Потерявшие любовь

Через час пришел Ли. Остановившись в дверном проеме, он внимательно и дружелюбно смотрел на нас двоих. —Привет, брат. Еще раз. Хедер велела мне показать вам устройство нашего дома, раз вы решили тут обосноваться, то вам надо знать правила. Так положено, брат. Иккинг переодевался в предложенные нам вещи, застегивая на груди поношенную кожаную куртку. Выглядел он в ней потрясающе, словно из прошлой жизни: растрепанные волосы, зелёные глаза, высокое немного натренированное тело, выцветшие джинсы и кожаная куртка. Она идеально дополняла образ моего Иккинга. —Тебе идет, — прошептала я, все еще завороженно глядя на него. —Спасибо, ладно, Ли, пойдем знакомиться с вашим домом. —Отлично, брат. Я вам расскажу, где столовая, где душевая. И прочее, ну, ты понимаешь. Иккинг кивнул. —Мне обязательно идти? Если честно, шевелиться не было никакого желания. Я хотела лечь на кровать и проспать дня три, когда Иккинг уже вернется с вылазки. Получить лекарство, вылечиться и покинуть это сборище фанатиков, прикрывающихся красивыми фразами о жизни, спасении и избрании Божьем. А потом они сжигают целые деревни за подозрение в укрывании зараженного. Без доказательств и разбирательств. Таковы их методы. —Конечно, эээ… Прости, забыл, как зовут тебя. —Астрид. —Да, Астрид. Конечно, мне Хедер сказала, что Иккинг пойдет с Йоргенсоном на вылазку. А ты что будешь делать в это время? Тебе тоже надо будет кушать ходить и прочее. Это не обсуждается, Иккинг, брат объясни ей. Не надо было ничего объяснять. —Я иду, иду. Если Ли захочет нам показать, где у них хранится оружие и припасы, я должна это знать. На всякий случай. Мы вышли из квартиры и под мерное бормотание Ли, спускались по лестничным проемам. Один, второй, третий. —Покидать свою комнату после девяти вечера запрещается, — перечислял Ли правила, загибая пальцы. — Просить добавки в столовой, кстати, тоже. Но еда так себе, брат, — он шутливо подмигнул Иккингу. — Не думаю, что ты захочешь добавки. Душ принимать разрешается раз в три дня в целях экономии воды. Раз в три дня, ого. Раньше я и таким похвастаться не могла. Иногда приходилось до месяца ходить, лишь обтираясь влажной тряпкой. Поэтому раз в три дня — это действительно роскошь. Может, тут не так уж и плохо? —Хедер местный врач, с любой болячкой — к ней. Многих с того света вытащила. Кто с ранениями, кто еще с чем, тьфу. Как будто А-2 людям мало. —Тайлер главный у вас? — спросил Иккинг. Я старалась не отставать от них, но силы были на исходе, очень хотелось вернуться в квартиру и лечь на кровать. —Да, я не знаю, сколько он тут, но лишь благодаря ему, мы все еще живы. Тут даже есть детская комната на девятом этаже. —Дети? —Конечно, брат, люди-то продолжают плодиться и размножаться, несмотря ни на что, — он рассмеялся. –Представляешь, снаружи А-2, эпидемия, хаос, у нас на девятом этаже около семи карапузов возрастом до 10 лет. Говорят, даже у Уолтера есть сын, но он потерял его. Оставил и обещал вернуться, но не смог. Сколько еще таких «потерянных детей» по всему миру? За которыми обещали вернуться, но не вернулись? —Столовая на восьмом, там же склад оружия, но это на крайний случай, ты же понимаешь, брат. Но там охрана, провизию тоже охраняют, поэтому даже не думайте ничего украсть. —Да, никто просто так мне пушку не выдаст, это понятно, — Иккинг запоминал каждую мелочь, я уверенна. —Сообразительный, хвалю. Моя комната, брат, рядом с оружейной. Шестьдесят третья, приходи, если что надо будет. Иккинг развернулся и пожал Ли руку. —Спасибо. —Да не за что, мы же вроде как должны все помогать друг другу, верно? Верно, брат, верно. Идите в столовую, время обеда уже прошло, но думаю у Миранды найдется для вас что-нибудь. —Миранда — это повар? — говорить мне было тяжело, но дышать еще тяжелее. Спускаться по лестнице намного проще, чем подниматься, а я уже чувствую себя как отбивная, словно все соки выжали. Зачем я только пошла? —Да, верно говоришь. Ладно, идите, до встречи. Мы вошли в светлую просторную квартиру, переделанную под прием пищи: в большом холле рядами стояли столы и стулья, на стенах — перекошенные старые картины. И даже подобие скатерти постелено. В целом, неплохо. Мы подошли к окошку, выдолбленному в стене, которое вело на кухню, где хозяйничала Миранда. Пожилая седовласая женщина уверенно натирала грязные тарелки в огромной раковине. Ее руки раскраснелись, а непослушные волосы выбились из резинки. —Миранда? Здравствуйте, Ли сказал обратиться к вам. Мы новенькие, не успели на обед, — мягко проговорил Иккинг. Я прошла и уселась на крайний стул, благодаря Бога за возможность дать ногам отдохнуть. Мучала страшная отдышка, словно я кросс в три километра пробежала. А ведь когда-то я могла похвастаться неплохой спортивной формой. Женщина развернулась, все еще держа тарелку в руках. —Конечно, мне сказали, что вы придете. Проходите, сейчас что-нибудь сообразим. Не ресторан конечно, но хоть что-то. Извините, запасов крайне мало, выкручиваемся как можем. Даже хлеб редко бывает. Тут у всех манера говорить как можно больше? Не люблю болтливых людей, я устаю от них. Тем более сейчас, когда мое физическое состояние далеко от идеала. Уже за одну минуту она меня утомила. —Ничего страшного, мы всему рады. Если тебя кормят бесплатно, то почему мы должны отказываться от этого? Наши запасы, что мирно лежат в рюкзаках в квартире, нам самим еще пригодятся. Вскоре Миранда принесла нам немного отварного картофеля и похлебку, цветом напоминающую шпатлевку для стен. Запах был ровным счетом такой же — никакой. Зато на вкус больше напоминала перловку. Даже один стакан разбавленного компота достался. Неплохой обед. Лучше, чем коренья или похлебка из крыс. После обеда мы вернулись в квартиру. Этот подъем на десять этажей к ряду дался мне крайне тяжело. Не успев толком зайти в квартиру, я повалилась на кровать, мечтая закрыть глаза и прикинуться ветошью. Проклятая отдышка. Проклятое воспаление легких. Проклятая жидкость в легких. Я поудобнее устроилась, умоляя легкие дышать нормально. —Если хочешь, можешь поспать. Я подняла на Иккинга взгляд, выглядел он шикарно. Интересно, если бы на А-2, мы когда-нибудь встретились бы? —Иккинг, если бы не эпидемия, ты бы обратил на меня внимание? Он удивленно вскинул брови и присел рядом на краешек кровати. —Ты хочешь сказать, заинтересовала бы меня молодая блондинка с упрямым характером и топором в руках? — он улыбался, и за эту улыбку я готова продать душу Дьяволу. —Вроде того. —Все возможно, — он запустил руку мне в волосы, нежно поглаживая их. —Не подумай ничего такого, но Иккинг. Я ведь ничего не знаю о тебе. Где ты жил? Кто твои родители? Как ты оказался на заправке? Что случилось до того, как я освободила тебя? Ты обо мне практически все знаешь. Разве что деталь про избиение родного брата я опустила. —А ты сам для меня полная загадка. —Разве это не придает мне определенного шарма? —Я просто хочу все знать о тебе. О человеке, с которым делю свою жизнь, свою еду и воду. За кого я готова отдать жизнь. Иккинг заметно напрягся и шумно выдохнул. Я задела не самое приятное воспоминание. Но мне необходимо знать. Ведь, по большом счету, я ничего не знаю о нем, кроме имени и возраста. Отправной точкой была заправка, но что с ним было до, я до сих пор не имела понятия. —Моя мама умерла одной из самых первых, как и твои родители. Может, ей даже повезло, не хотел бы, чтобы она видела все это. —Какой она была? —Ее звали Валка, она была тихой и наивной. Я лет с четырнадцати стал подрабатывать грузчиком на железнодорожной станции, разгружая приходящие вагоны. В то время мама неудачно упала с лестницы и повредила себе что-то в позвоночнике, знаешь, врачи сыпали кучей страшных терминов, половину из которых я понять не смог. Я понял лишь то, что моя мама заболела очень сильно. Я внимательно слушала его. Взгляд зелёных глаз отстранился, улетая в непростое детство и юность. Иккинг, как и я, слишком рано стал взрослым, хотя относительно себя я бы еще поспорила. —Передвигалась она с трудом, даже по дому ходила с палочкой. Я стал единственным кормильцем. Бросил учебу, помимо вагонов, устроился раздавать листовки, мыть подносы в какой-то забегаловке, помогать соседям с хозяйством за еду. То дерево спилить, то листья собрать в мешки. —Она была хорошим человеком, я уверенна. Иккинг аккуратно кивнул, словно боясь потерять последние теплые воспоминания о матери. —Да, моя мама была очень хорошим человеком. Иногда по ночам она стонала от боли в спине, поэтому, когда я нашел ее мертвой, то даже вздохнул облегченно. Не потому, что мне теперь не надо ухаживать за ней, а потому, что она, наконец, перестала мучиться. Я сразу же ушел, не дожидаясь вечера. Сбежал в тот же день, оставив город и дом далеко за спиной. Выживал, как и все — грабежом того, что еще не разграблено, ночевками в брошенных домах. Один раз повстречал группу ребят примерно моего возраста. Они были вооружены битами с вколоченными гвоздями и топорами. Иккинг встал и подошел к окну, где ветер из приоткрытой створки трепал выбившиеся каштановые пряди волос. Наступал вечер, скоро пробьет комендантский час, когда запрещено будет покидать комнату. —Одного звали Эван, второго Джозеф, третьего не помню, он вроде помладше был и, в общем, тише, чем они. Я примкнул к ним, мне казалось, что вместе будет проще выживать. Они постоянно говорили о захвате власти, что мы должны пойти отобрать у важных шишек их могущество. —Восстание против власти? Зачем? —Я сначала так же подумал, к чему им это. Потом уже, сидя прикованным в кладовой, я понял. Власть имущие имеют все: воду, еду, электричество, теплые вещи и прочее, что стало большим дефицитом с приходом А-2. Понимаешь? Они хотели собрать как можно больше людей под свое начало и свергнуть власть в каком-нибудь городишке, потом промыть мозги жителям, собрать армию еще больше и так далее. —Чем же они отличаются тогда от простых разбойников? —Ничем. Я им так же сказал, тогда-то и встал вопрос ребром — либо я иду с ними до конца, либо они бросают меня. Я выбрал второй вариант, но даже не подозревал, чем это может закончиться. Они-то меня и приковали, хоть я и успел напоследок Эвану нос сломать. —Иккинг, прости. —Нет, все правильно. Мне следовало раньше рассказать, да как-то не решался. Я с трудом поднялась с кровати, подошла к Иккингу и обняла его за талию, прижавшись щекой к теплой спине. Хочу, чтобы он чувствовал, что мне не все равно, что я с ним до конца. До самой смерти, если будет угодно. —Постой, что это? — спросил озадаченно Иккинг, глядя из окна куда-то вниз. —Где? Дай посмотреть. Я уперлась руками в подоконник и подтянула себя поближе. Внизу, около входа в высотку, лежало тело человека. Вокруг него бегали дети и тыкали в него пальцами. —Что за бред? Что там происходит? Может, этот человек плохо себя чувствует? Паника. Внутри загорелся огромный красный фонарь, сигнализирующий, что все очень плохо. —Это же не может быть заразный, Иккинг? Они же за забором! Верно? Как он пробрался? Пожалуйста, скажи, что он не заразный! —Не знаю, — я чувствовала, как напряглась спина Иккинга. –Я не вижу отсюда, что там не так. Нужно проверить! Вдруг, это все-таки заражённый! Иккинг сорвался с места и побежал к двери. —Если это зараженный, то и дети теперь тоже! Я должен предупредить! Где Ли? Он же должен там сидеть! Черт! Если этот человек зараженный, то детям конец. Нам всем тут конец, если Иккинг не успеет предупредить. Я вскочила и побежала следом за исчезнувшим в дверях Иккингом, умоляя легкие позволить мне добежать как можно быстрее до первого этажа. Иккинг бежал впереди, преодолевая по три ступеньки за раз. На улице уже темнело, скоро наступит комендантский час. Кто вообще отпустил детей без присмотра гулять на улицу? Поубивать таких родителей! Я старалась не отставать от Иккинга, контролируя дыхание. Легкие то и дело норовили выплюнуть сами себя, приходилось иногда останавливаться, делать глубокий вдох и снова бежать вниз. Бесконечные лестничные пролеты. Нам не встретился ни один человек, это и хорошо. Новенькие, которые сломя голову несутся вниз в первый же день, могли вызвать много подозрений. А наша задача сейчас — предупредить тех, кто внизу. Ли, Алису, если эта девушка с кроссвордами еще там. Предотвротить беду, потому что если дети уже забежали в высотку, то нам всем конец. Наконец мы спустились на первый этаж. Легкие горели огнем, отчего я согнулась пополам, хватаясь за перила, умоляя себя сделать вдох. Надо было взять настойку с собой. Иккинг выскочил на улицу через незакрытые двери, я за ним. Он резко остановился, отчего я со всей силы налетела на него и повалилась назад. Иккинг стоял, как вкопанный. —Ли? Что ты делаешь? И тут я увидела. Ли стоял в метре от входа, нацелив свою винтовку на кучку детей, что стояли метрах в тридцати от нас около тела человека. Я поднялась на ноги, желая лишь одного — увидеть глаза этого человека, что бездыханным грузом лежал на асфальтовой площадке. Хватаясь руками за косяк, буквально с силой заставила ноги выпрямиться, а тело принять вертикальное положение. —Ли, что ты делаешь?! Голос Иккинга звенел от шока. Не знаю, чего мы ожидали тут увидеть, но эта картина убивала меня. Винтовка, направленная на детей, Ли, стоящий непоколебимо, словно скала. Что же стало с этим миром, если мы вынуждены убивать собственных детей? Они же еще дети! Если родители не досмотрели и отпустили их, если охрана не досмотрела, и на территорию проник заражённый, то это не их вина. А наша, целиком и полностью. Мы собственноручно убили своих детей. —Иккинг, это зараженный. Ты же понимаешь, брат, что это значит? —Ли, успокойся, опусти оружие. Это же дети! —Они зараженные! –Ли сорвался на крик, тыкая винтовкой в направлении детей. Они испуганно жались друг к другу, не в силах вымолвить ни слова. Сердце кровью обливалось от взгляда на них. —Может, он не зараженный? — подала я голос из-за спины Иккинга. Ли резко развернулся, по его лицу бежали слезы. —Посмотри на него сама! Его глаза черные! Посмотри! Я внимательно присмотрела и увидела широко распахнутые черные глаза мертвого человека, безучастно смотрящие в закатное небо. Он погубил нас, этот зараженный. —Ли. —Брат, я пристрелю их всех! Я не шучу! —Ли! — рявкнул Иккинг, он резко подскочил к нему и схватил винтовку за дуло. — Ты не сможешь! Это же дети! —Не трогай меня! — орал Ли, выхватывая оружие. — Это не твоя проблема, а наша! —Это теперь и моя проблема, я не позволю тебе сделать этого! Посмотри на меня! Ли перевел взгляд на Иккинга, и по его глазам я поняла, что он не шутит. Он действительно их пристрелит, всех пятерых детей. Почему дети должны расплачиваться за наши ошибки? Это мы во всем виноваты, только мы. А им просто не повезло. Слезы жгли глаза, никогда, никогда я не смогу спокойно смотреть на смерть. К тому же, детей. В голове вспыхивали все кошмарные воспоминания: сожженные дети в деревни, сироты в Городе во главе с Густавом, умирающий на руках Гарф. Дети — ангелы, они ни в чем не виноваты, но почему-то именно им приходится расплачиваться за наши грехи. —Иккинг, брат, я не могу позволить им зайти внутрь, иначе нам всем конец! Ты же понимаешь это! Это ясно, как день. Пустит, и считай мы все трупы. —Но не обязательно же их убивать! Просто отпусти, дай уйти! — кричал на него Иккинг. —И что тогда? Они пойдут заражать других путников? Или что? Мы должны убивать зараженных! Они — главная проблема планеты! Именно из-за них мы все еще дохнем как крысы! —Нет, умоляю, не надо, — шептала я, но меня никто не слышал. Ли и Иккинг смотрели друг на друга как два заклятых врага, как лед и пламя, схлестнувшись в бою. Я знала, Иккинг не отступит от своего, ни за что. После всего, что мы пережили, что мы видели, он не позволит Ли сделать это. —Я сделаю это, плевать на тебя, — уверенно проговорил Ли, вновь поднял винтовку, целившись в одного из ребят, и нажал на курок. Иккинг резко кинулся на него, сбивая линию огня, но последовал выстрел. Иккинг повалил Ли на землю, а я, закрывая уши руками, пыталась разглядеть, попала ли пуля в цель или нет. —Отпусти меня, ублюдок! Ты всех нас здесь погубишь! Дети живы, все пятеро. Внезапно сзади послышались шаги, и кто-то захлопал в ладоши. —Браво, Иккинг, браво! Я не ошибся в тебе! Сзади стоял Тайлер, мирно улыбающийся и хлопающий в ладоши. Да что, черт возьми, здесь происходит?! —Что? Ты? — Иккинг непонимающе смотрел на главного, все еще прижимая Ли к земле. —Иккинг, пожалуйста, отпусти его. Это была проверка. —Что? Какая проверка? Что он несет? — вопила я, переводя взгляд то на Ли, то на Тайлера. Ли, к слову, спокойно лежал и ждал, когда Иккинг отпустит его. Дети весело засмеялись, словно только что увидели самое смешное представление в жизни. —Ты был прав, это всегда весело, — сказал один из мальчуганов. — Это муляж! Он пнул ногой тело человека. Приглядевшись получше, я поняла о чем он. Перед нами лежала кукла. Манекен, если угодно. Очень реалистичный манекен. В сумерках и не различишь, если не стоять вплотную. —Какого черта?! — спросил Иккинг, резко поднявшись на ноги и сократив двумя шагами расстояние между ним и Тайлером. — Я спрашиваю, какого черта?! Что это за представление?! —Успокойся, Иккинг. Это необходимая проверка. Мы должны были проверить вас, чтобы спокойно отпустить тебя с Сэмом на вылазку. Пойми меня правильно, я не могу рисковать такими людьми, как Йоргенсон, отправляя с ним кого попало. —Мы не кто попало! — злобно прошипел Иккинг. Его глаза налились злостью, а руки сами сжались в кулаки. —Теперь я это вижу, но пойми меня правильно. Спасенных осталось слишком мало, я не могу так рисковать. Как бы странно это не звучало, но я понимала, о чем говорит Тайлер. Он поступил правильно, как глава этой секты, или кем они себя тут возомнили. Он всякими способами защищает своих людей от любой возможной угрозы. Откуда им знать, что мы не мародеры? Или не убийцы, гуляющие по городам и убирающие всех свидетелей? Никому нельзя доверять, тем более, когда один из новеньких собирается пойти в совместную вылазку с одним из самых ценных жителей. Кто знает, что там с ними произойдет? Убьет и имени не спросит. Не факт, что я устроила бы такую же проверку, но я понимала Тайлера. Поэтому подошла осторожно к Иккингу, положила руки на плечи, заслонив собой Тайлера, и попыталась поймать взгляд зелёных глаз. —Иккинг, прошу, пойдем. Он все сделал правильно, и ты это понимаешь, — прошептала я ему. Иккинг понимал, я знаю это. Он всегда все продумывал наперед, поэтому прекрасно должен понять истинные мотивы Тайлера. Тот хотел уберечь народ. С земли поднялся Ли, велевший детям идти домой. —Давай, представление закончено, идите. Он отряхнулся и подошел к Иккингу. —Прости, брат, но без этого никак, — начал он, но Иккинг резко развернулся и ударил кулаком Ли в челюсть. Тот сделал шаг назад и снова упал на землю. —За что?! Я же ничего не сделал! —Иккинг, успокойся! Если хочешь, поговорим у меня в кабинете, но тебе нужно успокоиться, — залепетал Тайлер. Ага, боишься, что он и тебе лицо поправит пару раз? Хотелось бы на это посмотреть. —А есть смысл в этих разговорах? — прошипел Иккинг. —Конечно, я хочу, чтобы вы лучше поняли, зачем я это сделал. Будь на моем месте, ты поступил бы точно так же. Пойдем, нам действительно нужно поговорить. —Если тебе есть что сказать, говори сейчас. Тайлер понимающе вздохнул и сложил руки на груди. —Простите меня. Я знаю, как со стороны это выглядело, но эта была необходимость. Я должен быть уверен, что ты Иккинг не бросишь Сэма в тяжелой ситуации, не пристрелишь его спящего ради куска хлеба. —И дети — это инструмент на проверку человечности? — возмутилась я хриплым голосом. Даже говорить было больно, словно глотку облили кипятком. — Вы хоть представляете, как это подло? —Когда-нибудь вы поймете меня. Я должен был убедиться. Я понимала его, но злость от того, что нас развели, как школьников, бурлила внутри мощными волнами. Хотелось подорваться с места и вырвать все его волосы. Но я дышать-то с трудом могла, не говоря уже о том, чтобы драться с ним. Иккинг более ли менее успокоился, ну, или попытался взять себя в руки. Надо же, дети стали проверкой на человечность. Где же была их человечность, когда люди со знаком орла в половине солнца, что красуется на записной книжке Тайлера, сжигали целую деревню заживо, в том числе и детей. Где тогда была мораль и любовь к ближнему? Где все эти разговоры? К чему они сейчас? —Может, и поймем. А сейчас мы пойдем, дайте знать, когда Сэм вернется. Иккинг подошел ко мне, взял за руку и повел внутрь высотки, оставив Тайлера и все еще валяющегося на земле Ли одних. Разговор на этом был окончен. Вот их методы, теперь в этом точно нет никаких сомнений. Любое подозрение на А-2, и эти сектанты, больные на голову фанатики, без лишних слов сжигают, расстреливают безоружных людей. Я видела это в той деревне, я видела это сейчас. Пусть это и было лишь дурацким представлением.