Enervate

      Личности Рио и Токио теперь известны всему миру. Слушая эмоциональную, местами повторяющуюся речь Токио, Найроби думала только о том, что Профессор был прав, вводя правило о запрете личных отношений. Они все усложняли. Из-за двоих влюбленных придурков весь план сейчас шел под откос. А еще двое рассорились в самый разгар ограбления. Чувства затмевают разум и могут испортить даже самый лучший план.       Из кабинета Берлина Найроби выходила будто сомнамбула. Ноги были ватными, голова тяжелая, а в груди ощущение, будто сломали все ребра и срастили их неправильно. Она до последнего хотела верить в то, что Андрес невиновен, что он не приказывал убить заложницу. Найроби просто не хотелось верить в то, что он настолько холоден и бесчувственный, что, не задумываясь, без какого-либо сочувствия, был готов лишить молодую девушку жизни. Почему-то только сейчас она увидела огромную разницу между Андресом и Берлином. Андрес – ее жених. Тот, кто обнимал ее по ночам, распивал с ней дорогое вино и готовил ей завтраки в постель. Берлин же – чертов преступник, готовый на все для достижения своей цели. Гребаный мудак без чувств и эмоций. Этот человек казался ей лабиринтом, где есть только вход и никакого выхода.       Она искренне хотела выбросить его из головы, но нахождение в одном здании и необходимость работать вместе не помогали этому. Каждый раз, ловя на себе его взгляд, Найроби вспоминала их четыре месяца в Толедо. Вспоминала их ссоры, их вечера вместе, его предложение руки и сердца. И после этого она снова уходила от него как можно дальше, пряча глаза, наполненные слезами.       А спустя несколько часов она узнала, что Моника Газтамбиде жива. Найроби, Денвер и Москва вытащили пулю из ее ноги и разобрались с раной, спасли ее и ребенка. Когда они закончили, Найроби присоединилась к Денверу, который сидел на полу в одном из коридоров и выкуривал уже третью сигарету.       - Поделишься? – устало спросила Найроби и Денвер протянул ей сигарету, поджигая ее. Найроби сделала затяжку и закашлялась.       - Как ты куришь это дерьмо? – возмутилась девушка.       - Вокруг столько дерьма, что эти сигареты мне кажутся сладкой ватой, - философски подметил Денвер.       - Значит, ты не убивал заложницу, - после долгого молчания констатировала Найроби, - Почему?       - Потому что я слабак, - как-то резко ответил парень, - Ты бы смогла убить, когда тебя молят о пощаде?       - Я не про это. Почему ты не сказал, что она жива?       - Если бы Берлин узнал, он бы убил меня или прикончил бы ее сам, - ответил Денвер, и Найроби кивнула, делая очередную затяжку, - Слушай, я не хочу тебя обидеть, но твой муж гребанный сукин сын и я…       - Он мне не муж, - резко сказала девушка, - И никогда им не будет. Я вернула ему кольцо.       - Хотел бы сказать, что ты совершаешь ошибку, но не могу. Он мне никогда не нравился, но сейчас он переплюнул сам себя. Думаю, ты сделала правильный выбор.       - Мне бы быть так уверенной в этом, - произнесла Найроби и, не сдерживая себя, зарыдала, уткнувшись в плечо парня, - Я просто не верю в то, что он такой! Такое чувство, будто бы его подменили после нашего прибытия сюда.       - Он всегда был таким, - Денвер гладил девушку по волосам, - Просто, когда ты рядом он становится другим. Человечным что ли.       - Я даже не знаю, что буду делать, когда мы отсюда выйдем. У нас были общие планы. Мечты на двоих. Мы даже полугода не знакомы, но у меня такое чувство, что я знаю его всю жизнь. Сейчас я даже не вспомню, когда я была так счастлива, как рядом с ним. Если я вообще когда-то была счастлива, кроме как в доме в Толедо. А сейчас я пытаюсь внушить себе, что он убийца и мудак. И, черт возьми, у меня нихуя не получается!       - Просто ты любишь его. И он тебя любит. Поэтому тебе сейчас так больно. Это такой закон жизни, что именно те, кто нам дорог, причиняют нам невыносимую боль.       - Тебе бы книги писать, Денвер.       - Обязательно сделаю это, когда выберемся отсюда, - Денвер потушил сигарету о пол и повернулся к девушке, - Нам нужно идти. ***       В перерыве между печатанием денег и присмотром за заложниками у Найроби было целых тридцать минут, выделенных на еду и сон. Зайдя в кабинет, служащий их общим перевалочным пунктом, девушка заметила, что кто-то не выключил телевизор и поспешила это исправить. Но не успела она взять в руки пульт, как на экране показали фотографию Андреса.       - Твою ж, - прошипела Найроби и помчалась искать Берлина, чтобы рассказать ему об этом. К счастью, он нашелся в своем кабинетов с одной из заложниц.       Вернувшись обратно, они прибавили громкости и стали вслушиваться в новости. А новости были не самыми приятными. Миловидная девушка с прекрасной улыбкой читала достаточно внушительный список преступлений Андреса де Фонойосы. С каждым новым пунктом Найроби все больше закипала внутри и в итоге просто взорвалась.       - Серьезно? – подлетела она к Берлину, - Торговля женщинами? Насилие несовершеннолетних? Ты еще и крыса в придачу! Полный набор, мать вашу!       - Это все ложь, - сказал Андрес, но Найроби его не слушала.       - И когда ты мне собирался об этом сказать? Когда я выйду за тебя? Или ты хотел сдать нас всех? Ты еще хуже, чем я думала, ты…       - Это. Все. Ложь, - громко повторил Берлин, бросая в ее сторону яростный взгляд, - Я вор, мудак и сукин сын, это правда. Остальное – ложь и провокация.       По Берлину было видно, что он еле сдерживает себя, чтобы не поднять на Найроби руку. Берлин не терпит клевету, а в последнее время его нервы натянуты до предела, поэтому даже все его принципы стали уходить на второй план. Только вот откуда его ДНК в машине, если он там не был ни разу?       - Денвер, - вдруг накатило на него осознание, - Этот придурок был в моем пиджаке в этой гребаной машине! Настала пора ему мстить.       Берлин бежал по коридорам монетного двора и даже не слышал, как его зовет Найроби. Из-за этого ублюдка его лицо сейчас светится из каждого утюга с припиской о том, какая он редкостная скотина. Конечно, Андрес знал, что полиция может приврать для красоты картины, но чтобы настолько? Они, пожалуй, ему только убийство Кеннеди не приписали.       Атмосфера в том туалете была накалена до предела. Казалось, каждый был готов перерезать глотку другому. А когда Андрес увидел Монику живой, то с его души будто камень свалился. Да, он чувствовал себя обманутым, но это ушло на второй план. Моника жива, значит, у него есть шанс оправдаться перед Агатой. Да, сейчас она наставляет на него пушку, но это мелочи. Через несколько минут они останутся вдвоем и он сделает все, чтобы вернуть ее доверие, ее любовь и заботу.       - Найроби, - окликнул он ее в коридоре, - Жду тебя в моем кабинете.       - Мне нужно работать, - попыталась уйти Найроби, но Берлин схватил ее за руку.       - Это приказ, - сказал он и скрылся в коридоре, не оставляя ей выбора.       - Что тебе надо? – с порога начала Агата, заходя в кабинет. Ей хотелось как можно быстрее уйти отсюда и печатать деньги. Вид денег было одной из немногих вещей, которые могли успокоить ее даже в настолько сложной личной ситуации.       - Моника Газтамбиде жива, - констатировал Андрес.       - Это не твоя заслуга.       - Агата, ты не понимаешь, - Андрес встал и подошел ближе к девушке, - Она жива. Ни я, ни Денвер не убивали заложницу. Именно из-за этого мы с тобой поссорились, верно?       - Ты, твою мать, шутишь? – вскипела Агата, - Я бросила тебя, потому что ты приказал убить заложницу и даже бровью не повел. Потому что я не хочу жить с мыслью о том, что мой муж способен на подобное.       - Я приказал сделать это на нервах и уже сотню раз пожалел об этом. Ты не представляешь, что я чувствую сейчас. Что я чувствовал, когда ты была на той чертовой перестрелке с полицией. Я капитан этого корабля и я в ответе за жизнь и сохранность команды, но меня никто не волнует из них. Никто, кроме тебя. Когда я услышал, как зазвонил тот мобильник, во мне заиграла такая паника, которую я никогда не чувствовал. Убийство заложницы – первое, что пришло мне в голову. Поверь мне, я пожалел об этом сразу. И когда я увидел, что она жива, у меня будто груз с души свалился.       - Это не отменяет того факта, что ты – самый настоящий монстр, - бросила Агата.       - Неужели ты веришь всему тому, что говорят по новостям? – нервно улыбнулся Андрес и увидел сомнение в глазах девушки, - Неужели ты веришь им больше, чем мне? Посмотри мне в глаза. Я никогда тебе не врал. Да, у меня полно грехов, всех и не перечислишь, но я не насильник, не стукач и никогда в жизни не торговал женщинами. Агата, прошу, если ты когда-то меня любила, дай мне второй шанс, и я сделаю все, чтобы не потерять твое доверие снова.       - Почему я должна тебе верить? – в слезах спросила Найроби, - За эти несколько часов в Монетном Дворе я узнала о тебе больше, чем за несколько месяцев в Толедо. Я увидела, какой ты: жестокий, бесчувственный и бессердечный. И я уже успела запутаться в том, кто из них настоящий: Андрес, который был со мной в Толедо или Берлин, который безжалостно относится к человеческим жизням.       - Вот настоящий я, - сказал Андрес, прижимая ее руку к своей груди, - Вот здесь бьется мое сердце. Я открыл перед тобой душу насколько, как не открывал никому. Ни брату, ни своим пяти бывшим женам. Я чувствую себя перед тобой, как обнаженный в центре Мадрида. Будь моя воля, я бы сжег к чертовой матери это здание вместе с его миллионами, забрал бы тебя и увез куда-нибудь далеко от этого проклятого места! Ну же, вспомни Толедо! Наш первый поцелуй! Я чувствовал себя неумелым школьником и такой эффект на меня производишь только ты. Только рядом с тобой я настоящий. А теперь посмотри мне в глаза и ответь: Ты выйдешь за меня?       Найроби будто перекрыли кислород. Она перевела взгляд с его груди, к которой он до сих пор прижимал ее ладонь, на его глаза. Он смотрел на нее, выжидая ответа, и не моргал. Под своей ладонью она чувствовала ритм его сердца. Что же делать? Где правда, а где ложь? Какой выбор верен? Никто не поможет ей ответить, кроме нее самой. А Андрес все смотрит на нее, будто читает все ее мысли. Он не отпустит ее, пока не услышит ответа.       - Я еще никому не делал предложение дважды, - сказал Андрес, тихо смеясь.       - Я не знаю, что ответить, - честно призналась Агата, - Я…Прошу, дай мне время. Андрес кивнул и отпустил ее ладонь. Агата вышла из кабинета и прислонилась спиной к закрытой двери.       - Да, - сказала она в пустоту. Ответить на вопрос Андреса, не видя его, оказалось намного легче, - Да, я, черт возьми, согласна выйти за тебя.       Она ушла дальше печатать деньги и даже не знала, что по ту сторону стоял Андрес, который, прижавшись к двери, слышал каждое ее слово.