Новогодний беспредел: снежная история

Три месяца учебы пролетели незаметно. Настолько незаметно, что, пролистывая страницы своего личного дневника, Рапунцель задумывалась, существовали ли все эти записи на самом деле. Может, привиделось? Померещилось где-то во сне, и не было на самом деле ни переезда в другой город, ни активной учебы в новой школе, ни воссоединения с тетушкой Уиллоу. Просто придумалось само собой и выдалось за действительное. И только прибавив яркости на сенсорной лампе и проведя пальцем по острому листу блокнота, распухшего от огромного количества информации внутри себя, Рапунцель понимала, что все было по-настоящему. И переезд в другой город, случившийся в начале знойного августа, и переход в выпускной класс в совершенно новой школе, знакомство с новыми людьми, куча новых жизненных историй, тетушка Уиллоу, которую она, кажется, не видела лет эдак десять – все было даже более, чем просто реально. Все это попало в дневник. А все, что попало в дневник, остается там навсегда. В этом и есть глубокий смысл записей: тоскливым зимним днем, когда не видно даже самого крошечного лучика оптимизма, откроешь дневник на какой-нибудь весенней странице, прочтешь о том, как классно жить и радоваться маю, и на душе сразу теплее станет. Май ведь когда-нибудь вернется. Вернется он, конечно, не скоро, и этот факт радовал большинство выпускников больше всего - сдавать экзамены никто не хотел. Близился декабрь. До зимы осталось буквально пару дней, а осень пролетела так стремительно, что и опомниться никто не успел. Там, глядишь, и новый год скоро, а потом экзамены, институт, тридцать два ребенка, работа, пенсия, бесконечное вязание носков… - Рапунцель! Весь водоворот непонятных и очень абстрактных мыслей внезапно схлопнулся. В самом буквальном смысле слова: что-то громко взорвалось. Кабинет химии снова принял свою прежнюю пространственную форму. Перед глазами – парта, заставленная скляночками и колбочками, горелка с открытым огнем и перегретая пробирка с взорвавшейся жидкостью. - Боже, - недовольно вздохнула Кассандра, убирая за ухо выпавшую прядь темных волос; хлопок заставил ее дернуться. Рапунцель издала запоздалое «у-упс!». – Ты в порядке? Коротко угукнув, Рапс отодвинула склянку с мутноватой жижей подальше. Подумать только, на пару секунд отвлеклась – и уже что-то взорвала! Абсолютно точно пора перестать углубляться в философию на уроках химии. Хотя учительнице, кажется, все эти инциденты очень даже нравились: каждый раз пред началом лабораторной работы она зачитывала правила безопасности, но каждый раз, когда по классу разносился «ба-бах», она едва ли не подпрыгивала от радости. Душа химика – странная штука. - Как запишем? До сих пор Рапунцель не знала, как классифицировать их взаимоотношения, но местоимение «мы», периодически прилетающее от Кэсс, приятно грело ей душу. Вряд ли они вообще были подругами: общались только в школе, и то, не всегда, периодически встречались на улице, потому что, как оказалось, живут приблизительно в одной стороне. Дальше вопроса «как дела?» личный разговор практически никогда не заходил, а если и заходил, то очень ненадолго, но Рапунцель упрямо надеялась, что когда-нибудь они все-таки найдут общий язык, подружатся, будут сплетничать обо всем на свете, гулять мимо кофейни и присылать друг другу смешные фотографии в социальных сетях. Нужно всего лишь немного времени. И, наверное, терпения. - М-м, странный зеленый взрыв с запахом паленой курицы? - Отключи адблок, - усмехнулась Кэсс, откинувшись на спинку школьного стула. Несмотря на огромное количество уроков, легкий голод и тяжелейшую лабораторную работу по химии, ее настроение сильно превышало отметку "ноль"; это особенно сильно заметно, если сидишь с ней рядом. Радостью так и перло; невольно Рапунцель сравнила ее с кошкой, которая от души объелась сметаны и развалилась где-нибудь на подоконнике, греясь в солнечных лучах и тепле горячих батарей. - Хорошо, просто «зеленый» и «взрыв». Прозвенел звонок, и по кабинету прокатился дружный негодующий стон. Работу доделать никто не успел. Оставаться в классе и работать всю обеденную перемену не хотелось. - Ну все, не нойте, - учительница комически закатила глаза, - дома доделаете, к пятнице работы должны быть на моем столе. Обрадованная новостью, Кассандра моментально отбросила ручку на стол. Рука тихо протестовала против такого количества написанного текста. Рапунцель потянулась, сцепив руки над головой и тихо промурчав от наслаждения – после стольких минут сидения в одной позе спина отчаянно требовала свободы. - Хочешь пообедать? – руки Рапунцель резко опустились вниз, ладонями зацепившись за тонкую шею. Кассандра лишь пожала плечами. Даже не посмотрела в ее сторону. - Не голодна. Это было ожидаемо, но Корона все равно почувствовала, как степень ее собственного голода плавно сократилась до нуля. - Змеи могут обходиться без еды до трех лет, - где-то сзади на спинку стула навалился Юджин, - ты знала об этом, Кассандра? Юджин – местный клоун, и это Рапунцель поняла в первый же день своего обучения. Но, при всем уважениям к клоунам, этот был каким-то другим. Особенным. Иногда она замечала, как «маска придурка» на несколько секунд отслаивается от его настоящего лица; в такие моменты она еще сильнее убеждалась в том, что в каждом человеке есть что-то, скрытое от общего обозрения. Юджин не был идиотом, хоть и пытался отчаянно доказать всем обратное. - А креветки – без мозга. Правда, Юджин? Фицерберт смешно закатил глаза. Поначалу Рапунцель действительно переживала за их споры, хотя ее они, сказать откровенно, не касались совсем никаким боком. Потом привыкла. У этих двоих очень странное проявление чувств, и с этим нужно просто смириться. Так уж сложилось с самого начала, с седьмого класса – кажется, именно тогда Юджин перешел в эту школу. Он рассказывал о своем знакомстве с Кэсс, правда, без детальных подробностей, отчего его история еще больше напоминала какой-то странный анекдот. Вроде бы, в свой первый день они подрались, а потом поссорились еще сильнее, потому что оба хотели извиниться. - И почему тебе так хочется с ней подружиться? – фыркнул Юджин, нагнав Рапунцель в переполненном коридоре – практически сразу же после выхода из кабинета химии его сбили с ног какие-то неосмотрительные школьники из среднего звена и оттащили в другую сторону. Его-то, высокого красавца, и не заметить! Внутри Короны тихо заскрежетало желание отмахнуться от его вопроса и ничего не отвечать, но принцип честности ей этого не позволил. - Потому что она настоящая, - пожала плечами девушка, - в глаза когда-нибудь ей смотрел? - Боюсь, окаменею. Урок химии не был последним, и это резало по сердцу больнее всего. Больнее, чем «студенческий» голод – в столовой не оказалось абсолютно ничего съедобного, и Рапунцель, окончательно отбросив идею перекуса, приняла смелое решение сесть на диету до прибытия домой. Юджин с ней не согласился: схватив под руку проходившего мимо Ланса, он умчался в ближайшим магазин. Рапунцель он, весьма ожидаемо, с собой не взял. Всегда шутливо от нее отмахивался, когда дело касалось нарушения школьных правил. Она обижалась, минуты на три, а потом снова входила с прежний ритм жизни. Тем более, по возвращении Фицерберт практически всегда делился добычей. Если правильно попросить, конечно. В кабинете было слишком свежо – кто-то открыл настежь сразу два окна, и холодный ноябрьский ветер, облокотившись на подоконник, от души пинал светлые занавески. Повинуясь всем законам физики, шторки бросались из стороны в сторону, давая пощечину всему, что оказалось в потенциально опасной зоне досягаемости. Зябко поежившись, Рапунцель осознанно закрыла единственный выход на свободу, искренне надеясь, что станет хотя бы немного теплее, но все ее надежды рассыпались сразу же, как она опустилась на стул. Холодный настолько, что все ее тело прошибло от копчика и до шеи. На секунду показалось, что она покрылась тоненькой ледяной коркой, и до конца урока попросту не досидит – превратится в мелкую ледышку и будет стоять в углу кабинета вместо старенького скелета. Что он делал в кабинете географии - непонятно, но уже года четыре он молча отбывал наказание, тоскливо уперевшись лбом в холодную стену. Не столько жег холод, сколько скука: тема не вызывала совсем никакого интереса, да и легкая усталость ощутимо давала о себе знать. Еще и рядом никого не было; ни Юджина, ни его дружка Ланса, ни даже Кассандры, которая в принципе никогда не опаздывает. Разве что по праздникам и другим особым случаям. Они влетели в класс уже после звонка, случайно громко хлопнув дверью. Все вместе навалились на спину Юджина, замершего на пороге под грозным взглядом мисс Адиры, сурового, но, стоит признать, справедливого классного руководителя. Вряд ли во всем свете можно сыскать еще одну такую женщину. Сильную, строгую, абсолютно принципиальную, чересчур прямолинейную, но все-таки по-своему заботливую – никто за пять лет учебы так и не понял, действует ли она по собственному желанию или по велению долга педагога, но пару раз она действительно помогала своим ученикам в разных сферах жизни. Вот этим ученикам, застывшим у двери, кажется, поможет только чудо. Лекция о дисциплине их обязательно настигнет, но, кажется, не сейчас: дверь кабинета снова скрипнула, и в широкую спину Ланса едва ли не врезалась мисс Уиллоу – главный школьный активист и, по совместительству, родная тетка Рапунцель. Об их родстве нигде сильно не разглашалось - вполне достаточно того, что в семье все в курсе - но не заметить сходство было невозможно. Во внешности, в поведении, в мелких привычках - да практически во всем, вплоть до вкусовых предпочтений: обе обожали чай, любили персиковый йогурт и душевно ненавидели перец в салате. Генетика - странная штука. Пользуясь случаем, провинившееся трио шмыгнуло в класс. Неожиданно, но на свободное место рядом с Короной свалился Ланс. В буквальном смысле: он задел ногой слишком низкий для его роста стол и тихо ругнулся, подняв шумовой уровень класса на абсолютно новый уровень. Сзади за одной партой умостились Юджин с Кассандрой, и Рапунцель молча помолилась, чтобы они не убили друг друга до конца занятий. Буквально через минуту там уже началась тихая возня, через две она усилилась, а потом резко стихла. - Дорогие старшеклассники! – воодушевленно начала Уиллоу, едва заметно всплеснув руками – энтузиазма в ней скопилось просто предостаточно, и контролировать его, кажется, было сложно. – Близится декабрь, и ни для кого не секрет, что с этого года в нашей школе вводится огромное количество новых традиций. Впервые за столько лет мы будем ставить новогодний спектакль для всех наших учеников. Вы – пример для младших, их ориентир, так покажите им настоящий актив! Ну, есть желающие сделать декабрь ярче? Внешкольная активность? Знакомства с новыми людьми? Радость для детей? Да, конечно да! Не раздумывая, Рапунцель вскинула руку. Кажется, где-то внутри она согласилась еще со слов «дорогие старшеклассники», даже не узнав сути дела, а узнав, согласилась еще крепче. Внутри нее уже запылал этот огонек воодушевления, приятно подпалив легкие снизу – дыхание от восторга перехватило. - Вижу одного, - мисс Уиллоу подмигнула. Черканула что-то в блокноте, хотя Рапунцель и была уверена, что ее имя было записано там изначально; тетушка слишком хорошо ее знает. Как минимум потому, что они практически одинаковы: одна голова на двоих, и та без крыши. - Фицерберт, - Юджин дернулся, когда Адира протянула его фамилию. С его стула на пол медленно соскользнула толстовка, захватив с собой хорошее предчувствие. Кассандра, не раздумывая, перегнулась через парту и накинула ее на плечи Рапунцель – невозможно было смотреть, как та хуже осинового листка дрожит от холода. Или, быть может, от восторга, как маленькая собачка. – Ты тройку свою по географии исправить не хочешь? Юджин на секунду призадумался. - М-м, нет. Не горю желанием. - Уверен? - Давай, Юджин! – к нему повернулась Рапунцель, одной рукой придерживая накинутую на плечи толстовку за рукава. Ее глаза буквально искрились от едва скрываемой радости; казалось, если прямо сейчас поместить эту девушку в какую-нибудь закрытую темную комнату, она осветит все вокруг, и, возможно, даже станет маяком для кораблей в Северном Ледовитом Океане. – Весело будет, соглашайся! Он снова хотел отказаться, пару раз помотал головой, но уже не так уверенно, как вначале. - Будешь лучшей снежинкой этого вечера, - тихо хохотнула Кассандра, и, не сразу расслышав шутку, Юджин сдался. Тройку, грозившуюся испортить аттестат, нужно было исправлять, иначе отец продемонстрирует ему географию наглядно. Географию вокзалов, например. - Ладно, я согласен, - нехотя протянул он. Рапунцель заулыбалась еще шире, и, если бы не парта, вставшая между ними, абсолютно точно набросилась бы на Юджина с горячими объятиями. – Не хочешь сыграть Кощея, Кэсс? - Да, Кэсс, присоединяйся! Увидишь, будет здорово! - Не-а, это без меня, - девушка вяло повела плечом. И на последующие уговоры со стороны Рапунцель она тоже не поддалась; в какой-то момент даже начала тихонько выходить из себя, и Корона поняла, что будет лучше прикусить язык. Как минимум, на несколько минут. Не может же она заставить Кэсс участвовать против своей воли? Это, наверное, будет неправильно. Возможно, даже опасно. Распределение длилось недолго: может, минут пятнадцать, пока по ходу решались абсолютно случайные организационные вопросы, но дальнейшего урока так и не было. После ухода Уиллоу уровень общего энтузиазма достиг невероятного уровня, и даже Адира не могла унять его дольше, чем на несколько минут. И это при том, что участвовать-то никто особо не хотел! Даже косвенно школьный актив будоражил всех и каждого, хотя, казалось бы, совсем не должен был. Тихо вздохнув, Рапунцель отвернулась к окну, случайно ткнув соседа по парте локтем. Ланс машинально повернулся. За окном крупными хлопьями валил снег. Огромные комочки медленно опускались вниз, на землю, сцепляясь друг с другом и толкаясь по пути. Как сотни парашютистов, сговорившихся друг с другом, они хватались за руки и изображали самые разные фигуры, отталкивались, делали сальто и, кажется, ловили восходящие потоки, иногда поднимаясь вверх, но не могли удержать их надолго, все-таки падая вниз, наваливаясь на плечи товарищей по взводу. Совсем скоро улицы заметет, засыплет снегом, и не останется ни одной ямочки, в которой можно будет разглядеть кусочек серого асфальта. Не останется глухого топота – будет только мелодичный скрип и тихий хруст. Рапунцель его просто обожала – каждую зиму, когда снег только-только начинал покрывать всю землю, она старалась наступать на все маленькие сугробики, на все замерзшие лужицы, на все маленькие льдинки. Сейчас, сидя на уроке географии и вполуха слушая лекцию о каких-то камнях, она снова ощутила это жуткое желание сорваться с места и бегать под снегопадом, хрустеть застывшими лужами и забрасывать снежки кому-нибудь за шиворот. И только ощутив этот порыв, Рапунцель четко и ясно поняла, что до прихода декабря осталось всего лишь два дня. Чудо уже близко - возможно, намного ближе, чем кажется.