Хроноклазм

Морти словно вынырнул из толщи воды, пытаясь хапнуть побольше воздуха в сжавшиеся от давления лёгкие. Перемещения во времени-пространстве – не самая приятная штука. Первым, что услышал Морти – смех своей семьи. Они-то празднуют Рождество, не зная, что младший из Смитов пережил. Для них прошло мгновение, для него – целая неделя, насыщенная событиями настолько, что поверить в подобное крайне сложно. Морти осмотрелся. Всё было на своих местах. Первым делом парень поднял пояс времени, который перенёс его в прошлое, убрал в коробку, а саму коробку поставил в стеллаж, откуда и брал. Всё ещё пытаясь отдышаться, он осмотрел и себя. Грязнющие штаны и футболка молодого Рика – вот что на нём было. Морти сжал в пальцах ткань футболки, приходя в себя. Было? Было. Двадцать семь лет назад. На глаза юноши попалась аккуратно запечатанная коробочка, перевязанная атласной лентой – его подарок Рику на Рождество. Рику, которого нет дома, который и не собирался возвращаться. Морти взял коробку и швырнул её в пустое мусорное ведро – подарок был настолько детский и наивный, что теперь парню было почти стыдно за его существование. “На Октотум. Там никто не стал бы меня искать, слишком спокойно по меркам Рика Санчеза”. План Морти был до идиотизма прост. Он отправится на этот Октотум и попытается найти деда и вернуть его домой, чего бы ему это ни стоило. Без летающей тарелки или портальной пушки найти Октотум будет сложно, но после того, как на Земле побывала Федерация, инопланетянина найти можно даже в сточной яме. Найдёт, разузнает, добудет транспорт, вытащит Рика хоть из самой Преисподней и… Стук в дверь гаража был неожиданным. Морти вздрогнул, с подозрением посмотрев на источник звука. В Рождество по домам ходят дети из местной церковно-приходской школы и насилуют уши пением всем сердобольным. Но обычно такие люди стучатся во входную дверь, а не в гараж. Морти покопался в ящиках и достал бластер. Спрятав его за спину, он подошёл и нажал на кнопку открытия двери. Эта сучья дверь открывалась до того медленно, что Смит начал притопывать ногой от нетерпения. Ноги в кедах и джинсах ему ни о чём не сказали, а вот четыре руки, одетые в кожаную куртку с подкладкой вызвали у Морти всплеск радости. Когда дверь соизволила открыться полностью, на Морти смотрела Зандария, подёргивая головными антеннами от переживаний. — Занди! — Морти бросился подруге на шею, обняв её так крепко, что суставы захрустели у обоих. — Ты предложил навестить тебя через двадцать семь лет в земное Рождество, если я не разлечусь на атомы, — со смешком напомнила Зандария, обвивая туловище Морти четырьмя конечностями. — Я не разлетелась. Морти отпустил девушку, чтобы получше рассмотреть. Зандария практически не изменилась за двадцать семь лет. Она выглядела чуть старше самого Морти, но явно не на три десятка. — Как ты… Сколько тебе лет? — Хронологически – около сорока пяти. Физически – двадцать. Работа мысли отразилась на лице Морти, но Зандария решила не ломать парню мозг: — После того, как ты отправился в настоящее, мы с Санч’езом ещё пару лет путешествовали. Иногда по его делам, иногда – по моим. Но через какое-то время Федерация плотно взялась за поиск меня, а у Птича на родине, где я жила, началась полномасштабная война. И Санч’ез отправил меня в криостазис. Там я провела почти двадцать пять земных лет. Федерация посчитала меня мёртвой, а ещё я осталась в том же временном отрезке, что и мой лучший друг Мор’ти Сми’т. Морти стушевался, не ожидав такого признания. В общем-то, друзей у него особо и не было, так что носить гордое звание лучшего друга Зандарии Морти был не против, тем более, что они столько пережили вместе. Какой-то маленький и неуместный укол ревности кольнул под рёбра юношу. Зандария путешествовала с Риком после того, как сам Морти отправился в настоящее. Правда, потом девушка оказалась заморожена на два с половиной десятка лет, но это мелочи. — Ты знаешь, где сейчас Рик? — с появившейся надеждой спросил Смит. Вот весело сейчас получится, если Зандария пришла по этому адресу, чтобы навестить Санчеза. — Могу только догадываться. Санч’ез – не статическая субстанция, обычно он передвигается. Если не отключился от интоксикации алкоголем. — У меня тоже есть догадки, — кивнул Морти, пропустив мимо ушей шутку про алкоголизм деда. — Нам нужно найти звездолёт и отправиться за Риком. Ты как сюда попала? — На звездолёте, — не соврала Зандария. — Отлично, и где он? — Звездолёт тоже обычно не статичен… Мор’ти, — Зандария внимательно всмотрелась в глаза друга. — Прежде чем ты начнёшь беспорядочные поиски, позволь мне кое-что тебе показать. Нужно будет пройти пару километров. Морти ещё раз оглядел себя. — Сейчас, только переоденусь и накину куртку. Парень забежал в дом, ничего не сказав сидящей за столом семье. Одевшись в своё и напялив сверху парку, Морти спустился со второго этажа, и тогда его настиг отклик матери: — Куда намылился? — Прогуляться с подругой. — О, с Джессикой? — Нет. Вы её не знаете. Бет переглянулась с Джерри. Чтобы у Морти была подруга, о которой не знает семья? — Презервативы не забудь. Щёки Морти заалели. Он смешно сморщил нос и нахмурился: — Я не за этим… не… всё, я пошёл. От дальнейшего разговора с предками Морти буквально сбежал. Зимний вечер дышал свежестью. Снега на улице было не много, но всё равно морозило. Морти подошёл к Зандарии, когда из дома выбежала Саммер в одной майке. — Морт! Смит обернулся к сестре. Она, выпуская облако пара изо рта протянула нечто, завернутое в подарочную бумагу, но, видя полнейшее непонимание в глазах брата, поменяла получателя на его четырёхрукую подругу: — Скажи ему, что он охуел. Зандария, криво улыбнувшись, приняла предмет: — Обязательно. Вдвоём Морти и Зандария направились по дороге за границу города. С неба начали падать редкие снежинки, но, судя по кучности облаков, скоро начнётся настоящий снегопад. — Сестра? — осведомилась Зандария, ощупывая нижней парой рук подарочный конверт. — Ага. — Красивая, — прокомментировала зеленокожая девушка, и Морти сделал вид, что его от этого комментария тошнит. — Она же моя сестра, я её с такой точки зрения не воспринимаю, — ответил парень. — Мне казалось, что в вашей семье родственные связи никак не влияют на половой интерес, — иронично бросила Зандария, и Морти споткнулся о камешек, скрытый за снегом. — А ч-что… Что конкретно рассказал тебе Рик? — Практически ничего. Но если ты хотел сохранить это в тайне, то нужно было тебе убить самого себя, потому что иначе ты сам себя выдаёшь с головой. — Э-это всё потому что ты шпионка. Остальные не замечают. Зандария звонко рассмеялась, чуть не выронив подарок Саммер. — Остальные не хотят замечать. Снегопад усилился, и Морти нацепил на голову капюшон. — Когда Рик вытащил тебя из криосна? — Около полугода назад, — Зандария сунула верхнюю пару рук в карманы на груди. — Пришлось послушать краткую выжимку о том, что Птич погиб на собственной свадьбе, Сквончи пропал с радаров, с тобой всё нормально, а я могу катиться на все четыре стороны, потому что про Зандарию Каноптис с Тета-альфа-семь никто уже и не вспомнит. Полгода назад… Как раз тогда Рик и ушёл из семьи. — Давно видела его? Зандария дёрнула головными антеннами: — В последнее время было много дел. Сложно начинать жизнь после двадцати пяти лет во льдах, когда один твой дом уничтожен, а второй оккупирован Федерацией. Рик выдал мне документы, но их ещё надо было проверить. А потом подвернулось одно дельце, последний месяц я была занята им. Морти такой ответ почему-то устроил. — С бабушкой успела познакомиться? — Ди'ана была любезна со мной, мы виделись пару раз, а потом, когда Санч’ез ушёл на войну Птича, он редко стал появляться дома, чтобы не навести врага на семью. Потом вернулся, но, насколько я знаю, когда твоей матери было шестнадцать лет, Ди’ана просто исчезла. Ушла, оставив подростка на Санч’еза. Потом ушёл и сам Санч’ез, когда посчитал, что Бет достаточно самостоятельна. Тебе было около двух лет. Морти нахмурился. Казалось, что Зандария знает о его семье больше, чем он сам. Всё, что у него было из того времени – фотография, где Рик держит его на руках. Но это было уже и не важно. Прошлое должно оставаться в прошлом, даже если кое-что из этого прошлого было твоим настоящим полчаса назад. — Куда мы идём-то? — догадался спросить Морти. — Тут недалеко, — уклончиво ответила Зандария. — Маленький рождественский подарок… не понимаю, почему семья учёного празднует религиозный праздник. — В этом празднике религиозного осталось меньше, чем алкоголя после нашествия Рика на барную стойку, — засмеялся Морти, пнув наваливший под ноги снег. — Получается отрицательное значение, Мор`ти, так не может быть, — максимально серьёзно отреагировала Зандария, но подергивание антенн явно говорило, что она просто поддержала шутку. Началась метель. Морти затянул капюшон потуже, чтобы хоть как-то спастись от усиливающегося ветра. Удивительно как быстро погода изменилась, словно предвещала что-то. Это что-то Морти увидел уже через пару минут, когда они добрались до склона-обрыва, с которого отлично было видно весь их небольшой город. Морти увидел то, чего совсем не ожидал увидеть этим рождественским вечером. Рик сидел на корпусе летающей тарелки. Рядом с ним стояла алюминиевая фляга – его извечный спутник и лучшая подруга. За снежной метелью практически нельзя было разглядеть его лицо, но это было и не важно – Морти догадывался, какое выражение у этого лица. Вот он – Рик Санчез собственной персоной, во плоти. Вот, Морти, тот, за кем ты хотел отправиться на незнакомую планету, чтобы всеми правдами и неправдами вернуть в семью. Вот он, сидит в одном лёгком голубом свитере и лабораторном халате, явно мёрзнет, словно наказывает самого себя. А ты стоишь прямо перед ним, словно вкопанный в снег, не можешь пошевелиться, чувствуя, как снег сыпется прямо за шиворот. Как целый каскад разнообразных эмоций наполняет тебя, норовя лавиной вырваться из дрожащего на ветру тела. — Ну, с праздничком, пиздюк, — произносит Рик, перекрикивая поднявшийся ветер. Его седые волосы лезут прямо в лицо, он щурится, чтобы сквозь белые хлопья разглядеть недоумение на твоём лице. Дергающуюся нижнюю губу. Шаг. Ещё шаг. Рик улыбается, и вместо привычной гримасы сарказма Морти видит совершенное в своей искренности облегчение. И с размаху бьёт кулаком прямо в скулу Санчеза. Голова Рика, словно на шарнирах, откидывается назад, затылком он бьётся о лобовую часть стекла звездолёта. Ни трещины на стекле, ни ссадины на голове не остаётся, но эффект потрясающий, потому что, когда Рик возвращает свою голову в изначальное положение, сова может позавидовать идеальной форме его глаз. Секунд десять из звуков вокруг только свист ветра в ушах. Потом Рик берёт флягу, делает глоток и сползает с тарелки. — Давай ещё, — предлагает он, будто говорит о партии в блэкджек. И Морти не отказывается от предложения, бьёт снова, на этот раз по щеке. Костяшки соскальзывают, и губа Рика трескается от удара, помноженного на мороз. Крови почти нет, она заледенела сразу же, как только выступила. Морти бьёт ещё, и дед отшатывается от слепой ярости, в которую конвертировались все невыплеснутые эмоции, которые он ощутил, минуту разглядывая Рика, как какого-то призрака, вернувшегося с того света. Ещё удар, и Рик терпит. То, чего не стерпел бы больше ни от кого. Ни от лучшего друга, ни от собственной дочери. Терпит, пока замерзшую кожу словно пронзает тысячью игл сразу. На пятый удар Санчез наконец теряет выдержку, роняет флягу в налетевший сугроб и перехватывает руку Морти, который, до этого безмолвный, вдруг нечленораздельно рычит, вырываясь из хватки. Они борются десяток секунд будто бы не друг с другом, а с природным ненастьем вокруг, пока Рик медленно, шаг за шагом подводит Морти к пассажирской двери, чудом открывает её и буквально зашвыривает внука внутрь летающей тарелки. Сам Рик садится на водительское место и хлопает дверью настолько сильно, что стекло в ней устрашающе звенит. Минуту они сидят молча. Санчез, отогреваясь, начинает чувствовать лицо и морщиться от подступающей боли, и Морти даже немножко стыдно за всплеск агрессии, направленный на собственного деда. Совсем чуть-чуть, явно недостаточно, чтобы извиниться перед мудаком, который бросил его на целых полгода. Потирая разбитые костяшки, Морти смотрит на свои колени. Рик одной рукой, ухватившись покрепче, с хрустом вправляет себе выбитую внуком челюсть. Встаёт, исчезает позади, копошится в куче вещей, вскоре возвращается и ставит на колени Морти горшок с цветком. — На, пёс, подарок на праздник, — объясняет Санчез, садясь на место. Цветок весь, включая стебель и листву, яркого голубого цвета, светится в темноте и будто шевелится. Определённо, инопланетный. "Знал бы ты, сучара, как я по твоей тупой башке соскучился. И как невыносимо было ждать, терпеть, молчать, пока неминуемо произойдёт твой трип по моему прошлому", — вдруг прозвучало в голове Морти голосом Рика. Он медленно повернулся к деду: — С Октотума? — уточнил происхождение цветка парень. — Ага. — И какие из моих мыслей услышал ты? — А в твоей башке бывают какие-то мысли? Не замечал. — Пошёл ты. Рик издал нечто, похожее на "хех", и откинулся на спинку кресла. Морти решил вернуть цветок назад, пока все его лихорадочные мысли не стали общественным достоянием. Он даже накрыл растение стеклянным колпаком, на всякий случай, чтобы не подслушивало. Водительская дверь открылась, и Зандария кинула на колени Рика сначала его флягу, а потом подарочный конверт. — От твоей внучки. Но мне больше понравился подарок тебе от Мор'ти. Очень хорошо поставлен удар. Девушка хлопнула ладонью по одной стороне грудины Рика, потом по второй, затем отогнула полы лабораторного халата и выудила из внутреннего кармана портальную пушку. Изумрудный зёв открылся прямо перед тарелкой, и Зандария кинула гаджет в кучу на ногах учёного. — Звони, Санч'ез, — кивнула она и исчезла в портале. Рик убрал пушку обратно в карман, из фляги отпил, а с подарком медлил, но всё же начал отдирать упаковку, пока Морти молчал и пялился в окно. Когда шуршание прекратилось, парень взглянул на Рика, в его руках была рамка из тёмного дерева. Морти знал, что Санчез не особо любит фотографии. По крайней мере он делал вид, что снимки вызывают у него отторжение, поэтому обычно Морти фотографировал исподтишка. Но в этот раз Рик буквально залип в фотографию. Завис, замерев с ней, и, кажется, даже не моргал. В конце концов он поставил рамку на приборную панель. С фотографии на Морти смотрела вся семья Смитов: он сам, Джерри, Бет и Саммер. И Рик стоял посередине, положив одну руку на плечо Морти, а второй приобняв Саммер за талию. И все выглядели такими счастливыми. Словно одна большая и дружная семья. Нормальная семья. Уникальная фотография, где никто не делает вида, будто хочет исчезнуть. — Чудесная иллюзия взаимоуважения и любви в доме, — заговорил Рик спустя немного времени. — Но ты должен понимать, что если я вернусь… Если Бет вообще позволит мне вернуться, то так не будет. Всё дерьмо продолжится. С некоторыми изменениями. Морти выдохнул и потёр лоб. — А ты думаешь, с твоим уходом что-то изменилось? Думаешь, мы вдруг стали самой примерной семьёй во всей Америке? Нет, мама до сих пор заливает в себя вино по вечерам, отец всё так же безработный, а Саммер всё такая же стерва… единственное, что изменилось, так это то, что мы с Саммер стали ближе. Просто поняли, что всё, что нам могли дать предки, они нам уже дали, а дальше мы сами по себе. Цепляемся друг за друга как за спасательный круг, пытаемся учить друг друга жизни, хотя сами хрен знаем, как жить. Только вот Саммер поступила в колледж, и всё реже появляется дома. Так что… Бля, да с тобой я хоть могу прыгнуть в тарелку и свалить, пока мама и Джерри в очередной раз выясняют, кто из них проебался больше. Морти вдруг ужасно захотелось покурить, чего он никогда в жизни не делал. Видимо, Рик испытывал схожие желания, потому что перегнулся через Морти и достал из бардачка пачку. Что забавно, Рик тоже не курил в повседневной жизни. Морти заставал его за этим занятием крайне редко, обычно в моменты после особо сильного эмоционального напряжения. Признаться в открытую, что переебало по хребту собственным адреналином, Рик не мог, а вот выкурить одну-другую раковую палочку – это да. Видимо, в последнее время подобных моментов у Санчеза было немало, ведь в пачке едва ли была треть. Рик достал одну, и Морти перехватил пачку под немой, но удивлённый комментарий брови Санчеза. Салон звездолёта наполнился едким сизым дымом. Морти кашлянул с непривычки, но дальше дело пошло лучше. — Эфебофил, — разорвал тишину Рик поистине внезапной ремаркой. — Что? — Тогда, в клубе, ты назвал меня “инцестирующим педофилом”. Ты ошибся. Тебе уже было шестнадцать тогда, так что правильнее назвать меня эфебофилом. Морти слегка покраснел. То была цепкая фразочка в ответ на подобную от Рика, только и всего. Парень пытался не ударить в грязь лицом и атаковать деда его же оружием. Сам Морти уже успел позабыть, что он там ляпнул, хотя для него прошло немногим меньше недели, а вот Рик запомнил и пронёс это воспоминание через двадцать семь грёбаных лет. — Я-я-я… не вдавался в подробности парафилий, связанных с возрастом. Прошёлся по верхам, так сказать. В школе такому не учат. — Зато учит дедушка, — отозвался Рик. — Запоминай: э-фе-бо-фил… — Ну прекрати. —...от “эфебос” - что значит “юноша” на древнегреческом… — Рик! — И дальше: ге-рон-то-фил, от древнегреческого “геронтос”... — Ты надолго в гости-то приехал? А то что-то уже и домой пора… Рик к неожиданности воспринял эту иронию слишком серьезно. Посмотрел на внука с едва уловимой тоской: — Если так нужно, могу уехать прямо сейчас. Морти испугался. Что Рик не шутит, что действительно сейчас возьмёт и просто улетит в открытый космос, и там затеряется, да так, что Морти точно не найдёт. — Не бросай меня больше, деда Рик. Это ужасно, когда ты вот так исчезаешь на неопределённый срок, и неизвестно, вернёшься ли ты вообще. Просто не захочешь являться семье, или сдох где-нибудь от передоза или чьего-то очень удачного ножа. Рик протянул руку и взлохматил волосы Морти: — Не парься, пёс. Рик и Морти навсегда, на веки вечные, до смерти или взрыва Сверхновой, в которую рано или поздно переродится блядское Солнце Млечного пути. Хотя всегда можно найти другую звезду, под которой неплохо погреть кости. Морти не верил в это “навсегда”. Человек, который уже трижды бросал семью, обязательно сделает это и в четвёртый раз, потому что люди не меняются. Словно читая мысли парня через эхо-цветок, Рик заговорил: — Я должен был это сделать. Я, малец, проебался по всем фронтам, впервые настолько крепко. Я оказался самым хуёвым отцом во всей Вселенной, хуёвым тестем я был всегда, а хуёвым дедом стал неожиданно, да и другом вышел тоже не очень. Я сидел в лабе один, глядел на останки Птича и понимал, что буквально всё пошло по пизде. Всё пошло по пизде двадцать семь лет назад, когда я стал персоной нон-грата почти во всей галактике. Был бы я один, хер бы они мне хоть как-то навредили. Но я был не один, у меня были друзья, была жена и ребёнок, были внуки, и какого-то хрена мне было на это не плевать. У меня было то, чего не должно быть у такого как я. Нужно было либо отказаться от всего, либо всё это однажды потерять. Но я – сучий эгоист, не хотел отказываться от всего этого, поэтому терял по чуть-чуть, медленно и болезненно. В итоге я и тебя потерял, и так, сука, неожиданно, хотя я ведь все два года делал это целенаправленно. Только сам же знаю прекрасно про хроноклазм, знаю, что прошлое не изменить, а всё равно пытался… и я уже жалею, что наговорил всё это, а стиратель памяти оставил в гараже. На середине речи Морти умудрился запутаться в повествовании, но общая суть была ясна. — Прошлое не исправить, но будущее ещё не написано Р-рик. Предлагаю посмотреть, что нас ждёт в этом будущем, потому что больше я не позволю тебе сбежать от херни, которую ты раз за разом воротишь. Рик посмотрел на внука сквозь сигаретный дым: — Спасибо, пёс, — со смешком поблагодарил он. Потушил окурок о приборную панель, выкинул его в окно и потянулся к Морти. Не понятно, зачем. От Санчеза можно было ожидать чего угодно, но Морти инстинктивно потянулся в ответ и не прогадал: их губы столкнулись в поцелуе, который продолжать долго было невозможно физически из-за неудобных поз. Морти благодарил Вселенную за то, что они с дедом как-то пропустили все эти душные разговоры про чувства, про то, как же так вышло, про моральные компасы и про правильность и неправильность возникшей совсем неродственной привязанности. Но зато другие разговоры замять было нельзя: — Рано или поздно семья узнает, — Рик вернулся в прежнее положение, — И если на мнение и визги Джерри мне наплевать, а Саммер скорее всего отнесётся с пониманием, то Бет меня убьёт. А тебя отправит нахрен в интернат, будто это обезопасит тебя от моего влияния. Морти выпустил воздух сквозь зубы. Да уж, если уговорить маму на безумные приключения с дедом ещё можно, то признаться ей, что её младший ребёнок по уши влюблён в её отца, да ещё и совсем не по-детски – невозможно в принципе. Даже представить такую ситуацию, где Морти ведёт откровенный разговор с Бет в подобном ключе – нереально. Но тайна, известная двоим, перестаёт быть тайной очень быстро. Рано или поздно попадутся с поличным, и не дай мироздание, в совсем уж патовой ситуации, где выкрутиться не получится. Да и прожить всю жизнь, скрывая от родителей, что у тебя стоит на собственного деда – такая себе перспектива. А все шишки собирать Рику, потому что, ясное дело, все вокруг решат, что это старый извращенец совратил наивного мальчугана, что вообще-то совсем не правда. Кто кого совратил, кто сделал первый шаг – всё это так запутанно из-за таймлайнов, что Морти даже разбираться не собирался. — Что ж, будем надеяться, что когда всё вскроется, я буду уже совершеннолетний, и материнской власти надо мной поубавится. О том, чтобы прекратить всё ещё до того, как началось, и речи не шло. О том, чтобы просто взлететь сейчас и улететь в какие-нибудь ебеня вдвоём – тоже. Морти знал, просто задницей чувствовал, что легко не будет. Но он был готов. Ради Рика он был готов на всё. — Ну что, пиздюк, поехали домой? — Рик завёл звездолёт, и тот судорожно начал разгребать снег с лобового стекла дворниками. Морти кивнул.

Домой.