Enervate

      Найроби казалось, что она парит в небесах. Словно мир перестал существовать, осталась только она и ощущение небывалой легкости. Она почувствовала прикосновение к своим губам. Сон ушел, но ощущение полета осталось. Найроби медленно открыла глаза и увидела мужчину, смотрящего на нее с небывалой нежностью в глазах. Она бы никогда не могла подумать, что в одном взгляде может быть столько чувств. Особенно она не могла представить, что этот взгляд может принадлежать ему.       - Доброе утро, mi amor, - тихо сказал Берлин, в очередной раз целуя девушку, - Как спалось?       - Будто в раю, - хриплым от сна голосом прошептала Найроби, сладко подтягиваясь. Она заметила, что на нем уже был шелковый халат, - Ты давно встал?       - Минут сорок назад, может больше. Счастливые часов не наблюдают, - Берлин снова улыбнулся и протянул девушке одну из своих рубашек, - Ты сейчас выглядишь безумно сексуально, но если хочешь, можешь надеть мою рубашку.       Найроби приняла одежду. Застегнув слишком большую для нее рубашку на пару пуговиц, она обняла сидящего рядом мужчину, потерлась своей щекой о его. Сейчас она напоминала Андресу маленького котенка, ищущего тепла и ласки. Он уткнулся носом в ее волосы и тихо прошептал:       - Как насчет завтрака, mi ángel?       - Не хочу никуда идти, - ответила Найроби, - Не хочу отпускать тебя.       - Не нужно никуда идти, - Берлин с огромным трудом оторвался от девушки и посмотрел в глаза, - Завтрак уже здесь.       Он развернулся и, взяв с тумбочки поднос, протянул его девушке. На подносе стояла тарелка с вафлями, клубничный джем и кофе. Найроби несколько странно посмотрела на Берлина.       - Ты чертов волшебник? – спросила она, вызывая смех мужчины.       - Нет, но я стараюсь.       - И у тебя получается, - сказала Найроби, принимая еду. Внезапно она вспомнила о том, что сегодня вторник. Значит у них сегодня занятия, а она с Денвером должны были готовить завтрак, - Сколько времени?       - Когда последний раз смотрел, было полдевятого утра, - констатировал Берлин и, поймав испуганный взгляд Найроби, поспешил ее успокоить, - Профессор уехал в город на какую-то встречу. Вернется после обеда, поэтому будет только вечернее занятие.       - А Денвер? – Найроби заметно расслабилась после слов Андреса, но все еще думала о том, что ее друг может перевернуть весь дом вверх дном, если не будет уверен в том, что с ней все хорошо.       - Я видел его на кухне утром. Кажется, он не удивился тому, что тебя не было.       Найроби кивнула, закидывая в рот кусочек вафли и отпивая кофе. В голове крутилось тысяча вопросов от «Как он делает этот чертов кофе таким вкусным?» до «Кем мы теперь друг другу приходимся?». Что ж, возможно на некоторые из мучающих ее вопросов она может узнать ответ именно сейчас.       - Значит, Андрес? – мужчина утвердительно кивнул       - Андрес де Фонойоса, дорогая.       - Ты не боялся, что кто-нибудь увидит этот рисунок раньше меня? – задала Найроби вопрос, который интересовал ее еще со вчерашнего дня, - Профессору бы не понравилось, если бы кто-то узнал твое имя.       - Ему слишком много не нравится, - буркнул Андрес, перехватывая один из кусочков вафли, - Навряд ли кто-то заметил бы одиноко лежащий на полу лист бумаги. А если и заметил бы, то никто не мог бы быть уверен, что именно я и есть тот самый Андрес.       - Ты буквально изобразил там свой портрет, - возразила Найроби, пока Берлин брал с подноса кружку – Эй! Это мой кофе!       - Я его готовил, между прочим! – возмутился мужчина, делая большой глоток, - А про портрет, то я в тот момент не мог думать о чем-то, кроме тебя.       Они встретились взглядами, и у Андреса кольнуло до боли знакомое чувство в груди. Чувство того, что твое сердце принадлежит теперь другому. Только сердце Андреса уже было разбито на сотни частей, все-таки у него было пять разводов. Но если дело касалось любви, то тут Фонойоса мог раз за разом вставать на одни и те же грабли. И вот сейчас Андрес в очередной раз вверял свое сердце девушке, искренне надеясь, что она будет оберегать его, а не разобьет в очередной раз.       Найроби подтянулась к Берлину, слизывая с его губ кофейную пенку. Берлин с легкостью поддается на очевидную провокацию, целуя девушку. Поднос снова оказывается на тумбочке, а мужская рубашка падает с женских плеч. Отстранившись от чужих губ на несколько бесконечно долгих секунд, Найроби тихо проговорила:       - Агата, - еще один требовательный поцелуй, - Агата Хименес.       - Агата, - повторил за девушкой Андрес и от звука своему имени у нее прошли по спине мурашки, - Агата.       Это было лучшее начало дня из возможных. Требовательные ласки Андреса, трепетные прикосновения Агаты. Его тихий стон, ее тяжелое дыхание. Его теплые руки, обвивающие ее талию. Ее голова на его груди. Она выводит замысловатые узоры на его спине, а он шепчет что-то неразборчивое ей в ухо. И только осознание того, что их будут искать, не выйди они к обеду из комнаты, не дало им возможность проваляться вот так весь день на кровати, в объятиях друг друга, будто никого в мире больше не существует.       ***       Найроби как раз приводила себя в порядок, чтобы спуститься на обед, когда в ее комнату влетел ураган по имени Денвер, с разбега прыгая на кровать.       - Надеюсь, вы не здесь трахались, - сказал парень, поджигая сигарету.       - Пупсик, ты не охренел ли случаем? – с широкими от удивления глазами спросила Найроби.       - Ну и как все было? – прослушал ее Денвер, - Тебя не было на завтраке. Я сказал, что у тебя температура. Профессор, кажется, не удивился, что вас не было.       - Думаешь, он знает? – взволновалась Найроби.       - Он все знает, - заметил парень, - В любом случае, если он еще ничего не сказал, значит не так уж он и против нарушения своих же правил.       - Надеюсь, на план это не распространяется, а то мы умрем в первые же пару часов.       - Ну, так что у вас с Берлином? – Денвер оперся на локти, глупо улыбаясь, - В постели он такой же мудак?       - Не поверишь, но он может быть милым, - Найроби присела возле парня и выхватила у него сигарету, - Он принес мне завтрак в постель.       - Знаю, мы пересеклись на кухне, - Денвер сделал затяжку с ее руки, - По его самодовольной улыбке и этому халатику я понял, что внизу вчера явно не самбу учились танцевать. Твою мать, какой нормальный мужик носит шелковый халат?       - Мы пили вино за триста баксов, - рассказывала Найроби, - А после танцевали. Не ржи, мы реально танцевали. Не ржи, сукин ты сын.       Найроби ударила Денвера подушкой и получила удар в ответ. Через пару секунд разгорелась целая битва, которую прервало громкое покашливание. Обернувшись, пара увидела стоящего на пороге Берлина.       - Хоть бы дверь закрыли, - Берлин испытующе смотрел на девушку, - Надеюсь, я вам не сильно помешал.       - Не обессудь, мужик, - Денвер поднялся на ноги, - Поверь, ты последний у которого я бы попытался увести девушку.       - Девушку? – вопрос был адресован скорее Найроби, чем Денверу.       - Блять, я не должен был этого говорить, - парень послал виноватый взгляд в сторону Найроби, - В общем, Берлин, я в курсе, что вы встречаетесь. Оставлю вас одних. Совет да любовь и все в этом духе. И не стоните слишком громко, тут стены тонкие. Одна из подушек полетела в сторону уходящего Денвера. Дверь за парнем закрылась, и в комнате остались только Агата и Андрес.       - Так значит, вы помирились? – спросил мужчина, присаживаясь рядом.       - Да, - подтвердила Найроби, - На него трудно злиться.       - Я заметил, - Агату удивило, насколько холодно и отстраненно прозвучали эти слова, но когда она поняла, что послужило причиной, то засмеялась, обнимая Андреса со спины.       - Неужели ты ревнуешь?       - Я?! – возмутился Берлин, и Найроби поспешила перевести тему. Поцеловав мужчину в висок, она спросила:       - Значит, теперь мы пара?       - Тебе не нравится? – Андрес повернулся к девушке, но та лишь улыбнулась, показывая, что ее все устраивает, - тогда пошли вниз, пока нас не потеряли.       ***       Вот уже три месяца Берлин и Найроби были парой. Они тщательно скрывали свои отношения, но сейчас практически все уже были в курсе этого, хоть и упорно делали вид, что не замечали их взглядом и мимолетных прикосновений.       Первым, кто догадался, стал Москва. При его внимательности и эмпатии не составило труда заметить изменения в характере и настроении Берлина и Найроби. Как-то раз, в очередной раз замечая пару рядом, Москва подозвал к себе девушку и просто спросил, счастлива ли она. Найроби сразу поняла, о чем он, кивнула и попросила никому не говорить об этом. Тогда мужчина по-отечески обнял девушку и заверил ее, что будет держать все в секрете.       Рио и Токио узнали обо всем случайно. Конечно, они догадывались о том, что между ними что-то происходит, но оба не хотели думать о том, что их подруга может встречаться с таким высокомерным мудаком, как Берлин. Несмотря на его особое отношение к Найроби, с остальными он продолжал вести себя по-старому: острил, грубил и всячески пытался продемонстрировать свое превосходство даже на пустом месте. Да и Найроби с Берлином не стремились целоваться и держаться за ручки на публике. По большей части, они все так же спорили и обвиняли во всем друг друга. Но их успешно раскрыл Денвер, по пьяни рассказав все Рио и Токио во время очередной посиделки. После этого Токио возмущалась, почему Найроби не рассказала ей о том, что теперь у нее есть парень, а Найроби отчитывала Денвера за его длинный язык. В итоге все разошлись с миром, договорившись держать язык за зубами.       Ну а Серхио, будучи Серхио, устроил Андресу не один разговор, больше похожий на допрос с пристрастиями. Берлин отвечал абсолютно на все вопросы, уверял брата в искренности своих чувств и серьезности своих намерений, объяснял, что их отношения не помешают ограблению и ни в коем случае не поставят их план под угрозу. Однажды Профессор попытался устроить подобный допрос Найроби, но все закончилось почти семейным ужином в комнате Андреса. Агата узнала, что Берлин и Профессор на самом деле братья и поклялась никому не говорить об этом.       Но не может же все идти гладко, верно? Жизнь обязательно будет подкидывать испытания. И одно из них случилось во время очередного урока по медицинской помощи.       Профессор в очередной раз объяснял расположение вен и артерий, рисуя красные линии на теле Рио. После Токио попросили продемонстрировать, что она запомнила и на столе оказалась Найроби. Все было хорошо и весело до того момента, когда Токио решила получше разглядеть шрам внизу живота Найроби. Агата и сама не помнила, что кричала тогда в сторону подруги, как развязалась небольшая драка, как ее удерживал Берлин, пытаясь успокоить. Найроби убежала на балкон, закурила сигарету и со слезами на глазах смотрела на фотографию маленького кудрявого мальчишки.       - Как ты? – за спиной раздался мужской голос, и Найроби даже не надо было оборачиваться, что бы узнать его обладателя.       - Нормально, как всегда, - соврала девушка, делая очередную затяжку. Она не рассказывала Андресу о своем сыне, боясь, что ему не нужна будет несостоявшаяся мать, и сейчас ей было очень страшно, - Знаю, что ты хочешь сказать. Что я тебя обманула, что не рассказывала о сыне. Я пойму, если ты…       - Ты прекратишь нести этот бред? – прервал ее Берлин, и Найроби замерла в ожидании и страхе, - Ты сделала так, как посчитала нужным. Я не спрашивал тебя о ребенке, хоть и множество раз видел этот шрам. Мне было бы глупо злиться на тебя.       Найроби широкими глазами посмотрела на мужчину. Неужели он не понимает, что она ничтожная мать? Неужели его это абсолютно не волнует?       - Как его зовут? – неожиданно спросил Андрес.       - Аксель, - ответила Агата и зачем-то протянула ему фотографию, которую тот принял, - Ему скоро семь.       - Он очень похож на тебя, - констатировал Берлин, - Он сейчас с отцом? Найроби на это только нервно усмехнулась.       - Его отец не хочет брать ответственность за отпрыска недальновидной шлюхи, - процитировала она, - Аксель сейчас на Канарах со своей семьей. Его… - в горле встал ком, - Его забрали у меня, когда ему было три с половиной.       Берлин молчал. Долго. «Вот и все, - подумала Агата, - кому нужна девушка, которая даже собственного сына не смогла оставить?».       - Я могу поговорить с Профессором и мы придумаем, как его вернуть, - неожиданно сказал Берлин. В глазах Найроби защипали слезы.       - Ты сейчас серьезно? – неверующе спросила она.       - Дети должны расти с родителями. Я…       Договорить ему не дали. Найроби обняла мужчину, сильно прижимая к себе, и тихо шептала одно слово.       «Спасибо»       Это испытание они выдержали.