***
Утром я проснуться от вопли в коридор. Спросонок я вообще не понять, что происходить, но скоро до меня дойти, что Карыч решить устроить с утра пораньше скандал. — Да что вы за друзья-то такие! — возмущаться он, — раз в жизни о чём-то попросил, а вы… — А если я не хочу переться на эту репетицию? — раздаться голос Кроша. — И я не хочу! — поддакнуть Ёжик. — А мне вообще Макдональдс обещали! — напомнить Копатыч. — Так мы и пойдём туда, — ответить Карыч, — но только после репетиции. — Да зачем мы тебе там? — спросить Совунья. — Как — «зачем»?! Мне нужна поддержка друзей, потому что я очень давно не выступал. — Вот послезавтра мы к тебе на выступление и придём, — попытаться успокоить его Ёжик. — Но мне сейчас тоже надо! Нет, я настаиваю! Я подняться и выйти в коридор, где все и находиться. — Что случиться? — спросить я, выглянув из комната. — Да сгинь ты, — отрезать Карыч, делая такой жест, будто отгонять муха и при этом не глядя в мой сторона. Я ничего на это не ответить. — У Карыча репетиция с его братюнями, в парке. Он хочет, чтобы мы пошли с ним, — объяснить мне Ёжик, — Бараш, Нюша и Лосяш пока единственные согласились, и теперь он уговаривает нас. А ты пойдёшь? — Nein, естественно. — С фига ли? — спросить Крош. Я уже хотель было честно ответить, что просто неохота в очередной раз слышать военный песни, пафосный речи и вообще наблюдать весь этот культ, но подумать, что на меня сейчас снова начнут орать и просить не капризничать, и я сказать другое: — Карыч меня не звать, — хмыкнуть я, пожимая плечами, — наоборот, он только что попросить меня сгинуть. Я это и сделаю, — и я удалиться в свой комната. — Ещё один, — вздохнуть ворон, — а ещё друг называется. Вот уж не ожидал. Он же немец! Я отойти от двери, чтобы не подслушивать. Но они все говорить так громко, что я всё равно их слышать. — Ты на Пина-то хоть не гони, — заступиться за меня Крош, — он не хочет идти не потому, что ему на тебя пофигу, а потому, что ты его послал далеко и надолго. Я постараться выбросить всё это из голова и начать заниматься обычными утренними делами: застилать кровать, проветривать комната и тому подобное. Никуда я, конечно же, не пойду, хватит того, что меня, скорее всего, послезавтра силой потащат на сам парад. Как только я это подумать, ко мне кто-то постучаться. — Herein, — спокойно сказать я. В комната заглянуть Карыч. — Чем могу быть полезен? — притворно вздохнуть я, притворяясь обиженным. — Пин, ты это, — начать он, заходя, — извини меня. Видит боженька, я не хотел тебя обидеть. Просто я, видишь, старый стал, нервный, у меня подгорать легко начинает. Хотя вряд ли ты в свои 31 это поймёшь… — Извинения есть приняты, — улыбнуться я, проигнорировав последний фраза. — Ну так как, ты с нами тогда? — спросить Карыч. — Nein, nein, и ещё раз nein! — Пошли-пошли! Остальные, вон, согласились, тебя одного дожидаемся. — Если это есть опять связано с День Победы — я не хотеть по понятным причинам. — Пин, не беси меня! Этот выпендрёж у тебя должен был закончиться ровно в тот момент, когда ты покинул Германию. — Что ты называть выпендрёжем? — Твои замашки! Серьёзно, оставь их для соотечественников. Вот они, может, и оценят. Поняв, что в покое меня не оставят, я согласиться.***
— Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад; Там смуглянка-молдованка собирает виноград! — бодро петь хор, на репетиция которого мы все прийти. И по всему было видно, что они действительно во всё это верить и любить свой работа, так что смотреться всё вполне прилично и празднично. Было очень жарко, поэтому Нюша купить возле метро дешёвый китайский веер и каждые 3 секунды делать с ним селфи на разных фонах. Крош и Ёжик тем временем гонять мяч неподалёку, а я просто сидеть на скамейка и, щурясь от солнце, наблюдать за ход репетиция, раз уж меня притащили. Возле меня стоять аккуратный клумба с фиалками. Да, я забыть сказать, что всё это происходить не в помещение, а в парк. Я заметить, что среди сиреневый, белый и розовый фиалки на клумба расти одна чёрная. Раньше я такие никогда не видеть. Мне стало интересно: а пахнуть такие цветы как и все остальные, или как-то по-другому? Я решить это проверить и нагнуться к клумба. Да нет, ничего особенного, всего лишь другой цвет. И в этот момент солнце прижечь совсем сильно. У меня заслезиться глаза от света, и одна слеза капнуть на фиалка. — Пин, разговор есть! — весело подлететь ко мне Бараш. Я повернуться к нему. — Ты что, плачешь? — удивиться он. — Нет, конечно, это есть аллергия, — я вытереть глаза, — так что ты хотеть-то? — Не знаешь, когда конец репетиции? — Где-то через час, а что? — А давай ты мне пока второй куплет объяснишь? А то мне скучно как раз. — Gut, но давай отойдём подальше, чтобы не мешать. В результате мы пристроиться на очень ветхий смотровой площадка с отломанный перила в нескольких местах. И снова Бараш начать сбивчиво и запинаясь читать немецкий текст, делая по 3-4 ошибки в каждый слово, а я ему снова объяснять, что «sch» — это есть ш, а не ч, и что h после гласных не читается. Но второй куплет пойти почему-то гораздо легче, чем вчера первый, и уже через 30 минут Бараш с гордый вид заявить: — Вот, зацени, что получается! И он начать практически без ошибки петь выученное, подглядывая в текст. — Как думаешь, ей понравится? — спросить Бараш, закончив. Под «ей» он подразумевать жюри, потому что я ему объяснить, что в немецком этот слово есть женского рода. Я не успеть ничего ответить, потому что сзади раздаться истошный визг: — А, так вот оно что! Я вздрогнуть и обернуться. Возле нас стоять разъярённый Нюша. — Ты чего? — спросить я, но она не ответить. Вместо этого она истерически заорать на Бараш: — Значит, у тебя другая! Ну и распутник же ты, за какой-то юбкой, значит, умёлся, да? — С чего ты взяла? — прозаикаться перепуганный Бараш. — Так ты же сам спросил, понравится ли ей! А это значит, что ты меня на какую-то профурсетку променял, и ей поёшь серенады! Врун! Циник! А я тебе доверяла! — и тогда она повернуться ко мне, — а ты всё знал, и не сказал мне, а, наоборот, покрывал его! Какие же вы, мужчины, сволочи! — Умоляю, успокойся, — пробормотать я. — Вот попросишь у меня что-нибудь, брехло, — прошипеть Нюша, угрожающе наступая в мой сторона. Я машинально сделать шаг назад, оступиться и полететь со смотровой площадка вниз… Да, перила в этот место были тоже обломаны… Я падать всего несколько секунд, но они показаться мне вечностью. Как говориться, перед глазами пронестись весь жизнь. На самом деле это есть очень страшно, никому не желаю это испытать. Но мне очень повезти, я упасть в продольный шпагат. — Так тебе, блин, и надо! — злорадно крикнуть Нюша сверху.***
— Я вызываю «Скорую», — твёрдо сказать Совунья, по-быстрому осмотрев меня на скамейке и обнаружив у меня растяжение правой ноги, причём сразу в двух местах. — А может, не надо? — неуверенно спросить я. — А может, ты не будешь соваться, где не шаришь? — отрезать сова, — я лучше знаю. И вообще, старших надо слушаться, а не препираться с ними. Где твоя дисциплинированность? Ты же немец! — Пин, смирись, с ней бесполезно спорить, — подсесть ко мне на скамейка Ёжик, — больно? Я молча кивнуть. — Ёжик, ты какие-то дебильные вопросы задаёшь. Он же упал практически с высоты третьего этажа! — Да какой третий этаж, ты чё! — отмахнуться Ёжик, — там от земли метра четыре, не больше. — Это ты — «чё». Там в натуре очень высоко! — А вот и нет! — А вот и да! — Не кричите, мне есть плохо, — попросить я. — Извини, — быстро сказать Крош и потащить Ёжик к смотровой площадка, с который я упасть, — попёрли, я тебе покажу… Как только они отойти, ко мне подойти Лосяш и спокойно сказать: — Друг мой, не переживайте, мы уже вызвали «Скорую», всё будет феноменально хорошо. — Э! — крикнуть Копатыч, находившийся поблизости, — а когда мы уже пойдём в Макдональдс? Репетиция, вроде, закончилась!