Потерявшие любовь

Утро выдалось тяжелым и мутным, наполненным тревогой кошмаров, словно старая бочка протухшей водой. Я встала с больной головой, точнее, как встала — проснулась. Встать мне мешала нога. Иккинга рядом не было, дома было тихо и пахло чем-то съестным. Всю ночь я убегала во сне от Рика по бесконечным коридорам, которые переходили из одного в другой, заканчиваясь тупиками и бесконечными развилками, заставляя меня петлять по ним снова и снова. Ощущение зацикленной безысходности было настолько сильно, что не покидало меня еще какое-то время, даже когда я проснулась. Куда бы ты ни свернул, какой путь не выбрал бы, от своих страхов не уйти. Итак, здравствуй новый день. Я Астрид Хофферсон, мне двадцать лет. Вчера Рик пытался меня изнасиловать и всадил нож в бедро. Иккинг убил его, выстрелив из пистолета в упор. Отличный выдался день! Я перевернулась на бок, укутываясь сильнее в одеяло. За ночь дом выстудился, и теперь у меня при выдохе вырывались крохотные облачка пара. Градусов семь или восемь. Снаружи послышался какой-то звук, я приподнялась, опираясь на здоровую ногу и, закутавшись в одеяло коконом, допрыгала до окна. Синее морозное небо с высоко висящим диском яркого солнца было прекрасно. Я бы восхитилась им, если бы не картина выкапывающего могилу Иккинга. Ужасный, насмехающийся контраст: жизнерадостное солнце, чистое непорочное небо и человеческая жестокость на одном холсте. Было ужасно смотреть, как парень роет другому могилу. Неправильно это, не должно быть так. Кто сейчас определяет, как правильно? Раньше было правительство со своим сводом законов, церковь с напускной религией, строи, мировоззрения, общепринятые нормы: не груби, не убей, не укради. Будь человеком. Что от этого осталось сейчас? Многомиллиардный организм, состоящий из маленьких человечков, умер, оставив после себя следы в виде уцелевших. Они сбиваются в стаи, строят новые города, восстанавливают старые, пытаясь жить по старым законам. Людям необходимо направление, куда идти, без этого мы просто превратимся в зверей. Я много повидала разнообразной смерти за полгода странствий. Больше всего всегда печалили маленькие дети, лежащие в своих кроватках в брошенных домах. Они никогда не скажут своего первого слова, не пойдут в первый класс, не вырастут в хороших специалистов. Родители либо бросают зараженных детей, либо сами погибают, а малыш тем временем умирает с голоду, лежа на белых пеленках. Один раз мне довелось увидеть тело малыша, который проломил череп, выпав из кроватки. Ужасная картина. Одно дело — чужие смерти, ты воспринимаешь их как должное, как нечто уже свершившееся, в чем конкретно ты не участвовал. Это как разглядывать старые фотографии в альбомах, перелистывая страницу за страницей. Ты не знаешь имен, не знаешь судеб и причин. Но быть причиной того, что Рик лежит на краю могилы, это уже другое дело. Хотя, надеюсь, я со временем почерствею, покрыв сердце толстой коркой. Иккинг орудовал лопатой на заднем дворе, активно разбрасывая землю, что черными мерзлыми комьями весело разлеталась в разные стороны. На нем был растянутый свитер, светлые джинсы и черная шапка, должно быть, он одолжил их у бывших хозяев. Рядом, завернутый в простыню, словно кокон, лежал Рик. Мне было ужасно стыдно перед Иккингом, ведь если бы я ночью осталась в своей спальне, то все было бы нормально. Ему не пришлось бы становиться убийцей, убивать, а затем хоронить человека. Каким бы подлым Рик не был, он все-таки человек. Нас и так мало осталось. Я отметила, что любуюсь Иккингом, его быстрыми руками и телом. Фу, фу, что за мысли? Он ведь закапывает труп человека, а я тут раз любовалась красотами его молодого тела. Я поспешила отпрыгать назад к дивану, притворившись, что ничего такого постыдного не делала. Ноге даже столь маленькая прогулка пришлась не по вкусу, о чем она во всю сообщала мне прибывающей болью. Через полчаса он вернулся в дом. Пот стекал по лицу, а щеки раскраснелись от усердной работы на морозе. -Ты проснулась? Доброе утро. Оно ни разу не доброе. Ни в каком месте. -Привет. -Как нога? — он снял шапку, вытер ею лицо и кинул на стол. — Похолодало тут, надо обогреватель включить. Электричество, слава Богу есть, я в подвале нашел генератор с остатками топлива. Правда, всего один обогреватель на весь дом, поэтому будем сидеть с ним в обнимку. Он улыбнулся так ясно и искренне, что я невольно улыбнулась в ответ, хотя чувство вины «сама, дура, виновата» продолжало пожирать меня огромными кусками. -Еще тут есть старинный камин, но он больше для декора, я думаю. Смогла бы я также искренне улыбаться, только что закопав еще вчера живого человека? Нет, не смогла бы. Иккинг сильнее меня и физически, и психологически. Он способен вынести и не такие ужасы выживания, в отличие от меня. -Даже если он рабочий, пользоваться я бы не советовал. Дым будет видно за сотни километров, а тут где-то недалеко еще могут ходить чистильщики. Он прилично поработал, пока я спала. Хоть кто-то же должен что-то делать для нашего выживания. Я на секунду осеклась: раньше я не признавала, что с Иккингом нам теперь идти по одному пути, усиленно разделяя «я» и «этот псих». События последних дней заставили меня пересмотреть свои взгляды на дружбу и совместную компанию. Быть психом не всегда плохо. Мы позавтракали лепешками, слепленными из кукурузной муки и воды. Получилось вполне сносно, если учитывать рацион последних дней. За поглощением пищи разговоры шли лучше. -Нам надо уходить отсюда, не зимовать же здесь, — заявила я, когда Иккинг разлил нам кипяток по кружкам с пакетиками чая. На плите стоял горячий чайник и старая сковорода, в которой мы жарили лепешки. -Так спешишь в Город? — он спросил это спокойным тоном, но отчего-то захотелось плюнуть ему в лицо. -В мои планы входит добраться туда хотя бы до весны. -Сейчас ты не можешь ходить, у тебя нога ранена, — он показал пальцем на мое бедро, перевязанное бинтами. Воспоминания того, как он ножницами разрезал мои джинсы по боковому шву, заставили меня снова залиться краской, становясь пунцовой. -Я не могу сидеть на одном месте. Движение это жизнь, а сидя здесь, я… Я просто не могу бездействовать. Я чувствую себя словно на привязи. Вспомнился звон цепей на руках жителей деревни, пристегнутых к фонарному столбу. Я закусила губу. -Придется. Выбора у нас не особо много, — он отхлебнул горячего чая, и закрыл глаза от удовольствия. Солидарна. Божественный напиток. С ним даже кукурузные полусырые лепешки казались не такими картонными. Мне вспомнилась наша первая встреча с Иккингом. Он стрелял в меня, а я бросила его умирать, даже не подумав спасти. Потом, конечно, я вернулась, но сначала-то убежала. Я даже всерьез задумывалась о том, что он будет мне обузой, что я не смогу прокормить нас двоих. Теперь же все в точности, да наоборот. Только вот Иккинг ни на секунду не задумался, бросать меня или нет, защищать от Рика или прикинуться спящим. Я слишком малодушна, но мне всего двадцать лет. Оправдание так себе, но ничего умнее я придумать не смогла. Хотелось бы гордиться тем, что я сильна духом и грудью буду кидаться на все препятствия, спасать всех, кого встречу, на ходу перевязывая раны. Но, увы. Одного встретила и того бросила умирать. -Поэтому придется терпеть меня еще не один день, — он усмехнулся. -Компания из меня отвратительная, но сбежать ты точно не сможешь. -Какая жалость, — я тоже не могла скрыть улыбки. — Я надеялась, что компанию мне составит лишь ночь и звезды. -Да ты романтик! Что ж ты раньше молчала? -Весьма плохой, хочу заметить, — я старалась удобнее усесться на стуле, чтобы минимизировать шанс задеть ногу. -Никогда не понимала всей этой романтической мишуры. И романы не читала. Предпочитала ужасы. -Я закопал его, — как бы между тем добавил Иккинг. -Я видела. Скажи ему спасибо, и все будет в порядке. Он подошел и сел рядом на диван, развернувшись ко мне. Я упорно разглядывала свои ладони, державшие кружку чая. -Зачем ты ходила к нему в спальню? — он хотел спросить обыкновенно, но получилось грубо. -Что ты там искала? -Мы же это уже выяснили, — мне не хотелось снова возвращаться к этому разговору. -Да, причину я понял, мне непонятно, почему ты сначала не сказала мне? Я бы смог проверить твою догадку. -Я была уверенна, что у меня получится. К тому же, когда это ты стал главным? Мне теперь перед походом в туалет, тоже бежать к тебе с докладом? Иккинг вскинул брови. Такого поворота событий он явно не ожидал. Веселое настроение, витавшее пару минут назад, вылетело сквозь закрытое окно. -Нет, спасибо, от такой информации я воздержусь. Но тебе стоит вести себя взрослее. Мы здесь не в игрушки играем. -Я уже не маленькая! — обвинять меня в детской наивности было верхом наглости. -Только ведешь себя как маленькая! В следующий раз он или другой Рик будет не один, а меня рядом не окажется. Что тогда будешь делать? -Откуда мне знать? — я отвернулась. -Стараться выжить. -Сначала загонять себя в ловушку, а потом пытаться выбраться из нее? Как оригинально! Ты случаем курсы мазохизма не заканчивала? Иккинг встал, оставив вопрос висеть восклицательным знаком посередине комнаты, и направился к выходу. -Почему же ты тогда убил его? — крикнула я, не успев прикусить себя за язык. Я совсем не хотела этого говорить, но слова опередили меня, выскочив и звонко ударившись о стены. Иккинг резко крутанулся на пятках. -Потому что он пытался изнасиловать тебя, — сухо ответил он, тыча в меня пальцем. -Если бы ты не полезла играть в детектива, то все было бы нормально. Не все ли равно, тот же это был парень или нет? Чем бы тебе это помогло? Нас на заправке они не видели, они не знали, что мы свидетели убийства, хоть до этого и нет никому дела. В этом долбанном мире теперь никому ни до чего нет дела! Хоть деревнями вырезай народ, всем плевать. Даже если это действительно он, то что с того? Нам от этого ни тепло, ни холодно. Он нас не знал! Зачем было лезть туда? Вот зачем? Я не могу просто отпустить его, понимаешь? Он вернулся бы и поубивал нас, даже не задумываясь. Поэтому мне пришлось это сделать, не только ради тебя, я спасал еще и свою шкуру. В его глазах горела буря негодования и ярости, отчего они казались еще страшнее. Иногда, глядя в них, хотелось бежать прочь без оглядки. Иккинг развернулся, направляясь к выходу. Я впервые осознала, что действительно могла ошибиться, это стоило одному человеку жизни. Он сейчас лежит закопанный на заднем дворе и никогда об этом не узнает. Извини, Рик, возможно, вышла неувязка. Досадно. Все по моей вине. Он погиб из-за меня. Не Иккинг его убийца, а я. -Можно поубивать друг друга, допустив лишь мысль о заражении. Предательство — вот, чем занимается теперь голодное человечество! — его глаза сверкали словно дуло пистолета. — Это, на мой взгляд, третья стадия А-2. Для выживших нет спасенья. Это вопрос времени — когда остатки перебьют друг друга от страха или голода. Мой гнев абсолютно беспричинен. Иккинг прав, и теперь в голове вывеска «сама, дура, виновата» мигала всеми цветами радуги. Я прикусила губу, чтобы не наговорить гадостей, и без этого уже лишка хватила. Иккинг протяжно выдохнул, вернулся ко мне и сел напротив. -Ты хотела бы, чтобы я вчера спал намного крепче? -Нет, — тихо ответила я. -И позволил ему сделать это? -Нет. -Тогда какого хрена? Я замолчала, пожирая сама себя огромными кусками. Внезапно мой гнев сдулся, как лопнувший шарик. -Спасибо, — произнесла я еще тише, обращаясь, в основном, своим коленкам, которые так усердно разглядывала, и, надеясь, что Иккинг все же меня не услышит. Но он услышал. Я ожидала различной реакции, а он подошел и слегка поддел указательным пальцем мой нос, словно говоря: «Не унывай». Потом прошелся по комнате, запустив руки в волосы. Мне хотелось встать, обнять его и еще раз сто сказать спасибо, но вместо этого я лишь следила за ним виноватым взглядом. Иккинг постоял около окна, оценивая ситуация по ту сторону дома: -Пройдусь, силки проверю, пока светло, а ты посмотри, что можно приготовить на обед. Нам придется тут задержаться минимум на неделю. Ты еще слишком слаба, чтобы идти так далеко, подлатаем тебя и сразу двинемся в Город. -Обещаешь? — с надеждой спросила я. -Обещаю. Неделя сильно растянулась из-за того, что рана от ножа оказалась очень глубокой и плохо заживающей. Следующие полтора месяца мы прожили в этом доме, где на втором этаже был убит Рик и проткнута моя нога. Ноябрь закончился, уступив место морозному и снежному декабрю, который принес устойчивую отрицательную температуру. Горизонт, прорезаемый голыми деревьями, словно руками зараженного, все чаще терялся за белой пеленой снегопада. С каждым днем цель добраться до Города до весны растворялась как снег на теплой ладони. иккинг много времени проводил вне дома в поисках еды и припасов. Он запрещал мне ходить с ним, хотя нога уже заживала, и с каждым днем я чувствовала себя все лучше и лучше. Может, он просто оттягивал день нашего ухода? В его отсутствие за эти полтора месяца я тщательно исследовала все дома в деревни, стянув в наше убежище все самое ценное. Теперь у нас в гостиной было на семь одеял больше, в углу завелось кресло-качалка, все стены были прикрыты подушками, позволяя максимально сохранять тепло. Кухонной утвари у меня тоже прибавилось, как и припасов. Иккингу удалось найти тайник под кроватью в одном из домов, набитый разными консервами. Видимо, жители очень сильно боялись, что их могут ограбить и отобрать всю еду. Их предусмотрительность спасла нам жизнь. Иногда Иккингу удавалось принести тушку зайца, попавшего в силки. В те дни выдавался особенно прекрасный вечер. Мы обновили гардеробы и походный инвентарь: нашли новые практичные рюкзаки, мотки веревки, складные ножи и все, что может пригодиться в суровом выживании. В коридоре, около двери, стояли рюкзаки с самым необходимым на случай экстренного побега, когда счет будет идти на секунды. Чтоб схватить и бежать, не раздумывая и не оглядываясь. В целом, за полтора месяца мы отлично обустроили этот дом, сделав из него мини-крепость: вокруг на подступах висят «погремушки» — привязанные к веревке консервные банки. Когда дул сильный ветер, казалось, он играет на них, как на музыкальном инструменте. В такие вечера моя память уносила меня далеко в детство, когда будущее еще не казалось столь безрадостным. Иккинг начал тренировать меня: как правильно держать топор, как им рубить дрова, а как убивать людей. Эту часть обучения я хотела пропустить, но он твердо сказал, что не сможет постоянно быть рядом со мной, и мне необходимо научиться защищаться. Даже было пару уроков стрельбы из пистолета. Не думала, что это так непросто. Между тем, проходили праздники. Иккинг подарил деревянного дракона размером с монету, которую сам выстрогал из ветки дуба. Она висела на черном простом шнурке. Я поспешила надеть ее, словно оберег, и уже не снимала. Прекрасный дракон, отличный подарок. Я уже и забыла, что такое подарки. Каждый день был как подарок, а такие мелочи, как сувениры, канули в прошлое. Как бы мы не оттягивали день выхода, он настал. Стояли первые дни наступившего января. Небо, поддернутое морозной дымкой, предвещало далекий снегопад. -Завтра мы выходим. Вот так просто он сказал об этом за завтраком, на который мы ели рисовые лепешки, что мне с горем пополам удалось испечь. Я теребила кулон, висящий на шее, прикидывая, что прячется в голове у Иккинга. Как уже? А нога? А что ждет нас в Городе? Почему завтра? Я почувствовала приступ паники, волнами поднимающийся внутри меня. Рой невысказанных вопросов кружились в голове. Я сама оттягивала этот день как можно дальше, я уже не уверенна на сто процентов, так ли сильно хочу в Город. Потому что мне было удобно с Иккингом. Комфортно с Иккингом. Безопасно с Иккингом. Ну и приятно, да, черт возьми, хотя именно в этом я стыдилась себе признаваться больше всего. Закон номер четыре. Никому не доверяй и надейся только на себя. -Ладно, мне собрать вещи? — спокойно спросила я, хотя сердце гулко билось в груди. Мне не терпелось снова быть в деле, снова идти, что-то делать, а не просто паразитировать на шее Иккинга, но и покидать дом, который я уже окрестила «нашим гнездышком» мне не хотелось. Впервые идея дойти до Города перестала казаться такой привлекательной. -Да, я запасу еды и поищу еще теплых походных вещей. Закутавшись в одеяла, мы далеко не уйдем. -Это точно. Нам понадобится еще оружие, — заметила я, вспоминая блеснувший в ту ночь в руке Иккинга пистолет. Он спас мне жизнь тогда. -Хочешь обзавестись личным пистолетом? — он ухмыльнулся, показывая, как эта идея позабавила его. -Я вообще-то умею держать пистолет в руках. Ты ж меня и научил, между прочим. -Я видел, какой из тебя стрелок, — он рассмеялся. -Извините, что есть, то есть, — я тоже разразилась хохотом, понимая всю абсурдность ситуации. Я. С пистолетом. Стреляю. -Зато у нас есть кухонные ножи, твой топор и мачете Рика. Я уже принес все, что нашел в этой деревне, если только кто-то не закопал двустволку на заднем дворе. -Мой топор останется при мне, — гордо заявила я, разглядывая солнечные блики, пляшущие в моей кружке. -Да, с ним ты управляешь хорошо. -Скажи спасибо, что я тогда тебе руку не отрубила. -Спасибо. -Обращайся, я всегда готова оттяпать тебе лишнюю конечность. Иккинг налил себе еще немного теплого чая. -Я думаю, будет лучше выйти на рассвете, а сегодня выспимся, как следует. Готова к пешей прогулке на край света? Он улыбался, и его зеленые глаза лучились светом, как солнце, висящее в небе ярким диском. Все в это утро излучало какой-то особенный свет. Или мне просто этого очень хотелось. -Город ближе, чем край света. -Как по мне, та же даль, — он махнул рукой. -Что там нам не рады, что здесь, — ответил он, отхлебывая чай. -Иккинг? Он поднимает глаза и смотрит на меня, ожидая продолжения. -Да? Я хотела было сказать, что не хочу уходить, что мне и тут хорошо, но слова отказываются выстраиваться в предложение. Они неповоротливыми телами тонут у меня внутри, оставшись невысказанными. -Ничего, извини. Он разворачивается и выходит из дома на свежий морозный воздух, оставив меня наедине со своими мыслями. Они со вкусом горечи и эгоизма. Мне все-таки надо попасть в Город. На рассвете, так на рассвете. С того дня, как Иккинг закопал тело Рика на заднем дворе, мы не ругались, да и с чего бы? Он охотился, я готовила, все были счастливы. Было совестно, что я промолчала перед ним, но откуда мне быть уверенной, что он тоже ничего не скрывает? Иногда не стоит доверять каждому встречному-поперечному. Весь день прошел в сборах, чтобы на следующее утро сразу выдвинуться в путь. Вечером мы плотно поужинали рисом с консервированными бобами и стали собираться на ночлег. Мое внимание постоянно куда-то улетучивалось. То я плыла в воспоминаниях над заправкой, в одной из комнат которой был закован Иккинг; то возвращалась к подножию холма, где покинула его в пылу ссоры; то стояла позади того проклятого седьмого дома, взирая на горящих жителей деревни; то погружалась в беспросветную тьму погреба, в которой я осмыслила жизнь заново. К сожалению, единственное, что у нас есть — наши воспоминания. Ни надежда на светлое будущее, ни вера, что все будет хорошо, потому что хорошо не будет, ни силы человеческого духа. Лишь воспоминания. Ты сам решаешь, дают они тебе крылья или камень на шею, что утянет на дно. В любом случае, мы не могли оставаться тут вечно. Даже если нас никто не найдет в течение многих лет, если все человечество вымрет, не оставив и следа на этой земле, у нас, наверняка, появятся дети. А дальше что? Мы состаримся, умрем, а что прикажете делать нашим детям? Умирать в одиночестве среди обломков покинутой планеты? Не страшно умереть со всеми. Страшно выжить после всех. Мы с Иккингом спали в одной комнате, но на разных диванах, и меня это в каком-то смысле немного не устраивало. Я вертелась под одеялом, пытаясь найти позу удобнее, но беспокойные мысли мешали мне расслабиться и улететь в страну грез. Уснуть не получалось. Я долго лежала на спине, приказывая себе провалиться в пучину снов, но все бесполезно. Потом поворочалась с боку на бок, и в итоге повернулась лицом к дивану, на котором спал Иккинг. Открыв глаза, я поймала его взгляд. Он тоже не спал, более того, он пристально на меня смотрел. -Что? Глупее ничего придумать не смогла? -Не спится? — спросил он. Я дернула плечами: «Как видишь». -Мне тоже, — он лег на спину, уставившись в потолок, где тени от деревьев играли в догонялки. Я какое-то время наблюдала за ним, потом спросила: -Как ты думаешь, что ждет нас впереди? -Не знаю, — честно ответил он. — Но явно ничего хорошего. Город — не исполнитель желаний, так что не возлагай на него больших надежд. Вряд ли ты найдешь там то, что ищешь. -Мы придем туда, и ты увидишь, что ошибался. -Я просто хочу сказать, чтобы ты была осторожнее. -А почему только я? Тебе не следует быть осторожнее? Или ты меня оставишь? — я приподнялась на локте, уставившись на силуэт Иккинга, все еще лежащего на спине. Он разглядывал потолок сквозь пальцы поднятой правой руки, словно ребенок. -Нет, но мало ли что бывает, — он отвернулся. -В любом случае, нам нужно общество, нам нужны другие люди, общение. Мы вдвоем очень быстро одичаем. -Будем читать книжки, — пробубнил он недовольным голосом. Его лица я не видела, но чувствовала, что ему не нравится этот разговор. И что с того? Мне тоже много что не нравится в этой жизни. -Ага, вслух, друг другу. Завтра же начнем с Шекспира. Он ничего не ответил, прикинувшись в миг уснувшим. Я отвернулась от него с неприятным осадком на душе, словно опять со стенкой разговаривала. Остаток ночи я проспала почти без сновидений, чему была несказанно рада. Наступило утро. Мы вышли из дома, когда солнечный диск слегка подмигивал из-за линии горизонта. Сложили половину припасов Иккингу в рюкзак, половину мне на случай непредвиденных обстоятельств. Такая формулировка мне не нравилась, но что поделать. Из оружия я забрала себе свой топор, с ним как-то спокойнее, и кухонный нож, прикрученный к внутренней стороне бедра. Иккинг настоял на этом, хотя он знатно мешался при ходьбе, мотивируя тем, что топор в любой момент может пропасть: упадет, отберут и прочее. Пистолет с мачете достались Иккингу. Он убил Рика с расстояния около двух метров, у него было время на прицеливание, пару секунд сделали свое дело. Когда я его нашла в той коморке на заправке, он стрелял почти моментально и почти в упор, между нами было около метра, и он промазал, а в Рика нет. Счастливая ли это случайность, или знак свыше, я не знала. Мы покинули дом, я последний раз оглянулась, записывая в памяти образ места, где мне было не так уж и плохо. Нога отдавала далекой болью при каждом шаге, и я все еще немного хромала, что замедляло нас. Перед выходом мы в сотый раз осмотрели затянувшуюся рану. Хирург из Иккинга, конечно, так себе, но больницы у нас на пути не предвидится, так что — аплодисменты и овации ему. Иккинг повел меня окружным путем, минуя яму с фонарным столбом и кострищем из людских костей. Все это время я упорно даже не смотрела в ту сторону. Призраки этого кошмара преследовали меня по ночам, отчего я часто просыпалась с криком в горле. Для себя я решила, что это все произошло с кем-то другим, что не я стояла у изгороди, как изваяние, что не я видела собственными глазами, как вспыхивали люди. Кто-то другой. Друг, брат, сват, но только не я. Мы поднялись на холм. Солнце катило по небосводу свою яркую колесницу, перед глазами открывалась необычайная красота: снежные дали, переливающиеся словно бриллианты. Даже не верится, что мы потеряли этот мир. Впереди, укутанный туманом, очерчивался Город, а перед ним — снежная равнина. Идеально белая, почти нетронутая, божественно ослепительная. День, максимум два, пути, и мы на месте. Не так-то далеко, оказывается. -Ну, что? За руку с Богом по минному полю? — спросил Иккинг, оглядываясь на меня. От вчерашнего неприятного разговора не осталось и следа, Иккинг тоже рад был двинуться куда-нибудь, пусть даже в Город. Я была благодарна, что он не вспоминает и не тыкает меня в то, какой гнусной я порой бываю. -Интересное предложение. Вперед!