Enervate

      Берлину снова не спалось. Как и предыдущий месяц. То ли кровать не соответствовала всем требованиям тела испанца, то ли это Толедо так действовал на хрупкую душевную организацию мужчины. Но факт оставался фактом, спал Берлин в этом чертовом доме просто ужасно.       За те пару дней, что Андрес прожил в компании своего брата и семи преступников он старался максимально изучить своих сокомандников. Но пока что, многое выведать Берлин не смог.       Денвер всегда шутил и далеко не всегда смешно, однако его смех всегда был лучшей добивкой к любой шутке и уже за такое короткое время успел стать легендарным. Москва постоянно приструнял недотепу-сыночка, когда тот, по мнению самого Москвы, переходил за рамки дозволенного. Осло старательно изучал испанский и буквально светился счастьем, когда достигал хоть какого успеха в понимании или общении. Про Хельсинки Берлин мог сказать только то, что тот, похоже, намеренно усиливал свой акцент в присутствии Фонойосы, дабы побесить столь педантичного испанца. Рио, тот самый гений без диплома об образовании, настолько часто смотрел в сторону Токио, что не заметить этого было просто невозможно. Но что больше всего удивляло Берлина, так это то, что Токио смотрела на парнишку едва ли меньше. И пусть они были знакомы всего два дня, Берлин уже мог ставить что угодно на то, что рано или поздно эти двое переспят (и почему-то Берлин был уверен, что это событие не за горами).       Но не отношения между Токио и Рио, и уж точно не смех этого придурка (в своих мыслях Андрес отказывался называть его как-то иначе) Денвера не были частыми гостями в мыслях Берлина.       В отличие от Найроби.       С того самого первого урока, на котором Найроби окрестила Андреса Берлином она больше не обращала на него никакого внимания. За завтраком она одновременно приветствовала всех и занимала место между Денвером и Токио. То же самое происходило и во время остальных приемов пищи. Она смеялась с Денвером, прикалывалась над Рио, разговаривала в классе с Хельсинки, помогала Осло с языком и слушала истории Москвы. Но не уделяла абсолютно никакого внимания ему, Берлину, и от этого, кажется, стала все чаще и чаще всплывать в его мыслях. Особенно, когда тот оставался один. А происходило это постоянно.       Казалось бы, в доме, где живут девять человек разных возрастов и представлений о жизни просто невозможно постоянно оставаться одному. Но Берлину, к огромному сожалению, это удавалось. С одними он просто не искал никакого общения, с другими разговор как-то не особо клеился. Даже родной брат и тот не находил время для Андреса, занятый своим чертовым планом. В итоге, каждая попытка общения заканчивалась всегда одним: внутренним монологом на веранде с бокалом вина в руке. Кто-то скажет, что так выглядит алкоголизм, но Андрес был уверен, что так выглядит одиночество.       Как же ему сейчас не хватало Мартина. Беротте был единственным человеком, который настолько тонко чувствовал состояние Андреса, что всегда находил лучшие пути поддержки и помощи. И стоя на веранде, Андрес представлял себе Мартина, стоящего рядом, будто бы не было того вечера.       Андрес пытался уверить сам себя, что тот разговор ничего не изменил. Но чем больше он пытался внушить себе это, тем больше был уверен, что на том самом моменте его прежняя жизнь закончилась. Даже разрыв с Татьяной не чувствовался так болезненно, как прощание с Мартином. Но так было правильно. Мартин убивал сам себя своими чувствами, а Андрес знал, что такое, страдать из-за любви. У него все-таки было пять браков, и кто-бы что не говорил, но каждую из жен Андрес любил всем сердцем до самого конца. Андрес прекрасно понимал, что разрывает сердце друга на части, но другого выхода не было. Что бы не чувствовал Андрес к Мартину, как бы это не было ярко, глубоко и завораживающе, Фонойоса был уверен на тысячу процентов, что любит женщин. А он и Мартин это нечто новое, более высокое, утонченное и незримое. Но даже ради этого Андрес не был готов бросить те ощущения, которые чувствовал с каждой новой дамой. Видя во взгляде друга страдание каждый раз, когда Андрес уходил на очередное свидание, он не выдержал. Он по своему опыту знал, что лучше один раз выстрелить в жертву, чем долго мучить ее пытками. Это он и сделал. Один четкий выстрел прямо в сердце. Трудный для обоих, но по-другому никак. Этим выстрелом Андрес уничтожил Мартина, их многолетнюю дружбу и себя самого. И, уходя дальше от монастыря, Андрес надеялся лишь на то, что Беротте не видел его слез, не видел, что ему тоже больно, просто потому что это еще сильнее убило бы Мартина.       Именно в тот день и умер Андрес де Фонойоса. И именно в тот день начал свою историю Берлин.       От невеселых мыслей о прошлом его оторвал грохот со стороны дома. Силуэт Мартина растворился в темноте, рука вздрогнула от неожиданности, проливая вино на рукав рубашки. Кому еще не спится?       Дойдя до кухни, Берлин увидел интересную картину: Рио, Денвер, Токио и Найроби стояли с лицами нашкодивших котят, а на полу в бордовой луже валялись осколки. Santa María! Это же не бутылка L’Ermita*?!       - Что тут происходит? – напряженно спросил мужчина, продолжая всматриваться в лужу у ног Денвера.       - Не напрягайся, старик, - улыбнулся парень, - Мы просто хотели расслабиться и случайно разбили бутылочку.       Берлин опустился перед лужей и взял в руку один из крупных осколков. Стоило ему прочесть название на этикетке, как сердце испанца остановилось.       - L’Ermita… - в одно мгновение Берлин оказался настолько близко к лицу Денвера, что выглядело уже не совсем прилично, - Родители тебя не научили, что брать чужое не хорошо?       - Смешно это слышать от того, кто собирается грабить монетный двор, - нахально сказала Токио.       На этом моменте Берлин окончательно вышел из себя. Он немного отодвинулся от Денвера и повернул голову в сторону девушки. Ох, если можно было бы убивать взглядом, все четверо сейчас упали бы замертво. Повернув этикетку в сторону Токио, он немного безумно заоскалился.       - Это, мать вашу, не просто какое-то дешевое вино, которое можно просто так разбить! Это гребанное L’Ermita! Одна бутылка этого вина стоит шестьсот долларов! Я хотел открыть его в ночь перед ограблением и распить со всей командой! Но, благодаря вам, никакого праздника не будет!       Рио и Найроби выглядели хоть немного виноватыми, чего нельзя было сказать о Денвере или Токио.       - Шестьсот евро? Через год ты сможешь купаться в этом вине! – с вызовом бросил Денвер.       Ох, это он, конечно, зря.       - Ты греб…       - Что. Тут. Происходит.       На пороге стоял Профессор и, судя по его лицу, он был очень зол.       - О, твои подопечные вышли из-под контроля! Они разбили мою бутылку L’Ermita! – жаловался брату Андрес.       - Берлин, мне жаль, но сейчас ты своей истерикой подымешь весь дом! – Профессор не кричал, но голос его был пропитан недовольством и металлом, - Уберите здесь все и идите спать. Завтра урок в 8 утра.       Профессор развернулся и ушел, но не у кого не возникло желания ослушаться. Берлин, сдерживая гнев, быстрым шагом ушел в комнату, а остальные стали убирать осколки и вытирать вино.       - Я говорил вам, что лучше не брать эту бутылку, - тихо проговорил Рио.       - Ну ты и трус, Рио! – выплюнул Денвер.       - Эй, отвали от него, он прав! – огрызнулась Токио.       - Только что ты была другого мнения! – защищался парень, - Или ради траха с этим малолеткой ты готова на ходу менять мнение?       - Я тебе сейчас глотку вскрою этим осколком, - Токио подняла осколок на опасно близкое расстояние к горлу Денвера.       - Так, успокоились! – вмешалась Найроби, не желая вместе с вином оттирать кровь, - Давайте покончим с этим и пойдем спать. Я уже не горю желанием как-то расслабляться. В это время Берлин в своей комнате с трудом сдерживал гнев, сжимая в руке осколок. Только почувствовав теплую кровь, стекающую по ладони, Андрес начал успокаиваться. Эта бутылка для него была чем-то большим, чем просто вином. Эту бутылку ему подарил Мартин, зная страсть мужчины к дорогому вину.       Вдох-выдох. Это всего лишь вино. Одно из множества воспоминаний о прошлой жизни. А прошлое нужно уметь отпускать. Но почему-то кровавый осколок Андрес все-таки оставил на полке.

***

      На завтраке были не все. Не пришли Рио, Берлин и Токио. За самим столом атмосфера была достаточно напряженная. Видимо, что бы ни говорил Денвер, ему все-таки было неудобно перед Профессором, отцом и Берлином, пусть Денвер и искренне недолюбливал мужчину, считая его слишком высокомерным по отношению к остальным.       Найроби вышла из стола первой, желая перед уроком немного прогуляться по дому.       Когда Агата была еще совсем ребенком, она мечтала стать принцессой и жить в огромном замке. В подростковом возрасте добавилась и мечта о прекрасном принце. Но все ее мечты развалились в девятнадцать лет, когда она впервые связалась с преступным миром.       Хоть Найроби и не раз связывалась с наркотиками, она никогда не употребляла их сама. Да и опускалась до дилерства только в крайних случаях, когда денег совсем не было. Настоящего успеха она достигла в печатании денег. Девушка с таким профессионализмом подделывала деньги, что мало кто мог бы отличить их от настоящих.       А сейчас, спустя много лет, она наконец-то ощущала себя самой настоящей принцессой, живя в этом доме. Найроби светилась счастьем, наблюдая за видом из окна, гуляя по дворику или проходя по коридорам в тишине. И только правило о запрете личной информации и личных отношений ухудшало ситуацию. Просто Найроби была человеком, которая быстро привязывалась к людям. Она могла влюбиться в человека в самые короткие сроки. Так и случилось с отцом Акселя, в которого она влюбилась за какие-то пару дней. Он занимался изготовлением фальшивых документов и помогал беглым преступникам с временным жильем. Агата была его клиентом и, как дурочка, поверила в то, что любит его. После расставания она несколько раз пыталась связаться с ним, рассказать про сына, но никак не могла до него добраться. Единственный раз случился через два года после рождения Акселя. Тогда он наорал на нее, что не собирается брать ответственность за сына недальновидной суки. Только тогда Найроби поняла, что любила самого настоящего мудака. Но сейчас, живя в этом превосходном доме и готовясь к историческому ограблению, которое принесет ей богатство и известность. После всего этого она вернет себе своего сына и обеспечит ему наилучшую жизнь.       Так, уйдя в свои мысли и тихо напевая под нос какую-то веселую песенку, Найроби поднялась в классную комнату и не заметила, стоящего около окна мужчину.       - Утро доброе? – наконец-то дал о себе знать Берлин. Девушка подпрыгнула от неожиданности и схватилась рукой за сердце.       - Твою ж! Нельзя же так людей пугать, Берлин! – Найроби успокоилась и заняла свое место за последней партой, - Почему тебя не было на завтраке?       - Я не голоден, - коротко ответил Берлин и снова отвернулся к окну.       Найроби вспомнила вчерашний вечер, и ей стало как-то неловко перед мужчиной. Никто из них так и не извинился, хотя вряд ли извинения могли хоть чем-то помочь. Но это обязательный минимум, который она может сделать во всей этой ситуации.       - Слушай, - начала она немного неловко, - Прости за вчерашнее. Ну, за вино и слова Денвера и Токио. Мы просто не думали, что оно может быть таким дорогим       - Ты даже не представляешь, насколько, - тихо сказал Берлин, - Ты не обязана извиняться, твоей вины здесь почти нет.       - Я виновата так же, как и остальные. Просто я …       - Просто тебе хватило совести признать свою вину и извиниться, - прервал ее мужчина и, немного подумав добавил, - Я тоже должен извиниться, мне не стоило разжигать скандал.       - Значит, мир?       - Мир.       Берлин сделал пару шагов навстречу девушке и вытянул вперед руку, ожидая, что Найроби пожмет ее. Но она сделала то, что Берлин от нее совсем не ожидал. Она встала на ноги, ловко обогнула парты и украдкой обняла мужчину. Это продлилось всего пару секунд, но этого хватило, чтобы Берлин впал в ступор и был не в состоянии даже сказать хоть что-то, не то, что бы обнять девушку в ответ. Пока он приходил в себя, Найроби уже отпустила его и грациозно вернулась на свое место. Берлину до ужаса повезло, что в этот самый момент открылась дверь, и класс стал постепенно заполняться людьми, что привело Андреса в чувства и он занял свое место, не привлекая лишнего внимания. Однако весь урок, как бы он не старался отвлечься на работу, все его мысли были заняты только одной девушкой и ее объятиями, от которых по его телу будто бы прошел электрический ток.       А Найроби никак не могла выкинуть из головы его запах. Одеколон, вино и, почему-то запах краски. Она сама не понимала почему, но ей казалось, что в тот момент между ними что-то произошло.       Но ведь Кения и Германия далеки друг от друга, разве нет? * L’Ermita – одно из самых дорогих и прекрасных вин Испании. Средняя стоимость одной бутылки составляет 587 $, однако те, кто пробовал его, говорят о том, что цена соответствует качеству.