Продаются удочки, е...ы в рот!

Тупо простояв минут десять на том месте, где меня оставил этот козел, до моего шокированного мозга стали доходить мысли, такие как: «Я стою у своего дома», «Я стою у своего дома, где меня засосал мужик», «Я стою здесь, а кто-то уже заснял на телефон и скидывает в интернет, как это сегодня, блин, модно», «Мой позор могли увидеть первые сплетницы нашего двора», «Мне приздец». На последней мысли я сорвался с места и побежал домой, надеясь, что все эти чертовы старушки с языками, которые вырвали у бедных змей и присобачили себе, таращились не в окно, а в телек, где идет очередной слезливый «Дикий ангел». Почему я знаю такую муру, а потому, что одна из подруг Верки три часа втирала моему мозгу, будто мне до какого-то бледного худого белобрысого чма из этого шедевра, как до луны. Причем полет до нее совершался бы исключительно посредством размахивания рук. Я бежал по лестнице и судорожно думал: «Боже, пусть этот эпичный момент пройдет в пустую. Пусть все это будет только извращенным ужаснейшим кошмаром. Пусть будет бредом от плохого самочувствия, потому что я все-таки переел сладкого». Придя домой, заперся в ванной и чистил зубы раз десять, если не больше. Остервенело скинул, не иначе как проклятые, бриджи, желая порвать их голыми руками. Только вот сил у меня нет. Блять! У меня что-то вообще сил нет. Ни отстоять свою честь, ни порвать ненавистные вещи, даже что-то сломать, потому что я привык к экономии. Разбрасываться вещами не мое. Откинул в угол остальные снятые вещи и залез под душ. Долгое мытье ясность голове не принесло. Только воду зря тратить, мать природа в произошедшем не виновата. Хотя, постойте… Это же она мне подсуропила с милой мордашкой. Все, как встанет солнце, пойду в лес и сожгу его к едрене фене вместе с этими штанами. Вытерся, обмотался широким полотенцем и вывалился из ванны. Не успел скрыться в своей комнате, как послышался скрежет ключа, и вошла в прихожую сестра. - О! Ты тоже недавно пришел? Снова зажигал с Игорьком? - Нет, - отчетливо слыша в своем голосе горечь, - отзажигал с другим. Ты это… сожги, на хуй, их. Я больше это не надену. Сказав, протянул в сторону Ирки скомканные бриджи. - Ты что?! Они так здорово на тебе сидят! Ни за что! - Ир! Я тоже имею право слова в нашем споре. И я говорю, что эти сраные штаны больше не надену. - Кость, все так плохо? - Я… Ир, просто убери их и не приставай, лады? - Я не понимаю… ты обещал… Я перебил ее лепет: - Да-да! Обещал, но все вертится с такой скоростью, что я уже не знаю: Константин Васильевич я или уже Марь Петровна. Баста! Я здоровый нормальный мужик! Я буду вести себя подобающе. Не стал дожидаться ответа, прошел в свою комнату. Оделся в домашнее барахло, понял, что ничего путного сделать не могу, потопал в кухню. Остановился у окна, открыл форточку и закурил. О, как же хорошо. Никотиновый дым втекает в горло, всасывается легкими и облегчением выдыхается. Мозг успокаивается, приходит какое-то отупение. Смотрю на сгущающиеся сумерки, неяркое мерцание уличных фонарей, ломанное мельтешение ночных мотыльков и вслушиваюсь в негромкое гудение трансформатора. Приятный вечер середины рабочей недели. Сейчас бы вызвонить Верунчика, пройтись по неярким улицам, вдыхать аромат приближающейся ночи, немного выпить и закончить отличным сексом. О да. Тут я вспоминаю о стрижке на моем пахе, и мысль о сексе как-то притухает. Да и все равно, вместо всего этого, я устало стою у форточки, нервно курю и думаю, что после сцены внизу осталось только завершить навязанный образ эффектным падением на колени, после чего громко разреветься, как белуга, при этом крича: «Бляяя, я такаааяяяя баба-а-а-а… а!». - Ну на хрен, - прошептал я, выбросил окурок и достал из холодильника очередную бутылку водки, - я простаки почти беспробудный пьяница. Вы когда-нибудь пили до беспамятства? Это то состояние, когда на все срать в прямом и переносном смысле, все зависит от здоровья и морали пьющего. Когда в мозгу сплошной сиреневый туман, и тебе, кажется, что всемогущ. Такое сладкое, улетное состояние счастья. Когда уверен, что идешь прямо не шатаясь, а сам давно уже ползешь на карачках, распевая: «А нам все по колено, и в рот еби его поленом». Главное, что потом ни черта не помнишь, а проблемы, из-за которых так надрался, по ощущениям притупляются по максимуму. Когда я откупоривал бутылку, у меня были такие намеренья, о работе совершенно не думал. Сквозь мутное, неземное, тошнотворно головокружительное, приятно-радостное пробивается дребезжание звонка. Заунывно, противно, прям, тонкой иглой в мозг без анестезии. Дерьмо! - А? – пьяно хриплю я. - Ты где? На работу собираешься? – сквозь воинственный хор болельщиков, меня вырвали из моей фантазии – всегда мечтал стать футболистом, еле пробивался злой и взволнованный голос друга. - Чт… тооо? - Спрашиваю, почему не на работе? - Раб… бте… работе? – мысль витает рядом с мозгом, не имея возможности соприкоснуться с ним. Я парю, словно в невесомости. Выше, выше. Выше только космос. Космос, работа. Работа, космос, невесомость. Точно! – А я уже на орбите. Передай… кап… капитану, я все налажу. - Ты что, пьян в сопли? - Я? Нееет, соплей нет. Есть только звездыыы… ик! - Так. Все ясно, что ничего не ясно. Сиди и трезвей, начальника предупрежу, что взял больничный. Я хочу сать, не просто пописать, а сать, как водопад Ниагара с высоких скал. Струящаяся вода в никуда, то есть во впадину. В чью впадину? Хехе, не мою. Блять, споткнулся! - Кость, что происходит? – голос Ирки звучит расплывчато и неправильно. Все должны радоваться. - А шштооо… шыто пыр… пар… парысходит? - Кость, хватит пить. - Нее, не хватьит. Ир, я все еще помню… не ик хватит ик. - Эй, здесь не туалет. Ты не дошел! Меня подхватывают и куда-то волокут. Куда? Я что-то хотел? Ах да, Ниагара. Я так хочу туда попасть, я должен восполнить баланс вытекающей воды. Встряхивают, пытаются посадить меня ровно. Что надо-то? Стараюсь выговорить слова, но выходит сплошное «ик» и «бульк». Сказать что ли для разнообразия «хырр». - Друган, че за дела? - Ммыыы… - Давай, приди в себя. Хватит пить. - Неее, я… я… ммы-не надо ей… ще. Тяжелый вздох, а потом: - Договоримся так. Я даю тебе еще день. Ты хрюкаешься здесь в удовольствие, а потом прихожу я, и все заканчивается. Усек? - Сппасбо. Где-то за туманом, шумом, где хорошо всем, кроме меня: - Ир, не волнуйся. Пусть он еще день попьянствует, а потом мы приведем его в чувства. Я сегодня останусь здесь, а ты поезжай домой. Не дело тут торчать. - … - всхлипы и чуть погодя, - только не оставляй его одного. - Нет, конечно. Ты что? Снова гадкий звонок телефона, он никак не может меня оставить в моей стране Забыляндии. Да, да, ДА! Я успел придумать свою страну и почти нашел туда путь, оставалось всего чуть-чуть, а тут такой облом. - Мууу, - я придумал новый язык, негоже оставить прежний, если я собираюсь жить в другой стране. В Забыляндии будут все так говорить. Никаких форм, правил, только полное понимание на уровни сознания. Посмотрел в глаза и все ясно, а дополнительный звук, как гарантия, что понят на все сто процентов. Ведь доверять так сложно, даже если тебе открыто сознание того. - Алле, Костя? - Рры! - Алле! Костя, это ты? - Хи-хи, - не удержался, почти захлебываясь, засмеялся. Кто-то со своей тревогой такой смешной. - Кость! Это Дрейк, ты меня помнишь? - … - внимательно слушал и вспоминал, кто это. - Эй! На том конце связи кто-нибудь вменяемый есть? Что происходит?! Кость!! Я вспомнил магазин, детские догонялки между стеллажами и сладкий лед. Мне стало стыдно… чуть-чуть стыдно. - Пр… пири… перезвони, - сбрасываю вызов. Потом объясню… может быть. Да! Все потом, а сейчас, - Забыляндия, я к тебе идууу!! Пью из горла бутылки еще несколько глотков водки. Стаканы? Стопки? Рюмки? Чашки? Что это? Ничего не нужно. Пусть будет первозданно, дико, как делают реальные мужики. Сколько можно поглощать водки и не достигать нужной кондиции? У меня что ли волшебное отторжение алкоголя? Я самый невъебенно крутой волшебник. Встречайте! Сейчас я буду колдовать. Раз… два… Дверной звонок начал разрываться трелью соловья. Во! Я еще три не произнес, а уже чудо принесло. Не могу знать, каким образом дополз до двери, как открывал, зато точно отпечатался факт того, кто пришел в гости. Так дернуло, будто прострелило всего. Соответственно закрыть дверь не только не успел, я даже за ручку этой самой двери не смог схватиться. Меня быстро втолкнули, тут же приобняли, чтобы не ударился, так как стоять на ногах прямо уже не мог. Сквозь непрекращающуюся муть я пытался злобно рассмотреть эту суку, Романа Викторовича. - Что ты с собой делаешь? Не пойму, че он шипит что ли? Тоже мне змея подколодная нашлась. Или это употребляется по отношению к женщинам. Ну и ладно, ибо не хер. - Не кусай м… мня… и это… Здрасть. - Я спра-ши-ва-ю, что ты с со-бой де-ла-ешь? Кажись, шипение усилилось. - Эт… я ничьего, это ты пстоянно делаешь, гнида! - Ох, Костя-Костя, я еще толком ничего не делал. Но раз ты утверждаешь… Он закрыл входную дверь на замок, рывком меня притянул к себе, затащил в комнату и кинул на диван. Все перед глазами кружилось, было не понятно, где верх, где низ. В туманной мути величественно плавало лицо этого извращенца. Оно что-то говорило, потом гадко ухмыльнулось, и вдруг я почувствовал, как мне снимают треники до колен. Неуютная прохлада касается оголенной плоти. Кажись, приспустили не только треники, но и трусы. Окативший страх, спешил воззвать к трезвости, у меня даже на минуту прояснилось в голове, чтобы отчетливо услышать: - Я оценил твое старание, чтобы помочь с моими желаниями. Поэтому сегодня обойдемся только этим. Я попытался приподняться, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону. Стало обидно, столько пить, чтобы все равно прийти к тому, от чего бежишь. Тварь! Он толкнул в грудь, я снова завалился на диван, так толком и не поднявшись. Легким движением сел на мои ноги, придавив их, чтобы не рыпался. Схватил одной рукой мои запястья, задрал руки вверх, видимо, так они ему мешали. Немного подвинулся ближе, почти прижался и укусил за мочку. - Это наказание. Я ненавижу, когда несет перегаром. Он снова укусил за мочку, облизал ее. Провел языком дальше вверх по краю уха, не спеша игрался с ним, водя кончиком по каждому изгибу ушной раковины. Потом втянул мочку в рот и пососал ее, целуя ее так, как хотелось бы засосать мои губы. Остервенело целовать рот и быть там полноправным хозяином. Вот только запах перегара он не выносил, поэтому отрывался на моих ушах, которые от такой страсти начали гореть от неприятной боли. Не отрываясь от увлекательного занятия, он пробежался пальцами по моему животу, погладил выстриженную шкурку кошки, настойчивее обвел контур стрижки и наконец-то дотронулся до моего члена. Я дернулся сбросить его с себя. Не вышло. Он только сильней вцепился в мои запястья, а своей промежностью вдавился в бедра, сжимая их еще и своими ногами. Сквозь пьяный вихрь, мутивший мой мозг, доходило, что козел уже сильно возбужден. Замутило сильней. Чуть прохладные пальцы жестко обвивали мой член, сильнее сжимая, если дергался, и отпуская, если смирялся. Извращенный танец двоих, где есть место для насилия, страсти, желания, но нет места для банального унылого понимания. Это тот самый момент, когда говорят про женщин, что, мол, они визжат «нет», а на самом деле «да». Пусть. Я пьян, ни черта не в состоянии, и может, если я постараюсь спрятаться в Забыляндии, то когда я вернусь на Родину, то ничего не вспомню. Будто и не было ничего. Роман Викторович потеребив мой вялый член, поднес руку ко рту и сплюнул на нее. Видимо, чтобы легче было гонять шкурку. Гнида, заботиться о моем комфорте. Дрочка пошла легче, даже мой член оживился. Я все равно считаю, что это по пьяни. Даже если возбужусь, то во всем виновата паленая водка. Это она родимая. Горячий член этого козла, обжигающий даже через одежду, ибо сама мысль о прикосновении его к моим яйцам добавляла жару в обычную температуру этой части тела, терся о голую кожу. Как может вообще обжигать член? Может. Если этот член тебе ненавистен и противен. Чисто психологически может быть все, доказано на практике. Надо мной издеваются, а я думаю об исследованиях ученых. Хотя с этими мыслями становится легче. Моя голова безвольно повернутая в сторону, тело расслаблено, я давно смирился. Мутным расфокусированным взглядом лениво рассматриваю опрокинутую почти пустую бутылку, жидкость нехотя капает на поверхность журнального столика, кропотливо выводя на ней силуэт пьяных грез. В колонках нового магнитофона раздается тягучий, тяжелый, с рваными мазками лиричности мотив «Heart-Shaped Glasses», старательно выводимый Мерлин Менсон. Кто сказал, что жизнь всегда подбирает более удачный напев по случаю? Не я, это точно. У меня постоянно идет шиворот на выворот. «She reminds me of a one I knew That cut up the negatives of my life» Рваное дыхание над ухом, влажная линия по краю хряща, выводимая чужим языком. «I couldn't take my hands off her She wouldn't let me be anywhere but inside» Горячий болезненный след на стиснутых запястьях, они начинают затекать, покалывания в кончиках пальцев тому свидетельство. Нетерпеливые скользящие движения по члену, вызывая сладкую дрожь. Ощущение трепета чужого тела, мерзко впивающееся в оголенную кожу. Как доказательство мне - ему это нравится. «And I don't mind you keepin' me On pins and needles» Мой безразличный взгляд путешествует по плавным изгибам бутылки. Они похожи на те, что дарят радость при ласках желанных, тех которых выбрал сам. Стараюсь рассмотреть надпись на этикетке, пытаюсь затуманенными глазами всмотреться в каждую деталь на этой сраной этикетке. Хочу, чтобы все уже закончилось. «If I could stick to you And you stick me too» Затравлено читаю выведенное стильными буквами «Кристалл». На слоге «Крис» чужая рука скользит по моему горячему влажному от смазки стволу вверх, чужое тело устремляется вслед за этим движением. Имитируя толчок при половом акте. Входит. На слоге «талл» рука двигается по члену вниз, тут же сопровождая его синхронным откатом обратно. Выходит. «Just don't break Don't break my heart And I won't break your heart-shaped glasses» «Крис» - вперед и вверх. Входит. «Талл» - обратно и вниз. Выходит. «Крис». Входит. «Талл». Выходит. «Little girl, little girl You should close your eyes That blue is getting me high And making me low» Кап-кап. Водка, дойдя до края столика, начала стекать на непокрытый ковром пол. Капли выбивали свой ритм, мягко вплетаясь в уже установленный. Кап-кап-кап. «Крис». Входит. Кап-кап. «Талл». Выходит. Я устал от тошноты, разливающегося наслаждения, которого мне не надо, от обиды, словно я маленький мальчик. Не хочу ничего: ни слышать, ни видеть. Закрываю глаза, представляя, что это мне Верка делает приятно. Мозг под алкогольными парами даже организует какую-то визуализацию. Но в этот момент меня сильно кусают за кончик уха. Больно. Это чувство вопреки рассудку, еще сильнее распаляет удовольствие, приближая к оргазму. - Ах, - я слышу собственный глухой стон! - Не закрывай глаза, - хриплый выдох в искусанное ухо. «She'll never cover up what we did with her dress, no She said kiss me» Он впивается в нежную кожу шеи под подбородком. Засасывает до боли, она вновь разливается приятной волной по телу, сосредотачиваясь в моем члене. «It'll heal But it won't forget» На коже расцветает бордовый засос. - Смотри на меня. Я слушаюсь и перевожу взгляд на него. Из-за туманной дымки сложно четко рассмотреть ненавистное лицо. Меж тем, я отмечаю поддернутые удовольствием чуть прикрытые глаза, холодный блеск скрашен страстью и негодованием. В первый раз за наше знакомство в них бушуют эмоции. Вижу окрашенные чуть розовым скулы, встрепанность волос, его идеальная прическа не вынесла накала страсти. Смотрю и понимаю, что мне нравится вид. «Kiss me It'll heal But it won't forget» Вдох, выдох, снова вдох. Закрыл глаза, не хочу, не желаю, чтобы мне нравилось. Боже, как тошнит. Что будет, если меня вырвет на него? Трахнет по-настоящему? Отпустил мои руки и подхватил под спину, крепко прижимая, снова толкнулся. Нет, не открою глаза. Сильная боль в губе. Сука! «I don't mind you keepin' me On pins and needles If I could stick to you And you stick me too» Он укусил за верхнюю губу. Резко, зло, серьезно. Никаких игр. Его бесит, а меня заводит. Острая боль взорвалась оргазмом. Глаза в глаза, каждая мелочь в центре внимания. Он улыбается, конечно, победил. Я же измучено лежу не шевелясь. По подбородку, чуть щекоча кожу, стекает теплая тонкая струйка. По ходу, он мне прокусил губу. О теплоте другой струи предпочитаю не думать. Тело еще потряхивает от полученного удовольствия. - Сейчас счет 3:2 в мою пользу. Не дай мне выиграть, иначе за тебя все будет решено, - он встает, приводит себя в порядок и уходит. Я же с безразличием лежу, пока не слышу хлопок входной двери. Это приводит в чувства. Чем-то вытираю свой живот, натягиваю штаны, при этом падаю, ударяюсь головой о журнальный столик. Боль, но другая, такая, как положено. Такую я люблю, она приносит успокоение. Я хочу вернуться в Забыляндию, но делаю глоток из бутылки и понимаю, что туда дорога мне заказана. Я жестко блюю на свой любимый ковер. Он меня не оставит. Пить дальше бессмысленно. ____________ Перевод слов, расположено и отделено так, как идет по тексту. Не стала выделять звездочками и т.д. Она напоминает мне ту, что я знал когда-то, Ту, что спасла меня от печали. Я не мог оторваться от неё, Она впустила меня в себя. И меня не волнует, что я для тебя Не важнее жалкой булавки, Если я могу трахнуть тебя, А ты - меня... Только не разбивай, Не разбивай мне сердце Ведь и я не хочу разбить твои очки-сердечки. Девчушка, девчушка, Закрой глазки, Их синева приносит счастье И муки... Ей никогда не скрыть того, что мы сделали с её платьем, нет. Она сказала: "Поцелуй меня" Время излечит, Но ничего не забудется. "Поцелуй меня" Время излечит, Но ничего не забудется... И меня не волнует, что я для тебя Не важнее жалкой булавки, Если я могу трахнуть тебя, А ты - меня.... Перевод взят отсюда http://www.amalgama-lab.com/songs/m/marilyn_manson/heart_shaped_glasses.html#ixzz2e2J560Mh ****************** ав: сама то я только раз позволила вот так упиваться. Так что не знаю, как оно выглядит на счет правдоподобности. Но много наблюдала одного недоноска. Ввел вроде так. Хотелось бы верить, что хоть получилось изобразить пьяного. Считаем, что у Кости как выпьет повышенная чувствительность на секс. Так что не хотело, но встало. Боль в такое время притуплена, но чувак малек протрезвел с таких происходящих дел. Так что боль он чувствовал, хотя не так остро, будь он вменяем. Что-то хотела еще написать, но забыла. Ладно, всегда можно задать вопросы. Вообще, мне сложно писать секссцены, поэтому понятие не имею как получилось. Совсем пипец огурцовый или же вполне ничо. Хотя, мысль в одном моменте про ослика Иа посещала. Ах да, вспомнила. Песня навеяла ту самую атмосферу, и только, больше такого вряд ли будет, поэтому не имеет смысла ставить галочку на сонгфике.