***
Реджина расположилась в комнатке над клубом, которая служила просторной гардеробной для нее и всех, кто там работал. Был конец дня. Все было готово к торжественному открытию. Для нее это должен был быть счастливый день. Все в жизни Миллс в последнее время было хорошо. Она имела прекрасных друзей, даже несмотря на то, что один из них женился на несносной идиотке; у нее были люди, с которыми она ощущала родственную связь. Но правда заключалась в том, что она не была счастлива и уже стала сомневаться в своем решении остаться в Сторибруке на всю жизнь. То краткое счастье, которое ей довелось испытать с Эммой, казалось, разрушило все предыдущие представления о счастье. С того самого дня она скучала по Эмме каждую секунду. Реджина вспомнила последние несколько месяцев и то, чем часто занималась в такие моменты, хотя прекрасно знала, что от этого ей станет только хуже. Вначале боль была острой, она пронзала ее всякий раз, когда кто-то упоминал Эмму… А упомянуть ее в присутствии Миллс каким-то магическим образом удавалось едва ли не каждому. Единственными, кто этого не делал, были Бабушка и Дэвид. Эмме потребовалась неделя после отъезда, чтобы смириться с тем фактом, что Реджина не пришла попрощаться. Она позвонила тогда, когда отчаянно нуждалась в ее голосе, но они смогли поговорить все несколько минут, потому что потом обеих начали душить слезы, не давая произнести ни слова более. Но они писали друг другу. Реджина писала длинные письма с подробностями своей жизни в Сторибруке. Слов о ее чувствах было мало, потому что она не знала, как передать их на бумаге. Эмма отвечала, отправляя короткие, причудливые записки о своих полетах и странных ситуациях, но в них не было практически ни слова о ее новой жизни в Айове. И о своих чувствах она писала даже реже, чем сама Миллс. Примерно через месяц после их разлуки Эмма появилась в Сторибруке, потому что не могла больше этого вынести. Она вошла в закусочную, схватила Реджину за руку и просто потащила в комнату, которую все еще считала их. В то утро, когда она проснулась в Айове после красочного сна с участием Реджины, женщина поняла, что не сможет провести больше ни дня без прикосновения к этой женщине, поэтому она быстро собралась и прилетела. Они занимались любовью часами напролет, наслаждаясь прикосновениями друг друга, но это только сильнее расковыряло рану, которая образовалась после разлуки и только-только начала заживать. Утром они крепко прижимались друг к другу, не желая расставаться, но прекрасно знали, что им снова придется это сделать. На этот раз Реджина отвезла Эмму на аэродром и смотрела, как она улетает, борясь с желанием бросить все и сесть к ней в самолет. Позже, в тот же день Миллс написала Эмме письмо, в котором попросила больше не делать этого. И Свон осознала, что даже обвинить ее за это не может, потому что и сама снова страдала от боли разлуки. В этот раз ей было даже хуже, чем в прошлый. После этого все немного изменилось, и Реджина никак не могла понять, что произошло. Письма Эммы стали приходить реже, в них стало намного меньше текста. Теперь женщина не рассказывала, чем занимается каждый день. Бабушка уверяла, что Эмма просто занята делами, помогая Марко спроектировать новый самолет. Даже Дэвид подтверждал эти слова. Реджина же надеялась, что это правда, но все равно не могла не задаться вопросом, а не умирает ли их любовь из-за расстояния. Об их договоре речь больше не заходила, ни одна из них не упоминала этого. И сейчас Реджина сидела в гримерке, готовясь к своему великолепному вечеру, и гадала, чем же в этот момент занимается Эмма. Она не получала от нее никаких вестей уже целых три недели, но последнее присланное письмо полностью подтверждало слова Бабушки: Эмме и Марко нужно было как можно скорее построить новый самолет, разработанный специально для клиента. Это был масштабный заказ. Как только они закончат, у Эммы снова будет больше свободного времени. Миллс цеплялась за эту мысль, но все равно ощущала острый укол отвержения. Реджина, как могла, справлялась с разлукой. В основном, просто погружалась в работу с головой. Днем выполняла свои обязанности на посту мэра, а по вечерам следила за тем, чтобы клуб был действительно готов к открытию и, преимущественно, вовремя. Она уделяла внимание каждой мелочи. И между этими двумя занятиями еще иногда немного спала. Или, как называла это Бабушка, баловалась кошачьим сном по пару часов то тут, то там. Нормально она не спала с тех самых пор, как Свон улетела. Стук в дверь вырвал Реджину из мыслей. Голова Руби нырнула в дверной проем, заставляя Миллс тепло улыбнуться. — Просто хотела сказать, что я уже здесь, — весело отрапортовала новая барменша. — Внизу все готово. Могу я тебе чем-нибудь помочь, босс? Реджина рассмеялась, радуясь, что ее отвлекли. — Ты можешь принести мне стакан прекрасного бурбона, Руби. А потом помочь выбрать, что надеть на вечер. Руби ярко улыбнулась. — Вернусь через секунду.***
Эмма громко выругалась, когда тяжелый ящик в ее руке угрожал выскользнуть в третий раз за то время, что она его держала, и оставила крошечную занозу в пальце. Она быстро сделала несколько последних шагов к самолету и с громким стоном бросила ящик в небольшой грузовой отсек. — Это был последний, — сказал Марко, стоящий позади нее. — Остальные уже в грузовике. Он изучал позу Эммы, ее грустное лицо и задался вопросом, видел ли вообще когда-нибудь ее такой сломленной. Нет, — решил он. — Она не выглядела так плохо даже в тот день, когда я впервые увидел ее идущей по шоссе из Чикаго. Этому нужно положить конец. Он вознес молитву Святой Терезе, надеясь, что еще не слишком поздно для исправления ошибки. Эмма прижалась к самолету. — Я знаю, — устало ответила она. — Я хочу освежиться перед вылетом. Она медленно пошла в сторону их дома и остановилась у водяной помпы во дворе, запуская ее с помощью нескольких тяжелых насосов. — Я уезжаю, — крикнул Марко и получил в ответ короткий кивок. — Постарайся ничего не сломать! Эмма бросила жесткий взгляд в его сторону, но ничего не сказала. Марко забрался в свой пикап и тронулся ехать по длинной подъездной дорожке. Его мысли уже были сосредоточены на долгой дороге и на том, что его ждет в пункте назначения. Свон плеснула холодной водой себе в лицо, пытаясь на должном уровне проснуться перед полетом, пока ее мысли, как всегда, витали совершенно в другом месте. Она послала ментальное сообщение женщине, по которой скучала больше, чем могла себе представить, и, наконец, села в самолет. Как только Эмма оказалась в воздухе, она разрешила себе допустить обнадеживающую улыбку.***
В ночь открытия клуб был переполнен, но Руби выполняла все заказы быстро и качественно. Она проверила карманные часы, которые были пристегнуты к ее поясу, и подала Бабушке знак через всю комнату. Пожилая женщина махнула ей и исчезла через боковой черный вход. Затем Руби подала знак Лерою, который тотчас же встал со стула, чтобы подняться наверх и привести Реджину, в то время, как официантка с мягкой улыбкой на губах налила разбавленный мартини Белль Френч. — Удачи тебе сегодня, Белль, — сказала она, подмигнув. Она была чертовски рада видеть свою старую школьную подругу свободной. В ответ она получила робкую улыбку. Этот вечер будет интересным.***
Реджина посмотрела на свое отражение в зеркале и уже не в первый раз задалась вопросом, почему Руби практически требовала, чтобы сегодня она нарядилась в смокинг. Она хотела надеть одно из своих новых платьев., но девушка загадочно улыбнулась и сказала, что вечер будет удачнее, если она наденет что-то похожее на то, в чем пела в последнюю ночь перед пожаром. — Босс, пора, — раздался голос Лероя за дверью. — Спасибо, Лерой. Иду. Мужчина открыл дверь и заглянул внутрь, подбадривая ее. — Ух ты, босс, выглядишь шикарно. Ты сегодня просто взорвешь публику… Этим вечером никто не уйдет равнодушным. Он покраснел и исчез, оставив Миллс хмуриться. Это со мной что-то не так или сегодня действительно все ведут себя странно?***
Бабушка единогласно решила, что именно она представит Реджину и официально откроет клуб, и никто не осмелился ей противоречить. Дэвид с легкой улыбкой покачал головой, а Реджина просто обняла ее. И вот, теперь старшая из четы Лукас стояла напротив половины города в своем новом черном вечернем платье и громко откашливалась в микрофон. — Дамы и господа, леди и джентльмены, — сказала она, когда возбужденная болтовня значительно утихла. Знак, который Лерой подал ей из-за кулис, означал, что женщина может продолжить. — Добро пожаловать в Королевский клуб, — по залу прошлись аплодисменты. — С тех пор, как он был сожжен Голдом, мы все безумно скучали по этому чудесному логову джаза… О, подождите секунду… Это был чайный салон, да? — она подмигнула людям за столом, расположившимся прямо перед ней и рассмеялась. — Что ж, в наши дни мы все, наконец-то, можем достать веселящую водицу из-под бара и честно отплатить за нее. По залу пронеслось еще больше одобрительного гула, аплодисментов, а затем появился ряд поднятых стаканов. — А что касается джаза, дамы и господа, это у нас тоже есть, — Бабушка сделала драматическую паузу. — Вы хотели увидеть свою Королеву? Так вот она!***
Руби исчезла через боковой черный вход, когда в зале потушили свет ради грандиозного появления Реджины, и улыбнулась, увидев человека, ждущего снаружи. — Теперь можешь входить, — прошептала она с широкой улыбкой. — Я заняла тебе место на баре. — Ей будет меня видно? — Нет, пока ты сама не решишь показаться.***
Реджина подождала, пока аплодисменты немного утихнут, и приступила к исполнению первой песни. Они заранее решили, что она облегчит всем задачу и начнет петь акапельно, пока новые участники группы приноровятся к ритму. Она улыбнулась и, закрыв глаза, спела первые несколько строк, наполовину прислушиваясь к шуму клуба, наполовину — к шороху позади себя, который подсказывал ей, что Арчи, Майк и Белль готовятся присоединиться. Они очень много вместе репетировали, старались подготовиться на высшем уровне. Реджина была уверена, что все будет хорошо. Арчи и раньше с ней работал. Но для нее стало большим сюрпризом, когда оказалось, что Майк Тилльман был не только хорошим механиком, но и отличным музыкантом. И, что Белль более чем прилично владела ритмом. Реджина медленно открыла глаза, как только группа присоединилась к ней в практически идеальный момент. Здесь, на сцене с ее плеч, словно упала часть тяжелого груза. Это хорошо, — подумала она. — Ночь будет отличной. Они закончили «Голубой Луной» и перешли к «Звезды падают на Алабаму», когда Миллс впервые ощутила, что в клубе что-то происходит. Она не могла видеть ничего, что находилось дальше первой пары столиков из-за света, направленного на сцену и слепящего глаза, но казалось, что многие люди больше были заинтересованы противоположной от сцены стороной клуба, нежели ею.***
Реджина пела уже хороший час, как и было запланировано, и просто наслаждалась удачным открытием вместе со своей группой. Она собиралась сказать об этом публике и выразить свою благодарность, когда откуда-то со стороны послышался крик. — Спой песню о Марокко! — продолжил тот же голос. — Сыграй для нас роль Дитрих снова! — Бабушка, — подумала Миллс с нежной улыбкой. Интересно, почему она хочет именно эту песню? Наверное, поэтому Руби и попросила, чтобы сегодня я была в смокинге. — Песня о Марокко? — спросила она в микрофон, удивляясь волне ободряющего гула и аплодисментов от всех присутствующих. — Хорошо, — согласилась она, пожав плечами. — Понятия не имею, почему вы хотите именно эту песню, но все ради вас. Она снова посмотрела на свою группу. Они не репетировали эту песню, но, словно по какому-то волшебству у всех под руками были ноты, и они тут же начали играть вступление. Реджина приподняла бровь, гадая, что на самом деле сейчас происходит. Ее сердце забилось быстрее, чем за весь вечер вместе взятый, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах в последний раз исполняла эту песню. Огненная ночь. Ночь, когда она впервые поцеловала Эмму в конце этого музыкального шедевра. Миллс закрыла глаза и подумала об Эмме, а затем ее голос разнесся по внезапно умолкшему клубу. Примерно в середине песни, Бабушка подала Лерою короткий знак, и он тут же принялся щелкать переключатели, один за другим, пока весь клуб не налился светом и стал обозрим со сцены. Из дальнего угла со своего места встала женщина, она допила свой напиток, который ей подала Руби и на дрожащих ногах медленно направилась к сцене. Реджина ощутила изменения в освещении, несмотря на то, что ее глаза все еще оставались закрыты. Она не хотела открывать их сейчас. Она не знала, что происходит, но и не желала пока узнавать. Женщина добралась до последней пары строк, прежде чем открыла глаза, и несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что ей не мерещится. Там, посреди клуба стояла Эмма Свон. В том же платье, которое Реджина подарила ей в ночь пожара. Голос Миллс сорвался при ее виде, а последние слова песни так и остались не спетыми. — Ты… — Привет, Реджина, — прошептала Эмма. На большее ее голосовые связки в данный момент способны не были, но в клубе разразилась такая тишина, что Миллс все услышала. — Что ты здесь делаешь? — было очевидно, что Реджина охрипла не только из-за длительного пения. Когда ни одна из женщин не сдвинулась с места, Бабушка молча вышла на сцену и осторожно ободрила Миллс. — Давай, Реджина, иди и поцелуй свою девушку, — прошептала она. И, когда женщина даже после этого не сдвинулась с места, осторожно толкнула ее в спину, заставляя спуститься по двум ступенькам к Эмме. Белль принялась резко дергать струны, а Майк и Арчи присоединились, чтобы перевести все в танцевальный ритм и отвлечь внимание от лидера их группы. Это не особо помогло. Взгляды по-прежнему были прикованы к двум женщинам, которые теперь находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Внезапно раздался громкий шлепок, нарушивший ритм песни, которую играла группа. Рука Эмма на автомате прижалась к щеке, прикрывая горящее место, на которое только что с размаху приземлилась ладонь Миллс. — Это за то, что не давала о себе знать целый месяц, — прорычала Реджина. — Я думала, ты меня забыла. — Никогда, — вскрикнула Свон. — Я была очень занята урегулированием наших дел дома и подготовкой всего этого. — Всего этого? — повторила женщина. — Подготовкой чего? — Подготовкой к серьезному шагу, — мягко ответила Эмма. — Реджина, мы с Марко… Мы купили аэродром здесь, в Сторибруке, — пояснила она. — Я не могла отнять у тебя твою привычную жизнь. Это убивало меня. По щеке Реджины скатилась слеза, совершенно незаметная для своей хозяйки. Эмма, однако, замечала все, поэтому осторожно смахнула ее кончиком пальца. Миллс протяну руку и обхватила запястье Свон. — Ты имеешь в виду… — начала она, желая услышать еще раз. — Ты остаешься на этот раз? Эмма могла только кивнуть. Ее свободная рука убрала прядь волос Реджины за ухо. Это был жест, который сделала сама Миллс почти полгода назад. — Я здесь, чтобы остаться, — подтвердила Эмма. — Если ты все еще хочешь быть со мной. В ответ Реджина притянула Эмму ближе и прижалась к ее губам своими в мягком, нежном и слишком коротком поцелуе. В основном, потому, что вокруг было слишком много публики. Эмма немедленно ответила на прикосновение, издав мягкий стон. Отчасти от облегчения, отчасти из-за чистого, неподдельного желания, а затем попыталась углубить поцелуй. Ее глаза были закрыты на протяжении всего момента и открылись только, когда до ушей вновь донеслись звуки барабанов. Реджина посчитала румянец, появившийся на лице Эммы, когда та вспомнила, что они посреди толпы людей, очень милым, но все, чего она хотела сейчас — это увести Свон куда подальше. — Пойдем со мной домой? — прошептала она Эмме на ухо, чтобы никто не услышал. Она готова была поделиться с жителями Сторибрука очень многим, но явно не этим. — Значит, я прощена? — так же тихо спросила Свон. — Я скажу тебе, когда у нас не будет лишней компании. Женщина улыбнулась. — Я больше ориентирована на действия, — хрипло сказала она. — Думаю, тебе стоит показать мне. Реджина отстранилась так, чтобы встретиться с Эммой взглядом и позволить рассмотреть смесь любви и желания, отражающуюся в ее темных глазах. Свон с трудом сглотнула. — Не волнуйтесь, Мисс Свон, — сказала Реджина, едва слышно даже для самой Эммы, — это будет шоу с элементами повествования. Женщина резко втянула носом воздух, подавляя низкий стон и отступая от Реджины на шаг, чтобы протянуть ей руку. Миллс без колебаний схватилась за нее, а затем они направились к выходу. — Что ж, теперь, когда Королева уходит, думаю, пора начинать вечеринку, — крикнула Бабушка не только гостям, но и Реджине. Миллс остановилась у двери и улыбнулась. — Следующий раунд за мной. Чувствуйте себя, как дома и наслаждайтесь ночью. Затем ее глаза нашли Бабушкины сквозь все расстояние, и она прошептала одними губами: — Спасибо. Реджина была уверена, что женщина приложила огромные усилия для реализации этого сюрприза. — Не за что, — прошептала старшая Лукас в отдаляющуюся спину. Затем она подошла к бару и попросила Руби налить ей хорошего крепкого напитка. Ведь она его заслужила.***
Как только женщины оказались на улице, Эмма остановила Реджину и сорвала еще один поцелуй с ее губ. — Я люблю тебя, — прошептала она в губы Миллс, прежде чем снова поцеловать ее, на этот раз не сдерживаясь. — Я тоже тебя люблю, — выдохнула женщина, когда они отстранились друг от друга. Она подарила Эмме обворожительную счастливую улыбку. — Я все еще не могу поверить, что ты здесь. Что ты остаешься. — Не могу поверить, что так долго тянула, — с сожалением ответила женщина. — Кроме того, ты все еще должна мне урок верховой езды. — Я пошлю за лошадьми завтра, — пообещала Реджина. Она замолчала и долгое время смотрела на Эмму, купающуюся в лунном свете. — Ты прекрасно выглядишь в моем платье… Мне особенно нравится эти обгоревшие участки сбоку. Свон усмехнулась. — Оно принесло мне удачу, когда я надела его в прошлый раз, — пояснила она, пожав плечами. — Значит ли это, что теперь ты будешь воровать мои платья? — Черт возьми, нет! — возмутилась Эмма. — Но вот твои смокинги… Они шли к дому Реджины рука об руку, тихо разговаривая и время от времени делая паузы для поцелуев. Они мечтали о будущем. В это время в Королевском клубе Бабушка, Руби, Лерой и Дэвид говорили тосты в честь друг друга и в честь удавшегося плана. Они веселились до глубокой ночи.