Белый

Сколько себя помню ко мне всегда было противоречивое отношение. Мои родные и наши соседи смотрели на меня со смесью жалости и презрения. Это было больно, почти как обжигающее касание солнца. Мама, почему ты смотришь на меня, как на отвратительное чудовище? А почему папа опять ругается? Почему он кричит: - Что за чудовище ты родила, женщина?! Про кого он? Неужели про меня? Мама? Сколько себя помню, солнечный свет доставлял мне дискомфорт. Почему солнце – это так больно, мама? Почему? Смотря в зеркало я чувствую интерес. Мама, а почему вы с папой выглядите не так, как я? Почему у меня такие белые волосы и светлые-светлые, светлее бабушкиной сирени, которая так сильно пахнет весной (я чувствую её запах из своей комнаты, хотя обычно там плотно закрыты и зашторены окна) глаза? Почему у меня такая белая кожа? Даже у мамы, когда она пользуется специальной краской для лица, темнее. Мама? Почему ты так смотришь, мама? Разве это не хорошо, что мне не приходится пользоваться твоей краской?.. Мне трудно читать в пыльной тёмной библиотеке. Врач, который ко мне приходил, сказал, что у меня есть проблемы со зрением и дал мне странную оправу. Он сказал, что это «Оч-ки». С ними я вновь могу читать. Почему папа накричал на доктора? Какое уродство тот не смог вылечить? Он же вылечил моё зрение, я вновь могу читать?.. Папа?... Почему старший брат кричит на меня? я – «позор семьи»? Что я сделал, старший братик? Ай! Пусти! Больно! Братик, хватит, это не смешно! Мои волосы, как больно! Мама, мама, почему ты так равнодушно глядишь, помоги, мамочка! Мама не уходи! Уходит и старший брат, а я сжимаюсь в комок от боли и обиды. Возле меня лежат мои обрезанные волосы, пыльно-серые теперь, ведь братик по ним потоптался. За что они так? ... Почему ты на меня не смотришь, отец? Я вырос. Я гений во всём, за что не возьмусь. Ты хотел, что бы я взял в руки меч, но он слишком сильно обдирал мою кожу. Я надел перчатки, чтобы не уничтожить наработанную базу. Они не сильно помогали, но я привык. А ведь кожа слезала до мяса, до костей, все перчатки и рукоять катаны в крови были. Так почему ты всё ещё не смотришь на меня, отец? Чем я так провинился пред тобой и матушкой? Я ведь умнее старшего брата, я в пять освоил то, что он начал изучать в десять. Почему ты не смотришь на меня, а на него смотришь с гордостью? Почему в собственном доме я вынужден ходить, скрывая лицо капюшоном плаща? В доме ведь нет опаляющего солнца? Отец?.. «Я вырос, отец», с усмешкой кидаю я, теперь уже пропитанные злобой, слова над пепелищем родового особняка. Тебя предал тот, от кого ты никогда не ожидал чего-то плохого, мой старший брат. Нормальный, не такой как я. Не «монстр». Я истерически хохочу, смотря вслед «завоевателям», которые увели моего брата. Я столько лет провёл вдали от дома, в монастыре, куда меня отправили «любящие» родители. Там мне всё объяснили. Через боль и насмешки. Знаешь, сколько костей мне там сломали, мама? Нет? Жаль, я бы рассказал. К тому времени, как завоевавший нашу землю Хидеёши Тоётоми, вассал рода Ода, вернулся к нашим землям с трупом моего брата, я успел возвести новый город, лучше прежнего. Жители поначалу отнеслись ко мне с недоверием, презрением, но ничего иного, кроме как полного подчинения мне им не осталось. Сейчас, я жалею, что помог им. Они привели меня к господину завоевателю, издевательски гогоча и выслуживаясь. Мне-то плевать на будущую смерть, а вот солнце изрядно достаёт. Больно. Я смотрю на весёлое лицо Хидеёши Тоётоми. Это так смерть издевательски скалится мне в лицо? Я столько выживал, столько прошёл, а убьёт меня лыбящийся идиот? Как монстра убьёт? Как чудовище? Как колдуна? Или... как человека, такого же как сам, но недостойного жизни? Мой тихий смех разрезал окружившую нас тишину. Да быть того не может, что бы кто-то разглядел во мне человека, а не тварь. - И что же вам, господин, понадобилось сказать мне? Я не хочу заставлять ждать ещё дольше старую знакомую. - Старую знакомую?- подаётся он чуть вперёд.- Это кого ещё? - Смерть. Как тут неясно,- говорю я. Он издевается? Мог бы придумать шутку получше, так хоть вместе бы посмеялись перед моей смертью. - Я не собирался тебя убивать, Ишида Мицунари.- посерьёзнев говорит он. Откуда бы ему знать моё имя? А, впрочем, мне плевать. - И что же ты хочешь, Тоётоми Хидеёши, от монстра, подобного мне? - Верной службы. Я склоняю голову чуть набок. Я всё равно ничего не потеряю от этого предложения, даже если это окажется шуткой. - Хорошо, господин.- с напускным уважением говорю я. Незнакомец с маской смерти лихо усмехается и прыгает в седло. - Седлай коня, Мицунари! Нас ждёт долгий путь в земли клана Ода! Долгие годы я равнодушно, хотя многие думают, что ревностно, служу Хидеёши. Этот человек заинтриговал меня, хоть иногда и пугает. Он далеко не дурак. Скорее манипулятор и интриган, но меня не провести столь же легко, как его подчинённых. Я видел изнанку жизни, поэтому его притворство не может скрыть от меня его цепкий взгляд. Поэтому мне Хидеёши поручает столько много. Что бы у меня не было времени интриговать против него. Мне же это не интересно. Пусть себе развлекается. Я не полезу, пока это напрямую не коснётся меня. Пока он ко мне относится настороженно, но снисходительно, я могу это стерпеть. За то, что он считает меня таким же человеком, как и сам, я буду ему служить и... подыгрывать.