Продаются удочки, е...ы в рот!

Я валялся «отбросом общества» на своем любимом старом «монстре» - на диване. Его стали так называть с легкой подачи сестры, потому что он, напоминал чудовище: громоздкий, кожаный. Со временем обивка в некоторых местах потерлась, что добавляло черт принятому образу, придавая ему вид объезженной образины. Вдобавок диван постоянно покушается на мягкие места гостей, так как на сиденье выскочили две пружины. Одна чуть от середины ближе к окну и другая в противоположной стороне, в углу. Подойдешь к нему, не зная о сюрпризах, плюхнешься и взвоешь, отпрыгнешь. Захочешь прилечь, а там во второй раз взвоешь. В голове сразу прочистится, никакой тебе сонливости и «я тут чуть-чуть покемарю». Все близкие мне люди давно с «монстром» познакомлены, следовательно, с ними недоразумений больше не возникало. В данный момент я остался в квартире один. Сестра еще не вернулась, так как Грёк не дал добро на возвращение. Ирка поступила по-умному и попросилась погостить к подруге, чтобы избежать лишних вопросов от родителей, но всегда была на связи. Это мне уже успел доложить друг. Сам он ушел в магазин за пивом для опохмела и аптеку. Меня все еще ломало, периодически трясло, а тупая боль в голове просто добивала. Болею редко – таблеток никогда нет, поэтому в экстренных случаях сердобольные приносят все с собой. В этот раз Игорь был не подготовлен к моему странному демаршу, так что другу пришлось тащиться за «подсоблЕнием». Что неимоверно радовало, так как никто минут тридцать, если повезет с массовкой у касс, не будет читать мне сраные проповеди. Я сам все прекрасно знаю, а вот друг с сестрой не все, и вот это бесит. Им необязательно знать про этого урода, и так чувствую себя униженным дальше некуда. Стыдно. Удовлетворяет то, что пьяный угар, который все еще во мне, притупляет все чувства, в том числе и негативные. Приносило счастье и то, что моя измотанная туша за неделю с лишним обрела гармонию со шмотками. Слово «гармония» заезжена ушами, так как сестренка, подсев на что-то заграничное, успела про нее всем напеть, нашептать и настоятельно посоветовать ее применять в повседневной жизни. Что касается одежды, то надел свою любимую, совершенно проигнорировав новую. Ни всяких давящих излишеств, ни несуразности этих чертовых брендов… Что это вообще за собачье слово? Ладно, это риторика, а вот шмотки действительно давали полную свободу вялому телу. Ободранные треники собственного дизайна. Еще одно слово, которое втерла в уши Ирка. Модель штанов всем известная - бомж у пивной: растянутая резинка, держащаяся только на честном слове и моих костях; одна штанина закатана до колена, другая отстрижена до середины голени. Да потертая, растянутая футболка с надписью по центру «Пей больше и чаще». Чувствую, что за прошедшие дни слоган превратился в заповедь. Знал бы, что футболка будет пророческой, а его исполнение получиться таким мерзким, никогда бы не купил ее. Лучше б уехал в город Эн, когда была такая возможность. В этом городе расположен филиал нашего завода. Мне неоднократно предлагали стать там бригадиром. Начальству нравился мой кропотливый, исполнительный подход к работе, да и брака бывало меньше, когда я стоял на контроле. Какое никакое повышение, но уперся Игорь, который с жаром доказывал, что хоронить себя где-то там, когда могу спокойно добиться повышения и здесь, глупо. Ясно, что он прикипел ко мне как к брату и хотел, чтобы я прекратил себя принижать, недооценивая свои возможности и амбиции. Друг даже не старался понять моей неподдельной любви к простому труду, притом, что сам работал на том же заводе. По здравому смыслу он не имел права навязывать мне свои желания. Все-таки друг это не родной брат. Только вот мы мариновались в обществе себя любимых столько времени, что проверили свои отношения многими невзгодами, после этого грех не прислушаться и не выполнить некоторые пожелания друг друга. Правда, это не исключало наших трений в беседах вечерами за пивом. Мне было совсем не унизительно вкалывать за конвейером и станком. Я гордился своей работой, знал, что приношу пользу, а главное видел, как продукция идет на ура у обывателей. Это и есть тот самый пик кайфа от проделанной работы. Все остальное, завуалированное, не по мне. Я прост, как солома в амбаре. Ее не примешь ни за паркет, ни за белую рыбу под вином. Так и я. Сколько не наводи лоск, останусь все тем же лаптем. Другу не повезло с моей твердолобостью, зато подфартило с предпочтениями. У меня совсем не лежит душа к руководству, поэтому после нескольких жарких споров, из принципа, я согласился с другом и отказался от повышения. Сейчас думаю, что зря. Трусливые мысли? А что поделаешь, для мужика честь чуть ли не самое важное. По крайней мере, меня так воспитывали. Справедливо заметить, что принятое решение, данное слово и тому подобные мелочи тоже входят под категорию «честь», но это уже философская байда. На которую нет ни сил, ни желания напрягать свой временно слитый в унитаз мозг. Сейчас было бы здорово, пока не вернулся Игорь, придумать какое-нибудь нейтральное объяснение запою, но голова гудела, мозги, кажется, вообще ушли, так как в черепной коробке сплошной белый шум и ни одной мысли. Я запрокинул голову на спинку дивана в надежде на то, что боль чуть поутихнет, и прикрыл глаза. Лучше не стало. В раздражении распахнул их, вперив бессмысленный взгляд куда-то перед собой. Несколько минут растеряно обозревал бело-серое ничто. Затем, словно нехотя, мозг выдал, что это всего-навсего потолок, ибо если чуть скосить глаза вправо, то можно заметить часть люстры. Она еще своим видом бабушку радовала. Та же гордилась, что успела у кого-то выкупить. Люстра пяти рожковая, витиеватая, в стиле… стиле… Черт!! Да срать вы хотели на эту информацию. Вам даже должно было быть плевать, как меня выворачивало и от выпивки, и от отвращения. Вот вы наверняка удивились, что при таком алкогольном нестоянии хрен тоже ни разу не вскочит. У нормальных людей это стопроцентный факт, а вот у меня за место него врожденная ненормальность. Чувствую этот дар от самого сатаны. Мне до сих пор ему друзья завидуют. Они без ограничений отрываются, потом хотят еще вставить десятерым, если не больше, девкам. Ага, природа прям им все организовала. На все что они способны - это тупо шутить или буянить. У меня все наоборот. Когда напьюсь до хрюканья, то кроме члена ничего не работает. Пустая голова, заплетающийся язык, никакой координации, а вот секс, если неожиданно обломится, отличный. Все работает как надо, и оргазм дай Боже. Собственно, ничего кроме него и не помню. Теперь я проклинаю эту ненормальную особенность. Был бы нормальным человеком, то не сидел бы сейчас в полном трауре и жалости к себе. Как вспомню его пальцы на своем самом дорогом, как снова тошнит. Одно радует – нечем. Головная боль не сбавляла накала, мешая сформулировать даже самую простую мысль. Карусель из нечетких образов делала воспоминание смазанным, местами рванным, будто прошедшие дни в памяти стали одним сплошным абстракционизмом. Про него, как не удивительно, я тоже знаю – меня водила Верка на крутую, по ее запросам, выставку. Кто-то ей подогнал билеты, а она решила просветиться вместе со мной. Я поначалу хотел вежливо нахамить. Мол, чего с тем хмырем не пойти, для меня все равно кроме телека ничего прекрасней нет. Потом сжалился: она так давно со мной возится, ей тоже нужны положительные моменты в наших отношениях. Правда, к концу осмотра мне хотелось набить морду двум-трем ретивым вдохновителям прекрасного и сразу же уйти из этого дерьмого вертепа. Так как некоторые экземпляры вместо картин рассматривали посетителей и, мать их, строили им глазки, как бабы мужикам. Знаю точно только потому, что сам был интересуемым объектом. Я охерел, когда заприметил одного из мудаков, пристально рассматривающего меня. Который постоянно находился недалеко от нас и, не смущаясь, оценивал мою фигуру, а так же совершенно спокойно смотрел прямо в глаза. Даже подмигнул разок. После такого вряд ли можно списать на простое недоразумение. Контрольным моментом стало легкое касание к моей заднице. Тот козел, ничего не боясь, провел рукой по пояснице и заду, обнимающим жестом. Бойню предотвратила Верка. Она, зло посмотрев, цыркнула, толкнула урода плечом, схватила меня под руку и увела в другой зал. Конечно, долго мы на выставке не задержались, мой настрой ушел под землю на многие километры, но воинственность Верки позабавила. Реальность мира вернулась ко мне в лице Игоря, который пришел обратно из магазина. Судя по всему, друг здесь находился уже как минимум минут десять, потому что успел разложить покупки, открыть пиво и выдавить таблетки на руку, чтобы я не совершал никаких лишних движений. Он полусидел на краю журнального столика напротив меня и терпеливо ждал, когда же я очнусь и буду нормально функционировать, чтобы затем с наслажденьем выкрутить мой мозг нотациями. Друг с несвойственной ему пристальностью рассматривал меня, при этом чему-то хмурясь. - Окей. Я вижу - ты пришел уже в себя. - Еще чуть-чуть. - Чушь. На, пей, - протягивает мне бутылку, - и таблетки тоже не забудь. Спорить бесполезно. Принял все, что дали. Еще раз попытался что-нибудь придумать, но умных мыслей как не было, так и нет. Все тот же гул в башке, да птичий звон в ушах. Чего они так орут, лето на дворе, на гнездах сидеть должны, а они все поют. Я сделал глоток из бутылки, вроде состояние улучшается. - О чем ты думаешь? - … О птицах… - Константин! - Интонациями Марь Петровны ты меня не напугаешь. И я правда сейчас думаю о птицах. Марь Петровна была у нас классной в старших классах. Постоянно курировала нашу закадычную пару, которая с завидной настойчивостью участвовала в драках и вытворяла глупые выходки. Она много раз спасала от директора, но ее помощь ни разу не означала, что нас минует наказание. О, наказывать она умела. Вот поэтому на психологическом уровне во мне и друге еще живет рефлекс на ее: «Игорь и Константин, живо подошли!». - Раскусил. Но ты же понимаешь - мне-то точно понятно, что с тобой не все в порядке? - Я и не говорил, что со мной все окей. Глупо. Мы же практически живем вместе. … Бля! – я смутился собственной фразы, так как теперь она звучит по-иному. Из-за этого дерьма все приобретает двойной смысл. - В чем проблема? – Игорь неподдельно удивился, - так и есть. И тишина. Мне не хочется продолжать, потому что в голове ноль и ничего путного для объяснений, а он что-то выжидает. Ааа, ну да. Когда на меня давишь, я не выдерживаю и мгновенно вспыхиваю, что-то доказывая и объясняя. По обстоятельствам, так как разъясняю только единицам. Друг тяжело вздохнул и предпринял новую попытку: - Что вообще происходит? В честь каких великих дел была дикая попойка? Я точно знаю, что своего он добьется. Глупо отмалчиваться, он меня действительно знает, как облупленного. Только что мне сказать? - Кость! Давай, расскажи уже, а? И…, - Игорь, замявшись, кинул взгляд на мой подбородок, потом более зло и пристальней посмотрел на руки. – Это что? Синяки? Его голос потерял дружелюбность, сейчас он действительно злился. Необходимо было срочно придумать что-то толковое, во что можно поверить, но время закончилось. Игорь знал, что я терпеть не могу, когда он начинал тянуть и тщательно проговаривать слова. Меня просто выносило с этого, а друг постоянно этим пользовался. - Я с-пра-ши-ваю… - Прекрати! Не надо, не делай так. - Как? – он прекрасно знал ответ, но все равно каждый раз разыгрывал роль тупого козла. А я каждый раз поддерживал эту дерьмовую игру: - Не разжевывай слова. Я не идиот, - на меня накатила еще большая усталость. - Тогда объясни. Мы же лучшие друзья, еще со школы друг друга знаем. Разве я давал хоть один повод для недоверия, Костян? Это детское позывное от него, которое слышалось хренову тучу дней в моей жизни, кольнуло в сердце. Мне стало совестно, а потом, как говорится, душа понеслась в рай. В моем случае в ад. Я раскрыл свой измученный извращенцем рот и вывалил всю правду. Игорь молча слушал, ни разу не перебивал, только иногда отворачивался к окну и, злобно прищурившись, что-то там высматривал. Я понимал, что для него это мерзко так же как и для меня, вот только позиции у нас разные. Он мог гордо выйти из моей жизни, зачем ему это дерьмо. Я же никуда не денусь, мне поздно. Только уехать куда-нибудь на север да подальше. Я закончил вещать свое гомосятское радио, и в комнате снова образовалась неприятная тишина, разбавленная птичьим чириканьем. С улицы доносились детские голоса, по ходу, время вечерней гулянки. Где-то кричал мужик своему корешу, а у нас в квартире была тишина. Гулкая, словно сидишь, замерев, в пустой стальной бочке, боясь даже дышать, чтобы эту тяжелую тишину ничто не нарушило. Моя туша даже почувствовала ту самую мифическую тяжесть, когда безмолвие давит и тянет вниз. Игорь дернулся, потом вскочил, нервно прошелся по комнате, подошел к стене и пару раз со всей силы ударил кулаком по ней. Опустив руку, на костяшках кисти которой стали проявляться капельки крови, он решительно повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. На его лице отчетливо проступило разочарование. Ну да, я ожидал – нормальная же реакция, - но верил, что все же будет по-другому. - Кх-кхе-кх, - прочистил горло друг, - все же не уберег. Я хотел было уже сказать заготовленную фразу, ожидал-то другого, как до мозга дошел смысл сказанного: - Пр-прости? Что ты ска… Вдруг меня прервал отчетливый еле сдерживаемый всхлип, который раздался из коридора. На секунды от ужаса даже сердце тормознуло, не хотелось верить, но: - Ирка?! – каким-то образом получилось крикнуть в унисон с Игорем. Мы вскочили со своих мест и метнулись в коридор. По пути я чуть не навернулся, так как отходняк еще никто не отменял. Пробегавший рядом Игорь, легко подхватил меня за предплечье и потащил за собой дальше. Мы вбежали в коридор и встали, как вкопанные. У самой входной двери сидела сестра. Ее сумка и пакет были небрежно прислонены к калошнице. Легкий пиджак наполовину снят, один рукав все еще был надет, а второй неряшливо лежал на пыльном полу. Сама сестра выглядела какой-то потерявшейся, вот так сидя на грязном полу в своей яркой модной юбке, чуть дранной футболке и со всеми своими блестящими побрякушками. Она крепко обнимала колени, словно пытаясь себя согреть, будто в квартире неожиданно начался ледниковый период. Я еще ни разу не видел ее такой поникшей и зареванной. При очередном несдержанном всхлипе сестра, резко вскинув руку, сильно зажала рот. Ясно, что она не в себе, потому что до сих пор не соображает того, что ее раскрыли. - Ир? … Ирка? – она будто не слышала меня, словно была на другом континенте. Я испугался. Упал на колени и сгреб в объятия, полу шепча привычное ей с детства: - Ириш, Ириш. Риша, маленький мой, давай приди в себя. Риша! На последнем как бы крике она вздрогнула, посмотрела на меня более осмысленно и попыталась отодвинуться. - Не зови меня так. Я ослабил хватку. Действительно, ее брат уже не тот мужик, которым следует гордиться. - Все-все, я уже отпустил. Больше не дотронусь. - Дебил, - глухо крякнул Игорь. А Ирка услышав, тут же очнулась от ступора, гневно зыркнула, и сама крепко обняла меня. Она поглаживала мое плечо и что-то ободряюще хрипло сипела. Понять было сложно, но ее голос расслаблял – значит она почти в норме. - Нам нужно всем выпить чаю. - Пиво, - глухо прошептала Ира. - Теперь не грех и покрепче, - вторил ей друг. Я посмотрел на них осуждающе: - Баста! В этом доме закончили пить алкоголь. Он ничего хорошего не несет. Мне, по крайней мере, точно ничего не принес. Разной тяжести два вздоха заставили меня мысленно прикусить язык. - Фигня. Выплеснули эмоции и будет. Теперь всем по кружке чая и конструктивный разговор. - И это говорит нам сама пороховая бочка, которая никогда ничего толком не может решить мирным путем? Да еще недавно зашибала по черному. Я вот чувствую какую-то несправедливость. А ты, Ир? - Да, - слабо улыбнулась сестра, - определенно она самая. - Прекратите. Я уже все организовал за пятерых, так что мы можем разделить только чай и тяжелые думы. - Вечно ты самое лучшее себе подгребаешь. - Ира! - О! Разделить думы, то бишь совместный мозговой штурм. Видимо это была не водка, а божественный напиток для ума. - Игорь! - Да-да, я внимательно тебя слушаю. Хочешь и меня освятить своим умом и невозмутимостью? - Ты сейчас получишь хорошего леща. Вот он тебя и осветит, и просветит, и дарует великую идею. - О! Славься, славься, наш мыслитель! Даруй просветление! Даруй крепость руки для осветительного леща… Договорить я ему не дал, пнул под задницу и пошел на кухню ставить чайник. Понимаю, что ничего еще не решено, но хотя бы эти двое остались здесь и, судя по привычным дружеским подколкам, собираются и дальше нормально со мной общаться. Разговор сначала никак не складывался. Было всем неловко, поэтому мы тупо пялились в кружки и силились что-то изобразить. Тем для обсуждения дофига, но отчего-то было трудно начать. Ситуацию разрулил Игорь, который неожиданно вскочил с кресла, заломил руки к потолку в просящем жесте и выкрикнул какую-то ересь, после чего задышалось свободнее. Дискуссия сразу оживилась. - Считаю, что все не так уж далеко зашло, поэтому резонней прекратить этот дебильный спор. Вернуться к прежнему образу жизни. Шмотки ты не выбрасывал, волосы отрастут. Придется чаще ходить со мной и с нашими мужиками, да и Верка пусть на пару дней сюда переберется. - Эй-эй. Ты себя слышал? И так мужская честь в ничто, а ты из меня еще ранимую сойку делаешь. - Окей. Я переборщил. Но я все равно тебя буду сопровождать. Можешь ударить меня и не раз, не отступлю, - Игорь серьезно посмотрел на меня. - Чувак, мне уже не четырнадцать. - Знаю, но обстоятельства все равно против тебя. - Хер с ним, оставим пока это. Из предложенного плана я согласен с пунктом, где отменялся спор. - Кхм… Это…, - нерешительно подала голос Ира, - это будет сложно. - Что? О чем ты? - Ты забыл, что о споре знают родители. - Вот тебе и втулка на хуй! – не придумав ничего лучшего, я по привычке выругался. Хотя предпочел бы просто заорать. - О! Вряд ли так необратимо, - предположил друг, что неподдельно меня удивило. - Чувак, ты ж со мной уже долгое предолгое время, не верю, что не успел узнать и моих родителей. Очнись! Им известно о споре, они счастливы и надеются, что в процессе перетянут меня в свою фирму. Я уверен, что они уже соответствующие документы готовят. Не удивлюсь, что мысленно я уже как неделю с ними работаю. - Да. Помнишь, мы искали дополнительные деньги на расходы? – я кивнул, - тогда у меня было пару идей, но мама услышала мой разговор с Ларой и не слезла, пока все не выпытала. Я не думала, что может быть вот так все плохо. Что такого в споре? Никому вреда не несет, никакого тайного секрета и так далее. - То-то я смотрю, отец карточку быстро подогнал. Небось, весь сиял, пока вручал тебе. - Да, - уныло откликнулась Ира, - давно таким счастливым его не видела. - Теперь ясно, что поздно отказываться? Они не слезут с нас, пока мы не предоставим им достойной причины. А я не хочу, - меня существенно передернуло, - рассказывать им про свой гомосятский опыт. Это выше моих моральных сил. Если у нас получилось как-то естественно, то тут мое воображение отказывает напрочь. Что мне сказать? Мам, пап, я стал таким неотразимым, что каждый гомик этого города считает своим долгом помацать мои жопу и член. Твою мать!!! - Спокуха!! – прикрикнул Игорь, потом отхлебнул остывшего чая, при этом специально громко сербая. – Жаль, придется спор оставить. Что там было дальше? После шмоток? - Тело. - Что? - Тело. Массаж там, в качалку записаться, пробежки утренние. В моем случае вечерние. Что-то с косметическими процедурами было. Крема? - Не то чтобы крема. Пару спа-процедур. Чтобы кожу в тонус привести, - уныло разъяснила сестра. - Окей, - снова прихлебывая чай, сказал Игорь. – Вы уже куда-то записались? - У папы вип-карта салона «Ирландский бриз». Проверенное место и скидки хороши, все располагает к сотрудничеству. - Ага. За исключением темных делишек, - хмуро отозвался Игорь. Я тоже вспомнил момент со стрижкой. - Я не собирался туда больше возвращаться. Хотел найти что-то другое, нормальное. Должны же быть и такие места. Не хочу верить, что наш город окончательно прогнил. - Что же помешало? - Я не успел заикнуться, как прикантовался отец и начал что-то вещать. Пока он оттягивал мне уши тем, как горд и рад, я сам прохлопал момент, когда папаня организовал очередной поход в салон. Все распинался, как качественно там делают массаж и дают какие-то ценные рекомендации. Мне они вообще до лампочки, но отец выглядел таким довольным, что не смог ему сказать: какое же отстойное это место. - Попахивает папенькиным сынком. - Смердит дальше некуда. - Что ж причины какие-то липовые, но родственные отношения еще те блядские вещи. - Да, друг. Игорь понимал меня как никто другой, потому что сам временами страдал кровными узами. У него совершенно непутевая мать, постоянно приводящая домой каких-то неудачников, которые с радостью начинают паразитировать на их маленькой семье. В детстве Игорь не мог дать нормальный отпор – детей не считают здравомыслящими гражданами государства. Поэтому по закону за них отвечают взрослые, и никому нет дела, что взрослые зачастую глупее и кровожадней детей. Хотя у нас разные диапазоны взаимоотношений, но понимание друг друга идеальное. Он принимает мою болезненную необходимость сделать счастливыми родителей и не допустить по отношению к себе разочарование. Я же сочувствую и пытаюсь поддержать во всем его странные танцы вокруг своей зависимой от мужиков матери. Он ее тоже в какой-то степени любит. - Окей. Значит, идешь в этот стремный салон на массаж. Один раз или два? - Это по обстоятельству. Сначала идешь на пробный прием, а потом там тебе разрабатывают методику. Но это мой будет первый и последний раз в этом салоне. Я уважу отца, а потом найду что-нибудь адекватное и приземленное. Без всяких там бонусов и тематических выкрутасов. - Выкрутасов? - Да, - за меня ответила Ира, - иногда у них бывают особенные дни, посвященные чему-то. Не считая, конечно, общеизвестных праздников. - Как весело-то жить. - Чувак, не то слово. Мы еще немного помусолили тему о салоне, потом все же поговорили об отношении каждого к пидорам. После чего я ненадолго успокоился, все же поддержка близких людей это сила. Они не отвернулись, собрались в этой дикой истории быть со мной до конца, а еще объединились друг с другом в целях постоянной охраны моего тела. Последний пункт меня раздражал, потому что он смешон для мужика. Но признать стоит хотя бы себе, что смешон - не смешон, а я в этой истории оказался каким-то слабаком. Злит, приводит в бешенство, просто нереально бесит до белых кругов в глазах, но факт есть факт. - Ладно, - проговорил друг, вставая с кресла, - беседа удалась. У вас все наладилось, так что пойду я, пожалуй. Отдыхай, приводи здесь все в порядок… Ах да! Мужики расстроились… - ..! - Спокойно! Это неизбежно, ты сам видел, какой произвел на работе ажиотаж. Смирись, у тебя появились поклонники, - при последнем слове он и сам скривился, - ох. Никуда теперь не деться. Так вот, они испереживались, посовещались и решили поддержать твой боевой дух. Ребята считают, что у тебя проблемы с Веркой. Кто-то даже видел ее с кем-то под ручку. Рассказал нам такой бразильон, что займет второе место после Санта-Барбары. - Что за чушь? - Ну да, но пусть лучше будет так, чем другие предположения. Тут нахмурились уже все, а Игорь продолжил, при этом начав собираться домой: - Короче, у нас впереди выходные, и ребята решили пойти все вместе в баню. То есть ты понимаешь, что там будет все: и выпивка, и кто-то собрался привести девочек, и поддерживающие разговоры по душам. - Лучше б просто тупо попарились. - Вот-вот. Отвертеться, наверно, не получится, да и не зачем. Значит к массажисту ты в воскресенье? Я скажу, что вечер субботы наш. - А что много народу собралось? - Кхех… - друг с многозначительностью прищурился, - просто аншлаг. Собрались идти даже Вован, наш Кирыч Главный, Егорыч и… Боричка. - Что за маза факер?! - Да расслаб… - Епт!!! – я аж похолодел, когда кое-что вспомнил. - Ну что на этот раз? Я уйти смогу когда-нибудь или еще одну ночь с тобой провести, а? – при этом он смешно подергал бровями. Мне было не до шуток, я вспомнил о своей особой стрижке. Вот порадуется народ в бане. Я произведу фурор, блин. - Я не могу идти в баню, у меня побриты яйца. - Это как-то звучит не страшно. - Да нет. Я имею в виду, что выстрижено над яйцами. Художественно. Мне не понравился взгляд друга, в котором явно читалось любопытство. - А покажи, а? Я такое только где-то слышал краем уха. Один раз хотелось даже с такой девчонкой повстречаться. - Ты уже уходил? Вот и катись. - Кость, ты обещал мне показать. Слово давал, - вклинилась Ирка. - Слово точно не давал, но, блин, ты права обещал. - Тем более. Между прочим, мы и так знаем о всех твоих ужасах. Считаю, что пах - это фигня. - Черт с вами, - процедил я, вцепившись в штаны вместе с трусами, чуть приспуская, ровно настолько, чтобы была видна стрижка. Они подошли ближе и склонились. Смешно же, прям посетители и музейный экспонат. Отец, если узнает, что я потакаю сестре в таком, точно меня придушит. - Это че, лев, блять? - Нет, видишь пятнышки? Наверно, леопард. - Что вы не-се-те? – тщательно проговорил я. - Как что? Добро? – улыбнулся Игорь. Я смотрю на друга и сестру, охереваю, а еще у них такой невинный и недоуменный взгляд, что, не сдержавшись, рассмеялся. Сначала они с интересом смотрели на мою мини-истерику. Тот случай, когда непонятно что зацепило, но все еще продолжает смешить. Я ржал до слез и не мог остановиться. Заразившись моим смехом, к истерии присоединились и Ирка с Игорем. Уже в дверях, уходя, Игорь серьезно сказал: - В общем, хорошо, что не пойдешь. Совсем из головы вылетело, у тебя засосы и синяки характерные. Будет сложно объяснить происхождение, ведь никогда такого не практиковал с Веркой. Подозрительно. Я только тихо сказал: - Спасибо. Это было за все, и друг об этом знал. Он только кивнул и вышел за дверь. Суббота пролетела в неожиданном веселье. Прибирая бардак, наткнулся на свой сотовый, который не подавал признаков жизни. Мне он был без надобности, но Игорю могло случайно стукнуть в голову мне позвонить. В связи с последними событиями и пунктом о младшем брате решил, что лучше быть на связи. Когда подключил к подзарядке и включил сотовик, обнаружил кучу пропущенных звонков и даже пару смс. На дисплее высвечивалось «Дрейк». Тут смутно вспомнился пьяный бред, который пытался выдать за нормальный разговор. Даже почувствовал несвойственную неловкость, когда решил перезвонить новому знакомому. Будто вернулся в детство: нелепо нашкодил, а потом за это стыдно. Набрал номер и стал ждать. Дрейк долго не брал трубку. Только решил сбросить, как в ней раздалось хриплое: - На связи. - Здаров, - прокаркал я, чуть замявшись от неожиданности. - Ну привет. Слышу, ты, наконец, поймал адекват. - Мне за тот звонок как-то неловко, но чуть-чуть. Хотя ладно. Извини. Это не мой смысл жизни, но у всех бывает свой пипец. - Я как бы понял. Хотел к тебе прийти, помочь… - Пф! Чем ты собрался помогать? Еще водки подогнать? - Зря ты. У меня друг был, он помер от алкогольного опьянения. Я переживал. При его словах накатило что-то похожее на стыд. Кто он для меня? Я его знаю всего день, но вот ведь, как переплелось наше отношение. В его искреннем волнении за меня ни на миг не сомневался. Раньше не поверил бы в такую быструю дружбу. Обычно крутишься вокруг, и только потом что-то получается. Правда, уровень доверчивости у меня почти на нуле. Считаю, самая крепкая и здоровая дружба зарождается в детстве. Если с ней не повезло, то во взрослой жизни довольствуешься множеством знакомых, но и только. По ходу, это одно из исключений нашего бытия. - Не надо было. Меня курировал друган. - Да, я уже понял, когда на хрен пойми какой по счету звонок ответил другой чел. Он нехило меня осадил с моим идиотским порывом. - Хех, я устроил веселую жизнь, так что ему было не до любезностей. Короче, со мной все уже окей. И еще раз извини, не хотел пугать. Что-что, а такой смерти у меня точно не будет. Ну созвонимся, когда решу заглянуть в магазин. - Подожди. Ты сегодня занят? - Ммм… не то чтобы занят, но настроение не для покупок. - Да нет. Я сегодня с друзьями встречаюсь. Это недалеко, в Диком парке. Ты ведь знаешь, где это? - Да, - я очень хорошо знал это место. Это была лесополоса, но такая маленькая, что жители нашего района всегда называли парком. Поскольку для парка этот живой уголок был слишком заросшим и не обустроенным всяким полезным для отдыха хламом, то среди местных в обиходе было название «Дикий», а не зарегистрированное городское. - Будет костер, горячие бутерброды и песни под гитару. - Песни такие же, как те, что проигрывались в магазине? Дрейк легко с приятной хрипотцой рассмеялся: - Нет. Будут вполне себе нормальные. У нас Жека хорошо песни Цоя исполняет. Тебе понравится. - К чему это? - Я хочу убедиться сам, что тебе уже лучше. - Малец, не находишь, что это уже смахивает на навязчивость? - От мальца слышу. - Ха?! Что за детсад? - Уже лучше. Давай, не ломайся. Ты сам сказал, что сидишь дома, фигней страдаешь. - … - Свежий воздух, хорошая компания. Анька такие бутеры готовит, пальчики оближешь. При слове «бутеры», я понял, что нехило проголодался. Готовить некому, так как сестра умотала к родителям, чтобы подозрения отвести. До них каким-то образом частично дошло известие о моем мини-запое. А у самого же нет ни желания, ни сил что-то путное варганить. - Окей. Когда надо быть готовым? - Мы, кажись, живем в одном районе. Так что скинь СМСкой свой адрес, я зайду за тобой. Вместе пойдем. - Я тебя знаю всего день, а ты уже в гости напрашиваешься. - А что поделать? Жизнь в наше время такая стремительная… зайка. - Еще что-то наподобие, и ты можешь идти куда угодно и без меня. - Все-все, прекратил. Жду смс. Он сбросил вызов, а я завис на несколько минут. Вздохнул пару раз и решил, что новые люди и смена обстановки быстрее поможет очухаться, чем еще сильнее напряжет. Мы без проблем встретились у подъезда. Я был в своих привычных вещах, без зазрения совести игнорируя недавно купленные. Потертые джинсы и черная вытянутая у горловины футболка. Дрейк был в своем репертуаре. Все те же черные кожаные штаны. Красная футболка с размашистой надписью «Fuck» черного цвета на груди. Широкий кожаный ремень с тремя свисающими с него цепочками и с массивной пряжкой в виде черепа. На шее снова был ошейник, но только уже и меньше заклепок. Шипастый браслет, обмотанный вокруг запястья два раза, таким образом, чтобы полоски перекрещивались друг с другом. На пальцах два массивных кольца. На ногах высокие солдатские ботинки, а в руках кожаная куртка. Волосы убраны в свободную мальвинку. Пришлось насильно ознакомиться с девчачьими прическами, все же рядом со мной обитают сестра и Верка. - Ты сегодня менее наряден, - емое, говорю как педрила. Меня все это скоро доконает. - Не хочу тебя напрягать. Я еще тогда заметил, что мой вид тебя явно… удивил. - Можешь совершенно спокойно сказать шокировал. Потому что все это, - я обвел рукой его фигуру, - видел только по телевизору. - Вот поэтому сегодня облегченный вариант. Буду тебя постепенно приучать. - О, спасибо, что морду не намазал. - Тебе не понравилось? – вопрос почему-то прозвучал как-то лично, словно ему важно мое мнение. Меня снова передернуло. – Заканчивай уже. Пошли. - Ага. И я совсем не вижу синяков. Я моментально напрягся, настроение в секунду слилось в землю: - Да. Нет никаких синяков. - Точно. Я так и понял, - а сам явно ждет объяснения. Только на каком основании? - Мы можем спокойно прийти к согласию, что синяков нет, и пойти к твоим друзьям. А можем разойтись по своим делам, так как это уж точно не твое дело. - Ты прав. И мне нравится первый вариант. Но мы стали неплохими знакомыми… Просто намекни. - Произошло недоразумение. - Оно такое безобидное, что ты только смеха ради заклеился пластырем. Фак! Три раза и по пять по диагонали. Пластырем я прикрыл особенно заметные засосы. Какой-то сраный абсурд, а не разговор. - Слушай, когда еле-еле стоишь на ногах, неудивительно, что в процессе пьяного геройства можешь глупо израниться сам по себе. И я серьезно хочу закончить этот блядский разговор! - Главное, что все хорошо закончилось. - Как сказать, - горько промямлил себе под нос. - Что? - Ничего. Я жрать хочу, мы уже можем идти или так и будем здесь разыгрывать сцену для подъездных соседок, – раздраженно проговорил я, заприметив весело ухмыляющуюся старушку из пятьдесят второй. - Здравствуйте Вера Петровна. - О, Костюш! Здравствуй. У вас смотрю, позавчера гулянье было. Завязывал бы ты с этой загульной жизнью, лет тебе сколько. Пора уже остепениться, а ты все по друзьям якшаешься. Знаете, это предложение проехалось по моим ушам, как электроток. Сигнал которого мгновенно дошел до мозга и секунд на пять вырубил его нахер. Она знает, я точно это чувствую. Она знает про мои гомосятские неурядицы. Еб вашу мать!! Она стопудняк видела тот поцелуй того мудака. - Что Вы, Вера Петровна. У меня есть чудесная девушка, мы с ней уже пять лет. Считаю, что как был в строю социального общества, так и остался. С удовольствием когда-нибудь окончательно составлю семейную ячейку этого общества. - Этого общества, - противно протянула старушенция и добавила, - видимо у нее тоже свои предпочтения. Вот теперь скажите, что это все моя паранойя. Она еще и Верку приписала к педрилам. Ведь приписала же. Что стало с этим миром? - Вера Петровна, мы бы еще поболтали, но уже страшно опаздываем. Я подхватил за локоть Дрейка, который с большим интересом слушал наш разговор, и потащил прочь. Только бы она не пошла с нами, утверждая, что ей в ту же сторону. У нее не заржавеет. - Не буду Вам мешать, - прокрякала старая кошелка. - Пиздец. - Что случилось то? - Ничего. Она еще мою бабульку знала, поэтому не могу с удовольствием нагрубить. Она постоянно лезет с какими-то дурацкими разговорами. Бывает, вообще не понимаю ее, но приходится улыбаться. - Мне показалось, что сейчас вы были на одной волне. Услышав это, я споткнулся. Только его проницательности еще не хватало. - То есть сейчас мы будем старую сплетницу обсуждать? Может мне за пельменями и домой? Я устал от дебильных разговоров. - Все-все. Хочешь обсудить погоду? - Не помешало бы. Он задорно рассмеялся, и дальше мы шли, переговариваясь о какой-то чуши. Друзья Дрейка оказались забавными. Жека в противовес моему представлению о нем был невысоким щупленьким мальчонком, лет восемнадцати. С ними потому, что приходился младшим братом той самой Аньки, которая мастерски делает горячие бутерброды. Девчонка оказалась фигуристой и пробивной. За словом в карман не лезла. Компанию завершали Димон и Олег. Первый явно увлекался качалкой и стремился что-то изобразить из своего тела. Второй был самым обычным в этой странной компании. Жилистый, среднего роста, совершенно в обычной одежде, а еще до зависти со спокойным характером. К моему удивлению я со всеми нашел общий язык. Даже манера Дрейка обращаться и заботиться, как о младшем потеряла свою остроту. Раздражало, но и только. Жека действительно великолепно исполнял песни группы «Кино», а от горячих бутеров я воспылал неподдельной любовью к Анечке. - Анечка, ты просто божественна. Я б с удовольствием с тобой замутил. - Ага. Так и сияю от счастья. - Тпру, - рыкнул Димон, - попридержи коней. Наша Анюта уже занята. А ты чего молчишь? Уведут, будешь знать, как культурно молчать. – Уже обращаясь к Олегу. Парень только скептически улыбнулся: - Ты знаешь, как можно молчать культурно? Боюсь спросить о бескультурном безмолвии. - Олег, ты это. Заканчивай умничать. Я же серьезно. - Мы все здесь серьезны. Тут вмешался Дрейк: - Костя занят, так что тема потеряла актуальность. Олег тут же пристально посмотрел на друга и тихо проговорил: - Наоборот актуальность набирает обороты. - Нет, - слишком поспешно и громче нужного отозвался Дрейк, - ты не так понял. У Кости есть своя девушка, он уже с ней пять лет. Мне кажется, что с каждой секунды своей жизни я все больше погружаюсь в дерьмо цвета яркого летнего неба. Ибо почему мне кажется, что меня опять свели с парнем. - Да-да, у меня есть Верунчик, и я ей полностью доволен. Но, Ань, хавка и правда божественна. - Спасибо, - мягко улыбнулась мне и легонько стукнула в плечо Олегу, чтобы, по ходу, прекратил говорить бред. Внезапно, блин, наступило неловкое молчание, все как-то сконфужено бесцельно затоптались у костра. Спас положение Жека. Он потянулся за чем-то в пакете, не дотянувшись, оступился и упал, попав коленом в овощной салат. При этом он так жалобно мяукнул, что вместо того чтобы помочь ему подняться, мы стояли и ржали, как здоровые кони. Это помогло нам очухаться и продолжить свободное общение между собой. Просидели почти до утра. Мне успели позвонить: один раз Ирка, два раза Игорь. Друг порывался прийти тоже, но я его успокоил. Он почти два дня приглядывал за мной, выслушивал мои бредни. Пусть теперь нормально отдохнет. Сошлись на том, что он забежит ко мне днем, перед тем, как я поеду на очередную пытку. Знал бы, чем все обернется никогда бы не только не пошел, но и не заикнулся в сторону «Ирландского бриза». Толком выспаться мне не дали. Сначала приперся Игорь. Истошно оря, чтобы «нежная гулящая душа немедленно открывала ворота». Потом прибежала Ирка, говоря, что не сможет пойти со мной. Отец с матерью слезно умоляли ее присутствовать на каком-то фуршете. Друг сильно разозлился, потому что мы вчера все обговорили, а теперь все идет к черту. Он тоже не может, так как думал, что свободен и согласился помочь матери. Идти и отказываться сейчас, только в дальнейшем усугубить ситуацию в непростых отношениях. - Чувак, я взрослый мужик. Со мной все будет хорошо. Там постоянно ошивается куча народа. Он не посмеет при них сделать что-то серьезное. - Я надеюсь. - Все будет путем. Распрощались мы все одновременно. Ирка упорхнула приводить себя в порядок домой, Игорь утопал в сторону дома матери, а я, пытаясь поверить в душевную доброту людей, поехал на массаж. Со вторым посещением этого салона, роднее он не стал. Зайдя внутрь, особых изменений не заметил, пока ко мне не вышла эффектная блондинка в садо-мазе костюме. Порно смотрят все, поэтому думаю, о таком будет знать и простой тюфяк с фабрики. Девушка оправила ремешок под грудью, приветливо улыбнулась и спросила о цели визита. Как только услышала мое имя, она вся засветилась, расшаркалась и всячески стала показывать свое явное расположение ко мне. Странно, никогда не мнил себя настолько значимым. Так что имело смысл насторожиться, но в приемный холл вошла еще одна девушка. На ней был более откровенный костюм. Ее красивую голую грудь мягко обнимал приглушенный свет от розовых светильников, а темные соски как-то уж слишком призывно торчали. Закрадывалось впечатление, что эффект сделан специально, для еще большего наслаждения мужским глазам. Согласитесь, такой вид выведет мозг с заданной колеи любого нормального мужика хотя бы на секунды. Когда очнулся, сидел уже на диване и держал в руках меню с напитками. Не вся кровь отлила от мозга, какие-то миллилитры остались, так как в памяти все же всплыл случай с потерей памяти. Опасаясь очередного сюрприза, решил заказать просто воду. Вода везде вода. Уж посторонний вкус как-нибудь вычислю. Помещение не изобиловало тематическими украшениями. К фото-картинам на стенах прибавились цепи с мелкими звеньями. Пару кандалов, впечатляющего вида плетка, а еще навесили занавес из цепочек с более крупными звеньями. Он отделял ресепшен от общего коридора, который вел к процедурным комнатам. Я смотрел по сторонам и только диву давался. Весь персонал был соответственно одет, и более того у них было такое же соответствующее поведение. Кто из клиентов просил пожестче, кто наоборот любил главенствовать. В дверях мелькнул знакомый парень, тот который меня стриг. Как его там? Не помню. Он быстро пробежал по коридору и нырнул в какую-то комнату. Не прошло и пяти минут, как парень стремительно выскочил обратно и, пробегая во второй раз мимо меня, притормозил. Его одежда состояла только из кожаных шортиков и пару ремешков на груди. Сбруя что ли? Не, это не мой конек. Даже знать не хочу, какое в этом направлении разнообразие одежды. - Здравствуйте. - Здрасте. - Вы снова у нас. Рад, что Вам у нас понравилось. - Все шутишь? – мрачно спросил я и отвернулся. Поддерживать разговор резко расхотелось. - Совсем все плохо? Я продолжал молчать. О чем мне с ним говорить? О том, как провели замечательный сервис не только головы, но и причиндалов? - Мне жаль, что Вы разочарованы в нашем салоне. Но могу надеяться, раз Вы все-таки здесь, не все еще потеряно. У нас сегодня тематический день. Специально для постоянных клиентов. Будет весело, - он с улыбкой на губах присел рядом. – На что Вы сегодня записаны? В принципе парень мне ничего не сделал. У меня же нет доказательств того, что это он стриг. Поэтому глупо пыхтеть и что-то изображать. Тем более он приятный в общении товарищ. - Специально для постоянных? Я видимо время перепутал. - Могу уверить, что не перепутали. Ирэн уже отметила в записях Вас. - Наверно, подумали, что мой отец придет. Он тут часто бывает. - Скорее всего, - прозвучало как-то хитро. Создается впечатление, что моя жизнь и я идем отдельно друг от друга. Ничего не понимаю, что происходит, зато все вокруг понимают и делают хитро-знающие выражения лиц. - Эээ… - Марат. - Я что-то не догоняю? - К чему Вы это? - Даже и не знаю. Может меня раздражает то, что дамочки здесь принимают меня за особого толстосума или то, что ты слишком расположен ко мне. Может меня бесит то, что явно надо мной издеваются, а доказать нет возможности. - Воу, полегче. У меня трудный клиент был, все норовил получить больше, чем предлагает наш салон. А с Вами легко. Извините, если напряг. Я просто хотел поболтать. Мнда, и почему я чувствую себя сволочью? - Не бери в голову, у меня тоже неделя не задалась. Раз поболтать, можешь не выкать. Марат кивнул головой. К нам подошла Ирэн с подносом, на котором сиротливо стоял изящный стакан с водой. - Это что? - Моя вода. - А разве не хочется попробовать что-то из специальных коктейлей? Они составлены только для этого дня. - Нет. Сегодня в моем специальном меню только вода и ничего больше. Марат, кажется, огорчился. - Жаль. Хотел под шумок и сам выпить. - Звиняй. Я сегодня непоколебим. Но ты можешь ко мне присоединиться. Без разницы же, что я пью. Ведь по вашему уставу прав гость. Он нервно покусал нижнюю губу и устало улыбнулся: - И то верно. Ирэн! К нам снова подошла та девушка. - Принеси мне «Стальной ошейник», - девушка замялась, поэтому Марат добавил, - босс не расстроится. Девушка ушла, а меня подмывало спросить, что же значила последняя реплика. Хотел было уже спросить, как в коридор вышла странная процессия из трех человек. Две девушки, одетые-раздетые, и мужчина средних лет в расстегнутой до середины рубашке. На нем был тонкий красный ошейник с коротким поводком, за который держала одна из девушек. Она мягко, но решительно вела на поводке товарища, а вторая, легонько похлопывая стеком по заду, подталкивала сзади. Прям порно в реале. Черте что, бардель какой-то. Ханжеством не отличался, но я шел вроде как в парикмахерскую. Ах да, это же салон нового образца. Аж дрожь пробирает из-за того, к чему катиться мир. - Это не то, что ты подумал. - А о чем я подумал? - Здесь есть специальные бонусные услуги для постоянных клиентов, которые себя положительно зарекомендовали. Только вот секс сюда не входит. Это не публичный дом. - Вот сюрприз, епт. Грустно хмыкнув, Марат доверительно сообщил: - Бывает сложно втолковать особенно ретивым клиентам, что здесь позволено не все. Утомляет. - Сменить работу? – спросил я, делая глоток из стакана. Словно не воду выпил, а стальную болванку со смаком облизал. Очень странно. - Здесь платят хорошо. Охрана на высоте, да и место уже проверенное. Знание о стабильности успокаивает, когда встречаешь особенно ретивого. Но за сочувствие спасибо. - Так думаешь? По мне я просто треплюсь, не надо мне никакого спасибо. - Все равно спасибо. Вернулась с подносом Ирэн, поставила стакан на столик и ушла. Марат схватил стакан и весело произнес: - За хороших людей! - Не, я пас. Что-то пить расхотелось. - Ты не хочешь выпить за хороших людей? – он состроил такую недоуменно-жалостливую моську, что пришлось сделать еще один глоток этой чудо-воды. - Ладно. Уступлю тебе разок. Вкус воды прояснился, но на языке все равно чувствовалась сталь. Марат увидел мое скривившееся лицо и злорадно сказал: - Я говорил, что нужно было брать коктейль. Все, мне пора. Спасибо за компанию. - Не за что. Марат допил свою муть и убежал. Я продолжил ждать, и просидел еще минимум минут пятнадцать, а потом резко приспичило в туалет. Не думайте, что я так стремительно накачался водой, что моча захотела изобразить фонтан. Нет. К моему искреннему удивлению подперло с другого выхода. Вот это сюрприз! Пока судорожно искал туалет, нервно думал, по какому поводу тело устроило веселье. Это точно не отравление, не с чего. Конфуз был разовым, но настроение все равно закрепилось на отметке ноль. Прождав еще минут десять, решил, что если сейчас мой мастер не освободиться, то со спокойной душой поеду домой. Позже найду другой салон, попроще, и закончу наш спор. Назло мне пришла Ирэн и проводила в нужную комнату. Помещение просторное. Только у меня нет желания его описывать с хрен знает чем, ибо половину вещей правильно не назову. С первого взгляда можно подумать, что пришел на медосмотр. Когда же проморгаешься, уже привыкаешь и видишь особую стилистику дизайна. Не миновало дня садо-маза и эта комната. Висело пару плеток, тяжелая цепь, обрамляющая косяк двери, а еще куча наручников, прицепленная к разным предметам мебели. Меня проводили к массажному столу. Он смахивал на атрибут для пошлых съемок. Обитый мягкой черной кожей, с овальной дырой на одном конце, с вилкообразным вырезом на другом конце. Металлические ножки были обвиты колючей проволокой, по бокам висели по пару наручников. Зашибись. - Вы же понимаете, что я не собираюсь в этом участвовать. Мне просто нужен банальный массаж. Пришел товарищ, помял бока, и все мирно разошлись. - Не волнуйтесь, Вам понравится. Когда Вы еще соберетесь окунуться в какую-нибудь авантюру. - Я не собирался никуда окунаться, делать заплыв и нырять на десять километров. Я вообще не знал, что у вас сегодня такое. - Считаю, что это в двойне положительно. Будет удовольствие два в одном, - последние слова она, кажется, произнесла с придыханием. Моя интуиция вышла из комы и засигналила, как сумасшедшая. - С сюрпризными удовольствиями я закончил. Хочется простой банальщины обычного рабочего класса. В комнату вошла еще одна девушка. По сравнению со всеми ее можно считать уж шибко одетой. Под горло кожаный обтягивающий комбинезон, голыми были только руки. Минимум косметики и ярко-красная помада на губах. Ее образ был настолько гармоничным, что невольно залюбовался. - Раздевайтесь и ложитесь. - Не понял. Совсем раздеться? - Да. У Вас массаж всего тела. Лучше, чтобы ничего не мешало и не сковывало. Если Вы стесняетесь, я дам Вам простыню. Она достала из узкой невысокой стойки полотенце и простыню. Первую вещь положила на спинку стула, вторую отдала мне в руки. У меня совершенно притуплено чувство стеснения. Я себе нравлюсь, девушкам, которые у меня были тоже. Оценка самомнения высокая. Так что, без потуг разыграть ненужную невинность, стал спокойно раздеваться. Девушка на это никак не отреагировала, только хитро чуть прищурила глаза. Продолжить игру нам помешал ее сотовый, который истошно взвыл резкой трелью звонка. Снимая футболку, краем глаза заметил, что звонок явно привел девушку в недоумение. Она, чуть нахмурив брови, посмотрела на дисплей, а потом поспешно нажала на кнопку ответить. При ее обтягивающем костюме, стало интересно, где до сих пор находился телефон. Она так сноровисто его достала, что не уследил откуда. Иногда бываю очень любопытным, и сейчас именно такой момент. Решил, как только она закончит разговор, спросить ее об этом. Девушка даже алло сказать не успела, как ей уже кто-то что-то втирал. Она сначала покраснела, затем побледнела, а потом произнесла только: - Этого больше не повторится. Сбросив звонок, она мне напряженно улыбнулась и более спокойным голосом проговорила: - Извините за мое неподобающее поведение. Я выйду, а Вы спокойно подготовьтесь, после дернете за шнур, - она шагнула в сторону и рукой показала на черно-золотистый шнур, висящий на стене с правой стороны окна. Веревка была стилизованна под тяжелые шелковые канаты, как в арабских опочивальнях. По крайней мере, именно такой я видел в каком-то фильме про султана. – К Вам тотчас придет Ваш мастер. - Подождите, - удивленно сказал я, - за что извинения? Ничего не было. Это же смешно. - Извините. Мне надо идти. - Я думал, что это Вы массажистка. - Нет. Я обязана была Вас только подготовить к процедуре, но допустила ошибку. Простите. - Что за фигня? – но мой возглас был обращен уже пустоте. Девушка грациозно выскользнула за дверь, тихо прикрыв ее за собой. Что за черт здесь происходит? Только думаю, подфартило, как на тебе. Все больше и больше бесит это несуразное место. Вот так, пыхтя от негодования, я раздевался, горя только одним желанием, чтобы эта экзекуция быстрее закончилась. Скинул все шмотки, при этом сложив их на стул, завернулся в простыню и дернул за шнур. Буквально через секунды в комнату вошел… Марат! Он весело подмигнул и направился к тому порно-столу. - Ты еще и массажист? - Ха-ха, нет. Я тебя только подготовлю, а вот потом будет сплошное удовольствие. - Отвратительно звучит. С каждой секундой мне все меньше и меньше хочется здесь оставаться. - Зря. Массажисты у нас от Бога. - Сомневаюсь, что они смогут вернуть мое хорошее расположение. Кстати, а где девушка? Она сказала, что подготовка к процедуре ее задача. - Лару вызвали к другому клиенту. У нее лучше всех получается доминировать. Она прирожденный специалист в этом. - Да? Мне так не показалось. - Кхм, над каждой менее значительной шишкой висит более важная шишка. Кость, мы здесь на работе, выбор почти всегда не за нами. - Слушай, с каждым разом выходит все хуже. Может, есть что-то помимо этого салона? - Это тебе просто везет на неудачные дни. На самом деле здесь не плохо. Вот увидишь. - Звиняй. Но это мой последний раз здесь. Найду себе процедурную попроще. - Хм, - прозвучало как-то грустно, - удачи. А вот пожелание отзвенело в моих ушах со стопроцентной искренностью. Он мне сочувствует? Что за хрень здесь твориться? Бежать надо отсюда. Только вот, я как последний лох уже голышом и, кажись, меня-таки прикуют. Марат подошел к столу, наклонился к нему, взял в руки свободно болтающийся браслет от наручников и весело сказал: - Ладно, мой господин. Полезайте на стол, а то массажист заждался. - Я промолчу, сколько его жду я. Чувствую, что последняя капля разочарования не за горами. - Ты на финишной прямой. Разве будет не обидно, вот так сдаться? Все твои усилия в никуда. - Это не настолько важно, чтобы сожалеть, - мы пристально посмотрели друг на друга. Его чуть раскосые глаза с затаившейся в уголках смешинкой таинственно мерцали в искусственном лилово-розовом освещении комнаты. По ним же видно – у парня явно что-то на уме. Марат безотрывно сверлил меня взглядом. Весь вид его был выжидающим, подначивающим. Скажи «нет», будешь салагой до скончания веков. Я вздохнул. Зараза. Я просто беспросветный болван ясельного периода. Он явно ненавязчиво рассчитывает взять на слабо. Я уже лажанулся со спором, неужели снова с удовольствием наступлю на грабли. Марат растянул губы в улыбке, больше смахивающей на издевку. Епт, грабли я иду к вам. - Ну да ладно. Только без наручников. Мне это не надо. - Кость, сегодня день особенный. Все только для клиентов. Когда ты еще попадешь на такое представление? Давай, вырвись из серых будней. Прими это, как приятный бонус жизни. - А если я не люблю, когда надо мной одерживают верх? Ведь клиент выбирает по своим предпочтениям. Почему тогда у меня выбор однобокий? Мне показалось, или Марат, действительно, раздраженно выдохнул. - Когда была Лара, ты особо не сопротивлялся. - Во-первых, мы еще не дошли до этой части. А во-вторых, с женщиной это принимает другой оттенок. Я не горю желанием быть прикованным в то время, как надо мной будет возвышаться здоровый детина. Это не входит в список моих горячих фантазий. - Черт! Как же со всеми трудно. - Звучит, как личная проблема. - Тебе показалось. - Да-да. Как признанный идиот я со всем соглашусь. - Здорово! Рад, что все утрясли, - ни с того ни с сего радостно воскликнул Марат, резво схватив браслет от наручников, который во время разговора со мной успел отложить в сторону, - мой господин, давайте быстренько забирайтесь, а то по времени слишком припозднились. - Не понял. Что вот сейчас было? - Ты сказал, что со всем согласишься. Слово надо держать. - Сноровисто, блять. Пожалуй, я вот прям сейчас и закончу. Развернулся к стулу, чтобы обратно одеться и уйти отсюда к едрене фене. - Мне казалось, что ты человек слова. Я снова повернулся к Марату. Он небрежно облокачивался на массажный стол, скрестив руки на груди и чуть наклонив голову в бок. Весь образ выглядел злым и раздраженным. В глазах же горело нарочитое разочарование. Вот тебе и мальчик-зайчик. - Грязно играешь, молокосос. С одной стороны мне вообще плевать, что думают чужие мне люди… - А с другой стороны, - тут же перебил меня нахальный парень, - как ни крути, выходишь совершенно ненадежным человеком. Я считал тебя мужиком. - Я ведь все еще считаюсь клиентом? Что это за резкое нарушение субординации? – я начинал не на шутку заводиться. - Да-да. Я извиняюсь. Больше к Вам никаких претензий, - его «извиняюсь» и «Вам» прозвучали крайне уничижительно. - Какого черта?! Ты предложил, я отказался. Что за детские обиды? - Ты согласился, а теперь в кусты со своими нелепыми отговорками. Я всегда моментально вспыхивал. Вот и сейчас дошел почти до бешенства. Просто так оскорбили, ни за что. Вот это, сука, «юрист». Вцепился в отдельную фразу и долбит, чтоб его. Не драться же здесь. До отца сразу дойдет такая новость, он начнет капаться до истоков причины моей агрессии и ведь все разузнает. И будет мне: «Ну здравствуй, ГОМОдрила». Хочется орать сплошным матом, только, кажись, пацан серьезен. Плевал он на мое сквернословие и устрашающий вид. Стоит, насмешливо кривится, выжидает. Давит на мое самолюбие и гордость. Но… Сука! Сука!! Сукааа!!! Чтоб его черти драли! Я обреченно окинул взглядом это ложе. Марат уже успел постелить на него одноразовую простыню. Только и она была в тему. Видимо, заказывали спецом для этого дня. Простыня была не только черного цвета, но и ажурная. Материал максимально приближен по внешнему виду к шелку. Словно и, правда, частично находишься в борделе. Зашибись. - Окей, хер с тобой, - прорычал сквозь зубы я. Со школьных времен терпеть не мог, когда начинали сомневаться в том, что я мужик. Можно сказать, у меня психологическая травма из-за миловидного внешнего вида. Ко мне всегда в обязательном порядке кто-нибудь приставал и начинал гнобить, пока не получал по зубам. Знаю, что грубый, простаки насильственный развод, но с собой уже ничего поделать не мог. Ярость заглушила все рациональные, толковые идеи. Резко подойдя к столу, сел на него, свесив ноги. Марат оживился, быстро подскочил ко мне, видимо, боясь того, что передумаю. - Ложись на спину - головой к отверстию, ногами к развилке. Положи вдоль тела руки и свободно вытяни ноги. Я сделал, как он просил. Стол оказался даже удобным. Голова наполовину провалилась в это отверстие, этим самым убирая напряжение в шеи. Что ни говори, а действительно очень удобно. Создается этакая прямая линия тела. Полное расслабление. Мне нравится. На мгновения как-то забылось о настоящем положении дел. В реальность вернул Марат. Обхватив прохладными пальцами мою правую лодыжку, чуть пододвинув ногу к краю стола, он защелкнул браслет от наручников. Они почему-то оказались обжигающе холодными. Я непроизвольно зашипел. - Извини. Они быстро нагреются. - Да заткнись ты. Марат обиженно поджал губы и продолжил меня приковывать. Когда с ногами было покончено, он то же самое проделал с руками. Наручники нестандартные, сделанные специально для таких вот столов. Это мое предположение, так как сей предмет видел только у копов в кино, и у них он выглядел совсем иначе. А здесь тот браслет, что крепился к ножкам, был уже и толще. Для буйного атлета что ли? Зачем так страховаться в прочности? Другой браслет был стандартного размера и толщины. Скрепляла их цепь длинной этак сантиметров пятьдесят с крепкими среднего размера звеньями. Не наручники, а разновидность кандалов из чьего-то кошмара. Данная длина позволяла клиенту почувствовать некоторую свободу, но в тоже время не давала особо размахивать своими конечностями. Как бы мнимая свобода. Вот только я уже не чувствовал никакой мнимости. У меня забрали чувство полета, зато с избытком напихали агрессию и ощущение загнанного зверя. Парень проверил, защелкнулись наручники или нет. Поправил на мне простыню, которая во время заковывания съехала с моих бедер и оголила частично пах. При этом выстриженная там кошка не преминула тут же показаться. Я видел, как Марат кинул быстрый взгляд на стрижку. Мне на мгновение показалось, что в его глазах мелькнул жадный восторг. Так смотришь на привлекательную женщину, в тайне желая ее, но одновременно с этим зная – тебе она никогда не достанется. Меня пробила дрожь. Нет-нет-нет, мне привиделось. Мир не может вот так резко измениться и стать местом, где повсюду только педики. Я же все еще нахожусь на планете Земля. Марат, меж тем, спокойно расправив простыню, тихо вышел из комнаты. Со щелчком закрывшейся двери, до меня окончательно дошло, а главное своевременно. Я лежу обездвиженным в общественном месте и жду, черт знает что. Великая Схема, помоги мне выбраться отсюда без особых душевных травм. Но толи слишком поздно озаботился о своем благополучии, толи Она оказалась еще той стервой, вместо массажиста в комнату вошел этот адовый козел. Роман Викторович, закрыв дверь, так и остался стоять у нее, все еще держась рукой за ручку. Он был в дорогом костюме темно стального цвета. Подобранная в тон рубашка прекрасно оттеняла его кожу. И какая неожиданность – сегодня он добавил в свой образ небрежности: отсутствовал галстук и на сорочке были расстегнуты две верхние пуговицы. Прическа не такая прилизанная, словно он уложился, а ее растрепал на улице ветер. Выглядело, конечно, потрясно, но вот ради чего столько усилий. Не может быть, чтобы меня поразить. Ради всех бывших комсомольцев пусть он готовился к какому-нибудь свиданию, а сюда прибежал между делом. Просто так, попортить в очередной раз мне кровь. Мать твою, кому я вру? Он четко сказал, что хочет меня. Резко заштормило от накатившего отвращения, а потом стремительно осознал ужасное дополнение к сложившейся ситуации. К картине происходящего, где я прикованный и голый, «пририсовался» извращенец. Бери - не хочу, епт. От предчувствия совсем не радужных перспектив, у меня внутри все заледенело. Козел, так и не пошевелившись, стоял на прежнем месте и пристально рассматривал мое тело, словно любуясь каждым увиденным сантиметром. В приглушенном свете ламп было сложно заметить, появились ли эмоции на лице Роман Викторовича или его выражение так и осталось бесстрастным, но мне почему-то казалось, что он был очень даже рад. Как ни посмотри, получалось скверно. Ему в кайф, мне прямо в ад. - Это ведь розыгрыш? – сипло осведомился я, не вытерпев его молчаливого «ощупывания» моего тела. - Костя-Костя. И мне хватило этого тихого манерного напева. Я понял, что все было спланировано, что не зря моя интуиция орала валить на хрен отсюда. Только дураков, как не учи, а они все равно будут руку в мясорубку совать. - Совсем страх потерял от беззакония? - Костюш, какое беззаконие? Я все делаю в рамках взаимного согласия. - Не понял, - офигел я. - В салоне в целях безопасности установлено видеонаблюдение. Я все видел и слышал. Ты согласился на все. - Вот это тебе и втулка на хуй. - Все что пожелаешь. Я сегодня хотел только массаж сделать, но если есть желание, могу применить элементы БДСМ. Ты прости за этот промах, да и за другие в дальнейшем, я все еще в процессе узнавания твоих предпочтений и привычек. - Заткни свою пасть! Что ты там про согласие вякал? Мужчина усмехнулся и с любопытством спросил: - Так заткнуть «свою пасть» или продолжить говорить? Ты уж определись, а то тебя сложно понять. То ты даешь согласие, то его забираешь. То заткнись, то ответь. - Закончил эту херню немедленно! Просто ответь по-человечески, что за согласие и когда я тут для всех был безотказным? - Когда Марат уговаривал тебя принять участие в нашей акции. Мальчик действовал от моего имени, поэтому все, что он получил от тебя, автоматически переходит ко мне. Хм… Безотказный, - его выражение лица стало жестче, - это только для меня и больше ни для кого. Уж это-то я всегда могу проконтролировать. - Полный бред. Как ни послушаешь тебя, всегда думаешь об одном и том же: «У тебя с башкой все в порядке?». И что это за «проконтролирую»? Случайно в распоряжении подпольное личное ФСБ? - Я тебя просто обожаю, - он хищно улыбнулся. – Давай по порядку. Ты сказал: «Как признанный идиот я со всем соглашусь». Это неоспоримое доказательство. Камера зафиксировала и теперь тебе не отвертеться. И я считаю, ты не идиот, просто присутствует некая наивность. Мне нравится. Теперь о слежке. Мы это уже раньше обсудили. Я думал, что ты уже… попривык к ней. - Пиздец, - единственное слово, которое выражает все мое состояние. В голове полнейший сумбур. Хочется высказать-спросить многое, но мысли перемешались и составили такую смесь, что в данный момент спокойно могу сойти за дауна, который мычит, хрипит и несет чушь вперемешку с руганью. На мой выпад Роман Викторович, нахмурившись, медленно двинулся в мою сторону. Движения его были плавными и бесшумными, словно дикий зверь на охоте. Меня, если честно, проняло. Нет, не сексуально. Тело пробрала неприятная дрожь, даже легкий озноб образовался. Я поежился, а мужчина тем временем уже подобрался вплотную к столу. Он легко провел ладонью по моему бедру, остановившись у паха. Подцепив край простыни кончиками пальцев, и чуть усилив давление соприкосновения руки с телом, продолжил движение вверх по животу, сдвинув ткань и оголяя новые участки кожи. Получилась весьма откровенная ласка. Роман Викторович, с усмешкой на губах, удовлетворенно окинул взглядом открывшийся вид. Провел пальцем по краю пупка, как бы гладя, и сразу ныряя внутрь, чуть надавливая на него. Незатейливые игры с ним, должны были меня завести. Все-таки пупок считается у меня эрогенной зоной. Вот только обстоятельства здесь мерзкие, при них только истошно орать от неприятия, чем стонать от возбуждения. Меня прошиб новый озноб, сильнее прежнего. Романа Викторовича моя дрожь не смутила, он нежно погладил кончиками пальцев живот, и, поднимаясь ими выше, неторопливо помассировал грудную клетку, остановившись у левого соска. Чуть задевая, обвел его пальцем, затем провел по нему, при этом ощутимо надавливая, таким образом, чтобы было почти на грани боли. Делая это, он пристально следил за моим лицом, но тут я тоже не смог его ничем порадовать. Я понимаю, почему теребят соски у женщин, но совершенно не в курсе, зачем он это делает мне. Это мертвая зона у мужчин. По крайней мере, до сего момента в это свято верил. Роман Викторович ни разу не отвел своего взгляда от меня. Ущипнув несчастный сосок в последний раз, он хрипло выдал: - Я еще научу тебя получать от этого удовольствие. - Тьфу, блять. Бабу нашел. - Ты специально меня заводишь? - Че?!! Я недоуменно воззрился на него, надеясь на разъяснения, но товарищ молчал. Весь вид его был каким-то слишком предвкушающим. Видимо от грядущего удовольствия. От чего же еще, если не от него? Неужели сегодня трахнет? Так и не сумев придумать ничего другого, я запаниковал. От свалившейся перспективы меня прошиб холодный пот, и я задергал руками, чтобы освободиться. Глупое занятие, если ты прикован наручниками, но меня такой страх охватил, что, кажется, помимо тела даже мозг сжался. И этот гул, царивший в голове, – мой усохший от ужаса мозг, громыхающий в черепной коробке, словно грецкий орех в жестяной банке. Сердце выдавало четкий набат. В чувство меня привело, как ни странно это звучит, его спокойно снисходительное созерцание моих смешных трепыханий. Я немного успокоился и прекратил дергать конечностями. Роман Викторович удостоверившись, что со мной все в порядке, как ни в чем ни бывало, продолжил лапать меня. Ласково погладил плечо, плавно переходя на шею. Положив на нее ладонь, пальцами стал перебирать волосы на затылке. Он чуть наклонился ко мне, с жадностью рассматривая лицо, при этом продолжая массировать затылок. Мне оставалось только всячески демонстрировать свою ненависть к нему и его прикосновениям, чтобы он хоть когда-нибудь понял, как мне отвратны его действия. Роман Викторович зло дернул за волосы, а потом переместил свою ладонь на щеку, начав нежно поглаживать ее большим пальцем, который чаще задерживался на губах. Он мягко проводил по ним, останавливаясь на уголке, и снова повторяя скольжение по ним. Хотел их натереть? Чтобы горели, и мне непроизвольно бы захотелось облизнуть губы, тем самым заодно лизнув и его палец? Не дождется. Я намеривался как можно меньше дергаться, ибо верил, что он быстро устанет от безвольной куклы. - Кость, - промурлыкал он, - ты ведь забыл, что тебе будет за мат? Худая память не освобождает от обязанностей и договоренностей. Мы уже давно обговорили меру наказания. Твое «не понимаю» - «не знаю» не пройдет. Роман Викторович стремительно преодолел незначительное расстояние до моих губ и жестко поцеловал в засос. Я, как неисправимый тупень, растерявшись, забыл прикрыть свой рот, поэтому с наслаждением получал наказание в полном объеме. Как?!!! Как я мог о таком не помнить? Будто действительно напрашивался, выкрикивая мат налево и направо. Чтоб он, сука, исчез! Я люблю сквернословить, это мое самовыражение, а он у меня методично забирает все, что нравится. Мужчина оторвался от меня с противным чмокающим звуком: - Это был раз. Я еще не успел до конца очухаться от произошедшего кошмара и закрыть-таки свой многострадальный рот, как Роман Викторович снова впился в губы. Жестко терзая мой рот, пытаясь разжечь во мне искру возбуждения. Если отправить всю свою мужскую гордость в кому, то будет справедливо заметить, что чертов козел великолепно целуется. Роман Викторович закончил поцелуй и прохрипел: - Два. Тут же лизнув мои губы и укусив одну из них. Может я и правда на малую часть, очень малую, являюсь мазохистом. Только это объясняет мою реакцию на его агрессию. Тело явно прошила еле уловимая дрожь удовольствия. Пусть она такая незначительная, но ощутимая же. Еще один повод ужаснуться – у него есть шанс ознакомить меня с наслаждением той стороны. Нет! Я нормальный мужик. Мне нравятся девки, и это неоспоримо. В разгар моего самовнушения вклинился вкрадчивое пояснение от козла: - Эта разновидность наказания за полумат. Когда специально придуманное слово-паразит заменяет мат. - Не понимаю о чем ты. Сука? Это литературное слово. Так что оставь его. - Нет, это другие слова. Со временем разберешься. - Ага. Я буду, не зная списка, выкрикивать эти слова, а ты с удовольствием удовлетворять свои извращенные фантазии. Хорошо устроился. - Ты сам виноват в своем невежестве. Я оставлю тебе слово «блин», а все остальное будет… зализываться, - и он с издевкой демонстративно облизал свои губы. - Пшелмф… Он не стал меня дослушивать, а снова поцеловал. Я попытался повернуть голову, чтобы прекратить этот беспредел, но Роман Викторович схватил меня за нее, фиксируя в удобном ему положении. Поцелуй продолжился. Неистовый, напористый, он буквально насиловал мой рот своим языком. Я никогда еще не получал такого жаркого, обескураживающего, и так желанного другим партнером поцелуя, чтобы от стремительности аж слюни из уголка рта текли. Думал очередная выдумка порно-фантазеров. Он оторвался от меня, лизнул подбородок и присосался к коже под ним. Там, где ранее он уже оставил свою метку. Готовясь к массажу, я снял все пластыри, закрывающие позорные отметки, чтобы не мешало плавности движений. Теперь жалел - хоть чем-то досадил бы ему. - Не хочу, чтобы он так быстро сошел. С тех пор, как я прикоснулся к тебе ты мой. Об этом должны знать все. Никто не имеет права тебя трогать. - Да ты псих, мать тв… Блять! – по привычке ужаснулся, но замер, поняв, что чуть матом не сказал, и тут же на радостях по этому поводу непроизвольно выкрикнул свое привычное емкое слово. Оно универсальное, на все случаи жизнь. Теперь выходит, что в его функциях появилось исключение. Я обреченно уставился на этого сраного козла. Тот в ответ засмеялся чистым веселым смехом. Он был счастлив, а я проклинал все вокруг. - Ты дал мне разрешение на еще один поцелуй. Я промолчал в ответ, только покрепче зубы сцепил, пусть лижет сколько влезет, внутрь его язык ни за что не попадет. Хватит с меня его угарных засосов. Он наклонился, обхватил ладонями мое лицо и попытался поцеловать. Этот козел очень старался проникнуть языком ко мне в рот, но я не сдавал свои позиции, крепко сжимал челюсть и мысленно ликовал. Если б только можно было бы так легко победить, то мы давно бы нашли с ним компромисс. Но увы и ах. Роман Викторович отодвинулся и огорченно сказал: - Ты хочешь по плохому? - мне это вот вообще не понравилось, но отступать уже поздно. Что я тогда за мужик, если меня так легко запугать. Я только воинственно выпятил подбородок. Роман Викторович резко выпрямился и сорвал с меня простыню, бросив ее на пол. Тело неприятно окотило прохладным воздухом, по нему вмиг пробежалась орда мурашек. Еще раз посмотрел на меня. Моей уверенности в правильности своих действий поубавилось, но я решение не изменил. - Не получившийся поцелуй будет за слово-паразит. Расчет по ним закончен. Но не думай, что ты избежишь продолжения наказания. Я всегда беру свое, мой мальчик. Очень хотелось ощериться, но я крепко сжимал челюсть и следил за каждым движением. С этим товарищем нужны «глаз да глаз» и «ухо востро». Он задумчиво провел рукой по моему животу и остановил ладонь рядом с членом. От его прикосновения по телу пробежали мурашки. Эти навязанные ласки неизменно приносили лишь неприятные ощущения, но ублюдка ни разу это не напрягло. Он все так же самозабвенно продолжал играть в одни ворота, совершенно не замечая моего открытого отвращения. - Почему ты не требуешь освободить тебя? Я удивился этому неожиданному вопросу, и не сразу сообразил, что ответить. - И ты выполнил бы это? - Нет, - тут же ответил он, не думая ни секунды. - Вот и я знаю, что нет. Тогда толку голосить, как истеричная бабенка? На его лице снова расцвела улыбка: - Видишь? У нас уже установилось частичное взаимопонимание. - Опять несешь бред. Хочешь этой болтовней разрядить обстановку? Не выйдет. Я не буду послушно плясать под твою дудку. Я не хочу с тобой сосаться. Самое идеальное дальнейшее наше взаимоотношение – это полное твое исчезновение из моей жизни. - Твое желание не исполнимо. Тебе не уйти от меня, просто прими. Я не хочу тебя насиловать. - Лежа тут прикованным, я тебе, безусловно, верю. - Это всего лишь мера предосторожности. - Да пошел ты. «Не хочу насиловать», но каждый раз при встрече это делаешь. - Насилие бывает разным. Не провоцируй меня, - задумчиво проговорил он, проведя пальцем по моему мягкому члену, я непроизвольно дернулся. Вдруг меня очень заинтересовало, что он все-таки тут собрался делать при своих-то странных заскоках. Роман Викторович тем временем обхватил мои яйца, несильно сжимая их, и серьезным голосом продолжил: – Я не люблю, когда меня не слушаются, но еще больше расстраивает, когда не выполняются договоренности. Особенно, когда все утрясено, и договаривающиеся стороны приняли условия сделки. Каждый должен нести ответственность за свои слова и поступки. Ты огорчил меня своим поведением. Я не сдержался и крикнул: - Зашибись! Договоренности с самим собой. Я не давал согласия, ты постоянно меня принуждаешь, а теперь еще как малолетку отчитываешь! Ты полный окончательный псих. Какие доказательства? Что-то вытащили из контекста, и давай тыкать фразой налево и направо. - Кричи, сколько хочешь, а за свои слова нужно отвечать. Я сейчас сам умом тронусь. Я хочу отсюда выбраться! Где метеорит, мент, ураган, когда так нужно? Было реально страшно от этого человека, у него явно какое-то помешательство. Недаром раньше у нас в стране гомики в психушке лечились. - Осталось еще два раза. Примешь наказание, как мужчина или же придется…, - он сильнее сжал мошонку, - показать, как взимаются долги. Я умею быть жестоким, и хорошо знаю на практике, как многогранно понятие «насилие». - Ты меня кастрируешь что ли? – злобно спросил я, а про себя подумал, что можно было бы уже уступить, но он меня сильно разозлил, и теперь гнев правит моим умишком. Почему так пренебрежительно? Потому что в руках больного товарища мое бесценное хозяйство, а я продолжаю настаивать на своем. Как оказалось потуги вышли тщетными и болезненными. - Ты сам выбрал, - жестко сказал долбанный козел и сдавил, будто тисками, мои яйца. Боль стремительно прошла ошеломительной волной по всему телу, противно сосредотачиваясь в пострадавшем месте. Зажмурившись и часто дыша, думал, что теперь там уже яичница. Капец моим будущим детям. На некоторое время потерял связь с реальностью. Обратно к действительности вернуло меня теплое дыхание на лице, я только успел распахнуть глаза, как губы накрыл очередной поцелуй. На этот раз козел растянул себе удовольствие. Обхватив ладонями затылок и голову, мягко массировал пальцами кожу, а язык тем временем выписывал у меня во рту медленное танго. Поцелуй выходил тягучим, но в тоже время жадным. Он наслаждался каждой секундой, что не скажешь обо мне. Я нечеловечески злился из-за беспомощности, и утихающая боль в яйцах успокоение не приносила. За неимением ничего большего я изловчился и укусил его. Пусть не до крови, но он почувствовал, вздрогнул и оторвался от губ, удивленно разглядывая меня. - Тоже любишь добавить специи в свой рацион. Кстати, это четыре. Остался еще один. Я лишь гневно сверкнул глазами и крепко сжал зубы и губы, демонстрируя свою непокорность. Я никогда не буду согласен с его извращенными претензиями. Пусть идет, играется с кем-нибудь другим. - Только не говори, что тебе нравится боль. Поэтому ты вынуждаешь меня так поступать? Кость, Костяяя, - простонал он, - тебе лучше знать о том, что это меня еще больше заводит. Я могу увлечься. Он уставился на меня дикими, какими-то звериными глазами. Его радужка при возбуждении приняла непривычный и удивительный серый цвет, с гуляющим диапазоном оттенка. Он будто существовал сам по себе - то темнел, то возвращал себе яркость. Так сразу и не скажешь темно-серый, серый, или высветленный до стального. Словно расправленное серебро, с играющими тенями в нем. Такой эффект я постоянно наблюдаю у себя на заводе. Это завораживает, но только когда явление к месту. Мне бы после его слов ужаснуться и махнуть на все рукой, но я тоже на грани. На грани бешенства. Не хочу ему проигрывать в этом противостоянии. Как мог морально приготовился к боли, но я даже не предполагал, что он может быть еще более искусным в насилии. Ублюдок не врал об обширной практике в этой области. - Не отрицай потом, что я тебя не предупреждал. Роман Викторович вернулся к исходному положению: рука на яйцах, другая лежит на животе, придерживая тело, а глаза пристально изучают мое лицо. Я же старался расслабиться, помня, что боль становится меньше, если не напрягаешься. Невыполнимо, но у меня все равно выхода нет. Я решил идти до конца. Прощайте мои кем-то не рожденные дети. Походу сейчас я стану бесплодным. Хоть и ожидаешь боль, она все равно в момент выносит, аж в глазах зарябило. Я на автомате крепче стиснул зубы. Он сжал сильнее мошонку, чуть выкрутив ее, боль стала почти невыносимой, от такой экспрессии заслезились глаза, но я еще держался. Хотя, нужно признать, что от моей силы воли остались считанные крупицы. Еще один такой финт, и я без стеснения заору на весь салон. От боли уже ничего не соображаю, зато зубы сжимаю, словно при заданной программе. И тут я почувствовал руку на своей шее. Он душить меня собрался? - Костя, какой же ты упрямый, - и ублюдок, нежно погладив кожу, нажал пальцем на какую-то точку на шеи ближе к челюсти, и я на миг увидел в аду звездное небо. Не выдержав таких сокрушительных ощущений, застонал, сдавая позиции. Он мне даже до конца выдохнуть вопль не дал, сразу же заткнув рот своим. Рукой жестко фиксируя как можно шире челюсть, видимо, чтобы у меня не было искушения снова укусить. Закрадывалось опасение, что его сорвало с тормозов. Он орудовал своим языком грубо, неистово, да так глубоко просовывал его в мой рот, что иногда казалось, будь он немного длиннее, то смог бы им погладить мою глотку изнутри. Такая пылкость напрягала. Обычно так целуют желанную до умопомрачения женщину, а не нормального мужика. И ни фига это не познавательный опыт, остаться бы нормальным во всех смыслах этого слова после всего случившегося. Я безвольно лежал на столе и принимал его безумие. Ублюдок закончил насиловать мой рот. Он отпустил челюсть, ласково погладив ее в извинение за столь грубое обращение с ней. - Пять. Осталось только литературное слово, - удовлетворенно уведомил меня Роман Викторович. - Какой ты мелочный, - горько просипел я. - Нет, я просто люблю точность. - Ага, - устало поддакнул. Хотелось бы больше сарказма, но я что-то вымотался, и вроде уже было насрать на его пронырливые выверты. Быстрее «расплатиться» бы и уйти отсюда. Он снова низко склонился надо мной. Языком прошелся по моим прикрытым губам и, проведя им между ними, скользнув по зубам, облизал небо. Нежно обхватив мою верхнюю губу своими губами, немного помучил ее – то посасывая, то отпуская. Закончил лобызание легким ленивым чмоком. Великая Схема, неужели этому пришел конец? - Это за литературные слова. Долой сквернословие, - он ехидно улыбнулся. - Я думаю, сегодня мы окончательно прояснили вопрос с наказанием, и с твоей стороны больше не будет пустых действий. Но если тебе наоборот понравился такой способ, то могу сделать исключение и устраивать шоу боли при каждой расплате. Мне только в радость. Смогу показать тебе все грани удовольствия. Тебе лучше уяснить, Кость, сопротивляться бесполезно, но у тебя всегда есть выход: нет мата – нет наказания. - Вот уж утешил, - но на самом деле хотелось от души презрительно плюнуть ему в лицо, чем продолжать с ним разговор. Вот только толку-то с этого, кроме, наверно, очередной извращенной боли. Вдруг в его шизонутом мозгу и этот пункт был оговорен с самим собой. Ох, нужно себя похвалить за то, что умнею на глазах. Я было хотел уже предложить ему освободить меня, но он опередил мои слова своими: - С наказанием покончено, теперь перейдем к массажу. Тут мне окончательно поплохело. Внутри все заледенело от ожидания самого худшего. В голову полезли совершенно бредовые картины. Вынужденное бессилие сдавило горло и затуманило разум. Как и в тот раз, снова забыв о том, что пристегнут наручниками, задергался, чтобы слезть со стола. Браслеты зло впились мне в кожу на ногах и руках, но я, не осознавая этой тупой, ноющей боли, продолжал нервные подергивания, стремясь, как можно быстрее освободиться. Роман Викторович, успевший уйти вглубь комнаты, подбежал обратно к массажному столу, вцепился в меня, пытаясь успокоить. - Тише-тише. Спокойно! – прикрикнул он, видя, что я все еще не в себе, - успокойся! Я не собираюсь сегодня тебя трахать, если ты об этом подумал. Это всего лишь один из массажей, будет очень приятно. Просто расслабься. Не знаю, что меня успокоило – обещание не трахать, вылетевшая грубость из этого непорочного рта или «всего лишь массаж», но бессмысленно дергаться я перестал. На что ублюдок с облегчением вздохнул, и тут же, нахмурившись, огорченно сказал: - Глупо. Только поранил себя. Он провел пальцами по правой щиколотке. По ней из-под браслета текла тонкая струйка крови, расчерчивая на коже тайный смысл жизни. Судя по интенсивности, своим дерганьем расковырял приличную рану. Надо же было так отключиться. Этак скоро стану полноценным психом. Вдруг я почувствовал щекочущее движение по запястью. Приподняв руку, увидел, что на нем тоже до крови содрана кожа. Представляю, каким красавчиком отсюда выйду. Настоящий день БДСМа. Не хватает только плетки. Вот и сходил тебе на массаж. Все через задницу идет. Знал бы, что за процедура меня ожидала, попросил бы сделать себе лоботомию, чтобы неповадно было думать о всякой херне, которая имеет свойство исполняться. Роман Викторович внимательно осмотрел мои повреждения, а потом, криво усмехнувшись, сказал: - Ну ты сам виноват. Я возмущенно воззрился на него, а он спокойно отошел к миниатюрному столику, стоящему в углу. Выдвинув из него верхний ящичек, что-то оттуда взял, и, вернувшись обратно, положил рядом со мной прихваченные вещи. Это оказались медицинские латексные перчатки и флакон с какой-то жидкостью. Может с маслом? С азами массажа я знаком. Как-то Верка устраивала романтический вечер, мы, конечно, сразу поссорились по мелочи, но помирившись позже, она продолжила этот вечер, устроив мне расслабляющий массаж. Как же это было великолепно. Потом я ее хорошо отблагодарил в постели. Вот бы тот вечер повторить, а не лежать здесь, мучаясь рвотными позывами от происходящего. Меж тем ублюдок продолжал свои приготовления, он достал из кармана пиджака маленький прямоугольной формы пузырек толщиной с мизинец. В нем находилась какая-то розоватая жидкость. Может и не розоватая, сложно определить из-за специфичности освещения комнаты. Он открыл его, сделал один клик пульверизатором, распылив вещество на пальцы, приблизился ко мне и провел ими по члену, втирая жидкость в кожу, а дойдя до головки, несильно сжав ее, чуть помассировал. - Создадим настроение, - и хищно улыбнулся. Сказав это, он быстро отошел к раковине и тщательно помыл руки. Вытерев их полотенцем, вернулся к массажному столу, захватив с собой стул и поставив его рядом. Роман Викторович удобно устроился на мягком сиденье и стал чего-то ждать. В комнате образовалась приставучая тишина, которая своим безмолвием глухо шипела в ушах, этим самым только нервируя, чем успокаивая. Мы немного побыли вот так, ничего не предпринимая и, кажись, даже не шевелясь, но потом я не выдержал и ехидно спросил: - Ждем, когда дождь пойдет? - Почему дождь? - Потому что жарко, - с сарказмом парировал я, но вдруг замечая, что мне действительно стало слишком тепло, это притом, что работает кондиционер, а я лежу полностью обнаженным. - Завязывай. Я жду ответа. - Я не из метеоцентра и не экстрасенс, чтобы точно рассчитать вероятность сегодняшнего дождя. - Ха-ха, подъ… стеб засчитан, - фух, чуть не сказал. Такими темпами я сам могу уже поверить в то, что тащусь от его поцелуев. - Просто ответь, какого черта мы ждем? - Еще минута или меньше и ты сам поймешь. Огрызнуться в ответ мне не позволило тело, которое стало странно себя чувствовать, начиная с моего главного причиндала. Неожиданно возникшее легкое покалывание в члене, перекинулось на паховую область и пошло выше, преобразуясь в еле уловимое тепло. Которое короткими волнами прошлось по всему организму стремительным напором, похожим больше на тот, каким выталкивается гейзерный столб. Приятное тепло, поначалу нежившее тело, в секунды обратилось в агрессивный жар. Он разгорался все сильнее и сильнее, от него становилось трудно дышать, на коже выступил пот. Я ошалелыми глазами уставился на Роман Викторовича, пытаясь спросить, что за херня творится со мной, но только смог сильнее стиснуть челюсть. К жару прибавилось внезапное возбуждение. Если бы открыл рот, то из него вышел бы лишь томный стон. Этого я не мог себе позволить, поэтому пришлось промолчать. Откуда такое животное желание? Оно медленно раздирало, с каждым мгновением становясь все сильнее. Мне уже казалось, будто всегда состоял всего из двух ощущений: жара и желания. Все остальное рассыпалось и растворилось в бушующей неестественной горячке. Просто один сплошной оголенный нерв, посылающий в каждую точку тела единственный сигнал с информацией об огромном возбуждении. Я стал таким чувствительным, что меня заводило даже малейшее колебание воздуха над кожей. В данный момент фраза «прелюбодеяние с кондиционером» не была уж такой абсурдной. Он гнал в мою сторону легкие потоки прохладного воздуха, а они, касаясь моего тела, вызывали искры сильного наслаждения. Черт, если все так и останется, то существует большая вероятность в скором времени позорно кончить от банального ветра. Бред несусветный, но сейчас он происходит на самом деле. Собрав оставшуюся волю в кулак, хрипло толи простонал, толи просипел этому ублюдку: - Нхых… что ты… мммх… со мн-йох сделал? Роман Викторович не торопился с ответом. Он сладко потянулся на стуле, встал с него, снял пиджак и повесил его на спинку, неспешно расправив складки. Расстегнул пуговицы на рукавах рубашки, приблизился ко мне, и, закатав рукава до локтя, положил руки рядом с моей левой ногой. - Учитывая твое возбужденное…, - при этом он самодовольно хмыкнул, - состояние, буду говорить медленно, чтобы было понятно с первого раза. А то смотрю, тебе самому разговор дается с трудом, и будет проблематично что-то переспросить. Вот сука, но он прав. Я даже одно слово не могу нормально сказать, не застонавши при этом, что уж говорить о целом диалоге. Представляю, сколько кайфа сейчас получит при общении со мной. Нет уж, увольте. Мне бы хватило банального объяснения, но Роман Викторович решил сделать в своем стиле, прибавив к нему бонусы в виде беззастенчивого распускания рук по моему телу. Он положил ладонь на щиколотку и, сдвинув браслет от наручников, погладил то место, где содрана кожа. Несильное жжение раны смешалось с возбуждением, топя в новом приступе удовольствия. В глазах помутилось, а Роман Викторович наклонился и невесомо лизнул рану, проводя языком выше по голени, слизывая подсыхающую кровь на коже. Вызывая целый сонм сладкой дрожи, буквально расплавляя меня в наслаждении. По увлажненной коже прошелся охлажденный кондиционером воздух, делая наслаждение невыносимым, от чего дернулся член. Который, к слову, давно уже набух и пульсировал из-за рьяно устремившегося к нему большого притока крови. - Мм, это вкусно, - он облизнулся и ласково провел ладонью по голени. – Теперь объяснение. Ты записался на массаж, и я хотел в очередной раз сделать тебе подарок, но вот ведь огорчение ты бы не принял его. Как ни прискорбно это сознавать, ты не питаешь ко мне особой любви. - Пфхнхых! - Да, - согласился он, с умилением взирая на мою ершистость, - так вот, проигрывать я не умею. Поэтому чтобы от массажа удовольствие получил не только я, но и ты, я попросил своего друга – он владеет одной фармацевтической фирмой – что-нибудь порекомендовать для устранения возникшей проблемы. Он дал мне препарат, который доступен только немногим, но мне кажется, что он просто еще новый, и о нем мало известно. Но не беспокойся, я тщательно изучил информацию о его воздействии на организм, противопоказаниях и побочных реакциях. Это безопасный препарат, с тобой ничего не случится. С этим я очень внимателен и серьезен. Ты для меня весьма важен. Я должен быть польщен, удивлен, почему я удостоился такой чести, или все же плюнуть, как того хочется уже хренову тучу времени? Хотя с плевком приходилось повременить, ибо меня изнутри иссушал невероятный жар. Я просто опозорился бы в самый кульминационный момент, не найдя у себя во рту достаточно слюны. Роман Викторович замолчал, и, наклонившись к моей коленке, прихватывая губами кожу, нежно ее поцеловал. Выпрямился, провел ладонью по внутренней стороне бедра до сгиба ноги. На что тело откликнулось мгновенно, содрогаясь в новой сладкой дрожи. Он вновь склонился и прикусил выпирающую тазовую косточку. Наслажденье единым импульсом прошило член, словно в нем собрались все нервные окончания организма. Куда ни ткни, ствол всегда будет в выигрыше. Роман Викторович лизнул место укуса и, поднявшись немного выше его, оставил там засос. Легкая боль от укуса, влажные поглаживания языка и теплое дыхание на коже создали такую смесь из удовольствия, что я чуть не сорвался и не застонал в голос. Так хорошо и в тоже время мало. У меня скоро сведет член судорогой. - Должно быть, по своему нынешнему состоянию ты уже догадался, что в основе препарата лежит афродизиак. Он самое быстрое решение нашей проблемы. Тебе сейчас приятно, и мне, видя твою реакцию на мои прикосновения, тоже приятно. Хочется, конечно, обоюдного согласия, но мы не всегда получаем желаемое сразу. У нас с тобой все еще впереди. Когда услышал последнюю фразу, единственное, что смог себе позволить в таком плачевном состоянии – это зло фыркнуть. Роман Викторович снова прервался, и, склонившись надо мной, стал осыпать живот легкими поцелуями, попеременно уделяя внимание пупку, кусая и вылизывая его. Под действием препарата и то, что он одна из моих эрогенных зон, я готов был лететь на луну от потрясающих ощущений. Как еще только я не завыл от этих действий. Держусь исключительно на упрямстве и мужской гордости, но с каждой секундой это дается все труднее и труднее. Роман Викторович, кинув на меня взгляд, провел рукой по паху, а потом погладил большим пальцем стрижку. Так, словно изображенная кошка была жива, и, будь она таковой, то точно бы сейчас терлась об его пальцы подобно течной сучки. Я из последних сил сдерживался, чтобы самому не начать так делать. Подкидывать бедра, а может еще и крутить ими, только чтобы как можно дольше продлить наш контакт. Великая Схема, убей меня уже. Но, как и раньше она меня не слышала, так и сейчас молча созерцала, как ублюдок, пройдясь мелкими поцелуями до паха и сделав по пути несколько засосов, сильно укусил в том месте, где находился выстриженный образ животного. Что за черт? Это ведь не перенос своих больных фантазий? Он же не хочет меня отыметь кошачьим способом? Но тут ублюдок подул на член. Остатки здравого смысла канули в небытие. Я ударил руками по столу от… от… А от чего я это сделал? От бессилия или от досады, что ласка была недолгой? Из-за этого наркотика уже не знаю, чего хочу на самом деле. Зато мое тело не страдало этическими проблемами, оно каждой возбужденной клеткой взывало к этому ублюдку, чтобы он хоть что-то сделал и освободил бы его от адского напряжения. - Продолжим нашу лекцию. Само вещество уникально тем, что попав на кожу, начинает действовать не сразу, а с задержкой по времени. Поэтому не нужно никаких перчаток и тому подобного, просто дотронься до интересующего тебя объекта и в течение нескольких минут вымой руки или вытри влажными салфетками. Препарат спокойно удаляется любыми чистящими средствами. Он говорил безэмоциональным нудным голосом, подражая среднестатистическому лектору в вузе, а его руки тем временем выводили незамысловатые узоры на моем паху. Мягкие поглаживания рядом с членом, которые ни разу не доходили до него, сводили с ума. Меня всего трясло от этой чертовой незавершенности в действиях, мучившей почище самых крутых поглаживаний и пощупываний. Чтобы кончить, нужно так мало – дернуть пару раз по стволу, но этого «чуть-чуть» мне не давали. Ублюдок игрался на грани, зная, что он здесь главный. У меня скоро от его издевательств член взорвется. - Чтобы препарат начал действовать, ему достаточно попасть на любой оголенный участок кожи. Все равно какой. Хоть проведи за ухом или погладить скулу, или дотронься до виска, или банальное пожатие руки. Главное, чтобы было соприкосновение вещества с кожей, а дальше уже дело за химией. В твоем же случае мне было приятно сделать так, а еще думаю для более быстрого эффекта. Не хотел больше ждать ни единой секунды. Ты такой строптивый, боялся, что совсем потеряю голову. Не хотелось бы тебя убить в пылу своей страсти. Даже ужаснуться на это не смог, да я вообще никак не отреагировал, думая лишь об одном – скорее бы он дал мне кончить. - Спустя время вещество проникает в кровь и в зависимости от концентрации начинает действовать либо через минуту, либо позже, чтобы заинтересовавший объект успел дойти до более располагающему для секса места. Опустим объяснение про химическую часть, где подробно излагается суть взаим… - Так… и… нххых… будешь издеваа-аться, - прервал я его, потеряв терпение. Слова просипел севшим голосом, звучавшим как собачий скулеж. Это был вопрос, но кажется, что у меня он получился утвердительно. Да какой может быть сарказм в этой ситуации? Пусть ублюдок уже заткнется и сделает то, что собирался. Я просто чувствую, что этот нудеж в отместку за мое непослушание ранее. - Тебе уже не терпится? Каким сговорчивым стал, – холодно улыбнулся он. Вот сука, а! – Может все же интересно, когда пройдет действие препарата? Я закрыл глаза. Пошел он. - Зря, потому что эффект будет длиться пока не почувствуешь полное удовлетворение, а у каждого человека свой предел ненасытности. Я рассмеялся. Мой смех был больше похож на стоны истекающей от желания девки из порно, но я безмерно устал и плевать хотел на то, как теперь все это выглядело: - Ммха… мне кажется… нхах… наши преде… лы… разные. - Я тоже так думаю, но я верю, что ты весьма выносливый. - Это… шут-ка-ах? Прек-рати… не… ммм… сти… мхых… чушь. Любое вещество… имеет свой… предел. - Точно. Но тем оно и уникально. Ты будешь сгорать от желания до тех пор, пока либо не умрешь, либо не удовлетворишь себя полностью. Так сказать – мозг должен поверить телу. - Чу… чудная секс-страшилка, - высказывание «съело» последние крохи силы воли, теперь точно осталось только стонать и скулить. Свою часть спора я закончил сейчас. - Плохо, что ты не веришь. В него входит психотропное вещество. Хм, может, поэтому считается запрещенным, - нарочито задумчиво проговорил Роман Викторович. Я промолчал. Смотрел на него мутными от сильного желания глазами и думал только об одном, чтобы он дотронулся до моего члена и дал мне уже кончить. Его невесомые касания рождали ошеломительную эйфорию во всем теле, разжигая и поддерживая жар в нем. Я выгорал изнутри, задыхаясь от горячки, а сердце будто отсчитывало последние минуты жизни. Роман Викторович и не думал спешить, продолжая меня изводить, садистки отыгрываясь по полной за строптивость. Он балансировал на грани моего безумия, а я измученно взирал на него и мысленно, очень мужественно, скулил: «Хуй с ним со всем, просто дотронься и дай кончить». Врожденная упрямость не давала мне сделать заключительный унизительный шаг – вслух попросить его отдрочить мне, как тогда. В голове мгновенно всплыли картины нашего прошлого акта. Порозовевшие скулы ублюдка, растрепанная прическа, блестящие от влажности губы, его горячая рука на моем члене. Воспоминания только подлили огня, от чего я почти взвыл. Если в ближайшее время ничего не изменится, то стопроцентно тронусь умом от съедающего возбуждения. Но просить… просить я все еще не был готов. Тут меня осенило, как можно намекнуть, что согласен с его «помощью», и вроде как бы быть не причем. Правда, херовую игру видят все, но было уже не до натуральности. - Ммм… бляхах-ть, - простонал я, отворачиваясь, чтобы не видел моего лица. Черт его знает, что оно сейчас выражает, но вдруг даже при таком раскладе по нему можно считать мои мысли. Никогда не был скрытным, всегда открыто показывал все свои эмоции и намеренья. Да, хреновый из меня игрок в покер, но, в общем-то, сей факт по жизни не расстраивал. Теперь так в этом не уверен. Роман Викторович на провокацию вскинул бровь, показывая крайнюю степень заинтересованности, а потом открыто рассмеялся. - За свои слова надо отвечать, да? Умно, - сказал он с ехидцей в голосе. Ублюдок обхватил мой член у основания. Я в предвкушении замер, мелко подрагивая. Думал, вот оно, но тут же скрутился от противоречивых ощущений - боли дарящей удовольствие. Стона при этом сдержать не сумел. Он бархатным звучанием прошелся по глотке и выплеснулся сквозь сжатый рот, несказанно радуя ублюдка. Тот в свою очередь, сильнее сжав руку внизу ствола, спокойно заявил: - Еще рано для развязки. Но с удовольствием продлю прелюдию, раз ты так просишь. Нет, ну какая же тварь, а? С первой нашей встречи он всегда показывал, что в наших несуществующих отношениях, является главным. Вот и теперь демонстрирует свое недовольство за нарушение мной правил, установленных им же. Сплошной абсурд. Это напоминает игру с самим с собой, где у меня навязанная против воли мизерная роль – манекен обыкновенный. А может и не обыкновенный. Кукла же должна быть с причиндалами. Роман Викторович отошел снова к тому столику в углу, открыл нижний ящичек и достал какую-то вещь. Когда он вернулся обратно, я смог рассмотреть ее. Это было что-то вроде шнурка красного цвета с кисточками на концах. Взяв мой член и обмотав этой веревкой у основания, связал его, а из ее свободно свисающих концов сделал кокетливый бантик. Даже сквозь дымку застившую глаза был хорошо виден его шедевр. Мой гордо стоящий, истекающий, обмотанный шнурком примерно на два сантиметра в высоту хер, с бантиком на боку. Причем бант был фигурным в виде бабочки. Знаете, когда завязываешь не один, а два раза, потом расправляешь ленту и готово. Мне такие приходилось делать своей сестре. Образ завершали свисающие на концах шнурка короткие кисточки, которые доставали до мошонки, щекоча ее при каждом слабом движении. От этого по телу пробегали волны сладкой мелкой дрожи, схожие с кругами на воде от брошенного камня на дно. Прям подарок ко дню Всемирного Порно, мать его. В целом было толково связано: никакого вреда, но кончить проблематично. - Теперь с радостью тебя накажу, - уведомил меня Роман Викторович. Он дотронулся рукой до моего соска, сжимая его и поглаживая, а сам тем временем нагнулся, медленно целуя. Под действием наркотика тело моментально откликнулось на ласку. Если раньше было плевать на его теребление моих сосков, то сейчас действо разжигало искры наслажденья, превращавшиеся в сильное безудержное пламя горячего желания. Поцелуй был медленным и глубоким, а я не сопротивлялся. Неосознанно млел, растворяясь в безумных и ярких ощущениях. Мат, как последняя надежда на скорейшую развязку, не сработал. Я ведь знал, что он на это не купится, но все равно рискнул. Теперь расхлебывал последствия от своей ставки – услужливо открыв рот, безропотно позволял себя целовать. Я одновременно злился на себя и сгорал от его страстного напора. - Таким ты мне больше нравишься, - прохрипел он и, лизнув напоследок мои губы, добавил, - Думаю, ты готов. Продолжим. Ублюдок взял одну из перчаток и надел ее на свою левую руку. Потом, открыв флакон, прилично вылил тягучую субстанцию себе на пальцы, те, что были обтянуты латексом. Встал ближе к моей нижней части, наклонившись, куснул за внутреннюю часть бедра и промурлыкал: - У тебя красивый член. В меру длинный, средней толщины, ровный и красивого цвета. Он так истекает от желания кончить. Просто объеденье. Наркотик скрасил в моем мозгу предрассудки, и дикий комплемент на мгновение даже завел, еще больше распаляя. Хотя больше-то некуда. - Оооо… заа-ткнисссь, Айболит… чертов… ммм… - Я наслаждаюсь, поэтому нет. Буду грязно говорить, с большим удовольствием лизать твой член, а так же не забуду попробовать твой зад. Он наверно такой тугой, что когда буду тебя по-настоящему трахать, у меня дух захватит, как на самой крутой горнолыжной трассе. Я промолчал, ожидая его дальнейших действий, давно смирившись со своей участью. Роман Викторович смазанными пальцами провел между половинками моей задницы, находя анальную дырку. Стал ее неторопливо поглаживать круговыми движениями. Другой же рукой скользнув по моему животу, обхватил член. Склонившись к нему, слизнул с кончика капли смазки, вызывая в теле божественную дрожь удовольствия. Далее ублюдок несильно, так чтобы ощущалось давление, но не причиняло вреда, прикусил головку. Слабая боль вновь завела быстрее ласки. Я конченый мазохист, чтоб его все драли. В глазах давно туман, ничего не вижу, и, кажется, на сегодня закончил с адекватностью восприятия. Просто отдался чувствам, желая большего. Нет, не так. Желая всего, что может меня вознести на самый пик наслажденья. Я иссыхал от нехватки ласки тела, как нечаянный цветок в пустыне. Хотелось скулить, выть и жалобно просить ублюдка дать мне еще и еще. Он же, сомкнув во второй раз зубы на головке, что вызвало мой глухой, еле сдерживаемый стон, втянул самый кончик члена в рот и пососал. Я открыто застонал, утопая в невероятных ощущениях, совсем не замечая, что палец другой руки уже орудовал у меня в проходе. Он червяком неспешно проникал все глубже, извиваясь, поглаживал эластичные стенки. Нет уже сил на отвращение, но самое скверное, что мне все нравилось, еще чуть-чуть и это все будет устраивать. Я терялся в новых ощущениях. Из-за наркотика не мог нормально сосредоточиться, чтобы попытаться предотвратить этот беспредел. Да кому я тут втираю, мне давно уже было насрать. Адски хотелось быстрее кончить, а остальное пусть бы шло к черту. Я окончательно себя отпустил, кроме что стонов. Их позволить себе все еще не мог. Знаю, что временами не получалось сдерживать стоны, но всегда можно постараться и сделать лучше. Поэтому при всем своем сумасшедшем состоянии сознание оставалось на плаву исключительно при помощи этой поставленной нелепой цели. Ублюдок провел языком по всей длине члена, обводя им выступающую на стволе венку. Снова лизнув головку, вобрал ее, глубже насаживаясь на моего дружка. Влажная теснота на нем отправила меня созерцать звезды, которые вспыхивали под закрытыми веками. Выпустив изо рта головку, он стал нежно посасывать ствол, спускаясь ниже к мошонке. Дойдя до нее, ублюдок облизал ее, захватывая ртом одно из яичек, при этом проталкивая очередной палец. Черт, червяков стало двое. Они извивались, расходились, ласкали своими телами стенки кишечника и двигались дальше, явно к чему-то стремясь. Я лежал на столе, одурманенный, тупой, но чувствовавший при этом каждую мелочь, каждый намек на движение. Я без проблем мог с точностью сказать, что в данный момент творит со мной этот ублюдок. Так не хватало забытья, которое обещают чуть ли не при каждом использовании наркоты. Я медленно умирал от жара, бесконечно разрастающегося внутри, желая большего, но постоянно получая крупицы. И наконец-то меня накрыло приходом. Все, что четко ощущалось, в мозгу преобразовывалось в шизофреничную абстракцию. Скользящие пальцы, задевающие что-то удивительное внутри кишки, неизменно в воображении вырисовывались червяками, а искры удовольствия, растекающееся по моим внутренностям, бабочками. Это те насекомые, о которых постоянно говорят романтичные дамы, желая приукрасить обычную химическую реакцию, терзающую тело при предварительных ласках. Да-да, я лежал на массажном столе с раздвинутыми ногами, иногда не сдерживаясь и подмахивая бедрами навстречу его трахающим движениям пальцев в заду, раскрасневшийся, задыхающийся, с обкусанными губами и думал о том, как проникшие внутрь черви окукливаются и превращаются в бабочек, дарящих фантастичное наслаждение, которое фееричными всплесками пульсирует внутри меня. Выпустив член изо рта с пошлым влажным звуком, ублюдок провел рукой по стволу, а затем, поглаживая пальцем на головке отверстие уретры, хрипло проговорил: - Для массажа хватило бы одного пальца, но я не мог упустить такой шанс. Не только почувствовать какой ты сладкий, тугой и горячий, но и немного растянуть тебя, чтобы попривык к новым ощущениям. Я хочу, чтоб ты проникся совершенно отличным от прежнего удовольствием. Чтобы настолько понравилось, что захотелось бы еще и еще, а я с удовольствием исполнял бы это желание. Как же я хочу тебя. Очень жаль, что сегодня у нас только ознакомительный «семинар». Он вернулся к прерванному минету. Втягивая член так глубоко, как только мог. Ублюдок великолепно сосал. Плотно скользя губами, иногда останавливаясь, играясь языком с крайней плотью, проходя им до обмотанного шнурка, покусывая его. Но особо зашкаливало меня, когда головка упиралась либо в щеку, либо доставала до глотки. Как еще его не стошнило от такого усердия? Когда он так глубоко захватывал и при этом умудрялся работать языком, меня просто рвало в клочки. Он прекрасен. Пора это признать, что уж врать-то себе. Отпустив себя, я насаживался на его пальцы каждый раз, когда он не доходил ими до того места, при нажатии которого уносило в страну чудес. Он сознательно не доводил их, установив свой ритм фрикций. Один глубокий толчок, несколько коротких, а потом плавное поглаживание почти у выхода, тут же снова быстро и глубоко скользя, доставая эту точку, замедляясь, щекоча и нежно лаская ее. Если он продолжит так мучить меня то, скоро реально лишусь сознания, как самый последний слабак. Меня мотало, трясло. Я, как шлюшка, вилял и приподнимал задницу, ловя его скудные движения, и настал тот момент, когда больше не смог этого выносить. - Аааа… мммхых… Сукааа, дай мне уже… кончить! Я проиграл, мать его в трамвай через туннель. Сука, сука, сукаааа! Это признал я, это узнал он. Оторвавшись от своего искрометного минета, он посмотрел на меня затуманенными глазами, которые ослепительно заблестели от счастья, от чего серый цвет радужки опять изменился на более темный. Я допустил ошибку, поймав этот магический взгляд, потому что потом не смог отвести свой. Даже тогда, когда ублюдок, склонившись, поверхностно поцеловал меня за вылетевшее грубое слово. Проведя языком между губ, облизывая их с внутренней стороны, делясь со мной моим же вкусом. Я был рад, что из-за дурмана в голове сей факт не то что не отложился, но и прошел мимо, словно абракадабра иностранных фраз. Только на автомате отстраненно отметил терпкость и чуть солоноватость слюны. Во время всего поцелуя мы безотрывно смотрели друг другу в глаза, будто выискивая в их глубине истину бренного мира. - Ты продолжаешь меня радовать. Я с удовольствием выполню твою просьбу. Роман Викторович дернул за кисточку шнурка, и бантик развязался, освобождая мой изнывающий и опухший член. От этого, конечно, кончить не получилось, но принесло частичное облегчение. Из-за чего я готов был рыдать, но через минуту уже выл по другому поводу. У меня все еще каменный стояк, да такой прочности, что неизведанная космическая сталь и рядом не валялась. Стало отчетливо понятно, что, правда, могу умереть. Ублюдок похоже не врал о свойствах этого препарата. - Ну давай же, - проскулил я, - чего ты ждешь? - Я любуюсь. Ты не представляешь, какая красота распростерлась передо мной. Это надо запечатлеть. Вы не поверите, но он откуда-то достал профессиональный фотоаппарат и сделал пару фотографий. Яркая вспышка на секунды выжгла из сетчатки реальность. Я ошарашено заморгал, заслезившимися глазами. - В боевой готовности великолепный член, наручники, окровавленная кожа, а теперь еще и слезы на глазах. Ты восхитителен, - и он снова щелкнул затвором. - В скором… времени будет возммм… ожность… посмотреть… на желанный… труп…, - я глухо застонал, облизнув сухие губы, - у меня не оста…лось… Договорить я не смог, ибо скрутило в очередной раз от нового приступа возбуждения. Наркотик давил на психику и требовал уже хоть какой-то развязки. Принцип и этика давно ушли на хрен. Мне предпочтительней было кончить, чем сдохнуть. - Ты был хорошим мальчиком и заслужил награду. Ублюдок добавил на пальцы жидкости из флакона, поднес их к моей анальной дырке и вставил сразу два. Неторопливо ими трахая проход, он почти тут же нашел нужное место. От чего я выгнулся и застонал, утопая в жгучем удовольствии. Его медленные движения внутри подводили к краю, но этого было недостаточно. Я все еще балансировал на грани между безумием от сжигающего желания и феерическим оргазмом. В очередной раз постанывая и насаживаясь на пальцы, я почувствовал на своем изнывающем члене горячую плотно обволакивающую влажность. Ублюдок насадился ртом до основания, щекоча дыханием пах. Сделал пару ритмичных движений вверх-вниз по стволу. Что вкупе с мягкими поглаживаниями внутри вознесло меня на вершину блаженства, вышибая мелкие искры из зажмуренных глаз. Трение его пальцев о стенки кишечника ввергали все глубже в пучину горячего возбуждения. Оно растекалось по организму, опаляя его, проникая в каждую клетку, смешиваясь с кровью. Затуманенный дурью мозг выдавал информацию, что по венам уже течет новый вид крови. Меня жутко лихорадило. Я задыхался от нехватки воздуха, а иногда и от того, что забывал просто вдохнуть. В горле нещадно першило, мне бы зайтись в сухом кашле, а я настырно продолжал глухо постанывать, держась исключительно на какой-то волшебной силе. Чувствовал, что непознанное ранее удовольствие совсем рядом. Вот-вот и оно разольется по организму, своей насыщенностью сводя с ума. Он с хлюпаньем выпустил мой член и, облизнув губы, сказал: - Не закрывай глаза. Смотри на меня. И если хочешь кончить, то не советую меня игнорировать. Я сейчас реальная амеба при смерти. О каких адекватных действиях на его идиотские запросы может быть речь? У меня почти не осталось сил. Я не только не могу уже телом двигать, скоро и дышать перестану. С огромным усилием все же привстал и мутным, практически ничего не видящим взглядом глянул на мучителя. Перед глазами с трудом нарисовался его размытый силуэт, обрамленный мутью состоящей из каких-то образов. Силуэт ухмыльнулся. - Вот так гораздо лучше. Ублюдок, неотрывно смотря мне в лицо, снова взял в рот член. Прошелся по нему вдоль до самого низа, плотно сжимая губы. Дойдя до упора, он одновременно сделал глотательное движение и глубокий толчок пальцами внутри меня, надавливая на комок нервов. Ощущение, как глотка сдавила моего дружка вкупе с удовольствием, последовавшим от нажатия того чудо-места, дало последний толчок к бурной развязке. Меня накрыло мощнейшим оргазмом. Тем самым низвергнув в бездну ошеломительного наслаждения. Это словно нажатие пусковой кнопки при запуске ракет. Это так стремительно, захватывающе, убийственно. Я содрогался, бившись в сладких конвульсиях, кажется, подвывая, а он высасывал и вылизывал остатки моей спермы. Мой мир на эти мгновения прекратил существовать. Я лежал на массажном столе прикованный, распластавшейся желеобразной массой, совершенно не замечая подкатывающей тошноты и жжения от разодранной кожи на ногах и руках. Мне было плевать на все, здесь и сейчас я утопал в экстазе, которого еще ни разу не испытывал в своей жизни. - Четыре три в мою пользу, - промурлыкал ублюдок, снимая испачканную перчатку и выбрасывая ее в урну. У меня не было никакого желания с ним разговаривать, поэтому решил, что тупо послушаю, приду в себя и уползу отсюда так быстро, как это позволит мое тело. - Не хочешь со мной говорить? Или просто нет сил на это? Я вяло мотнул головой. Не говоря ничего толком этим движением. Просто чтоб отстал от меня, пусть сам его трактует, как хочет. До сего момента у него здорово получалось такое. - Будем считать, что со счетом ты согласен. Ведь удовольствие получили и я, и ты. - Пф, - я только закрыл глаза, все еще не властный над своим телом. Роман Викторович хмыкнул, а потом он меня поцеловал. Я ощутил на языке вкус собственной спермы и скривился от отвращения. Замутило еще сильней. Ублюдка этим давно уже не смутить, он только еще раз чмокнул в губы и в отместку за мою реакцию обнял меня. Затем легко поцеловал в шею и тихо прошептал на ухо: - Я хотел бы, чтобы на твоих губах был мой вкус. И меня вырвало. При своем плачевном состоянии у меня были все шансы позорно умереть, захлебнувшись в собственной блевотине. Ни пошевелиться, ни толком развернуть голову. На помощь пришел все тот же ублюдок. Он быстро достал из кармана ключ и отстегнул одну руку. Развернул меня так, чтобы было удобно облегчить желудок. Меня продолжало жестко выворачивать. Самочувствие явно намекало, что все это неспроста. Видимо дурь была не по мне. Как говорится «пошла не в то горло». Все это время Роман Викторович поддерживал меня за плечи, ожидая, когда отпустит рвота. Освободившись и откинувшись обратно на спину, сквозь гул в ушах я услышал его взволнованный голос: - Хорошо. Закончим на этом. Я тебя сейчас оставлю, чтобы ты немного пришел в себя. Достаточно с тебя переживаний. И бутылка с водой на столике. Он отстегнул оставшиеся браслеты от наручников, подал мне широкое полотенце, чтобы я наконец-то смог прикрыться. Затем взял свой пиджак, и, перекинув его через согнутую в локте руку, добавил: - Я пришлю Марата. Он тебе поможет привести себя в порядок. В мозг кольнуло дельной мыслью. - Ранее меня пронесло. Простите за мой деревенский говор, - с издевкой извинился я, - случаем, Марат ничего не подсыпал мне в воду? Просто так неожиданно произошел конфуз… Я, прищурившись, ждал ответа. Наверняка все так и было. Моя интуиция кричит, что это правда. - Ну что молчишь? Наверняка попросил эту свою исполнительную подстилку. Потому что, судя по предпочтениям, это вернее, чем прошлая Катерина… Хотя она тоже хороша. Прошлый отрубон на ее счету, а вот стрижка паха Марата. Так ведь? Отвечай! – крикнул я сорвавшимся голосом. - Не стоит. - Чего не стоит? - Не стоит это обсуждать сейчас. - А когда? - Когда тебе станет лучше. … Если станет хуже, скажи об этом. - Кому, емое? - Кому угодно, главное, чтобы в конечном результате ты вновь стал здоровым. - Иди ты к черту со своей заботой, - я, кряхтя, поднялся и сел, свесив ноги со стола. Развернул полотенце и накинул на себя, ожидая, когда придет помощник. В таком жалком состоянии самому слезть очень проблематично. Все еще не хило штормило от остаточного эффекта дури вкупе с посторгазменном приходом. Роман Викторович, уже выходя, остановился в дверном проеме и, повернувшись ко мне, тихо сказал: - Я, может быть, попросил бы прощение, но не буду этого делать. Потому что сейчас я счастлив, а за счастье прощение не просят. Я проигнорировал его заявление, молча провожая взглядом ублюдка. А сам при этом старался не замечать неприятного гложущего чувства пустоты там, где он раньше орудовал своими пальцами. Мерзкое. Совершенно ненужное. Отвратное. Я забуду это. Я непременно все это забуду.