Потерявшие любовь

Я ошиблась в расчетах, Город оказался намного дальше: лишь через пять дней мы дошли до его стен, возвышающихся серой границей. Он лежал перед нами, окольцованный бетонной оградой высотой в пять метров с колючей проволокой наверху. Не очень-то гостеприимно. Раньше города всегда ассоциировались у меня с заводами, тугими узлами линий электропередач, выхлопными трубами и электроникой. Сейчас многое изменилось: Город стоял, словно вымерший, посреди белоснежной тверди. Его полуразрушенные дома-высотки клыками протыкали небо, словно в укор людям за то, что они сделали. Мы стояли с Иккингом на небольшом холме, открывающем нам достаточный обзор. У меня перехватило дух от мысли, что я все-таки дошла до него. Я сделала это, несмотря на все возникшие на пути препятствия. -Выглядит симпатичненько, — съязвил Иккинг. -Только я ворот не вижу. А ты? -Пока нет, но где-то они же должны быть. -Может быть, их нет? — он присел на корточки, цепляя пальцами свежий хрустящий снег. — Вдруг, его оцепили как карантинный? -Ты меня не переубедишь. Теперь, когда до Города оставалось рукой подать, я стала непоколебима в своем намерении попасть на ту сторону бетонных стен. -Попытаться стоило. Пошли, — он стал спускаться по снежному покрывалу, все больше удаляясь вниз. Мы дошли до бетонной стены и двинулись вдоль. День выдался на удивление теплый. -Довольна? -внезапно спросил Иккинг. За все пять дней мы больше не поднимали вопрос о целесообразности похода в Город, словно это само собой разумеющееся, и я подумала, что Иккинг попросту смирился. -Опять начинаешь? -Мы же почти пришли туда, где свет, тепло и счастье, а не грязь и слезы. Только ни света я не вижу, ни тепла не ощущаю, да и счастья пока не прибавилось. Иккинг обвел рукой бетонное ограждение, находящее по левую сторону от нас, мол, смотри, вот тепло и счастье, наслаждайся. Шутник нашелся. -Не смешно, — пробубнила я. На самом деле, радовалась бы, но что-то внутри кричало «Беги отсюда!». Я все никак не могла определить, что же тут было не так. Чем ближе я приближалась, тем больше нарастала паника, пока еще мелькающая слабым маяком внутри меня. С виду все было нормально, но кошки скребли так, что все аж чесалось. Бетонная стена с проволокой? Это от заражённых, не иначе. Ни одних ворот за все время, что мы идем? Это тоже сделано для безопасности жителей внутри. Один вход, удобно. Никак иначе. Наконец, впереди показались две дозорные вышки, выкрашенные черно-белыми полосками, словно леденцы. Наверху сидели охранники за защитными стеклами, а на крышах установлены прожектора. Для безопасности людей, мало ли что или кто может шляться тут по ночам. Иккинг нервничал: он то хватался за рукоять пистолета, то проверял, надежно ли сидит за поясом мачете. Город ему не нравился, меня уже тоже не сильно привлекал, но я вела себя спокойнее. Я все больше убеждалась в том, что Иккинг что-то знает, но не рассказывает. -Все нормально? — решила поинтересоваться я, пока мы были еще вне зоны слышимости охранников. -Да, а что? — он вскинул голову, и в его глазах плескались отголоски паники. -Нет, ничего. Просто мне страшно. -Подожди, сейчас настанет тепло и счастье. Вот увидишь. Несмотря на нервозность, взгляд Иккинга сразу потеплел, как только я на минуту признала, что он прав, что мне действительно страшно, что да, ты — красавчик, а я глупая девушка. -Ничего, бояться — это нормально, -ответил Иккинг, -Мне тоже немного страшно. -Врешь. -А вот и нет. Я искренне хочу ошибаться в своих доводах, посмотрим, — мы продолжали двигаться к вышкам. — В конце концов, ты права, выжившим надо объединяться, а не скитаться по планете по одному. До вышек оставалось метров сто, как вдруг фонари резко включили и направили на нас, выхватывая в яркий круг света. Я прикрыла глаза рукой, чтобы попытаться разглядеть дозорных, но все напрасно: свет был слишком ярким. -Стоять на месте и не двигаться! — прогремел мужской голос в громкоговоритель. Мы остановились. Как странно. Но это тоже должно быть для безопасно людей. Вдруг, мы заразные? Да, ничего плохого не случилось. Они делают все по правилам, я уверенна. Пока что. К нам вышел высокий парень в защитном костюме и маске. -Эй ты, выйди вперед, -приказал он мне. Я сделала ровно один шаг, прежде чем он сказал: -Топор на землю. Живо и без глупостей. Еще оружие при себе есть? Я повиновалась, мотая головой. Про кухонный нож, привязанный к внутренней стороне бедра, ему знать совсем не обязательно. Ох, не нравится мне это. -Руки в стороны. Имя и цель посещения. -Астрид Хофферсон. Цель посещения? Что за дурацкий вопрос? -Цель посещения, — нетерпеливо повторил мужчина. Возиться ему с нами не хотелось, поэтому он старался закончить с этим как можно скорее. Я судорожно соображала, что необходимо ответить, чтобы не поймать пулю между глаз. Мы проходили мимо? Мы с визитом к вашим властям? Чем больше вариантов рождалось в моей голове, тем сильнее я понимала, что ни скажи — все мимо. Да, Иккинг, ты оказался прав, нечего нам тут делать, я уже не хочу в Город, пошли отсюда, а? Я устало закрыла глаза. -Мы прибыли сюда беженцами, — сказал Иккинг из-за спины, приходя мне на помощь. -Я не тебя спрашиваю, — он снова уставился мне в глаза, держа свой прибор на уровни груди. — Цель посещения. Будем дальше гнуть свою линию. -Мы прибыли сюда беженцами. Ищем убежища, — сквозь зубы повторила я. Все это уже начинало меня злить. -Одну руку вперед, перевернув ладонью вверх. Я возьму у вас кровь. Странный приказ, но деваться было некуда. Я вытянула правую руку вперед, отогнув край куртки в области запястья. Мужчина подошел, вытащил небольшой нож из внутреннего кармана и бесцеремонно ткнул им по подушечкам пальцев, которые за полтора месяца более ли менее зажили. -Мы проверим вас на наличие болезни. Только здоровые могут тут находиться, — он подмигнул мне. Или просто скривился, я не поняла. Он так намекнул, что он здоровый? Или что если я заразная, то меня прямо сейчас разорвет на части великая вселенская сила, оставив мокрый след? Он выдавил из пальца каплю крови, и, убедившись, что она нормальная, коротко кивнул сам себе. Затем достал маленький фонарик и попеременно посвятил мне в глаза, отчего пришлось зажмуриться. -Отойти в сторону и ждать. Теперь ты, — он ткнул в Иккинга. Я так и не поняла, чего ждать: помилования или грома среди ясного неба. Иккинг молча вытащил мачете, не отрывая глаз от охранника, затем он показал пистолет и бросил все в снег. Подняв руки, он продемонстрировал: «Я чист». -Цель посещения. -Хочу вступить в рок-группу, — съязвил Иккинг. Охранник покосился на вторую дозорную вышку, где стоял его близнец. -Шутки шутим, ладно. Имя. -Иккинг Хеддок. -Вытянуть руку. Иккинг послушался, чему я была рада, потому что он мог выкинуть номер и похлеще безобидной шутки. Мужчина провел все те же операции по проверке и махнул на Иккинга рукой, чтобы он отошел. -Возраст? -Мне двадцать пять, ей двадцать два, — быстро проговорил Иккинг, не давая мне встрять. -Документов при себе нет, бандиты отобрали. Он развел руки, показывая, что всякое в жизни бывает. Зачем он завысил мой возраст? Почему сразу не сказал, что мне уже лет тридцать? Чего уж там, мелочиться-то. Но я доверяла Иккингу, поэтому двадцать два, так двадцать два. -Ладно.Пора знакомится с вашим будущим домом. Охранник произнес это так, что мы с Иккингом переглянулись. Он взял меня за руку, стараясь поддержать, а меня не покидало ощущение быстро схлопывающейся ловушки. Город, с виду мрачный и холодный, отбивающий всякое желание попасть внутрь, теперь раскрывал обворожительные объятия: «Проходите, путники, вам тут рады». Все очень-очень неправильно. Все слишком гладко. Ворота, приводимые в движение огромными рычагами, стали отворяться, открывая нашему взору коридор из бетона без окон и лишних дверей. Как в тюрьме. На всем протяжении коридора под самым потолком висели тусклые, работающие через одну люминесцентные лампы. -Вперед, — скомандовал охранник. -Без глупостей, мы вас на мушке держим. Резко вздохнете, и это будет ваш последний вдох. Мы послушно пошли вперед. Я вцепилась в руку Иккинга, словно это могло защитить меня от того, что готовил нам Город. Чего я ожидала? Что нас встретят с оркестром и ковровой дорожкой, причитая: «Добро пожаловать»? Что без всяких проверок запустят, и иди-гуляй на все четыре стороны? Все чувства внутри меня кричали: «Ахтунг! Алярм! Бежим! Назад!», я оглянулась, желая выхватить взглядом кусок снежной равнины, но из-за спин охранников, что остались около вышки, я ничего не разглядела. Ворота закрылись с глухим звуком, щелкнули затворы, погребая нас в бетонный гроб, и паника затопила меня. Город встретил вонью и грязью. Я шла, широко открыв глаза. Миновав бетонный коридор, мы вышли сквозь металлические двери на улицы Города. Мне просто не верилось в то, что я видела. Тут должны были быть асфальтовые дорожки, белые почтовые ящики и пары, гуляющие с собачками на тонких поводках. Вместо этого я лицезрела обшарпанные дома, перевернутые баки с мусором, жителей, одетых кто во что горазд, бездомных, грязных, нищих людей. И патрули, кругом патрули, сплошные патрули. На фоне их чистой и выглаженной одежды все смотрелось так нелепо и трагично, что я невольно вздрогнула. Это только окраина такая, центр будет красивым и ухоженным. Должен быть. В мегаполисах всегда так, есть цивилизованные кварталы, в каких живут семьи наподобие моей, а есть окраины — неблагоприятные места. Я как могла, пыталась себя успокоить. Да, Город не оправдал моих ожиданий, да, Иккинг оказался прав, но полностью хоронить надежду я не спешила, все еще надеясь, что серая шторка одернется, и я увижу радостные лица. Но чем дальше нас вели улочками между покосившихся домов, тем меньше мне в это верилось. Кругом торчали куски бетона, разрушенные стены выстилали перед нами путь вперед, а обрывки давно пожелтевших газет летали в подворотнях, словно листья клена. Перевернутые мусорные баки. Поломанные пополам скамейки. Заколоченные грубыми досками окна и двери. Одинокая рваная синяя шторка, торчавшая из разбитого окна и развевающаяся на ветру. Впереди шел один патрульный и двое сзади, все с оружием наперевес. Нас конвоировали как заключенных, и никто не хотел объяснять, куда нас ведут. Почему нельзя просто позволить идти туда, куда мы хотим? Здесь же свобода слово и выбора, так? Я старалась запомнить как можно больше ориентиров, но когда все кругом грязное, и один серый дом сменяется другим, сделать это очень сложно. В какой-то момент я перестала адекватно воспринимать происходящее и просто шла туда, куда вели, глядя себе под ноги. Окружающие люди смотрели на нас странными взглядами, я не могла понять, с какими. Неприязнь? Сочувствие? Боль? Мне было очень тяжело видеть, как буквально на ходу рушатся мои мечты о хорошем и светлом будущем. Осознание собственной наивности тяжелело внутри с каждым шагом. Иккинг же был собран как никогда — ничто не ускользало от его взора. Он впитывал Город как губка, не теряя ни секунды, я не удивлюсь, если он потом сможет гулять по нему даже с закрытыми глазами. Мне бы его хладнокровие, ведь он прекрасно понимал, куда мы идем, и что нас тут ждет. Умение здраво мыслить спасает жизни. У Иккинга его было не занимать, что не скажешь обо мне. На заправке я побоялась, что он окажется неприспособленным к выживанию, что станет мне обузой, свалившейся радостным грузом на шею. Дело не только в физической силе. Очень важно еще то, как ты относишься к тому, что кругом смерть на многие мили вперед, что на твоих руках умирают родные и близкие. Ты ничего не можешь с этим сделать. Каждая следующая секунда может оказаться последней, приближая час нашей смерти. Мир — это часы, завод которых подходит к концу. Иккинг оказался намного более приспособленным, чем я: он умел находить коренья, воду, оружие с патронами. Я, например, найдя патроны, не смогла бы сходу сказать, к какому пистолету они принадлежат. Еще Иккинг мог найти выход и просматривать ситуацию наперед, умел хладнокровно пустить пулю в лоб человеку и спасти меня от чистильщиков. Он хочет жить, он пытается выжить всеми доступными способами. Никогда не знаешь, за каким поворотом тебя ждет смерть. Поэтому он сейчас идет и запоминает все до мелочей, а я просто рассматриваю дырявый асфальт, что скрывается под каждым моим шагом. Пройдя еще кварталов десять по грязным дорогам, мы вышли на площадь. В центре стояло белое высокое здание, которое своей чистотой выделялось на фоне общей мрачной картины. Я не могла не удивиться — все такое белое, сверкает, блестит. Специально, что ли, начищали. Выглядело оно величественно, словно подчеркивая свою важность для людей этого Города. -Что это? — спросила я. -Центр по борьбе с А-2. Центр ликвидации, — ответил патрульный, шедший впереди. Он был выше меня на полголовы, но это не мешало разглядеть здание, белым шпилем подпирающим небо. Название центра застряло у меня в горле противным комом. Не так должна называться Администрация в нормальном городе, совсем не так. Вид его тоже не располагал к гостеприимному общению. -Вы нас туда ведете? -А как же, — радостно возвестил другой патрульный, что шел позади. Его тон, говорящий «какие глупые вопросы задает эта девчонка», совсем испортил мне весь настрой. Всех новоприбывших в Город обязательно доставляют в центр ликвидации с А-2, но для чего? -Вы будете нас ликвидировать? -Нет, зачем же, вы должны пройти процесс инициации. Правительство определит, что вы умеете, подберет вам место в обществе, работу. -Тишина в строю! — скомандовал первый патрульный своим коллегам, намекая, что те говорят слишком много лишнего. В таком обществе, которое нас сейчас окружает, мне места нет. Это точно. Иккинг был прав. Это не исполнитель желания. Кажется, настал момент, когда уже можно похоронить свою надежду под грудой надвигающейся реальности. Вместо ожидаемой грусти, я почувствовала злость. На себя, на них, на весь мир, даже на Иккинга за то, что он оказался прав. Центр ждал нас, словно его выстроили специально для двух людей, пришедших в Город одним ясным днем. Мы прошли в большие стальные двери и остановились в холе, наполненным светом от люминесцентных ламп. За стойкой стояла приятная на вид девушка, которая записала наши имена, выдала карточки и велела идти за патрульными. Не самая плохая работа для молодой девушки, но, по сравнению с внешним видом других жителей, может, даже лучшая на сегодняшний день. Интересно, если я бы жила тут, как сложилась бы моя судьба? Может, вместо этой девицы за стойкой в выглаженном белоснежном халате стояла бы я, записывая бесконечные имена неизвестных людей? На карточке, что мне вручила счастливица судьбы, было написано «Объект 1560». Иккинг был 1561-й. Нас зарегистрировали как посетителей, теперь поведут на инициацию. Не так все плохо. Мы шли белыми коридорами мимо одинаковых дверей. Сейчас нас приведут в стерильную лабораторию, возьмут необходимые анализа и все, что им надо. А потом отпустят, определив место и работу. Как в нормальном цивилизованном обществе. Миновав еще пару таких же коридоров, патрульные повели по лестнице вниз. Они сохраняли строй, держа оружие наготове, словно сама мысль кинуться на них с кулаками не является абсурдом. Открыв большую металлическую дверь, нас уже более грубо втолкнули в темный коридор. Когда я оглядела его, меня пробила мелкая дрожь: тяжелые двери по обеим сторонам, смотрящие металлическими окошками, совсем не подходили под описание стерильных лабораторий. -Что… Что это? -Вперед и без лишних разговоров, — рявкнул патрульный. Его напускная вежливость лопнула, как мыльный пузырь, оставив противное послевкусие подвоха. -Иккинг, что происходит? Где мы? Зачем нас сюда привели? Я искала поддержки, но он, кажется, меня даже не слышал. Его лицо посерело, а изучающий взгляд стал стальным. Я вдруг почувствовала себя очень одинокой, погребенная под слоями земли и бетона, забытая и потерянная. Захотелось резко развернуться и бежать, куда глаза глядят, расталкивая всех на своем пути. Чувство безысходности воскрешало во мне прошлое, пропитанное страхом и слезами. Я возвращалась в памяти к той безумной жизни дома, где был пьяный отец и изверг брат. Той жизни я больше не желаю. Я сделаю все, что понадобится, чтобы избежать этого кошмара снова. Я не позволю над собой издеваться. Даже если придется торчать тут. Я смогу. Самовнушение немного придало мне сил, отгоняя чувство паники на второй план. Нужно собраться, сцепив все мысли и чувства в единый кулак, но получалось это так себе. Слишком быстро пришлось повзрослеть и пытаться выжить. Я к этому была не готова. Нас конвоировали в самую дальнюю камеру, я даже не могла назвать это комнатой. Внутри была одна кровать, прикрепленная к стене цепями, с рваным покрывалом, одинокий стул в углу, лампочка по центру комнаты, запах смерти и отчаяния. Это все, что мы имели. -Вещи оставьте тут. Снимайте рюкзаки и верхнюю одежду. Нам пришлось повиноваться. -Что за черт? — уже в открытую протестовала я. -Где врачи? Это не похоже на больничную палату! Вы сказали, будет инициация или как ее там! Почему нас держат тут как заключенных? -Вы и есть заключенные, — ответил патрульный, больно ткнув дулом автомата мне в спину. — Прошу проходить и располагаться. Я развернулась, намереваясь высказать им все, что я думаю по этому поводу, но увидев готовые к бою автоматы, пришлось поумерить свой пыл. -Астрид, не надо, пошли, — тихо произнес Иккинг, взяв меня за локоть. Ничего не оставалось делать, мы зашли внутрь, оставив вещи снаружи. Все, что мы бережно собрали в деревне, теперь отобрано. -Мы же ничего не сделали! Вы же выяснили, больны мы или нет! -возмущалась я в закрывающуюся дверь, словно это могло помочь. Мы далеко не первые и не последние протестующие. -Да, мы проверили вашу кровь, — радостно известил патрульный, закрывая дверь на засов. Она противно скрипнула ржавыми петлями, окончательно убивая надежду выбраться. -Если бы мы были заразные, вы бы нас не пустили! — крикнула я звукам отдаляющихся шагов. -Значит, мы здоровы, черт тебя подери! Вернись и открой эту чертову дверь! Я молотила кулаками по закрытой двери, удары эхом скакали по коридору, вторя звуку удаляющихся шагов. Они ушли, оставив нас в камере, бросив как крыс на тонущем корабле. Металлическая дверь закрыта, как крышка гроба. Моего личного гроба, в который я пришла по собственной воле. -Отлично! Замечательно! -Ты сама хотела сюда попасть, — спокойно проговорил Иккинг, усаживаясь на кровать. Я резко развернулась, борясь с нестерпимым желанием поправить ему лицо. Пару раз. Правой или левой. Потом, резко выдохнув, прошла в дальний угол и уселась на стул, делая вид, что не замечаю ни Иккинга, ни ноющей боли в кулаках, ни пустоты, что сидела внутри и злорадно хихикала над моим слабоволием. Мне бы тоже хотелось как Иккинг спокойно и хладнокровно все анализировать, искать пути отхода, но чувства брали верх. Я всегда была слишком эмоциональна, а теперь, когда человечество перешло из фазы «до» в фазу «после», это очень мешает выживать. -Издеваешься? — гнев рвался наружу мощными волнами. Лучше гнев, чем паника, он более продуктивный. -Нет, констатирую факт. -Знаешь что? Иди к черту! Иккинг откинулся спиной на стену, задрав голову к серому пыльному потолку. -Мы уже у него. Мы уже в гостях у черта.