. О чем думал, трахая очередную блондинку. Поднявшись с кресла, я подошел к краю кровати. Последний раз окинул взглядом свернувшееся в комок тело девушки, с губ которой вновь слетело мое имя. И, не успев подумать над этим, наклонился вниз и прижался к губам несносной Чарли Вестман.